just help me run away

Капли крови из перерезанной глотки последнего солдата в красном усеяли тонкий слой только что выпавшего снега. Лязгнул скрытый клинок. Хэйтем утер пот со лба, переведя дыхание. — Можно сказать, что мы справились, — он хмыкнул. — Более или менее. Коннор закончил с осмотром трупов. Ничего интересного — личные письма, несколько монет, деревянная статуэтка лошади. Повисло то самое неловкое молчание, возникавшее каждый раз, когда им с отцом нужно было расстаться. Хотя, честно говоря, Коннор не особенно понимал смысл этой игры в догонялки. Хэйтем всё ещё пытался доказать всем вокруг, что работает с ассасином исключительно из выгоды, но в эту ложь не верил никто, пожалуй, кроме самого Хэйтема. Другой вопрос, зачем он это делал. Сейчас он скажет, что у него неотложные дела в Нью-Йорке, и исчезнет, как и всегда, подумал индеец, поглаживая по морде испуганную дракой лошадь. Но Хэйтем молчал, притворяясь, что очень занят очисткой сабли и перезарядкой пистолетов. В последнее время он не был похож на привычного себя, и Коннор даже заскучал по его нотациям и ядовитым шуткам. Что до Хэйтема, то он, к своему ужасу, не знал, что сказать. Слова будто унесло пронизывающим северным ветром, опустошившим его голову и сковавшим конечности. Он знал, что должен уйти, желательно, побыстрее, иначе… Иначе ситуация станет ещё хуже, если это вообще возможно в его случае. Тамплиеры смотрят на своего магистра с огромным подозрением, и их уже не убеждают тщательно продуманные отмазки. В особенности Чарльза, готового из ревности пойти даже на бунт. Хэйтем запутался в паутине собственной лжи, и сейчас это стало особенно заметно. Единственным, кому он не лгал, оставался Коннор, в его случае Хэйтем некоторые вещи просто умалчивал. И индеец это прекрасно знал, награждая отца неодобрительным молчанием. Также Коннор неожиданно стал для Хэйтема самым близким человеком, несмотря на неоднократные попытки убить друг друга. Положение, в общем-то, перешло в разряд безвыходных. Способ его исправить, конечно, имелся. Но когда Хэйтем представлял, как вонзает клинок сыну в сердце, у него перед глазами всё плыло, а к горлу подступал комок. Ордену нужен мёртвый Коннор, Хэйтем выполнить это задание не в состоянии, соответственно, роль жертвенного агнца займёт он сам. С учётом всех обстоятельств, смертельной усталости и отсутствия дальнейшего желания бороться с судьбой, и так крепко его приложившей, Хэйтему этот исход уже не казался таким уж плохим. Интересно, они предложат ему возможность умереть с честью и совершить самоубийство, или же Чарльз возьмёт на себя роль палача? Дрогнет ли его рука, когда он опустит меч на шею наставника? Идея сигануть со скалы море выглядела привлекательно. В море, которое так любил его отец, в море, чьи волны принесли Хэйтема к проклятым английским колониям. — Отец, поехали со мной, — сказал вдруг Коннор. — Куда? — обескураженно спросил Хэйтем. — В мою деревню. Мне нужно кое-что обсудить с Матерью Рода, — буднично ответил его сын, словно такие поездки случались довольно часто. — Тебя пустят, не беспокойся. Ну так что? — Ладно, — кивнул старший Кенуэй и взобрался на лошадь. Он окончательно перестал понимать, что происходит. Раньше Коннор скрывал от него ту часть своей жизни, которая не относилась к войне. А теперь… Что-то изменилось. Коннор поглядывал через плечо на отца, едущего чуть позади. Почему-то ему показалось правильным позвать Хэйтема с собой. Было ли разумное объяснение? Возможно, Коннор пока его не сформулировал. Ясное дело, придётся ответить соплеменникам, какого чёрта он притащил домой белого, да ещё и тамплиера… Хотя некоторые из них должны помнить Хэйтема и его помощь, так что, наверное, проблем не возникнет. На входе в деревню Хэйтем замер, не решаясь последовать за решительно идущим Коннором. Всё было иначе, чем в тот единственный раз, когда Дзио брала его с собой. Не только место, но и ощущения. — Хэйтем, не тормози, — прервал поток ностальгии ассасин. — Стрелу в горло не получишь, я тебе гарантирую. — Я не этого боялся, — пробормотал тамплиер, но подчинился. На его спине пчелиными укусами горели взгляды могавков, их говор на непривычном, плавном, гортанном языке окружил плотным облаком. Коннор спокойно отвечал на вопросы, кажется, ничуть не смущённый. Потом они пришли к самой длинной постройке, где жила главная шаманка. Хэйтем думал, что его оставят снаружи, однако Коннор жестом показал следовать за ним. — Во-первых, не хочу оставлять тебя без присмотра, — сурово и тихо сказал он. — Во-вторых, мне нужно твоё присутствие. — Не боишься, что я подслушаю главные секреты твоего племени? — усмехнулся старший Кенуэй. — Ты ничего не поймёшь, — фыркнул индеец. — Вообще-то было обидно… — начал было возмущаться Хэйтем. — Всё, помолчи, — шикнул на него Коннор. — Сядь у костра, и чтобы ни звука, пока я не разрешу. — Какие мы важные, — буркнул тамплиер, опускаясь на указанное место. Старая шаманка прищуренно посмотрела на незваного гостя, и Коннор принялся что-то торопливо ей объяснять. Хэйтем смотрел на неровное пламя, слушал треск искр и приглушенное пение могавков, и ощущал какое-то странное спокойствие и умиротворение, чего с ним не случалось довольно давно. Отдельные слова из разговора сына с Матерью Рода он разбирал, но они не давали цельной картины, и Хэйтем сосредоточился на тепле, наполнившем его от головы до кончиков пальцев ног. — Ehtshenorónhkhwa, — сказала старая шаманка, кивнув в сторону тамплиера и подперев подбородок кулаком. — Hen, — со вздохом протянул Коннор. Пожалуй, это единственное, что сумел понять Хэйтем из их диалога, и он едва смог успокоить подскочивший пульс. Сумерки резко сгустились за пределами круга света, и, казалось, только попробуй ступить во мрак — пропадёшь навеки. — Всё в порядке, — Коннор осторожно тронул замершего отца за плечо. — Они… Примут тебя. Ты теперь здесь желанный гость. — Что ты ей сказал? — старший Кенуэй прикинулся, что не подслушивал. — Что ты мне дорог и что я поручусь за тебя, — помедлив, ответил Коннор. — Они должны знать о тебе. — Не думал, что ты им расскажешь, — удивлённо произнёс Хэйтем, когда они вышли. — Хэйтем, я хочу, чтобы ты понял: я готов разделить с тобой не только кровь и боль, но и то немногое светлое и хорошее, что у меня осталось в жизни, — сказал Коннор, остановившись и посмотрев ему в глаза. — Поэтому я привёл тебя к своим. — Вот как, — Хэйтем не отвёл взгляд, и тугой болезненный узел, долгие месяцы свёрнутый в грудной клетке, наконец-то начал ослабевать. — Ты же понял наши последние реплики, не так ли? — Коннор еле заметно улыбнулся и сжал руки отца в своих. — Не мог не понять. — О нет, ты меня раскусил, — с притворным ужасом воскликнул тамплиер. — Парочку слов на ганьягэха я все-таки осилил. — Парочку самых важных, — уточнил Коннор и, убедившись, что никто не смотрит, украдкой поцеловал Хэйтема. Получилось быстро и довольно-таки смазанно, однако им этого хватило, чтобы убедиться в том, что всё идёт как надо. — И что будет дальше, Коннор? — поинтересовался Хэйтем, когда они вместе сидели у костра, поджаривая свежепойманного зайца. — Мы что-нибудь обязательно придумаем, — воодушевлённо отозвался Коннор, и Хэйтем почему-то ему поверил. Коннор обязательно придумает, что делать с орденом и с их уже совместным будущим, тут уж сомневаться не стоит. А пока Хэйтем наслаждался чувством безопасности и отсутствия тревоги, которых ему так не хватало.