Правила, которым они следовали

— Это тебе. Стоящий напротив Луффи протягивает Ло объемный, наспех запакованный сверток. Широкий взмах вытянутой руки приковывает внимание, замирая в воздухе направленностью, завершенностью намерения. Они стоят в каюте одни; из открытого иллюминатора доносятся крики чаек и шум оставляемой позади Дресс Розы вперемешку с плеском волн. Соленый запах уже успел осесть и впитаться в пространство, а может, и не уходил никуда, но они просто позабыли, как пахнет свобода. — Что это? — Ло не торопится брать, в непонимании переводит взгляд на Луффи. Все дела на острове завершены, все цели поставлены — что могло оставаться забытым? — Это подарок. Мой. Тебе. — отрывистые фразы и открытый взгляд поверх. Мугивара все также протягивает сверток, и в солнечном срезе, ложащемся на его руку, неторопливо плывут пылинки, а по ту сторону иллюминатора кто-то зовет помочь со швартовыми — слов и ответа не разобрать. — Мне не нужны подарки, Мугивара-я, — Ло качает головой, с полуулыбкой прикрывая глаза. В этом он не врет. В его начавшейся 13 лет назад жизни нет места подаркам и шумным вечеринкам, и веселой, бессмысленной чепухе праздников, устраиваемых временами командой без всякого повода. Они с первых дней выучили и запомнили: их капитан не любит развлекаться, а на вопрос «Что тебе подарить?» неизменно отвечает «Ничего». Он умеет обходиться сам — слишком рациональный, слишком взрослый для слабостей вроде невоплощенных желаний. Его желания — это холодная колкость стали в руках да исчерченные пометками карты проложенных маршрутов, зовущих за собой пунктирной рябью. Их капитану не нужно иного. Со временем они приняли это как данность. Даже Бепо, дольше других изводивший Ло вопросами, наконец понял суть, не спрашивая больше «принести тебе чего-нибудь?», когда они, пристав в очередном порту, отправлялись шумной толпой в город. Их капитан не был нелюдимым. Скажи об этом кто, и они бы опровергли, тысячей фактов убедив в обратном. А что до заботы — он просто умел обходиться без нее. — Твой плащ теперь никуда не годится, — словно не слушая, продолжает Луффи, и это правда — с оторванным рукавом, изодранный и пыльный, он валяется на стуле невнятной кучей. — Я искал, но все магазины закрыты, ну, вернее, там от них ничего не осталось. Я нашел один утром, перед самым отплытием… — У меня достаточно одежды, — терпеливо объясняет Ло. — Я ведь в состоянии о себе позаботиться. С этого и надо было начинать, минуя превратности их разговора — Мугивара неправильно понял, додумав и приняв по-своему. — Дело не в этом, — непонятно на что отвечает Луффи, пальцы подцепляют тугой узел обертки, освобождая длинную темную ткань. — Я искал похожий на твой. Он почти такой же, но у них не нашлось с капюшоном. — Мугивара-я… — со вздохом качает головой Ло. Ну как ему сказать, как объяснить? Коснувшаяся плеча ткань ложится вдоль тела, когда Луффи, привстав на цыпочки, набрасывает вдруг плащ сам — замерли в незаконченном полуобъятии руки, с требовательным любопытством взирают чуть снизу вверх глаза, и Ло непременно бы отшатнулся, будь это с другими, но сейчас он лишь неловко вскидывает голову, по привычке хмуря брови. — Ого, он в самый раз тебе по длине! — Луффи наконец отходит, склоняя голову то так, то эдак. — Тебе нравится? Никто в этой жизни не спрашивал его о таком. Есть он, капитан, и он делает то, что должен, его решение — это всегда сумма рациональностей, его долг — защищать жизни доверившихся ему людей, в его выборе нет места чувствам. Что нравилось ему когда-то, теперь? Знал ли он? Руки путаются в рукавах, скользя по тонкой подкладке изнанки. Вздох полной грудью и нечитаемый взгляд глаза в глаза. — Я рад, что тебе понравилось, — все также улыбается Луффи, и у Ло не хватило бы духу опровергнуть. Когда Мугивара появляется на пороге в следующий раз, это удивляет уже меньше. — Ты что-то хотел? — поднимает взгляд к скрипнувшей двери Ло. Он сидит на кровати, рядом валяется расстегнутый рюкзак, в который почти собраны обратно рассортированные вещи. Что-то окончательно отслужило свое, а что-то еще пригодится. — Твоя рука, — Луффи пересекает каюту, размашисто опускаясь на жесткий матрас. — Рану нужно перевязывать и обрабатывать. Я знаю — Чоппер показывал мне, как все делается. Ло отодвигает рюкзак, оборачиваясь с тихим смешком — уверенности парню не занимать. Пожалуй, это даже забавно. — Я и сам врач, — напоминает он, замечая в чужих руках антисептик и пачку бинтов. — Я могу об этом позаботиться. Тем более в таких мелочах. — Ничего себе мелочи, — округляет глаза Луффи. — Тебе же… — он обрывает себя на полуслове, пододвигается ближе. — Я бы доверил все Чопперу, но ты единственный врач на корабле. Значит, придется довериться кому-то еще? Вопрос-утверждение оседает в воздухе, смешиваясь с химически-резким запахом антисептика и касанием чуть шершавых пальцев плеча. Луффи возится с узлами повязки, наклоняясь близко, почти вплотную, тормоша и теребя идущие внахлест слои ткани, и та наконец поддается, белой лентой спадая к запястью. Оголенная рана еще слишком свежа, чтобы заживать; опоясывает руку тревожным, красновато-розовым венцом, неохотно сращивающим две части единого целого обратно. Ло так и сидит неестественно прямо, слыша шорох открываемой упаковки чистых бинтов, чуть скашивает взгляд вправо и вниз — непривычно серьезный Луффи тоже смотрит на разрез, недовольно сжимая губы, будто может и в силах все изменить. Дезинфицирующая жидкость привычно холодит кожу знакомой едкой прохладой, стекая каплями дальше вниз вдоль локтя — управляться с этим одной рукой, кое-как затягивая зубами витки бинтов, и впрямь было бы сложнее. У Луффи неожиданно бережные, аккуратные движения — кто бы знал, что вне поля битвы он умеет быть таким, приглушая, притормаживая, чтобы не задеть, не опалить ненароком. — Сильно болит? — нарушает тишину его голос. — Вовсе нет, Мугивара-я. — Врешь ведь. — …немного. Попроси он, и любой из команды, Бепо, Шачи, да кто угодно сделал бы то же самое, вот только Ло не просил. Сухо качал головой, закрывая перед ними дверь, в хирургической стерильности кабинета приводя себя в порядок и восстанавливая то, что могло обойтись без силы фрукта. Они были убеждены: их капитан знает, что делает, медицина — его стихия, ну какая ему польза от чьей-то дилетантской неопытности и советов. — Готово, — руку Ло теперь обхватывает новая повязка, и Луффи защелкивает крышку на пузырьке с антисептиком. — Вот только спать на этом боку ты еще долго не сможешь, — с сомнением оглядывает он результат своих трудов, но Ло едва ли заботит подобное. Люди, которых он встречал или вел по жизни, принимали на веру слова — Мугивара в обход всех правил раскрывает себя действиями. А еще через несколько дней его команда закатывает вечеринку, плавно возникшую из обычного сбора к столу на ужин. Наверное, им тоже скучно — единообразие моря утомляет, и они развлекают себя как могут в ожидании окончания путешествия. Голоса то становятся громче, то затихают, смешиваясь со звоном посуды и поскрипыванием мачт. Легкая серая взвесь сумерек давно растеклась в воздухе чернильными нитями темноты, а они все не расходятся, то ли обсуждая, то ли играя во что-то — Ло краем уха улавливает объяснения Нами, смешивающиеся с чередой вопросов поверх. Он так и не пришел на ужин, коротая время за книгой, и, пожалуй, пропустит его сегодня. Всеобщая атмосфера беззаботной легкости заставляет чувствовать себя лишним, будто вынужденно играющим нелепую роль, а еще он догадывается — стоит ему показаться на глаза остальным, и о нем обязательно вспомнят, пытаясь присоединить, усадить рядом, делая частью существующей между ними сейчас неразрывной общности. Проще подождать до утра. Дверь каюты вдруг открывается, привлекая его внимание. — Фууух, чуть не попался! — довольно восклицает Луффи. — Нами обязательно заставила бы меня мыть посуду, но я убежал раньше, чем она вспомнила. Он забирается на кровать, склоняя голову набок, чтобы рассмотреть название книги, и смешно трясет ногами, скидывая сандалии. — Ну а я-то тебе зачем? — не отрывая взгляда от строк, интересуется Ло. Неужели пришел уговаривать спуститься, готовый в своей упертой манере спорить хоть несколько часов напролет, если уверен, что придумал как лучше? — Ты же не ел ничего, — вместо этого говорит Луффи, — я принес тебе сэндвичи. Они не такие вкусные, как еда, которую делает Санджи, но тоже вполне ничего. Тут с курицей, с тунцом, а этот… — Луффи разлепляет две половинки хлеба, изучая содержимое, — …кажется, с арахисовой пастой. Я не знаю, какие ты любишь, и взял разных на выбор. Выбор. Кто и когда в последний раз применял это слово в отношении Ло. Не саркастичной издевкой врага, не переосмыслением невозвратно ушедшего прошлого. Душу на миг задевает холодком, но в словах Мугивары нет подвоха. Он с довольной улыбкой протягивает еду, крошки немного просыпались на покрывало, но и это отходит на второй план, не нарушая, а дополняя момент. — Спасибо, Мугивара-я, — искренне говорит Ло. А потом они вместе едят, по очереди откусывая от последнего, смазанного арахисовой пастой сэндвича, который так и не смогли разломить аккуратно. Вместо того, чтобы забрать, Луффи тянется к руке Ло, подхватывает языком вот-вот готовую упасть на постель вязкую массу, а Ло украдкой облизывает выпачканные в ней же пальцы. Странный, орехово-тягучий привкус оседает во рту чем-то солоноватым — такой же необъяснимый, как эти минуты. Ло никогда не пробовал арахисовую пасту и не знает, что должен чувствовать. Когда с ужином покончено, он вновь берется за книгу, а Луффи подбирается ближе, приваливается к боку и чуть сползает вниз вдоль стены. Вопреки себе он спокоен и тих, поглядывает изредка на страницы, задевает босой ногой ногу Ло — его кожа неожиданно холодная, будто вся кипящая в нем уйма энергии вдруг куда-то пропала, сбавляя обороты. Команда давно разбрелась спать — даже они устали праздновать и общаться. Время тянется теперь в другой тональности, обернутое в тишину корабля, отмеряемое дыханием в чужой груди, и Ло как никогда хочется спросить «Ты придешь ко мне снова?». В следующий раз он находит Луффи сам. Тот сидит на релинге корабля на самой границе густой вечерней темноты за бортом. Огни корабля высвечивают его фигуру, ложась отсветами на спину и колени. Луффи, скрестив ноги, устроился на широкой деревянной доске — безмолвный и замерший. — Что ты делаешь? — подходит ближе Ло и наконец замечает: в руках у парня удочка, взгляд прикован к океанской пустоте внизу. Его приятели завершают ежедневные обязанности, кто-то дежурит, кто-то болтает на камбузе — приглушенные голоса и смех доносятся сверху через открытую дверь. — Я хочу поймать рыбу. Мы выпустим ее в аквариум, и у нас будет свежая рыба на несколько дней, а потом Санджи приготовит из нее что-нибудь вкусное! — довольный своим планом, Луффи улыбается через плечо и снова таращится в темноту. — Но ведь сейчас ночь? — Ло становится рядом, облокачиваясь о борт. Воздух еще не успел отдать дневной жар до конца, играет в поднятых брамселях, заставляя тяжелую парусину гулко хлопать над головой. — Как ты думаешь, рыбы спят ночью? А глубоководные рыбы? У них же всегда ночь, — Луффи рассеянно водит удочкой из стороны в сторону — у него явно давно не клюет. — Я бы не советовал тебе сидеть вот так. Здесь водится крупная живность — утащит за борт быстрее, чем бросишь удочку, — считает своим долгом предупредить Ло. Беспечная расслабленность позы Мугивары явно говорит о том, что он даже не думает о подобном исходе. — Но ведь ты же меня спасешь. Сделаешь свое Пространство, — он смешно поворачивает ладонь, копируя жест, отчего Ло тихо фыркает себе под нос. — А если нет? С чего ты решил, что мне это нужно? — он оспаривает, проверяет скорее по привычке, все еще не готовый и не способный принять сполна. Ну нельзя же распахивать душу перед всеми и каждым — кто-то обязательно не оправдает доверия. Ло не хочет, чтобы Луффи познал на себе цену таких ошибок. — Не после всего, что было, Торао. — У нас были общие цели, ради которых мы объединились… — А что теперь? — Что? — Ло непонимающе поднимает голову. Где-то внизу все также стучит о древесину волна да становится тише шум камбуза, отсекаемый стуком прикрываемой двери. — Ты исполнил свои цели — ты счастлив? — просто спрашивает Луффи, цепляясь взглядом непривычно серьезных глаз, а может быть, это ночная темнота моря делает их такими. — Я не… — Ты столько времени шел к цели, ты жил путем, а не финалом. Сложно, наверное, придумать, что дальше. Я не знаю: я ведь тоже живу своим приключением и даже не представляю, где оно закончится. Мугивара вновь напускает на себя дурашливый вид, теребит тесемку болтающейся за спиной шляпы. Будто попытался что-то объяснить, намекнуть между строк. Возможно, этого стоило ожидать, но Ло не готов. Не успел еще даже решить и осознать в себе, чтобы явить это сложенное из прошлых чувств и будущих стремлений кому-то. Оно — не оформилось, оно — не готово, не проросло из сердца новой вехой, костяком-опорой обхватывающей и скрывающей внутри самое ценное. Ло не любит быть сомневающимся. Сомневающийся — это почти слабый. — Приятной рыбалки, Мугивара-я. Постарайся не свалиться за борт. Он направляется в сторону кают, едва угадывая бормотание за спиной. — …да что ж такое-то, совсем не клюет, я уже час здесь сижу… — удочка тихо стукается о палубу. — Эй, Торао! Он разворачивается ровно в тот момент, чтобы поймать взглядом стремительный прыжок навстречу вставшего во весь рост силуэта. Миг, и чужие пальцы крепко стискивают плечи, он инстинктивно вскидывает руки, подхватывая под бедра, принимая на себя тяжесть тела. Луффи цепляется за него скрещенными на поясе ногами, обнимает за шею, почти соприкасаясь носами. На темной радужке пляшут искры огней корабля — Ло никогда не был так близко, чтобы рассмотреть их. — Тест на доверие, — с привычной широкой улыбкой поясняет Мугивара, мазнув теплым дыханием по губам, и у Ло что-то обрывается внутри, уступая место давно необходимому новому. — Я хочу, чтобы теперь ты научился мне доверять. Некоторые цели обретают ясность, только когда осознаются путями.