Ох, Альберт, Альберт...

      «Ох, Альберт, Альберт…»       Как же ему хотелось, чтобы она произнесла это. Взмахнула своими длинными ресницами, посмотрела на него загадочно, улыбнулась, дотронулась рукой до рыжей копны волос. Затем, сжав ладони в замок в стеснительности, чуть пожала плечами и, подавшись вперед, оставила легкий поцелуй на его впалой щеке. Тогда бы он точно растворился во всепоглощающей неге, и поплыл бы по этой реке вечного счастья и наслаждения.       Однако этого не произойдет, Альберт сам это понимал. Сейчас Ида сидела перед ним за обеденным столом, сжимая руку своего мужа Самуэля, негромко смеясь и прикрывая рот рукой. Маленький Леонард то и дело подбегал к хлопочащей вокруг Мэри со своей деревянной лошадкой, протягивая ее бабушке, а та наклонялась к мальчику и говорила только: «потом, мой дорогой, чуть позже». Лео лишь огорченно вздыхал, отходил от нее, садился на пол и без энтузиазма продолжал катать лошадь вокруг себя.       — Цок-цок, цок-цок! — повторял он негромко, глядя за своим скакуном. — Скачи, скачи!       Альберт положил ложку на стол, невесело взглянул в содержимое своей тарелки. Там был суп с кусочками аккуратно нарезанного картофеля, капуста и фрикадельки. Мэри уверяла всю семью в том, что есть суп необходимо для здоровой жизни, ведь, как она объясняла внуку, суп попадет в желудок, а потом дойдет до мозга, питая организм силами. Альберт посмотрел в окно. В чем-то его мать была права.       — Ой, фу, Самуэль… — Ида откинулась на спинку стула, сдерживая улыбку. — Надо же такие вещи за едой говорить…       Альберт краем глаза наблюдал за братом. Тот взялся за тканевую салфетку, лежавшую у него на коленях, и сделал вид, что вытирает уголки рта от крошек, оставшихся после поедания тоста с маслом. На самом же деле, ему было настолько весело, что лишь салфетка помогала ему удерживать смех.       — Не знаю, о чем вы там воркуете, молодежь, — Мэри вернулась из кухни с чашкой чая. — Но когда я ем — я глух и нем, — женщина мягко опустилась на стул рядом с Идой. Она любила порядок во всем и всех к этому порядку призывала.       — Ладно вам, матушка, — Самуэль посмотрел на нее добрым взглядом. — Неужто теперь за обедом и поговорить нельзя?       — Твоя сестра Эмма постоянно болтала. И до чего ее это довело?       А еще матушка Мэри время от времени поднимала темы, которые затрагивать бы не стоило.       За столом воцарилась тишина. Сэм стыдливо отвел взгляд, Альберт поджал губы. Он до сих пор не мог понять, погибла его сестра за дело или за зря.       — Разве это связано? — решилась подать голос Ида. — Разговорчивость Эммы никак не связана с ее несчастной гибелью.       Мэри чуть нахмурилась, тягостно вздохнула и закрыла глаза. Затем, открыв глаза и заправив выбившийся из седой прически локон за ухо, повернулась к Иде.       — Моей дочерью овладели злые духи. Кто-то сглазил. Если бы она поменьше рассказывала посторонним о своей жизни, то была бы сейчас с нами за одним столом.       Казалось, будто даже маленький Леонард навострил ушки. Как бы не разгорелся конфликт.       — Давайте… давайте не будем об этом сейчас, — Самуэль накрыл своей ладонью ладонь Иды. — Нам всем до сих пор нелегко вспоминать об этом.       Мэри лишь повернулась к своей тарелке и молча взяла приборы. Альберта на долю мгновения кольнула иглы вины, однако детские воспоминания затлали взгляд, и игла отпрыгнула куда-то в сторону. Он подпер подбородок рукой, наблюдая за Идой и сам того не осознавая. Ее овальные черты лица, черные тонкие брови создавали вид женщины строгой, но платок на ее голове будто бы разбавлял эту суровую картину.       — Знаете, я так давно хочу послушать живую музыку, — вдруг произнесла Мэри. Ей никто не ответил, и она с намеком взглянула на Сэма. — Самуэль, кажется, в детстве ты учился играть на скрипке?       Домашнее обучение трех отпрысков Вандербумов было действительно разнообразным: ребят учили и арифметике, и музыке, и рисованию, и естествознанию, и еще многим другим вещам. Сэма учили игре на скрипке, Эмма играла на флейте, а Альберт — на тубе.       — Да… да, было такое, — Самуэль задумчиво разгладил усы. — Я думаю, что мы сможем сыграть вам, мама. Ида, ты же умеешь играть на бубне, правильно я помню?       Ида кивнула, улыбнувшись.       — Отец учил меня в подростковом возрасте, — сказала она, смотря на мужа.       — Вот, отлично, — Сэм сложил руки на столе. — Тогда можем организовать, вполне.       Альберт не мог сказать, что был в восторге от этой идеи. Он давно не брал в руки тубу и забыл, как играть на ней. Стоило вспомнить, чтобы избежать оплошности.       — А чему учится играть Леонард? — бабушка обернулась, чтобы увидеть внука. Тот все так же сидел на полу, ковыряя заусенец на пальце.       — Он неплохо играет на кларнете, — ответила Ида.       — Каков молодец мальчик, — улыбнулась Мэри. — Весь в отца будет, на все дела мастер. Альберт, — мать повернулась к нему. — А ты когда порадуешь нас новым поколением?       Альберт сглотнул. Нельзя было говорить, что единственная женщина его сердца сидит напротив него, заботливо глядя на своего сына и при этом держа за руку мужа.       — Да, Альберт, — подхватил Сэм. — Ты у нас парень умный, твои дети будут гениями.       Брат Самуэля замялся, не зная, что ответить. Он вперил взгляд в стол, нервно перебирая пальцами.       — Я думаю, что время еще не пришло, — нерешительно произнес он, не смотря на родственников. — Я хочу сначала получить максимум знаний, и лишь потом заводить семью.       — В этом ты прав, — медленно кивнул Сэм. — Нас с Идой семейная жизнь захлестнула с головой. Не так ли, дорогая?       Ида ничего не ответила. Она исподлобья, почти незаметно для окружающих, смотрела на Альберта. Она все знала. Знала, что не один Сэм желает, чтобы Ида была вместе с ним.       — Прав-то прав, а время идет! — воскликнула Мэри слегка ворчливо. — Знания можно получать и после рождения ребенка. Я с вами троими умудрялась и шить, и мужа кормить, и вам время уделять. Крутилась, как белка в колесе, и ничего.       — Видимо, поэтому у вас не было молока для нас троих, мама, — неожиданно сказал Альберт. Само вырвалось. — Я имею в виду…       — Не забывай, что наш отец почил вскоре после нашего рождения, Ал. Матушке приходилось нелегко, — тихим, вкрадчивым голосом сказал Самуэль. — Сейчас наша светлость судьба нам тоже не слишком льстит, но нужно радоваться мелочам.       Все вновь замолчали. Лишь за спинами их слышалось «цок-цок, иго-го!».       — Давайте не будем вгонять Альберта в краску, — наконец произнесла Ида, выпрямившись. — Тема довольна деликатная. Всему свое время.       Ида была женщиной не только завораживающе красивой, но и поразительно мудрой для своих лет. Ее мысль была верна — не стоит пытаться открыть те двери в душе человека, которые для тебя закрыты.       — А-а! Пчела!       Все взрослые обернулись. Леонард вскочил на ноги и пальцем показывал на открытое окно. На подоконнике важно восседала пчела, потирая голову лапками.       — Она меня укусит!       — Не укусит, если не будешь кричать, — говорила сыну Ида. — Она тебя боится больше, чем ты ее.       — К слову о пчелах, шмелях и подобных, — посмотрите, какая за окном прелестная погода, — Самуэль повернулся к окну, с улыбкой разглядывая деревья, чья зеленая листва едва колыхалась от слабого ветерка.       — Еще утром было пасмурно, кажется, — Мэри встала из-за стола и подошла к окну, прогоняя испугавшую ее внука пчелу и выглядывая на улицу.       — Предлагаю пойти посидеть во дворе. Пусть Леонард немного поиграет, — вслед за матерью, Сэм встал на ноги. — Только газету возьму.       — Опять ты будешь свои газеты читать. Это же так скучно, папа! — подойдя к отцу, Лео вскинул руки, чтобы тот взял его игрушечную лошадку.       — Зато как полезно, — со слегка натянутой улыбкой ответил Самуэль.       В крайнем номере газеты не было ничего полезного. Писали о том, что Эмма Вандербум найдена повешенной в своем же саду.

***

      Леонард с радостными вскриками бегал по зеленой поляне перед домом, пиная небольшой надувной мяч, выданный ему отцом. Мячик то и дело подпрыгивал и упрыгивал все дальше от мальчика так, чтобы тот не мог его поймать. Мэри и Ида сели под зонтом, спрятавшись от яркого летнего солнца. Самуэль деловито вышел из дома, не закрывая дверь за собой, («чтобы проветривалось!») и неспеша подошел к жене с газетой в руках. Молча указал на первую страницы чтива, Ида молча кивнула. Сэм тягостно вздохнул, опускаясь рядом на скамью.       — Грустно все это, — на выдохе сказал он, переворачивая страницу. — Будем надеяться, что впереди нас ждет только счастье.       Женщина ничего не ответила, лишь смотрела на сына, бегущего к ней похвастаться, что он таки поймал мяч.       — Молодец, сынок, — похлопала Леонарду Ида. — Какой ты быстрый и ловкий у нас.       Мальчик победно поднял мяч над головой, всем присутствующим демонстрируя свое небольшое достижение.       — Дядя Альберт, пошли играть, — Лео посмотрел на сидящего чуть поодаль дядю. У того в руках была старая потрепанная книга с замысловатыми иллюстрациями на страницах. — Что ты читаешь? — мальчик оказался возле Альберта, заглядывая тому в книгу.       Несмотря на то, что Лео еще плохо читал, Альберт поспешил захлопнуть фолиант.       — Что ты хотел, Леонард? — мужчина без энтузиазма взглянул на племянника.       — Пошли поиграем, — тот поднес к самому лицу дяди мяч, чуть грязный от катания по земле. — Я буду тебе кидать, а ты — мне.       Альберт отвернулся. Ему совсем не хотелось встать сейчас и идти играть в мяч. Тем более, что все это было, по факту, очередным пустым времяпровождением.       — Пошли, — однако, поняв, что он сможет угодить Иде и привлечь ее внимание к своей блеклой персоне, мужчина все же поднялся на ноги и зашагал за Лео. Тот в припрыжку пересек лужайку и подкинул мяч над собой.       — Лови! — изо всех сил мальчик кинул мяч. Так, что тот пролетел мимо Альберта и ударился о зонт, скатившись вниз на землю. — Ну вот, не поймал, — чуть раздосадованно произнес Леонард.       — Да как же я поймаю? — на полном серьезе возмутился Альберт, словно забыв, что это игра. — Кидай мне в руки.       — Я кидаю! — Лео покачивался из стороны в сторону, пока его дядя ходил за мячом. — Теперь ты мне бросай!       — Разве ты не должен его перебросить? — спросил мужчина, раскручивая мяч на длинном пальце.       — Ну-у-у! — начинал капризничать Лео. — Давай играть по моим правилам!       — Лео! — позвал сына Самуэль. — Не зли дядю Альберта. Играйте по общепринятым правилам.       Альберт не мог сказать, что он злился. В конце концов, он играл с Лео не для развлечения мальчика. Он играл с ним ради Иды. Женщина о чем-то тихо перешептывалась с Мэри, и та постоянно придерживала свою шляпку на голове. По привычке. Погода была почти что безветренная.       Еще немного покидав Альберту мяч, Леонард выдохся и устало побрел к матери. Волоча ноги по земле, носки его ботинков быстро пачкались. Ида пока что не видит, но вечером, чистя свою обувь и обувь своего мужа, вряд ли скажет сыну «спасибо» за дополнительную работу.       — Мама-а, — протянул мальчишка. — Мама, я устал.       Ида отвлеклась от разговора с Мэри, повернулась к Лео, мягко гладя его по голове.       — Кому-то пора на дневной сон? — риторически спросила она, целуя сына в лоб. — Пойдем, я уложу тебя. Поспишь часок-другой и снова будешь полон сил для игры.       Ида встала с лавочки и хотела пойти к дому, но Самуэль ее окликнул.       — Ида, мне нужно тебе показать кое-что, — сказал он. — Тут, в газете…       — Сэм, я уложу Леонарда спать и вернусь, — ответила та, поправляя юбку. — Что там?       — Тут про тебя пишут, — Самуэль потянулся к карману пиджака, где у него лежала трубка. — Пусть Ал уложит Лео, а ты иди сюда скорей.       Ида нашла взглядом Альберта. Тот стоял около стены дома, смотрел куда-то вдаль, будто не замечая ничего. На самом же деле, он подслушивал разговор супругов.       — Альберт? — она вкрадчиво подошла к брату мужа. Словно кошка. — Извини, если беспокою тебя…       — Да? — Альберт резко повернул голову в ее сторону. Ида даже чуть отшатнулась. — Что случилось?       — Ты бы не мог, если тебе не сложно и если ты не занят, уложить Леонарда спать? — женщина снова погладила сына по волосам. — Просто уложи, можешь даже не читать ему сказку и не давать игрушку с собой в постель.       — Сказку обязательно! И мистера Утенка тоже! — мальчик надул губы, сердито глядя на мать.       Альберт чуть хмыкнул. До чего же наивны дети, и как же мало им нужно для счастья. Когда-то он был таким же. Когда-то давно…       — Хорошо, — согласился Альберт. — Уложу Леонарда спать. Так и быть.       Лео подскочил к дяде и взял его за руку. Мужчина несколько опешил, но ничего не произнес.       — Пошли, пошли! — торопил Альберта мальчик. — Скорее спать!       Перед тем как зайти в дом, Вандербум обернулся на женщину своей мечты. Ида благодарно улыбнулась ему, кивая.       Поднявшись по лестнице на второй этаж, дядя с племянником вошли в комнату Лео. Она была небольшой, но довольно уютный. Самуэль сам сделал мебель в комнате сына: сам выпилил каркас кровати, столик, стул, настенные полки, на которых теперь стояли книги и парочка плюшевых игрушек. Леонард снял у входа ботинки и подбежал к своей постели, садясь на нее. Мальчик с улыбкой взглянул на дядю, чуть склоняя голову:       — Какую книжку ты мне почитаешь? — спросил он, болтая ногами в воздухе. — Я хочу про серебряные крылья принца.       — «Принц серебряные крылья»? — Альберт подошел к небольшому книжному шкафу, стоявшему около окна. — Почему именно эта? — он нашел нужны сборник среди остальных книг и взял его в руки.       — Не знаю, — пожал плечами Лео. — Звучит интересно. А ты какие книги читаешь? Что ты читал во дворе?       Не отвечая на вопросы племянника, Альберт сел около него на кровати. Раскрыв книгу, мужчина спешно пролистал ее, пытаясь понять, о чем она.       — А почему у тебя красное пятно на голове? — спросил Леонард, смотря на дядю.       Альберт оторвал взгляд от детской книги, перевел его на книжный шкаф. Подумал над ответом, поджав губы, нахмурился.       — Твой отец однажды пролил на меня ведро красной краски, — отвечал мужчина. — Краска не отмывается, да и я уже свыкся с этим.       Самая большая ложь, сказанная Альбертом. Он не свыкся с насмешками своих брата и сестры, и не свыкнется никогда. Кто-то скажет: «это было так давно, пора бы простить всех и забыть об этом». Но только не Альберт. Он никогда такого не скажет. Мальчик рассмеялся, прикрывая рот ладонями.       — Ты так всю жизнь ходить будешь? — Лео оглядывал голову дяди.       — Да. А что делать, — пожал плечами тот. — Это уже неотъемлемая часть меня.       Без этого шрама на голове не существовало бы Альберта. Порой ему казалось, что именно его родимое пятно и этот памятный багровый знак, оставленный любимыми братом и сестрой, и составляли его личность. Кем бы он был без всего этого? Обычным работягой, как Самуэль? Трудился бы где-то при фабрике, выпиливая табуретки и столы, а дома бы вырезал фигурки по дереву для домашнего декора на заказ. Или как Эмма, был бы садовником, выращивал бы цветы и продавал бы их в городе самоуверенным джентельменам, убежденным в том, что несколько полудохлых цветочков смогут покорить сердце любимой ими дамы.       Но как Самуэль покорил сердце Иды? Что он сделал-то для нее? Ребенка? Любят ли они вообще друг друга или вся их жизнь вместе — красивая обертка некрасивой истории? Прошло несколько лет, а Альберт до сих пор думал, что единственный шов, хоть как-то соединяющий брак рыжеволосой цыганки и его глуповато-деловитого брата — их сын Леонард.       А вот не было бы Леонарда…       — Ну так что, ты почитаешь мне сказку? — мальчик наклонил голову вбок, глядя на дядю. Тот вздохнул.       — Почитаю, — Альберт перелистнул на первую страницу. — Если ты не уснешь, твой отец будет тебя ругать. Так что уж постарайся. Из меня рассказчик не самого удовлетворительного качества. Да и чтец тоже.       Зато Самуэль был и чтец, и на скрипке игрец, и все в руках у него горело. Умение Сэма преподнести самую что ни на есть чушь как великолепнейшую идею очень восхищало Мэри, но одновременно раздражало Альберта. Его-то по истине гениальные идеи воспринимались с широко раскрытыми глазами и искривлением губ. Как говориться, «хорошо, что промолчали в ответ, спасибо и на этом».       — Не-ет, — протянул мальчик, продолжая болтать ногами. — Это тебя поругают, что ты не смог уложить меня спать.       Было довольно сложно представить, как кто-то в доме повышает на Альберта голос. Только Мэри могла изредка на правах матери, но ни Сэм, ни Ида тем более. Ида, так-то, вообще здесь никто. Все остерегались избыточно эмоциональной реакции Альберта на негативные комментарии в его адрес.       — Ты точная копия своего отца, — вздохнул дядя.       «К сожалению», — подумал он, но не сказал вслух.       Обижать Леонарда не хотелось. Было какое-то предчувствие, что Альберту предстоит провести с этим представителем рода человеческого довольно много лет. Возможно, из него все-таки вырастет что-нибудь толковое.       Альберт тогда и догадаться не мог, какое отвращение к нему будет испытывать его племянник через годы. Настолько сильное, что голова сама вжималась в плечи, а пальцы рук начинали мелко дрожать.       Однако сейчас Лео беззаботно сидел на краю кровати, смотря в окно. Пятнадцать минут назад он изнемогал от усталости, сейчас снова ему хотелось играть.       — Ложись, — сказал ему Альберт. — Хотя бы сделай вид, что ты спишь.       — Но я не хочу! — начинал капризничать Леонард. — Пойдем во двор обратно! Я хочу к маме и к папе.       — Давай так, — мужчина отложил книгу в сторону. — Мы уже довольно долго здесь сидим. Пусть эти минуты засчитаются тебе в сон. Ты полежи еще полчаса, тогда пойдем во двор.       Пытаясь мягко, насколько это было возможно, уговорить племянника закрыть глаза, Альберт разглядывал комнату на теоретическое местонахождение ключа от двери. Ида не будет в восторге, узнав, что Альберт запер ее сына в комнате, но он чувствовал, что его терпение подходит к концу. А горький опыт былых лет его жизни показывал, что лучше бы не доводить себя до белого каления.       Мальчик лег на кровать, скрестив руки на груди и в обиде надув губы. Альберт облегченно выдохнул. Делов-то по итогу…       — Я обиделся на тебя! — выпалил Леонард, отворачиваясь к стене.       — О, нет, — безэмоционально произнес Альберт.       Накрыв Лео покрывалом, мужчина наконец поднялся с кровати, потянулся и посмотрел в окно. Не изменилось ровным счетом ничего. Да и не измениться никогда, если уж быть предельно честным.       Выйдя в коридор и спустившись по лестнице, Альберт застал в столовой Мэри, протирающей стол.       — Ты уже здесь, — услышав голос сына, Мэри обернулась. — Я думал, вы побудете на улице подольше.       — Да чего мне сидеть одной, — отвечала старушка. — Ты с Леонардом ушел, Самуэль и Ида направились в свою комнату… Вот и я подумала, что пойду похлопочу по дому.       Альберт коротко закивал, устремив взгляд в пол. Ушли, значит…       — Ты такой серьезный в последнее время ходишь. Случилось у тебя что? — мама украдкой поглядывала на Альберта, моя подоконник. — Девушка что ль у тебя какая на уме?       Альберт резко поднял голову. Сердце отчего-то забилось чаще.       — Нет, мама. Вовсе нет. Сомневаюсь, что когда-нибудь женюсь.       — Не говори глупостей, — отвечала Мэри. — Без родного человека рядом жить сложно. А нет жены — нет и детишек. Дети — это счастье, Альберт, так что зря ты так говоришь.       — Я женат на науке, мама. Это единственное, чему я буду верен всегда.       Мэри остановилась около кухонных тумб, поставив руки на талию. Она недоверчивыми глазами смотрела на сына, словно собираясь просверлить в нем дыру. Затем, глубоко вздохнув, махнула на него рукой.       — Пойдем поможешь мне, займешь мыслями свою дурную голову, — мелкими шажками женщина направилась к выходу из дома.       Альберт молча проследил за ней, как она открывает дверь и скрывается за ней в саду. Подошел к чистому круглому столику, отодвинул стул и тяжело на него опустился. Его голова постоянно была занята мыслями. Кажется, что во сне он тоже не переставал думать. Альберт знал, что его мать была против того, чем занимался ее сын, она всегда ведь мечтала о том, что он вырастет примерным семьянином, хозяином очага, будет эталоном мужественности. А в итоге… получилось то, что получилось. Никто из троих ее детей не оправдал ее ожиданий. Однако надежда в ее сердце еще была жива. Жива, благодаря, конечно же, Самуэлю.       А Альберт… Кто такой Альберт?