—
Друг друга они заметили ещё в их первый матч в средней школе. Возраст тринадцати лет, только-только проявились их сущности и сразу же встреча с ярким представителем противоположного пола! Искра, буря, слюни от мятно-шоколадного запаха Ойкавы и тяжелого резкого древесного феромона Ушиджимы. Обоих тогда вывели в медпункт с выговором о чуть не сорванном матча. Но не это было важно. В медпункте они просто смотрели друг на друга, не понимая как сложить в мозгу получившуюся картину. Инстинкты звали за собой, требуя молчаливого сближения и отдаться моменту. Мозги, которые работали у каждого отменно давали увесистого подзатыльника: перед тобой враг. И если Ушиджиму ничего не смущало: — Оикава Тору, будь моим омегой, - в лоб, без стеснения, сказал тогда Вакатоши, розовея от прилившей крови и блестя легкой одержимостью в глазах. То Ойкава, как принимающая сторона в вопросе близости и капитан команды ощерился: — Хер тебе, - юный Тоору был куда острее на язык. За доли мгновений оба поняли, что кто бы им не встретился ни до, ни после - никто не сможет вызвать такой отклик у их сущностей. После короткого диалога под кабинетом врача Ойкава не сразу ушел. Смотрел как уходит высоченный Ушиджима. Дождался, когда тот скроется и опустился на лавку. Уткнулся лицом в ладони, в одиночестве позволив показать себе свои настоящие эмоции. Тогда-то впервые Ойкава узнал, что такое судьба. Его судьба - его противник. Его судьба - безжалостная сука. Позорные слезы мимолетной обиды он глотал молча, уже понимая, что драться за победу с Ушивакой будет остервенело, не уступит право быть первым, не позволит команде сдаться и сам, как омега, он ему никогда не даст согласия. — Ты чо тут рассеялся, - Иваизуми медленно подошел, ткнув носком ботинка в лавку. Заметил, что друг не балду гонял. - Тебя обе команду ждут. Иваизуми… опора, щит за спиной, теплый костер в холодном лесу. С его появлением в коридоре стало не так страшно за будущий матч и заодно за себя. Громко хлюпнув носом Оикава, растер лицо, делая его перманентно красным , чтобы скрыть от друга следы красных от слез глаз, и поднявшись решительно прошел мимо, по пути неслабо хлопнув по плечу. — Тогда пошли. Порвем этого Ушиваку. Ойкава уже тогла был в обиде и зол на мир, за то, что на его друга Иваизуми, его омега не реагировала, а вот на бревно это безэмоциональное сразу потекла. Он никогда не склонится добровольно перед альфой сильнее. Или они будут у его ног, или никак. «Почему же ты не такой Ива-чан… перед тобой бы я склонился…»***
Такого яркого Ойкаву с третьего года обучения не хотел только ленивый. Омеги и беты не страшась (но при этом краснея) сбегались к нему, стараясь угодить, сделать приятно, завести знакомство, угостить шоколадом. Конфетка, а не: - капитан лучшей воллейбольной команды - связующий - парень - красавчик - омега. Все его хотели. Все ему поклонялись. Кроме Иваизуми. На него магия Ойкавы не действовала, потому что он слишком много знал. Он один видел как в детстве Ойкава уронил в свой горшок любимую игрушку, и так горько плакал, что несгибаемому Иваизуми стало жалко друга, и он стоял обнимал его, пока мама стирала зайчика. Тот зайчик до сих пор где-то в комнате Ойкавы. Видел как мороженое срывалось с палочки и падало ему на штаны, вымазывая всего беленького и пушистенького милашку Ойкаву шоколадом как какашками. С шести лет они соревновались, кто громче рыгнет. А летом устраивали охоту за штанами, поджидая момента, когда друг зазевается чтобы стянуть на щиколотки штаны и убежать, оставив лузера сверкать голой задницей (и Ойкава проигрывал гораздо чаще). Он один видел, как беспомощен становился Ойкава без линз, до того как найдет очки. Не слепой котёнок, но растерянно лицо делали этого дурака и правда милым… Хаджиме был не интересен весь этот цирк, который день через день, словно гастрольный, кружил вокруг радостного Ойкавы. А еще как бы тот не улыбался девушкам, Иваизуми знал отношение Тоору к женским журналам с эротическими фотографиями. Друг заикался, краснел и стягивался в точку, даже забывая моргать, когда смотрел развороты с голыми моделями. При этом весьма распутно ведя себя в бане и приставая к Иваизуми, норовя шлепнуть по мокрой ягодице или принося порно-ролики с небывалыми рекордами от его любимых стримеров. В последний год средней школы все стало ещё хуже, ведь детский интерес перерос во взрослый, и стало любопытно делать это вдвоем. Остаться на ночевку, чтобы под одеялом изучать друг друга, пробовать делать приятно. Ойкава был звездой в школе. А Хаджиме пренебрежительно смотрел на поклонников и поклонниц, игнорируя их визги. Со стороны казалось, что он раздражен его популярностью, но на самом деле был молчалив от правды. Он знал гораздо больше положенного , и именно это делало его лицо слегка отрешенным при взгляде на толпу вокруг Ойкавы.—
И все было четко по этому расписанию без отклонений в графике. В тот день Иваизуми чисто случайно заметил сидящего под каменным забором переулка Ойкаву. Со следующего дня начинается учеба в старшей школе и тренировки. С собрания класса он убежал раньше, чем Иваизуми, и по идее уже должен был быть дома, где они бы снова встретились. Но Тоору сидел оперившись спиной о прогретый весенним солнцем каменный забор, в одном из проулков, и как при панической атаке дышал в сложенные ладони. Быстро, всеми немалыми легкими. Глаза были широко открыты и блестели ужасом. Тот практически забывал моргать. Феромон словно открытая бочка духов фонил на всю улицу, чуть ли не клубился. Хаджиме кинулся к другу. Что творит этот дурак? Хорошо, что его угораздило наткнуться первым на этого идиота. Хорошо, что он не ходил домой другой дорогой. Хорошо, что улица оказалась пустой. — Эй, Дуракава, ты чего? - чересчур обеспокоено спрашивал, по сравнению с гневным тоном. Подлетел к другу, сразу начиная трогать за руки, лицо, пытаясь поймать направленный в пустоту взгляд. - Эй-эй! Ты здесь? Подавители пил сегодня? Есть с собой блокатор ? Если сейчас не возьмешь себя в руки мне придётся применить силу. Применял силу Ива-чан достаточно варварским методом, выписывая звонкую неприятную пощечину. Ойкава заметил друга, стал замедлять дыхание, уже смотря неотрывно в глаза, у самого там стояли почти слезы: вот-вот и потекут. Вдохи стали глубже. Вдох Выдох. Вдох Выдох… — Давай-давай, успокаивайся, - Иваизуми оторвал от лица одну руку, крупная ладонь с испариной от дыхания слегка дрожала. Он свободной смахнул со оба Ойкавы челку, вытирая капельки холодного пота и зачесывая волосы вверх, давая место ветерку коснуться лица. Расстегнул олимпийку позволяя сквозняку проникнуть под майку. Ещё минута и Ойкава начал ответно сжимать руку. — Ты чо? Феромон подбери. - Иваизуми не переставал быть гопником даже в такие моменты. — Ива… это конец… это все он. - Ойкава устало откинулся на стену за собой. - Чертов Ушивака …я встретил его случайно. Хаджиме напрягся. — Он тебе угрожал, что ли? Из-за чего тебя так разъебало? — Дурак ты… — Все же, надо было леща тебе дать. Заканчивай театр… — Он альфа, Ива! Я среагировал на него, на его феромон… Меня размазало от двух минут разговора! Блять…. Оба замолчали. Не нужно было пояснять друг другу, что все это значило. На Иваизуми Ойкава так не реагировал. — Чо он хотел? — Агитировал, чтобы в Шираторидзаву документы передал… О том что послание Ушиваки было двойное ещё со времен средней школы он не говорил. — И от одного предложения перейти ты схватил паничку? Ойкава слишком серьезно посмотрел на друга. — Ива-чан, Ушивака почти спровоцировал первую течку. У меня в трусах болото. Как тебе такое… Он был откровенно расстроен. Словно случилось нечто плохое. И это почти так и было. Ойкава намерен был провести этот первый раз с Хаджиме. Даже нафантазировал себе всякого разного, о том что и как хочет попробовать. Но точно не думал, что это будет мистер столб, с лицом-кирпичом. Без эмоций и с укоренившимся во взгляде даже на бутерброд высокомерием. Вот теперь и Иваизуми сидел рядом на корточках молча. — Держись от него подальше. — Спасибо Кэп… — Я серьезно. — Да как будто я специально это делаю! - Ойкава фыркнул, уже достаточно придя в себя. - Он звал в его команду, а я сказал, что если ему так в кайф играть со мной, то пусть и приходит в Аобадзесай… Хаджиме со звоном хлопнул себя в лицо. — Ума палата. — Да он не перейдет… — Удивлюсь, если перейдет. — Я тоже. Поэтому, Ива-чан, я хочу сделать это как можно скорее! Трахни, поставь метку. Иваидзуми отпустил руку скривясь. — Ты вообще поехавший? — Ну а что! Мы всю жизнь вместе и я не намерен отдавать кому-то с улицы свою розу! — Определенно тупой. — Я ни перед каким альфой не стану на колени, а перед тобой стану!… Хаджиме резко приблизился, схватил за щеки друга, заставляя заткнуться. — Ты тупой Ойкава. Красивый, но тупой. Не догоняешь, что от беты метка не работает, да? Вообще на уроках анатомии спал? Давай поясню. Даже если я тебя ежедневно буду ебать во все дыры, и кусать до кровавых следов - связи не будет. Выебать в рот тебя хоть сейчас могу, но от этого матч не случится. — Джа и похуи на мачщ, - ответил со сжатыми щеками. - Это ты меня не понял. Я не хочу другого альфу. — Ты так долго не сможешь. Мы не подходим… — Всю жизнь, блять, подходили а сейчас не подходим!? — Вот ты баран упертый. Иваизуми встал, отряхиваясь и протянул руку, намекая, что хватит сидеть на обочине. В сторону дома шли молча. Тема была давняя, почти с песочницы. Ойкава очень хотел жениться на Ива-чане, а Ива-чан скептически ковырял в носу. Спустя более десяти лет ничего не поменялось. То, что Иваизуми до неприличия сильный как альфа, но всего лишь бета уже никого не расстраивало. За столько времени они успели привыкнуть к мысли, что вряд ли у них выйдет пара. Тем не менее пожелание Ойкавы было превыше хотения Иваизуми. И месяц спустя он добился своего, с коварной улыбкой закрывая на ключ двери своей комнаты, и имея наготове пачку презервативов под подушкой. Они пробовали и без подавителей. И в первый течный период Ойкавы, совпавший с «травмой ноги». Были и укусы, и засосы, которые команда воспринимала с такими постными лицами, будто на месте их капитана была заезженная до дыр реклама масла. Но связи никакой не было. Тоору нравилось, как пах его друг, особенно после тренировки. Резкий запах пота и дезодоранта. Пусть Хаджиме и был бетой, но это было за рамками стандарта. Ойкава имел свое непреклонное мнение о том, что нахрен альфу когда Ива-чан самец хоть куда. Хаджиме же любил вкус кожи Ойкавы. Чувствовал его отчетливо, пряный с легким ментолом в капельках пота. И все бы сложилось так, как и хотел сам Ойкава, но из головы не шёл тяжёлый, резкий, как удар бревном по голове феромон Ушиваки… — Блядство! — Забей… Голый Ойкава сидел сверху на животе Иваизуми, как победитель на добыче. — Ты говоришь так, будто не любишь меня… — Дуракава.. — … Как будто тебе все равно, кто будет меня трахать… - театральная пауза. - Ты меня вообще любишь-то хотя бы на половину, как люблю тебя я?? — Я тебя пиздец как люблю, - выдохнул резко Иваизуми от того, что на нем скакал семидесятикилограмовый слон. - У тебя жизнь впереди, тебе детей рожать… Со мной как видишь твой план не работает. Я просто бета … мы об этом сто…раз…гово…рили….блять! … Хватит прыгать по мне! Раздавишь! — Это ты у нас горилла! Ты раздавишь, а тебя ещё попробуй. — Да боже мой… Коротким приемом на захват и поворот Хаджиме снял с себя надоедливого друга и уложил под бок, крепко сверху придавив ногой. — Я буду скучать после выпуска, Ива-чан… — Я тоже. — Давай ещё раз? — Презервативы закончились… — М… - расстроенно уткнулся в подушку Ойкава. Завтра у них будет матч в финал отборочных по региону на весенний турнир. Волнение зашкаливало, нервы сдавали, хоть и играть они будут с воронами, которые не особо пугали. Да и мелких кохай хоть и талантливый, но ещё зеленый, был не страшен. А вот то, что завтра он снова столкнется с этим гигантом нервировало сильнее. Ойкава не хотел вообще с ним пересекаться. Хотел чтобы Ива-чан оставил на нем как можно больше своего запаха, чтобы натрахаться так, чтобы даже пошлой мысли от будоражащего феромона не появилось. После матчей днем, после наставления тренеров вечером и «партерных боев» ночью Хаджиме заснул практически мгновенно, пускал рядом слюни как в детстве, а Ойкава лежал, ворочаясь с боку на бок, в поисках холодного места на кровати. Волновался о грядущей встрече. — Если ты сейчас не угомонишься, переедешь спать на пол…. — Жестокий ты. Пришлось взять одеяло с подушкой и самому переехать на тонкий футон на полу, ведь заснуть не получалось никак. Как только закрывались глаза, в носу щекотал противный пряный древесный феромон Ушиваки, и казалось, что за спиной спит не Ива-чан, а мордоворот Вакатоши. И от этого хотелось повернуться, чтобы лицом погрузиться в плечо, от которого исходил запах. Навязчивые идеи об альфе. Все шло под откос, и как говорил Иваизуми придётся сдаться. Друг был очень хорош в учебе, и в том числе в биологии и анатомии, чтобы доходчиво объяснить на пальцах, почему омеге нужен альфа, а не бета. — «…Твоя одержимость будет только расти, если подходящий альфа не оставит метку. У альф аналогично, можешь не возникать. После создания парной связи феромоновым железам не нужно так активно работать: полдела сделано. Пара создана. Поэтому ни ты, ни твой альфа не будите чувствовать чужие запахи, и ты нормально сможешь играть. У тебя не будут течь слюни от вспотевшего Матсукавы, сможешь сосредотачиваться на матче. Но и спать с кем попало ты вряд ли сможешь, омега-сущность будет реагировать только на альфу, оставившего метку. Природа хитра, ей надо чтобы вы размножались, поэтому рядом с альфой в период гона ты будешь отбитой текущей дыркой, и наоборот: в твой течный период у альфы будет давить яйца так, что искры с глаз лететь будут. Поэтому ещё раз для тупых, я не твой вариант. Обещаю устроить твоему альфе велком-собеседование, чтобы быть уверенным, что там есть, мозги которые ты так любишь ебать.» Ойкава долго дулся на друга за такую речь. Как он не понимает, что он любит его!они так долго вместе, всю свою жизнь. Тоору другого ничего не видел и не хочет, ведь и так комфортно и хорошо. — Бля… - шепнул тихо сам себе, и закопался лицом в подушку. Сам же любит повторять, что если топтаться только на привычном месте никакого роста не будет. Ива-чан, конечно же, был прав во всем. Но расставаться в конце года все равно будет грустно.***
Совсем совсем избежать встречи с Ушивакой не вышло. После позорного поражения Карасуно, когда вся команда уже вышла из здания спорт-центра и он собирался тоже, невидимая рука остановила его на месте как вкопанного. Эта была эфемерная длинная плеть, которая обвилась кончиком за горло и не давала ступить шага дальше и даже вздохнуть. Запах резкий, необузданный, дразнящий. Медленно повернувшись он знал, что увидит Вакатоши. Тот стоял на достаточном отдалении и не собирался приближаться. — Я тебя предупреждал, что такой талант как ты сможет расцвести только в благоприятной почве. Я не удивлен вашему поражению. Тоору скривился. Пиздежь и провокация. — Не думай, что это конец, у меня ещё будет шанс уделать тебя. И на твоём месте, я бы перестал так зацикливаться на мне, - усмехнулся. Было чертовски приятно тыкать его в этот факт. - Помимо меня есть и другие овощи. — Я не перестану зацикливаться на тебе, пока до тебя не дойдёт. Ей богу, все равно что с бульдозером разговаривать. Ни издевки, ни намеки, ничего не доходило. Ойкава даже отвечать не стал, развернулся и постарался убраться быстрее из здания. В автобусе на обратной дороге, пока спал, буквально наяву слышал стойкий запах Ушиджимы. Огромные руки на бёдрах и талии, резкие движения, сильные и глубокие, как его разрывающие атаки. Каждое движение как беспроигрышная подача, а он не может сдвинуться для того чтобы уйти с траектории, и принимает. Все принимает. Каждый сантиметр, каждую каплю… — Эй, идиот, - тихий шепот на ухо от Ива-чана вернули его в автобус. - У тебя встал… — Да блин… - разочаровано смотрел вниз и убедился, что все так, но ещё хуже. - Поможешь? - так же шепотом спросил. На полном серьезе. — Терпи до дома… — Садюга. Но даже вечер дома был полон странных миражей. Их вечерний секс был молчаливым, жестким. Отчасти обидным и злым. Из-за проигрыша. Из-за того что оба понимали - они друг для друга только как временная мера, особенно сейчас, сбивая вызванное альфой возбуждение Ойкавы. И что рано или поздно Ойкаве придётся начать серьезно думать о том, чтобы изменить в своём комфортном мире существенную его часть. — Завтра поедешь смотреть финал? - Иваизуми собирал грязные салфетки и презервативы по комнате. — Не знаю, - Тоору собрав ноги все еще занимал всю кровать по диагонали, наблюдая как голый Хаджиме ходил туда сюда. Фигура у него была что надо. - Не охота… что те, что эти бесят. — А ты засранец… — А ты? — Я тоже засранец. - согласился. - Посмотрю по планам. Там олимпиада по биологии и химии будет, хочу почитать немного перед ней. — Ботаник. — Задрот волейбольный. Иваизуми улегся рядом на живот. Подобрав как кот руки к подбородку, прижался так по знакомому к боку… — День был тяжелый , спи давай — Ага… спокойной ночи. … так по родному.***
Кому наступить на мозоль будет больнее: проигравшему кохаю или проигравшему заклятому врагу? Да без разницы. Если бы можно было выбрать оба варианта Ойкава бы так и сделал. Наблюдать как что одни, что другие в слюнях, соплях, поту и крови сражаются там внизу было… забавно. Но противно. Как стратегу и гениальному волейболисту Ойкаве жизненно необходимо было смотреть и записывать на подкорку все, что он видит. Каждый прием, каждую сумасшедшую атаку, каждый нюанс в поведении. ВСЕ. Но как омеге ему хотелось уйти. То ли поблевать, то ли подрочить - он ещё не решил. Но однозначно ни тому, ни другому Тоору не хотелось сидеть и смотреть игру. С нетерпением ждал, когда это закончится. Он все же дошел до дворца спорта спустя немного времени от начало первого сета. Чтобы коридоры были пустые и людей, кто увидит его было ноль целых, ноль десятых. Долго выбирал на чью секцию с болельщиками сесть. Как на зло их тут было много. Нейтральной территории почти не осталось. Посчитал, что на трибунах Карасуно будет тише. Их болельщики были жуть как плохи… Пришлось даже вместо линз надеть очки, чтобы не узнали, и чтобы видно все было хорошо. — Ты все-таки пришел, - Иваизуми перешагнул верхний ряд кресел и опустился на сиденье рядом выше. — Да-да, пиздабол, я знаю, - Ойкава потянулся как кот, вынужденно садясь чуть свободнее, не как сосредоточенный нервный колобок. - Анализировать кому-то же надо… — И за кого болеешь? — Если бы можно было болеть за проигрыш обоих, я бы выбрал этот вариант. Но приходится выбирать… — Хочешь чтобы Вакатоши всрал? — Очень, - блеск очков Тоору был бешеным, почти ненормальным. — Засранец. — Не говори так!! Меня можно понять! — Окей, тогда говнюк. — Сам такой же! — Ну так-то да. А Карасуно действительно молодцы, терпеть такую твердолобую технику. И ведь он говорил искренне. Глубоко в душе желал победы своему маленькому всратому кохаю Тобио, чтобы увидеть на лице мордоворота Ушиваки разочарование. Да, он засранец и говнюк. И ему не стыдно. И как всегда реальность угождала. Траурное молчание на стороне академии Шираторизавы было бесценно. — Так, ну теперь можно идти. На награждение я смотреть не намерен. — Тогда шевели ногами, - Хаджиме подталкивал в спину, ускоряя медленный пижонский шаг. - Или ты сейчас не домой? — Домой-домой, но надо бы поздравить проигравших… — Ты так элегантно нарываешься, я верно понял?… Иваидзуми был прав. Твердить, что пошел бы на хуй Ушивака, и потом ждать момента, чтобы ехидно посыпать соль на рану - в этом был весь Ойкава. Но переубеждать и останавливать друга он не собирался. Видел в этом тяжкое решение, встретиться лицом к лицу с альфой. Хорошо, что Тоору хотя бы так двигается. Будет непросто, но Хаджиме готов будет помочь. Подтолкнуть в спину для верности. И дальше не мешаться. Следуя за этим непомерно ярким человеком, наблюдая его далеко не омежий силуэт, зная его до малейшей родинки, Иваизуми не грустил. Видеть этого дурака улыбающимся с детства было приятнее всего. Присматривать за ним постоянно он не сможет. Но хотелось быть уверенным, что у него все хорошо. Он и так знал, что является его половинкой, которую не вырезать даже самым острым скальпелем из сердца, но что-то подсказывало, что сейчас самое время дать ему взлететь, иначе окольцованный он убьется о землю. На самом деле он понимал речи Вакатоши про то, что такому как Ойкава нужна благоприятная среда для роста. И был такого же мнения. И не важно о чем была речь, о его омеге, или о волейболе.***
Звонок на телефон раздался внезапно. Входящий был от Ойкавы. Обычно этот пентюх любил звонить, чтобы пообщаться с соседней комнаты или из туалета. Но в этот раз из трубки не было возгласов приветствия. — Алло… Тоору? Ты чем там занимаешься… — Хаджиме Иваизуми? Это Ушиджима… Иваизуми бросил разом все, чем занимался. Придавил трубку к уху боясь упустить лишний звук. — Э, да. Я, - все, что получилось ответить. Неторопливость легендарного Ушиваки нагоняла саспенс так, что Хаджиме стало трясти как чихуахуа с одного только приветствия. - Что случилось? — Ещё ничего. Желательно, чтобы ты приехал сейчас, адрес такой… Что за нах? Записывал коряво адрес. Недалеко от Сендая? — Неловко беспокоить тебя, но я боюсь, что сорвусь. Ойкава-Кун, кажется, в течном периоде, и мне пришлось его убрать с улицы к себе домой. Сейчас он под угнетающим эффектом транквилизатора, но мои подавители не справятся. Неудобно вышло… Хаджиме глубо вздохнул. Собирался сказать фразу за которую Тоору сам его на швабру натянет. — Не тупи и дай ему, что он хочет. Если тебе нужно мое разрешение, то благословляю. — Ты не понял, Хаджиме, - все тем же спокойным тоном вещал Ушиджима. - Если бы я просто хотел взять его , я бы это сделал давно. Но насилием я не занимаюсь. Так что будь любезен, заедь и забери омегу, пока он не пострадал. Вот же… Иваизуми так сильно сжал челюсти, что зубы скрипнули друг о друга и он неприятно скривился. Вот же неугомонная задница. Хотя надо отдать должное, шаг Тоору был смелым: не ходить вокруг да около, а сразу ко льву в кровать. Как пластырь сорвать. Вот только лев оказался не таким, как рассчитывал Ойкава. То ли тупой, то ли наоборот - слишком умный. Но так или иначе, оделся он быстро и вылетел пулей, на ходу крикнув матери что будет поздно.—
По адресу оказался многоквартирный дом. Высокий, дорогой. Не эти простые двухэтажки апартаментов в окраинах Сендая. Неплохо так живет школьник, самый лучший игрок префектуры. Хотя, ходили слухи, что семья Вакатоши неполная, только он, да отец, и те большие приверженцы традициям. А тут на тебе: Толстая дверь. Чистый подъезд. Новые лифты. Омега Ойкавы не дура оказалась…. Про себя Иваизуми отметил, что даже бетой сможет зарабатывать на хоромы не хуже. Был уверен в этом. — Проходи. Видеть этого мордоворота в домашней обстановке, где он почти цеплял притолку дверей затылком было слегка странно. Он все ещё молчал, не желая вообще влезать в заваренную другом кашу. — Я случайно почувствовал его запах, когда после соревнований собирался домой. Нашел его за спорткомплексом. Странно, так как мы говорили с ним в коридоре незадолго, и с ним было все нормально. Хаджиме мог и лоб себе пробить, если будет так часто ловить недоумение. — А ты не понял? — Что именно? — Это реакция на тебя, как альфу. — Хм… - всегда безэмоциональное лицо почти заметно тронуло сомнение. - А разве вы не пара? — Нет, - улыбка Иваизуми была и злой и ироничной одновременно. - Я бета. Потому тебе и сказал, брать его не думая. Этому дураку нужна планка для роста. О слабую альфу он ноги вытирать будет, хотя, - сочувственно вздохнул, - и об тебя будет, но ты вроде осилишь. — Я услышал тебя, но это так не делается. В коридоре воцарилась тишина. Вакатоши не торопился. Иваизуми хотел же уйти — Это неправильно, сначала присваивать, а потом мириться с партнером. Это следует делать на трезвую голову… — Он не сможет. - Оборвал здоровяка. - Он на трезвую никогда к тебе не полезет. И никогда не сможет быть в здравом рассудке, если уж на то пошло. Его с капли твоего феромона развозит в сопли. Или так, или с расстояния пасса. — Значит второе. Если что, он в гостевой комнате. Там меньше всего пахнет моим феромоном. Забирай и уходите. Вот же… Хаджиме вздохнул, и скинув ботинки пошел куда указали. Сам Вакатоши продолжал стоять в коридоре. Тоору нашелся сидящий в углу, рядом с кроватью, не там, куда его положили. Как будто пьяный. От него сильно пахло, но он был слегка подавлен действием медикаментов, поэтому эйфории и одержимости, которую обычно видел Хаджиме в течку не было. — Ива-чан, я потек… - глупо констатировал и снова опустил голову к коленям, обнимая их руками. - Я думал это пройдёт… но нет. Я не справлюсь без твоей помощи… Дуракава. — Поднимайся, давай доедем до дома… Иваищуми кое-как поднял его с пола. Ойкава не сопротивлялся, но и не помогал. Поставил друга на ноги, оценивал как он вообще: может или не может стоять. Что с головой, с ориентацией в пространстве. Что со зрением, оно у Ойкавы начинало плыть при течке, и тот видел ещё хуже. — Я не доеду до дома. Я не дотерплю... - грустно усмехался, склоняясь в сторону Иваизуми. Хотел облокотиться в поисках поддержки. Его лицо все пылало жаром, и его мелко лихорадило. - Я буду трахать себя в поезде или в такси… прикинь как все охуеют. А закончим мы в полицейском участке. Рукой скользнув за спину другу, в брюки, Иваищуми ощутил, как все белье было мокрым, а пальцы, которые только хотели ощупать, почти провалились в мягкую плоть под тканью боксеров. Все было очень плохо. Такого Ойкаву транспортировать безопасно не получится. Если в такси ещё куда ни шло, то общественным транспортом - его изнасилуют в первом же попавшемся переулке, а Хаджиме просто изобьют, чтобы не мешал. У него начинал вставать на такого податливого Тоору. Он реально заводил, это был уже рефлекс. Особенно, когда Ойкава приблизившись дышал рядом, обнимал, расслабленный, тыкался носом, приставал, двигал незаметно бедрами, желая чтобы ему между ног протиснули колено. — Эй, соберись. Ты знаешь у кого ты дома? — У Ушиваки. Этот заносчивый мудак мне что-то вколол. — Этот заносчивый мудак вколол тебе транквилизатор. Играет джентельмена и ждёт, когда мы уберемся… — Это он виноват. Из-за него меня развезло…. — Ты же сам специально это сделал… Иваищуми отстранился, желая посмотреть в лицо и в глаза друга. Его вопрос не был вопросом. Он не ждал ответ. И Ойкава был грустным. Возбужденным и слегка печальным. В глазах была осознанность, но с большим трудом давалась ему. Да, он сделал это специально. — Он засел у меня в голове… это как гвоздь. Я хочу жить нормально, играть нормально, а это не дает мне сосредоточиться… - не смотрел в лицо. Куда угодно, но не в глаза Иваизуми. - Я думал, я смогу… Но я не могу. Я не могу это сделать. Блядство… Тоору… Хаджиме был в реально сложной ситуации, можно было бы даже сказать врагу не пожелаешь, но враг сейчас стоял в коридоре и был в этой же ситуации замазан до того же уровня. Ойкава не понимая складывал на него ответственность за его игру, и за судьбу его как омеги. И если он это видел, то хитрый Ушивака, кажется, только догадывался. И по хорошему, их бы оставить вдвоем, и не влезать. Но тогда Ойкава выкинет что-то, и сам пострадает и не сдвинется с места. И следовало бы отдать судьбу в его руки, и было боязно. Руки не дырявые, но голова с пулей. Вздохнул обречённо. Он ещё пожалеет о своем решении. И не раз. Развернувшись так, чтобы видеть в открытую дверь часть коридора и Вакатоши, начал помогать снимать пиджак и свитер другу. Снимать с себя толстовку и майку. — Дуракава… - целовал его в мягкие губы. — Прости меня, Ива… Раздевая и целуя слегка невменяемого Ойкаву, не закрывал глаза , пытаясь поймать взгляд ожидающего их ухода Ушиваки. План был простой, помочь этим дуракам прикоснуться друг к другу. Только когда с Тоору была снята рубашка и мягкий аромат феромона начал давить сильнее, только тогда получилось привлечь внимание хозяина квартиры. — Хочу без презерватива… Высокий Ойкава в такие моменты словно бы становился худее и меньше, не выпячивал грудь колесом. В действительности был достаточно стройным, и изящным. Голым его фигура без вариантов выдавала его вторичный пол. Именно на такое зрелище Вакатоши и пришел. Замер на пороге комнаты со стеклянным шокированным взглядом, упертым в гладкую спину Тоору с приспущенными боксерами. Явно пребывал в ступоре. Похожий взгляд Хаджиме видел на площадке, когда Карасуно загнали его в угол. Он молча поманил его пальцем, смотря в глаза. Жестом подзывал присоединиться. На что получал медленное мотание головой. Ушиджима изо всех сил держал себя в руках не перешагивая порог комнаты, в которой можно было практически увидеть преломляющиеся потоки феромона - яда для мозга, убивающего здравый смысл. Но это ненадолго. Иваизуми был уверен, что не более пяти минут он сможет игнорировать такую приманку. — Ты уже готов, Ойкава? Потрогай себя сзади, тебе нужно ещё время? - Как змей искуситель шептал это на ухо стоящему почти голым Тоору, при этом смотря на реакцию Ушиваки. Его атака была спланирована идеально. Ойкава свободной рукой стянул трусы, прошелся по ягодице, наощупь изучая себя, оттягивал, соскальзывая внутрь, размазывал по мягкой плоти скользкую смазку. Ласкал себя. Демонстрировал все не осознавая стоящему сзади Вакатоши. И с каждым движением руки можно было наблюдать как ломалась упертость и выдержка громилы-альфы. Тот на автомате достал из кармана блистер с медикаментами и кинул в рот пару таблеток. Что это было - не ясно. Хаджиме прикинул, что это скорее всего подавители, чтобы окончательно не съехать с катушек. Медленно он перешагнул порог и приблизился со спины. Ох и тяжело ему давался такой контроль. — Ива-чан, ты поможешь? Вот первый шаг сделан. Теперь второй. Увлекая мягким глубоким поцелуем и привычно по хозяйски трогая внизу возбужденную плоть, отвлекал, чтобы в один момент на спину и талию легли уже другие руки, а к шее склонилось лицо, ведомое идеальной наживкой. Ушиджима осторожно трогал, касался впервые, удивительно аккуратно. При этом феромон его почти не менялся, оставляя первенство за омегой. Таблетки были верным стратегическим решением. Не поддаться на одержимого течкой омегу было невозможно. Даже как бета Иваизуми ощущал этот зов. Ойкава и вправду был особенным. Лежа на спине под ним, Хаджиме ощущал себя даже не самцом, а рабом омега-сущности, жадной до удовольствия, манящей, опьяняющей. Его использовали. И он искренне надеялся, что именно такие же чувства и мысли сейчас были в голове у Ушиваки, который двигался со спины Ойкавы. Они вдвоем как два пса на цепи делали то, что им велели. Вдвоем вошли в жадную, мокрую тугую дырку. Подстраивались друг под друга, двигаясь внутри поочередно. Вакатоши словно загипнотизированный боялся дать волю себе, держал аккуратно, позволяя себе только дышать запахом с шеи и волос, обнимать за талию, трогать торчащие разбухший соски. Не причинять ни грамма яркой боли. АХаджиме знал, что если дать это Тоору, то у того слетят все отбойники и он может затрахать буквально до смерти. Час таких игрищ пролетел почти незаметно. Ойкава начинал превращаться в мычащую куклу, игнорирующую вопросы и связную речь. Самозабвенно отсасывал Иваизуми, стоя на кровати на четвереньках, и позволяя Ушиваке, продолжать двигаться в нем сзади. — Заканчивай, - ласково потянул за волосы Ойкаву, сильнее проталкиваясь в горло и потом чуть отстранился, чтобы увидеть его лицо. Ойкава кивал. Трахающий медленно сзади его почти не волновал. Зрительный контакт с Ива-чаном был важнее. Стал стараться сильнее, самозабвенно обсасывая член словно мороженое, делая так приятно, как мог только лучший друг. Любимый друг. На душе было никак. Не мерзко и ладно. Из мыслей в голове тоже не было ни одной. Хотя он знал наперед кое-что. Будь он сам один на один с потекшим Ойкавой это бы затянулось на неделю или дня на четыре. Всегда так было, и надо признать, как бы он не любил трахаться, к таким тренировкам в дополнение к волейбольным он не был готов. С альфой ему точно будет проще, и через день-два Ойкава будет в порядке. Может этот Ушивака сможет утолить голод. — Тебе придётся ещё как минимум часа четыре его ублажать, - забив на гостевой этикет стоял с голым торсом на кухне, жадно допивая второй стакан воды. — Зачем ты это сделал? — Просто помог дураку сдвинуться с точки. - Пожал плечами. - Не думай, что я по доброте душевной тебе пришел помогать. — Мне не нужна была твоя помощь. Иваищуми засмеялся. — Ты не смог его в свою академию заманить. Намекаешь, что смог бы как альфа подобраться ближе? Не смеши. - Его тон посерьезнел. - Мне плевать на тебя и на твои чувства, но если я увижу его рыдающим из-за тебя, я не посмотрю кто ты там у нас, звезда или нет. Калекой станешь в тот же день. - Залпом допил воду. - Имей в виду. Стал одеваться в свои вещи, так предусмотрительно прихваченные из спальни, где сейчас посапывал Ойкава, кончивший раз десять … или двенадцать. Хотел побыстрее свалить. Общаться с Ушивакой, который не был тупым, но которому приходилось разжевывать как идиоту простые вещи для него было наверное тяжелее, чем видеть отчаянные попытки Тоору сделать шаг в сторону. Когда каждый шаг соткан из труда, пота, тонн усилия, взвешен и продуман, но со стороны кажется, что все дается легко и просто, то что-то новое будто требует еще больше ресурсов. Как трудился Ойкава Хаджиме видел ежедневно. Какой ценой давались ему идеальные подачи и пасы , как получалось читать команду, сколько он держал в своей голове вещей одновременно, чтобы планировать ежесекундно действия двенадцати человек. Не имея такого врожденного таланта как у Тобио-куна, все было куплено за пот, кровь и слезы. И этот маленький шажок навстречу альфе, настоящему, чужому человеку, сомнительному, шаг который обычные люди делают в одиночку оказался неимоверно сложным. И Иваизуми понимал, что он одна из причин, почему сдвинуться на миллиметр было непосильным трудом. Ойкава приравнивал это к предательству. Что сказать, Дуракава… А может Хаджиме просто не любил его настолько искренне, чтобы не отпустить и держать возле себя? Обрекать на мучительные течные циклы каждые два месяца, упрекать за реакцию на сторонних альф, давить ментально, ревновать, кусать до крови в наказание. Выяснять отношения. Обиды. Сцены. Слезы Больные отношения, не сулящие ничего хорошего. Питающиеся только адреналином от разборок. Он будет еще жалеть о том что сделал сегодня. — И да, на завтрак этот пентюх любит чай и тосты из молочного хлеба с малиновым джемом. Не облажайся. Все это время Ушиджима не проронил ни слова. Наблюдал за действиями Хаджиме. Пытался читать его? Что он хотел разглядеть за ответами и словами. Стоял столбом на своей же кухне. Тоже полуголый, потный, разрываемый омежьим феромоном и подавителями, глушашими зверя внутри. Хотел оставлить за собой право принимать решения, но увы, сегодня был не его день.***
Что делать, когда омега, которая вросла в мозг, которая как опухоль пульсировала там буквально круглые сутки, все триста шестьдесят пять дней в году, которая как кость в горле вставала на пути всякий раз, теперь лежит в спальне. Голый, уже пару раз трахнутый сам Ойкава Тоору. Сто восемьдесят пять сантиметров строптивости, инфантильности, хитрости и силы, сжавшиеся в калачик под сухим уголком одеяла. Ноль процентов адекватности в рассуждениях. Только необоснованные понты и самоуверенность, основанная на глупой вере и надежде на случай… Хотя, сегодня он на своей шкуре узнал, что такая откровенная и даже глупая самоуверенность может больно ударить по лицу. Сегодняшнее поражение в матче с Карасуно было больнее пощечины от тренера. Однако то, что сделал Хаджиме было куда страннее и непонятнее. Стоя посреди кухни он пытался выстроить кашу в одну стройную линию. Хаджиме прямым текстом сказал забирать Ойкаву. Он не его альфа, и даже не альфа вовсе, но долгое время был с ним на правах партнера. Он распорядился Ойкавой как своей собственностью… Сам Ойкава в курсе этого хотя бы? Спросить сейчас шансов не было никаких. Еще Хаджиме сказал, что всего лишь подтолкнул Тоору вперед. То есть к нему. То есть этот Хаджиме все знал? Ойкавак сам пытался сблизиться? Как понимать эту передачу омеги. Как ему сейчас быть - он кто в этой игре?? В горлу подкатывала злоба. Судя по всему у этого Ойкавы решительности оказалось куда больше, чем у него самого… Вакатоши не любил отдавать ведущую роль кому-то другому. Или он контролирует игру, или никак. И действия этих двоих раздражали. Хотелось просто молча свернуть кому-нибудь шею. Но было «Но». Это «но» лежало в гостевой спальне, источая горьковатый запах шоколада и холодящего ментола. Аж слюна начинала выделять. Человек, сбивающий его с уверенного ритма своей высокомерной полуулыбкой, грацией, убийственным взглядом, тот кто отпечатался на веках, если закрывать глаза и дрочить в душе. Ойкава Тоору, как подарок к Рождеству лежал голый, текущий, ждущий и готовый сам трахнуть любого, кто по его мнению сможет утолить его потребность. Этот момент почти компенсировал ужасный день. Наглость Хаджиме, отчаянность Карасуно, маленькость коротышки и его связующего. Вообще все. Он и не надеялся заполучить омегу, которого встретил однажды и не смог забыть. Думал, конечно же, много о том, как должна сложиться реальность и во сколько сгибов, чтобы подкинуть случай завязать не злобный разговор. Пригласить куда-то. Сблизиться, дать Вакатоши шанс. Думал ЧТО же должно случиться… Слишком долго он думал. Пока он пытался придумать, презираемый им за свою самоуверенность Тоору оказался смелее. Оказалось ему нужно было просто проиграть матч. Впервые проиграть чтобы получить что-то взамен, более ценное для него. Потерять контроль. Его обыграли. Если так рассуждать, Вакатоши был готов забыть это поражение. Его устраивал исход, несмотря на то что не он провел эту атаку. Он не проворонит выпавший шанс. И совсем не потому что боится угроз этого маленького Хаджиме Иваизуми, сколь бы незначительным он ни казался. Гостевая спальня была похожа на декорации к неудачному ограблению. Раскиданные вещи, разбросанные нечаянно предметы с тумбочек, валяющиеся подушки одеяла и одежда. Салфетки, грязные полотенца, использованные презервативы. В воздухе стоял тяжелый насыщенный запах горького шоколада. Настолько плотный, что начинала болеть голова. В этом мусоре на краю кровати под скомканным одеялом лежал Ойкава, в полузабвении наминая эрегированный (опять) член. Его не отпускало ни на секунду. И, кажется, было плевать как именно он получит разрядку. Как его теперь воспринимать? От того пижона, что корчил ему дурацкие рожи не осталось ничего. Вакатоши подошел и легко собрал на руки Тоору вместе с одеялом. Семьдесят килограмм. Почти ни о чем. Лучше отнести его в спальню, в нормальную кровать, а тут прибраться. С удивление заметил, как старается аккуратно, словно хрупкую вазу с пионами нести Ойкаву. Это же не из за угроз Хаджиме? Нееет… Ему хотелось самому так делать. Вид разрумяненного лица Ойкавы стягивал невидимой скобой грудную клетку. Как маленький умильный котенок, как красивый до невозможности пейзаж осенних гор, как необъятный холодный розовый рассвет с невесомыми облаками. Все это вместе словно сошлось в точке, в одном человеке. — Эй, Ушивака… Ты ж Ушивака же? - Ойкава вернулся из течного полузабвения в реальность, когда его уложили обернутого одеялом на чистую кровать. — Вакатоши, - педантично поправил. - Ты можешь звать меня по имени. Омега цыкнул. — Где Ива-чан? — Ушел. На красивом лице мелькнула гримаса боли и разочарования. Можно было почувствовать физически, как Хаджиме предал своего любимого друга. С этим ничего нельзя было поделать, и успокаивать так тем более было глупо. — Есть еще транкц… транкили-квтлизаратор? - относительно вменяемо, но заплетающимся языком спросил Ойкава, вытираясь одеялом, в которое был завернут. Все его тело было в поту, сперме, слюнях. Обтирал там, где они еще не присохли. — Есть, но я тебе его не дам. - Отрезал Вакатоши, отворачиваясь к шкафу и доставая полотенце. - Можешь сходить в душ, но домой ты поедешь только завтра. И больше не оставляя шанса вступить в полемику, пошел прибираться в гостевой спальне. На вскидку его не было не более пятнадцати минут. В целом можно было сходить в душ, и немного прийти в себя. Но вернувшись, он увидел как Тоору не двинулся и с места, завалившись на бок с чистым полотенцем, смотрел куда-то в пустоту, в глазах стояли слезы. Вмиг явилось ощерившееся лицо Иваизуми с угрозами за слезы омеги, и что-то дернуло Вакатоши молча подойти и лечь со спины к сжавшемуся в калачик Ойкаве. Может это была та самая стальная скоба, стягивающая грудь? Сладкий запах проникал в мозг с трудом, тройная доза блокаторов исправно работала, но местами в бреши в этой защите проникал удущающий аромат чужого желания. Зов отдаться инстинкту и природе. И сейчас инстинкт говорил, что омега нуждается во внимании. В любви и ласке. В отчаянном трахе, чтобы удовольствие перекрыло слезы и мысли. — Господи, я хочу провалиться куда-нибудь… - шипел Ойкава. - Подальше отсюда. Пиздец… - В его голосе не было слез. Только твердость , разочарование, досада. — Тебе нечего стыдиться, - попытка не пытка. — Ой, да завали, - ответ злой как укус, но тело под руками мягкое. - Мне вас с Ива-чаном только убить остается, чтобы не осталось свидетелей от сегодняшнего позора. Будет лучше, если ты забудешь что было… - интонация лишь слегка дрогнула. «То, что там было» было очень мутным секретом и для самого Ойкавы. И наверняка там не было ничего, что укрепит его авторитет как лучшего связующего. Ойкава, кажется, возвращался к своему стандартному образу мышления. Язвительность, самоуверенность. Но последнее почему-то не бесило. Наоборот, это было мило, и руки Вакатоши словно сами скользнули по поджарым бедрам, подвигая их к себе, сам двигался телом ближе. — Как скажешь. Повернешься? — Нет. Бедра сами двигались навстречу округлым ягодицам. Высохшие от пота мягкие каштановые волосы словно пух щекотали лицо Вакатоши. Молчание затягивалось, и сладость шоколадного брауни в воздухе становилась все ярче. Глубина дыхания, громкость сердцебиения. Ойкава стянулся, пряча лицо в руках и куске одеяла. — Почему именно ты, Господи?! — Вакатоши. Ты можешь звать меня по имени. Ойкава цыкнул излишне громко, не в силах проигнорировать такую избитую шутку, сказанную с каменным лицом самим Ушивакой. — Шутишь как моя бабушка. — Если тебе нравится, я могу продолжать? Подобный подкат был выбран верно. Угождать и только угождать. — Почему я не чувствую твой феромон? Ты меня выставляешь тупым идиотом… — Ты хотел обдолбаться и так сблизиться с альфой, чей запах тебе понравился? — Ну. — Это так не делается, - отрезал в своей манере Вакатоши, медленно двигая лицом так, что кончики мягких волос скользили по носу щекоча сладким ароматом. - Так поступают трусы и слабаки. Ты слаб. — Чья б корова мычала. Трахнул с разрешения беты омегу, который понравился. Подход прям как атаки вашей команды - тупые. — Я предложил тебе три года назад стать моим омегой. Не нужно тут ложных обвинений. — То предложение прокисло в тот же день, когда мы проиграли. Поддался бы, если так сильно хотел. Ойкава бухтел не поворачиваясь, сжался в комок, защищаясь одним лишь одеялом. — Я не буду поддаваться тебе в волеболе. Мне предложить заново? — Не находишь, что уже как-то поздновато? - язвительно взвился Тоору. — Тогда что мне сделать? Еще один правильный вопрос. Ойкава на некоторое время замолчал, выбирая из своей руки самые убийственные козыри. — Вылижи меня, - и сразу после фразы словно кто-то пшикнул духами. Феромон ударил по рецепторам как краска смущения по лицу Ойкавы. Вакатоши оценил запрос и задал еще один правильный вопрос: — Мне начать сверху или снизу? — Снизу, - незамедлительно ответил багровеющий смущением Тоору. И тут же альфа оторвался от спины, оставив пригретое место сквозняку, и переместился на пол, отбрасывая одеяло и подтягивая длинные ноги себе на плечи. Томный вздох будил желание, с каждым движением языка по мягкой податливой плоти прохода. Чем глубже проникал язык, тем глубже был вздох и тем ярче раздувалось пламя желания. И вот уже Вакатоши ловил себя на мысли что хочет. Не как в первый раз, присоединится, а стать единственным. Жажда обладать стала отчетливой. Омега перед ним будет его. Но что еще сильнее заводило, так это приказы капризного омеги. — Возьми в рот… — Сделай это пальцами… — Разденься… — Я хочу видеть, как ты дрочишь себе… С каждой фразой выражение лица становилось азартнее, одержимее, как в матчах. Кривая хищная улыбка, как перед интересной игрой, но только здесь это конвертировалось в возбуждение. И вот уже не осталось ничего осознанного, что могло бы шепнуть, чего хотеть от альфы. Только похоть, текущая вязкой пахучей смазкой по зализанной до красноты промежности, слюна и пот с легким вкусом ментола, усыпающим мурашками всю кожу, обдавая холодящим эффектом. Торчащие острые соски, высокие, крупные, чувствительные от чужих жадных губ. Вакатоши не дожидаясь просьбы, разрешения или приказа, разворачивал как считал нужным горячее тело самого Ойкавы Тоору как ему больше нравилось. Закидывал одну ногу себе на плечо , разводя ноги в растяжке. Видел что Ойкава способный и гибкий. Оставлял его боком, не давая возможности спрятать лицо в подушку или в руки. Хотел видеть плоский живот, который будет (Вакатоши был в этом полностью уверен) выпирать, когда альфа войдет. Хотел видеть слезы и слюни стекающие по лицу от удовольствия. Входил медленно перед тем как освоить всю возможную глубину. Держал себя в руках, не давая сорваться на присущий ему резкий темп, боясь причинить боль, но при этом заводясь до утробного рыка от хныканья, когда член упирался внутри в шейку матки. — Ты … порвешь! — Мне остановиться? — Нет… нет…я хочу… не больно… Желание омеги - закон. Желание Ойкавы. Не больно от такого размера не будет никогда, но дать ему все же что-то хотелось. Вакатоши скинул ногу и опустился вплотную, прижимаясь плотно всем телом, и не оставляя выбора кроме как быть лицом к лицу. Собрал руки, лишил возможности упираться, двигался внутри глубоко, давя на самое чувствительное, затыкал искривленные стонами губы поцелуем. Как же долго ему хотелось так сделать. Ни одна омега, ни бета, ни альфа не дарили такого неописуемого кайфа, как эти губы, насмехавшиеся, кидающиеся вызовами и угрозами, долгое время улыбающиеся не ему. — Так? — Нет!! …НЕТ!! …Мм!! Дубина!… М! Слушать капризные стоны. Трахать. Трахать. Еще раз трахать. Вылизать мокрую шею. Затыкать всхлипы поцелуем, пропитанным солью от непроизвольных слез и горьким шоколадом. — Тогда привыкай. И поза это была не единственной, которая выбивала всхлипы и стоны. Ойкава требовал как самоубийца еще и еще, даже когда ноги не слушались и дрожали, и задний проход распух так, что мягкая плоть скрывала всю разработанную ширину. Спустя только часа четыре, как и предсказал Иваизуми, Ойкава стал терять бодрость. Кончить в сухую он уже давно не мог. Небольшая мошонка и вовсе стала почти невидимой. Все вокруг было мокрым от луж. В последние полчаса он даже не сопротивлялся, когда его разворачивали. Сколько раз сам Вакатоши кончил - он тоже не считал. Но старался вытаскивать. Вся спина, живот, ягодицы, вся промежность и грудь были окроплены семенем. Наверняка даже сходив в душ Ойкава не избавится от запаха альфы на себе. И это тешило самолюбие Ушиджимы сильнее, чем выигранный матч у тех же Аобадзесай. Придет время и он пометит его как положено. Но постарается сделать это сам, без чьей-либо помощи. Постарается сделать так, чтобы Ойкава сам попросил об этом.***
— Хорошо выглядишь. — Заткнись. Было стыдно и неловко. Обоим. Ойкава очень не хотел идти на тренировку. На нем буквально въелся под кожу древесный резкий запах Ушиваки. С одной стороны ему было очень неловко, что он пах им, с другой, коварно хихикал вспоминая вид альфы, стоящего перед ним на коленях, в ногах, послушно делающего все, что он бы ни просил в горячем бреду одержимости. — Точно готов идти на тренировку? Может еще хотя бы день отдохнешь? Хаджиме стоял чуть дальше чем обычно, не цеплял локтем локоть Ойкавы. Чувствовал на расстоянии невидимую ауру Вакатоши. Не нравилась она ему. — Не хочу, - скривился капризно. - А ты тот еще мудак, Ива-чан. Фраза сквозила обидой, но сделать с этим было практически ничего нельзя. По сути это и было предательство. Запланированное. Согласованное. — Ага, - легко согласился Хаджиме. - Тебе-то хоть понравилось? Теперь на лице Тоору расцветала надменная кривая полуулыбка. — А он послушная сучка. — Боже избавь от подробностей!… — От чего же? Он старался. На тосты ты его надоумил?… — Не благодари. — Почему же, я хочу отблагодарить. Не говядина с рисом и слава богу! Давай обниму… — Пошел вон, от тебя воняет Ушивакой! — Да любой был бы рад, если бы Ушивака об него потерся, а вы вчера потерлись. Да? - Ойкаву привычно несло. — Я не альфа, я и уебать тебе могу. У меня инстинктов охранять нет. Грабли убрал!! — Внутри, В двоечка. А вы с Ушивакой эффективная команда. Как на счет того, чтобы повторить? Выпросил. Иваизуми не скупясь всадил по ягодице, сбивая язвительный настрой. Бесил его такой Ойкава. — Больно… я пожалуюсь… — У меня беспрецедентное право, - устрашающе оскалился Хаджиме. - Жалуйся. Я и ему пропишу. И вообще, - чуть сбавил обороты. - С засосами на шее что-нибудь собираешься делать? — Неа, - беззаботно повернуулся в сторону стортивного комплекса. - Твои носил с гордостью, и эти буду. Ревнуешь? — Да ради бога… — Если ты беспокоишься о команде, то не стоит. Даже если когда-то на мне появился его метка, я этому Ушиваке не уступлю. Играть хуже я не стану… А команда… А команде я и итак торчу ужин в ресторане за проигрыш, - поник. - Так что, тут моя репутация хуже уже не станет, верно? И повернувшись состроил озорное лицо, высунув язык. — Пошли Ива-чан!! У нас много работы сегодня! — Да откуда в тебе силы-то, блять…