Кто такой Хеймитч Эбернети?

Старуха из Четвёртого Дистрикта медленно, но уверенно приближается ко мне. Я не могу сдвинуться с места, даже отвернуть взгляд, из-за чего вынуждена наблюдать, как тело женщины деформируется и становится все уродливее с каждой секундой, с каждым новым шагом. Страх и ужас парализовали меня и накатывали все больше и сильнее по мере её приближения. Уже не женщины, но очередного выродка Капитолия. Очередного переродка - огромную крысу с человеческими глазами. Ещё несколько шагов, и крыса, напрягая свои мышцы, совершает прыжок, вгрызаясь в моё застывшее в гримасе ужаса лицо. Я вскрикиваю и пробуждаюсь от очередного кошмара. Задыхаясь, в панике оглядываюсь по сторонам и сжимаю в кулаках промокшие от моего пота простыни. Смотрю на дверь, надеясь на то, что сейчас она распахнется и в комнату забежит Пит. Как обычно ляжет рядом, позволит положить голову на свою грудь, сжаться калачиком и всем своим дрожащим естеством вжаться в него, чтобы наконец успокоиться и осознать, что все это не по-настоящему. Всё это - всего лишь ночной кошмар, порожденный моим воспаленным сознанием. Но Пит не приходит. Не приходит никто. Падая головой на подушку, обнимаю себя за плечи, больно впиваясь ноктями в кожу. "Соберись, Эвердин. Это всего лишь сон. Очередной сон. Нельзя раскисать, нельзя давать слабину. Ты обещала себе быть сильной. Ради Пита, ради мамы и Прим. Ты не имеешь права поддаваться страху. Только не теперь." Привожу дыхание в порядок, концентрируясь на мыслях. Наконец отпускаю свои плечи. Этой ночью мне явно не удастся уснуть снова, да и, если быть честной, даже желания нет. Не хочется провалиться в очередной кошмар, которых хватало и здесь, в реальной жизни. Утерев пот с лица все о ту же простынь, я сажусь в постели, ощущая, как напряжены все мышцы. Комната сдавливает, воздух кажется горячим, обжигающим лёгкие. Нужно срочно покинуть её и найти кого-нибудь. Нужно с кем-то поговорить. Эффи и Пит наверняка уже спят, и беспокоить их не хочется. Но Хеймитч... Сомневаюсь, что Хеймитч смог уснуть этой ночью. Я поднимаюсь и накидываю на свое тело халат. Покидаю спальню и иду вдоль по коридору плавно скользящего по рельсам поезда. По дороге к комнате Хеймитча встречаю капитолийского прислужника и прошу его принести какой-нибудь успокаивающий напиток. И слышу, что из ближайшей комнаты доносятся звуки включённого телевизора. Оказывается, Пит ещё и не ложился. Он в очередной раз просматривал записи прошлых выпусков Голодных Игр и усердно записывал в блокнот важную информацию. Он предлагает мне самой выбрать выпуск, и я роюсь в коробке с кассетами. Взгляд останавливается на той, которая так манила меня ещё с первого взгляда. Сбоку на кассете располагалась надпись: "Пятидесятые Голодные Игры, Вторая Квартальная Бойня. Х. Эбернети". -Вот эту мы ещё не видели. - произношу я и протягиваю Питу. Мелларк хмурится. Говорит, что было бы неправильно и несправедливо по отношению к Хеймитчу смотреть её. Он прав, Хеймитч точно бы не одобрил этого. Но сейчас его здесь нет, как и записи первой Квартальной Бойни, которая, возможно, помогла бы нам разобраться в специфике такого грандиозного события, как каждые двадцать пятые Голодные Игры. Поэтому, мы решаем все-таки просмотреть кассету. -Хеймитчу можно и не рассказывать. Пит ещё несколько секунд сопротивляется, но затем согласно кивает и запускает кассету. На самом деле, меня больше мучает любопытство, чем желание разобраться в этой самой специфике. Хеймитч никогда не делился личным опытом, никогда не рассказывал о своих Играх. Его можно было понять. Кому в здравом уме вообще взбредет в голову вспоминать тот кошмар, что пережил каждый победитель Игр? А уж тем более, тот кошмар, что пережил Хеймитч, ведь в его год трибутов было в два раза больше, чем обычно. Наш ментор пережил сорок семь смертей. Пережил, а теперь наверняка встречается с ними в своих кошмарах, почему и сжимает нож под подушкой стальной хваткой. Мы просматриваем кассету полностью, а затем какое-то время сидим в полной тишине. Я даже забываю о молоке с мёдом, которое принёс капитолиец по моей просьбе. Наконец Пит подаёт голос: -У подножия скалы было силовое поле, как и на крыше Тренировочного центра. Чтобы никто не вздумал покончить с собой. Хеймитч придумал способ сделать из него оружие... -И не только против соперников, но и против Капитолия тоже, - подхватываю я. -Никто ведь такого не ожидал. Поле даже не задумывалось как часть арены, а уж тем более - как подсобное средство для игроков. Капитолийцы остались с носом. Значит, вот почему я не помню, чтобы этот сезон часто крутили по телевизору. Поступок Хеймитча почти также опасен, как наша выходка с ягодами! Впервые за несколько месяцев мне хочется рассмеяться, от души рассмеяться. Пит озадаченно трясёт головой, словно я сошла с ума. От части так и есть. -Почти, но не так же, - звучит у меня за спиной. Я оборачиваюсь, боясь увидеть злость на лице ментора, но Хеймитч подмигивает и запрокидывает бутылку. Слегка пошатнувшись, он отлипает от дверного косяка, на который опирался все это время, оборачивается и уходит. Но мы с Питом замечаем, как быстро улыбка слетает с его губ, когда он делает первый шаг в сторону своей комнаты. Меня одолевает буря эмоций. Мы с Питом оба понимаем, что, скорее всего, все это время ментор стоял в дверях и молча, вместе с нами, наблюдал запись. -Нехорошо вышло. - хмурится Пит. -Да... -Надо извиниться. -Надо поговорить с ним. Оба мы на минуту замолкаем, решая, кто удосужится чести пройти в спальню Хеймитча. -Если ты хочешь, я могу взять это на себя. Видно, что Пит очень не хочет прямо сейчас идти к расстроенному Хеймитчу. Ему стыдно. Стыдно за то, что сам того не зная, он разворошил старые раны ментора. -Нет. Я поговорю с ним сама, Пит. Это ведь была моя идея - включить его кассету. Тем более, в прошлом году ты избавил меня от участи отмывания пьяного Хеймитча от блевоты. Теперь моя очередь. -Уверена? -Да. Уверена. Завтра расскажу тебе, как все прошло. -Хорошо, Китнисс. Спасибо. А я попробую уснуть. Хотя вряд ли получится. -Постарайся. Доброй ночи. -И тебе, Китнисс. И удачи с Хеймитчем. Мы обнимаемся, а затем я, набираясь смелости, двигаюсь в сторону комнаты Хеймитча. Конечно, я вызвалась на разговор не по той причине, которую выложила Питу. Нет, дело было не в возвращении долга за прошлый год. Мне действительно хотелось поговорить с Хеймитчем. Извиниться, узнать о том, что он чувствует сейчас, вновь увидев историю своей пожизненной травмы. Рассказать о своих чувствах, если заладится беседа. Потому что чувств внутри меня сейчас было неимоверное множество. Подойдя к двери, я берусь за ручку, но застываю. Дурацкая привычка, сформировавшаяся за время проживания в Деревне Победителей - заходить в дом ментора без стука. Если бы Эффи узнала о ней, то определённо измучила меня очередной своей лекцией о манерах и этикете. Сдержавшись, я застываю на месте и прислушиваюсь: гробовая тишина. Ни одного звука за дверью. Спит? Нет, точно нет. Точно не теперь. Моя решительность, с которой я так уверенно шла по коридору минуту назад, куда-то улетучивается, но деваться уже некуда. Я пообещала Питу. И я все ещё хочу поговорить с Эбернети. Тихо постучавшись в дверь, я дёргаю за ручку и вхожу. Сразу закрываю за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. Как и ожидалось, Хеймитч не спит. Сидит за столом, сжимая в руке все ту же бутылку вина. Смотрит на меня из-под бровей и ухмыляется. -Что, солнышко, вспомнила о манерах? Видимо, намекает на то, что постучала в дверь, а не как обычно явилась непрошеной гостьей без предупреждения. -Как ты? Я отлипаю от двери и прохожу вперёд. Усаживаюсь за стол напротив ментора. -Как я себя чувствую от просмотра Игр, сломавших мою жизнь, ты имеешь в виду? - Хеймитч расстягивает губы в недоброй улыбке, - А сама-то как думаешь, солнышко? Он подносит бутылку к губам и делает пару глотков. Затем протягивает мне, как бы спрашивая своим взглядом, не желаю ли я присоединиться. -Пит будет недоволен. - произношу я. -Правда? Ну... Питу можно ничего и не рассказывать. Очередная колкость с его стороны. Неужели он настолько долго стоял у дверей, что слышал даже наш разговор перед началом просмотра? Я смотрю на него молча. Слегка затуманеный взгляд ментора уже не просто предлагает, а настаивает на том, чтобы я взяла бутылку. -Ну же, солнышко! Раз уж пришла ко мне в гости, то уважь хозяина. Я соглашаюсь играть по его правилам. Остатки смелости и уверенности теперь пропадают полностью. Я не хочу пить, но все-таки беру бутылку и запрокидываю голову, делая глоток. Жидкость моментально обжигает горло. Вспоминаю недавнее утро после попойки с Хеймитчем, когда меня трясло после выпитого и рвало целый день. Возвращаю бутылку хозяину и утираю губы тыльной стороной ладони. Хеймитч делает очередной глоток. Мы оба молчим, ментор не спускает с меня своего пытающего взгляда. Ожидает, когда я начну говорить. -Хеймитч, извини. Это была моя идея, Пит не виноват. Я не думала, что ты можешь увидеть. -Думала, что я уже сплю, солнышко? -Да... -Неужели тебе было настолько любопытно узнать, как я выжил в том ужасе? -Просто... Да, было. Ты никогда не делился с нами личным опытом и не рассказывал о том... Не рассказывал свою историю. Вообще ничего и никогда о себе не рассказывал. Хемитч в очередной раз ухмыляется. -Вы и не спрашивали. Он пожимает плечами и откидывается на спинку стула. А ведь и правда. Я никогда и не думала о том, чтобы спросить у своего ментора, как так вышло. Как вышло, что он победил на арене. Как он пришёл к своему извечному одиночеству в обнимку с единственным спутником жизни - бутылкой спиртного? Я потратила столько недель, пытаясь лучше узнать своих врагов, но не дала себе труд задуматься о тех, кто со мной. -Расскажешь теперь? -Теперь ты и так все знаешь. Пришла ворошить мои старые раны, солнышко? Не лучшее, чем ты могла бы заняться после того, как уже потревожила зарубцевавшиеся ссадины. Пит был прав, сказав, что я бы не одобрил вашу затею узнать в тайне от меня, как я выжил. -Пит всегда прав. Как обычно прав. Я наконец не выдерживаю взгляда Хеймитча и опускаю голову. Копируя позу ментора, опрокидываюсь на спинку стула, и упираюсь взглядом в свои руки, сцепившиеся в кулак. Чувствую, что сильно задела Хеймитча. Но ведь я не хотела. Не думала, что смогу сделать ему больно в ту минуту, решаясь просмотреть запись. -Сорок семь человек, солнышко. Сорок семь человек погибло фактически на моих глазах. Троих из них я убил своими руками. Одна девушка... Та девушка. Я был рядом, пока она не умерла. Я подняла голову, когда ментор начал говорить. Никогда, клянусь, ещё никогда в жизни я не слышала настолько серьёзный и расстроенный голос своего ментора. Никогда в жизни не видела столько боли в его глазах. -Ты о Мейсли Доннер? Хеймитч схмурился и отвернулся в сторону резким движением головы. Будто его тело только что пронзил нож, и он метнулся в сторону, пряча взгляд, полный боли и страха, от своего потенциального убийцы. Только чтобы не показывать слабость. Чтобы никто не видел его таким. Но я видела. Спрятаться от меня он не мог. И я в ту же секунду пожалела о том, что произнесла это имя. Хеймитч замолчал на пару минут, слышно было лишь его сбитое дыхание. -Да. Мейсли Доннер. - медленно и чётко произнёс мужчина, будто напоминая самому себе имя, которое, впрочем, как ни старайся, уже никогда не получится забыть. Я молчу. Не смею произнести ни слова. Даже если бы хотела, уверена, что не смогла бы. Я полностью понимаю чувства Хеймитча и проникаюсь его болью насквозь. В голове возникает образ Руты. Её маленькое, худое тело, безжизненное, лежащие на моих руках и покрытое цветами. Непрошенные слезы наворачиваются на глаза, но пока что мне удаётся сдержать себя от накатывающей истерики. Я знала, подозревала, что мы с Хеймитчем в чем-то похожи, но никогда не думала, что настолько. Моя рука машинально тянется к бутылке. Я делаю несколько глотков. Отвращения к спиртному больше нет, осталось только жгучее желание напиться и забыть. Так вот как Хеймитч пришёл к этому? Ментор тяжело вздыхает, на его лице мелькает тень печальной улыбки, когда он наблюдает за моими действиями. -Что, солнышко, тяжело? Я только киваю, не находя в себе сил подать голос. Знаю, что если произнёсу хоть один звук, то неизбежно разрыдаюсь. -Вот и мне, солнышко... Вот и мне тяжело. Что ещё я могу тебе рассказать? После арены были камеры и яркие огни, мерзкие улыбочки капитолийцев. Корона на моей голове и пронзительный взгляд Сноу. Я понял по тому взгляду все. Совершенно все, солнышко. И то, что он недоволен тем, как я выжил, и то, что больше никогда не останусь в покое. Я снова молча киваю, поддерживая слова Хеймитча. Я знаю этот взгляд лучше, чем кто-либо другой. Я, как и мой ментор, была свидетелем этого фирменного взгляда Президента Панема. Я ощущала то же самое, что и Хеймитч. -А потом было ещё несколько трупов. Когда я вернулся домой. - продолжает Эбернети и делает долгий глоток из бутылки, содержимое которой стремительно убывало. Я затаила дыхание. Думаю, что он рассказывает о предыдущих трибутах. Тех детях, что не смогли вернуться домой с арены. Тех детях, которых Хемитч был вынужден возвращать родителям в деревянных гробах. -Он убил их, Китнисс. Он убил их всех. Впервые я слышу, как ментор обращается ко мне по имени, и от этого становится почему-то неуютно и беспокойно. Кажется только сейчас я понимаю всю серьёзность нашего разговора, всю серьёзность и глубину его чувств. -Трибутов? - тихо выдавливаю из себя дрожащим голосом. Хеймитч еле заметно качает головой из стороны в сторону. -Их тоже. Но сначала... Когда я вернулся в Двенадцатый... Нет, не так. Наверное, я никогда по-настоящему не возвращался в Двенадцатый Дистрикт. Я никогда по-настоящему не возвращался с арены домой, Китнисс. Потому что возвращаться мне было уже некуда. А вернее - не к кому. Я не совсем понимаю, о чем идёт речь, но меня пробивает сильная дрожь от того, как Хеймитч понизил голос и наконец осушил злосчастную бутылку. Кажется, этот факт расстроил ментора ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее уже было невозможно. -Не вовремя. Как же, блять, не вовремя! Выругавшись, он бросил бутылку за свою спину. Та, недолго провисев в воздухе, с громким треском разбилась о пол. Внезапные громкие звуки разбившегося стекла и самого голоса Хеймитча нарушают впитавшуюся уже в меня тишину и заставляют дёрнуться. Ментор упирается локтем левой руки о стол и нервно, больно впивается пальцами в волосы на своей голове. Правая рука, лежащая на столе, сжимает дрожащие пальцы в кулак. -Хейм... Хеймитч... - я, больше не в силах сдерживаться, медленно протягиваю свою руку и кладу ладонь на сжатый кулак, слегка сжимая. Заикаюсь, потому что становится страшно от вида того, как человек, который всегда умел держать себя в руках и сохранять спокойствие в любой, даже самой ужасной ситуации, теряет контроль. Я вижу, как выражение его лица меняется. Брови изгибаются, уголки губ подергаются и опускаются вниз, а взгляд наполняется жгучей ненавистью. От печали Хеймитч быстро переходит к злости. Он молчит какое-то время, но затем наконец поднимает голову и смотрит в упор на меня. -Сначала он решил наказать меня. Как будто мне было недостаточно одного наказания - арены и всех тех смертей. Спустя две недели после конца Игр он убил мою мать, младшего брата и мою девушку. Они погибли по моей вине. Уже пятьдесят человек на моей совести, Китнисс. Его голос окреп и налился сталью. -А потом я был вынужден двадцать три года наблюдать, как дети из Двенадцатого покидали свой дом и родных и больше уже никогда не возвращались с арены. Живыми, разумеется. Сорок шесть деревянных гробов я привёз в Двенадцатый, солнышко. Сорок шесть чёртовых гробов. Итого сколько? Девяносто шесть человек? С каждым словом он говорил все чётче и громче. -Девяносто шесть человек, по меньшей мере, заставил меня убить Сноу! Почти что сотня! И все они - на моей совести. Постоянно у меня в голове, в мыслях, во снах, в моём долбаном естестве! И все, что может меня спасти от их образов и от их голосов в моей голове - это, солнышко, бутылка спиртного. Только я и бутылка. И так, детка, проходит вся моя жизнь. День за днём. Все, что мне осталось, и единственное, чего Каптолий ещё не попытался у меня забрать. Я и моя верная подруга. Которая, кстати, сейчас бы не помешала. Я вижу, как ментор буквально горит злостью. Тлеет ненавистью. Ненавистью к Капитолию, к Сноу, к Голодным Играм и, что неизбежно, к самому себе. -Вот так, солнышко. Вот моя история. Мужчина поднимается с места и его рука выскальзывает из-под моей дрожащей кисти. Он достаёт очередную бутылку из ящика, откупоривает и делает несколько глотков, возвращаясь на свое место. Усевшись обратно на стул, он оборачивается на меня и видит, как по моему лицу стекают беззвучные слезы, которых я больше не в силах сдерживать. То, чего я никогда не знала раньше и узнала теперь, повергает меня в шок. Нет, шок - это мягко сказано. Никакими словами я бы не смогла описать те эмоции, что захватили меня сейчас и управляли моими сознанием и телом. Как Хеймитч столько времени мог скрывать внутри себя такую ужасную, жгучую, выворачивющую наизнанку боль? Как он вообще до сих пор находит в себе силы жить? А если и не жить, то хотя бы существовать? Я нахожусь в ступоре ещё несколько минут. Хеймитч, не желавший больше говорить что-либо ещё, также остаётся сидеть в молчании. Громком, сдавливающем мои тело и кости молчании. Я представляю, что ощущал ментор, когда Сноу объявил о том, что на третьей Квартальной Бойне сражаться за жизнь будут победители предыдущих Игр. Но, уверена, что ещё хуже он чувствовал себя, когда Пит вызвался добровольцем вместо него. И Хеймитч, уже привязавшийся к нам и только успевший наконец сбросить с себя бремя менторства, снова оказался в этом ненавистном поезде в том же статусе. Только теперь всем известно, что скорее всего никто из его трибутов не вернётся домой живым. В лучшем случае - Пит, которого мы с Хеймитчем договорились спасти. В любом случае, теперь Эбернети вновь обречён терять тех, кого любит, или по крайней мере, к кому привязался. Я снова и снова прокручиваю в голове все его слова. И, понимаю, что мои прежние догадки о нашей с ним схожести - не просто догадки, а самая настоящая правда. Ведь мы оба - победители, оба - жители Дистрикта Двенадцать, оба видим ночные кошмары, оба нарушили правила Капитолия на Играх неосознанно, и, наконец, оба поплатились за это. Вопрос и единственное наше различие - в том, какова цена этой расплаты. Хеймитч потерял все и даже больше, но я - нет. Моя семья, друзья и близкие, хоть и находятся под угрозой, но пока ещё живы. И этого, безусловно, не случилось бы без него - без Хеймитча, все это время оберегающего меня. -Господи, Хеймитч... - шепчу я, когда слезы успокаиваются и перестают стекать ручьём по лицу. - Я... Но ведь... У мен... У меня даже нет слов. Я утираю остатки мокрых дорожек с лица и наконец смотрю ему в глаза. Ментор продолжает молчать. Кажется, он снова вернулся в состояние печали. -Я так сожалею, что с тобой это все случилось, Хеймитч... Я даже не могла себе представить, насколько... Я снова запинаюсь и тихо всхлипываю. Мысли путаются в голове. -Насколько глубоки мои раны? Хеймитч отхлебывает из горла бутылки и заканчивает за меня. -Да... Я все ещё продолжаю шептать. -Но, Хеймитч. Ты не виноват во всех этих смертях. Ментор грустно усмехается. -Нет, послушай меня! Я внезапно нахожу в себе силы вскочить и подойти к моему ментору почти вплотную. Видимо, пришёл мой черёд переходить от печали и ужаса к злости и ненависти. Я обхватываю его ухмыляющееся лицо руками и поворачиваю к себе. -Ты не виноват в смерти всех этих людей! Ты же сам сказал, что только трое погибли от твоих рук! Но даже это было необходимостью, ты должен был сделать это, чтобы не погибнуть! Твою семью убил Сноу, а не ты! Ты же и понятия не имел, чем может обернуться тот трюк с силовым полем! Ты был всего лишь парнем, спасавшимся от неминуемой смерти! И ты не повинен в том, что Сноу оказался жестоким трусом. Настолько трусливым, чтобы бояться травмированного на всю жизнь парня! И настолько жестоким, чтобы суметь убить твоих родных! И запомни пожалуйста, Хеймитч, смерть тех трибутов - это не твой груз ответственности, это не твоё бремя! Ты же знаешь, что никто в Двенадцатом даже не осуждает тебя за то, что с ними всеми произошло! Сами трибуты никогда не стали бы тебя осуждать, потому что не ты создал Голодные Игры, не ты вытащил их имя на Жатве, и уж точно не ты убиваешь их на арене. Я никогда не осуждала тебя за то, что могу умереть. Пит никогда этого не делал. Мы понимаем, кто наш настоящий враг, Хеймитч! Так зачем же ты осуждаешь себя за это? Зачем ты взял на себя ответственность за все эти ужасы? Зачем ты забыл, кто твой настоящий враг? Хеймитч слушал молча и даже не пытался вырваться из моих рук. -Я не забыл, солнышко. Я не забыл. Эти слова заставляют меня наконец замолчать. Теперь, в тишине, было слышно лишь моё сбитое дыхание. Я чувствовала, как кипела от эмоций, и, складывалось ощущение, что я горю и вокруг меня - дым. -И ты не один, Хеймитч. Ты меня понял? Ты больше не один. И никгда не будешь. Я, Пит, Прим, моя мама и даже Гейл - мы твоя семья! Наши двери всегда открыты для тебя, Хеймитч. Эбернети продолжает молчать и завороженно смотреть в мои глаза. -Ты меня понимаешь? -Да, солнышко. Он слегка кивает. -Хорошо. Ты хороший человек, Хеймитч Эбернети. Просто с тобой случилось много плохих вещей. Ментор снова кивает, наблюдая, как огонёк в моих глазах наконец начинает затухать. -Вау. Действительно - Огненная Китнисс. Давно уже не видел тебя такой... И только сейчас понял, как соскучился. Я продолжаю смотреть на него серьёзно, все ещё отходя от собственной речи, произнесенной в приступе бурлящих эмоций. А он не торопится убирать мои руки и отворачиваться. -Знаешь... Скажу честно, потому что нет смысла скрывать. Наверняка ты уже и так поняла, что... Я ведь привязался к тебе. К тебе и к Питу. Я столько лет старался этого не делать, не привязываться к трибутам, потому что знал, что надежды на их выживание просто не существует. И не привязывался, пока не встретил вас. Пока не встретил тебя, солнышко. Огненную девочку, заново вдохнувшую в меня надежду. Надежду на то, что ещё не все потеряно. И что ещё есть люди, способные держать удар, способные дать отпор Капитолию. Потому что я, кажется, больше на это уже не способен. Но ты... Поэтому я и выручал тебя на арене в том году, солнышко. Поэтому, когда понял, что твоим родным грозит опасность, постарался сделать все, чтобы помочь им. Я не хочу, чтобы твой огонь погас. И я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу. Поэтому, Китнисс, я готов идти за тобой до конца. Даже в самое пекло. Даже на штурм Капитолия, если ты позовешь. Хеймитч протягивает руку к моему лицу и нежным движением заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. От этого действия и от этих слов меня снова бросает в дрожь, но не от того, что мне страшно или больно. Я чувствую, как сердце внутри совершило кульбит, а в животе начало зарождаться неизвестное мне чувство. Вижу, как губы ментора слегка подергаются и застывают в полу-улыбке, а не в насмешке, как это бывает обычно. В голову начинают лезть странные мысли и мной овладевает лишь одно желание - прикоснуться к этим губам, попробовать их на вкус. Я даже не успеваю понять, откуда появились все эти мысли и чувства, и очухиваюсь лишь в тот момент, когда Хеймитч отвечает на мой робкий поцелуй. Испугавшись самой себя, я отстраняюсь, но все ещё не ухожу, продолжая держать лицо ментора в своих руках. Видимо, Хеймитч понимает, что я растерялась и запуталась, потому что в следующий момент произносит: -Наверное, ты перепила, солнышко. Он сам убирает мои руки со своего лица, но продолжает смотреть. Хеймитч, конечно, не прав, и он сам это понимает. Я сделала всего пару глотков и уж точно не могла напиться этим. Просто говорит так, чтобы успокоить мои чувства. Но это не помогает. И я все ещё стою напротив него, одолеваемая желанием, не в силах совладать с телом и отойти хотя бы на шаг. Хеймитч не дурак, и, видимо, причины такого моего повидения он также понимает. -Солнышко, ты сама себе этого не простишь, когда завтра утром откроешь глаза. Я сглатываю слюну. Я понимаю, что слова ментора - правда. Но несмотря на это, я выдаю слова, от которых сама же и удивляюсь: -Но это будет только завтра. Хеймитч, я хочу хотя бы один день прожить, не думая о том, что будет завтра. Пожалуйста. -Я понимаю тебя, солнышко. Просто предупреждаю, что ты пожалеешь об этом. Ведь я явно не тот, кто тебе нужен. -Откуда тебе знать, кто мне нужен, если даже я не могу ответить на этот вопрос? -Я подумал, что ты уже определилась. Вы стали больше времени проводить с Питом. Но ты права, солнышко. Только ты можешь знать, кто тебе нужен. От пьяного, грубоватого голоса, по телу идут мурашки. Сил держаться больше не остаётся. -Единственное, что я знаю, Хеймитч, что сегодня мне нужен ты. Ментор кладёт свои руки на мою талию и заставляет меня придвинуться ближе. Пристраивает мои руки себе на плечи, не отводя взгляда своих серых глаз от моих. -Значит, ты уверена в том, что хочешь меня? -Да... - шепчу я, замечая, как от прикосновения его рук к моей талии чувства, засевшие до этого в животе, начали расплываться по всему остальному телу. Уверена, что ментор чувствует, как я дрожу. Губы Хеймитча расплываются в привычной ухмылке. Он снова тянет меня и усаживает к себе на колени, заставляя смотреть ему в глаза с непозволительно близкого расстояния. -Пожалуйста, Хеймитч... -Меня не надо умолять, детка. Хотя, признаюсь, это мне льстит. Наконец он уничтожает то ничтожно маленькое расстояние, что оставалось между нами. Его губы сначала легко касаются моих, но уже в следующую секунду он углубляет поцелуй. С каждой секундой он становится более напористым и страстным, руки ментора развязывают поясок моего халата и проникают под него, касаясь своими горячими руками моего тела. Требовательные касания сильных рук возбуждают ещё сильнее, и мне хочется тоже ощутить его тело, стянуть мешающую рубашку. Я судорожно хватаюсь за пуговицы, но непослушные пальцы оказываются не в силах расстегнуть рубашку, не повредив её. -Не торопись, солнышко. Я никуда от тебя не денусь этой ночью. Ментор шепчет эти слова мне в губы и отстраняется, опрокидываясь на спинку стула. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить дрожь в пальцах, и начинаю медленно расстегивать пуговицы, наконец поддавшиеся мне. Хеймитч наблюдает за моими действиями, продолжая скользить своими руками по моим бедрам, талии, груди... Добравшись до плеч, он лёгким движением скидывает с них халат и вещь застревает в уровне сгибов моих локтей. Когда я наконец расправляюсь с пуговицами, то опускаю руки вниз. Вещь с тихим шорохом ниспадает на пол. Ментор ловко справляется с застёжкой лифчика и скидывает его на пол. Бросает секундный оценивающий взгляд на моё тело, ухмыляется, но ничего не говорит. Подхватив меня за бедра, он поднимается со стула, заставляя меня вцепиться в его плечи и обхватиться ногами за поясницу. Одной рукой он скидывает бутылку со стола на пол и укладывает меня на стол. В следующую секунду он недовольно выдыхает, осознав, что ёмкость была ещё наполовину заполнена спиртом, а теперь весь он оказывается на полу. -Черт... Я поворачиваюсь в сторону и приподнимаюсь на локтях, желая увидеть последствия его действий. -Не обращай внимания, солнышко. Таких у меня ещё много. Поворачиваюсь на звук его слов и вижу, что Хеймитч уже успел сбросить с себя рубашку и уже расстегнул ремень и застежку своих брюк. Стянув их, он склонился надо мной и впился зубами в кожу на моей шее, вырвав стон удовольствия из моих губ. Не в силах держаться, я убираю опору в виде локтей и укладываюсь на стол, запуская пальцы в его волосы. Он спускается ниже, целует плечи, грудь. Когда его рука проникает под резинку моих трусов, я издаю жалобный всхлип, полный желания и удовольствия. Ещё никто и никогда не касался меня там. Хеймитч вводит в меня один, а затем второй палец, начиная двигаться аккуратно, но с каждым движением руки ускоряя темп. Большой палец второй руки, лежавшей на моем животе, касается моего клитора и начинает масмировать его. Сумма этих движений заставляет меня выгнуться в спине и подавить громкий стон. -Не сдерживайся, детка. Твои стоны - моя лучшая награда. Ещё никогда я не ощущала подобных чувств. Я понимаю, что ещё несколько движений его пальцев внутри меня, и я достигну точки крайнего удовольствия. Начинаю толкаться бёдрами навстречу, буквально насаживаясь на пальцы ментора. И в этот же момент слышу тихий, слегка охрипший мужской смех. Он резко останавливается и выходит из меня. Он слышит мой недовольный стон. -Хеймитч... -Прости, детка, придётся ненадолго тебя обломать. Я поднимаю на него свой взгляд, и понимаю, что он остановился для того, чтобы избавить нас от остатков одежды. Сначала моё, а затем и его нижнее белье летит на пол. Я вижу его возбужденный член. Он закидывает мои ноги на свои плечи, слегка стаскивает меня ближе к краю стола и я ощущаю, как головка члена упирается в проход. Резкий толчок. Меня одолевает чувство заполненности, которое я никогда раньше не ощущала. Моих ушей касается полурык, который издаёт Хеймитч от удовольствия. На пару секунд он замирает, а затем начинает двигаться внутри меня, ускоряясь с каждым толчком. Его движения резкие и грубые. Такие же, как и сам он. Я хватаю горячий воздух высохшими губами, впиваюсь ноктями в столешницу. Боль от первого проникновения проходит и я начинаю захлебываться от удовольствия. Снова ощущаю, как накатывает горячая волна, начинаю толкаться бёдрами, стараясь подстроиться под его темп. Ещё несколько толчков и я выгибаюсь, издаю громкий стон и провалилаюсь в забытье. Хеймитч делает несколько последних толчков и снова рычит. Его тело обмякает и он наваливается на меня, пытается выровнять свое дыхание. Через минуту он выходит из меня, подхватывает на руки и несёт к постели. Укладывает на мягкие простыни, накрывает одеялом и сам ложится рядом. Какое-то время мы молча лежим, глядя в потолок, пока мой ментор первым не нарушает тишину. -Как ты себя чувствуешь, солнышко? -Превосходно. Я отвечаю не задумываясь. Это правда - уже очень давно я не ощущала себя настолько хорошо и расслабленно. -Я рад, что ты насладилась. -Я никогда не ощущала ничего подобного. Ментор ухмыляется, поворачивается на бок, приподнимает голову и смотрит на меня. -Что, Пит не настолько хорош? От его слов я слегка краснею. -Хеймитч, у нас с Питом ничего не было. Эбернети хмурится. -Гейл? -Нет, Хеймтч. Ментор молчит какое-то время. Я копирую его позу, поворачиваясь к нему лицом. -Хочешь сказать, детка, что я только что лишил тебя девственности? -Да... -Почему ты не предупредила, что это твой первый раз? Я мог бы сделать все нежнее. -Нет. Мне понравилось, что ты был собой. -Надеюсь, я не сделал тебе больно. -Совсем немного. Но это быстро прошло. Не беспокойся, Хеймитч. Ты сделал все как надо. Так, как я и хотела. -Хорошо. Ещё какое-то время мы лежим и не общаемся. Просто смотрим друг на друга. Наверное он, как и я, пытается подвести итоги этой сумбурной, жаркой ночи. В моей голове крутится только одна мысль: кажется, я наконец уяснила, кто такой Хеймитч Эбернети. И начала понимать саму себя.