ангельское число

ввиду того утратил он сие благословение – спасать и быть спасенным, лишь уготовано топить ему психею в томном эхо. я бы надел полиэтилен на голову, обмундириловался им с ног до головы, лишь быть с тобою рядом и иметь возможность касаться тебя невзначай, топить чувства под мурашками на твоей коже. и каждый сон, который снисходит до меня темной ночью, есть то самое благословение, о котором лепечут верующие по утрам в церкви около нашего дома. в них я касаюсь тебя часами, пробую на вкус твой хрустальный бархат: неужели судьба отняла у нас то, без чего жить невозможно. наверно бы я умер ради секунды с тобой, наверно бы я погиб ни о чем не жалея, если катаклизмом счетчика жизни станешь ты. я не готов уходить так рано, но если я покину мир вкусив тебя всецело – это будет стоить того. и закрою глаза я с посмертной улыбкой на лице. не гарантирую, что слезы не потекут из глазниц и моих, и твоих. все же это будет первый да последний раз, когда мы отдались друг другу так сильно и благоговейно, что кровь стынет в жилах. — каковы на вкус губы смертных? – но аки не был простым смертным, а ангел уже вкушал людские уста. — совсем не имею представления, но я бы хотел узнать, каковы губы ангелов, – они лежали на расправленной постели, свет слабо бил по стенам, лишь только блики глаз могли увидеть очи. между ними всегда стояла баррикада: одеяла, подушки, игрушки. ангел не хотел забирать и секунды жизнь хаякавы, потому что каждая из них уготована для них двоих. аки хотел, чтобы изверг забрал до иссыхания тела каждую минуту, будь даже на кону его жизнь. никто не мог решиться на сплетение рук: один не готов был видеть после смерти дух его нового оружия каждую ночь, другой не готов был оставлять его с этой участью. может быть тогда они бы смогли, в кошмарах ангела, коснуться друг друга. — мое желание непоколебимо: видеть, как ты протираешь глаза по утрам. — ты чертов псих, ангел. смотришь на то, как я сплю, – в хаякаву полетела часть баррикады.

и видит ночь в моих глазах,

всего лишь боль, всего лишь страх

я так боюсь в ней что-то упустить

сегодня утром тает снег, и я обычный человек

проснулся, чтобы что-то изменить

— аки, не смотри на меня так, – мгновение, дороже людских жизней, – я знаю, что ты хочешь сказать, – если бы он только мог коснуться его щеки, чтобы забрать себе боль простого смертного. — так невозможно жить, ты знаешь, – невесомо хаякава проводить очертания лица изверга, фантомно ощущая на подушечках пальцев его ресницы, – однажды коснувшись тебя, я не смогу остановиться. никогда не смогу. — это плохая затея, мы живем так девять месяцев, – мысленно ангел переплел их пальцы, повторяя изгибы рук, – продержимся еще девяносто девять. — знаешь, что означает девятка? — не интересовался нумерологией. — сочетание девятьсот девяносто девять – ангельское число кармического завершения и трансформации, означающее готовность на прошлом опыте жить дальше, – наверно он читает всю ненужную литературу, чтобы сбежать от давящей грудную клетку реальности. — число девять, как трижды по три, как полнота числа, выраженная в троекратном повторении, воспринимается как предпоследний этап завершение полноты возможностей человека в познании воли бога отца, его духовного сына, истинного человека и проявления святого духа истины, – они иногда посещали храм у дома, дабы очистить мысли от греха. — а сказал, что нумерологией не увлекаешься, наглый врун. — всего лишь изречения из библии, – если бы господь только смиловался над их душами, дав им воссоединиться хотя бы на небесах. — «девятый день» – это время преддверия перед духовной полнотой воплощения человеком воли бога, – минутное молчание, – но я хочу воплотить не божью волю, а свою, которая гложет своим натиском мою глотку каждую ночь, в отсутствии утонуть в твоих объятиях, – господь не смиловался над ними. — это эгоистично, аки, – оставь хаякава его одного, ангел быть скитаться по миру с вырванным сердцем, – я бессмертен. — когда-нибудь я умру, – эту тему они старались не поднимать, чтобы не ранить друг друга и так обреченной на плохой конец реальностью, – я бы хотел стать бессмертным, чтобы вылечить тебя от одиночества навсегда. — бессмертие – это одно из самых жестоких наказаний, и я не дам тебе умереть так скоро, – изверг всегда улыбался в присутствии хаякавы, даже если речь о смерти и казни, – пойми, ведь я тобой дышу. — ты так мило щуришь глаза, когда становишься серьезным, – возможно сейчас, под гнетом чувств и эгоистичных желаний, аки готов шагнуть в пропасть.

ангелы — существа бестелесные. они не способны схватить за руку и отдернуть назад перед несущимся на всех парах поездом, остановить движение кисти в момент подписания контракта, ведущего к краху, или закрыть рот, перед тем как из него вылетят слова, разрывающие сердце любимому человеку.

он бы отдал все, чтобы ангел никогда не плакал и не знал его. наверно хаякава тот, кто обрек изверга на вечную людскую боль. он бы отдал все, чтобы аки жил долго и счастливо, не зная тактильных истощений и слез до лопнувших сосудов ночью в душе. наверно ангел тот, кто обрек человека на не долговечную демоническую боль. и жалели оба они, что ослабели друг к другу, обрекая на боль, но не могли остановиться, взимая крупицы данного судьбой и уповая в мечтах. — я бы не хотел быть тем, кто убьет тебя, – от одной мысли слезы обжигают похолодевшие щеки. до хаякавы в жизни ангел никогда не позволял себе плакать. — ты уже убил меня, я обреченно люблю тебя до конца дней своих. — ты покалечил мое бессмертие, сделав уязвимым, так что мы квиты, – был ли этот день роковым. с самого утра звон из церкви донесся раньше обычного, аки проснулся первым, наслаждаясь запретными минутами. ангел, как казалось, совсем не подозревал, что часы жизни хаякавы иссыхают, пока он спит. человек позволил себе быть эгоистом по отношению к извергу, оплачивая сокровенные минуты жизнью. однажды он не проснется, умерев рядом. — аки, – наверно он сходит с ума, – в те дни, когда ты просыпаешься раньше, – хаякава затаил дыхание, – я никогда не спал, а давал тебе касаться себя, нагло забирая твою жизнь, – исповедь отголоском прошлась по нервам, – прости меня, я.. — ты ни в чем не виноват, ты не сделал ничего ужасного, не извиняйся, прошу, – аки обернул руку простыней, – это все моя вина, только моя. — я не мог остановить тебя, не мог оставить себя млеть под твоими касаниями, медленно таять и обрастать слоями твоей сожженной жизни, прости. — я люблю тебя, так сильно, что если однажды мое касание до тебя утром под звон колоколов станет летальным, я даже не подумаю о том, чтобы возненавидеть тебя. — знаешь, я бы хотел уйти с тобой в день, – ангельские демонические руки обхватывали руки под слоем простыней, будто это последний шанс, будто это последние минуты. с самого утра день повеял концом, отголоском кончины их истории. начало девятого месяца их любви, начало и предел, как предпоследний этап завершение полноты возможностей человека в познании своих чувств. на небесах они бы оба стали ангелами в понимании друг друга. они не хотели признавать того, что умрут от рук друг друга когда-нибудь в потемках комнаты, обжигая взглядом запретную плоть. всегда говорили, что никогда не позволят себе коснуться, поддаться соблазну. людские желания заразительны, даже для бессмертных существ. выстоять так остаток жизни казалось невозможным, но разум остановился на перепутьи. — во мне была всегда такая уверенность, но когда этот момент наступил, я просто боюсь, смотря своими эгоистичными глазами в твои безгреховные. — не называй себя эгоистом, это и мое желание тоже, – дрожащая фарфоровая рука чуть коснулась горящей щеки, – я обязательно приду к тебе, ты лишь дождись меня, человек, – которого он любит, который стал катализатором в его жизни. любовь их сравнима с грехом. готовые пойти на отчаянный шаг ради пары.. на самом деле им уготовано чуть больше двадцать минут. ангел знает, сколько осталось, но никогда не говорил. — задержи дыхание на миг, – нимб готов пошатнуться и пасть к сложенным ногам владельца-ангела. молитвенная поза для последних вздохов рядом с ним. хаякава никогда не чувствовал такого сильного головокружения, из него высасывали жизнь. робкие поцелуи по лицу от ушей и подбородка сменились борьбой за кислород, оставалось пятнадцать минут. руки целомудренно поглаживали плечи, вжимаясь телом в метафорический конец жизни, ангел принимал дар в виде поцелуев хаякавы, пока из глаз лились слезы. — прости меня, прости.. — заткнись, аки, я не хочу чтобы запомнил тебя извиняющимся в последние минуты. — я не хочу, чтобы ты плакал, – собирая капли с щек губами, промолвил смертный, – не в последние мои минуты, в наши минуты. ангел никогда не будет жалеть о сотворенном, потому что хаякава так хотел. он провел самое счастливое время за всю свою жизнь, сейчас, когда ощущает прикосновения к своей коже и его губы на своих. благодаря аки он узнал, какого это – любить. изверг посмертно будет благодарен ему и обязательно найдет способ воссоединиться там, на небесах. поблагодарить еще раз, что на несколько десятков минут его превратили в смертного, жаждущего больше и чувствующего боль, возбуждение, головокружение и нежность. — я всегда буду любить тебя, ангел, ты никогда не был моим грехом, ты – благословение и последний мой шанс на счастье, – посмертный поцелуй в губы, – видеть тебя в последние секунды моей бренной жизни – это и есть та любовь, о которой говорят, – хаякава теряет силы, склоняясь на груди ангела. — пусть последним, что ты услышишь, будет мое признание в любви к тебе, – он почувствовал, как хаякава улыбнулся на последнем издыхании, – я люблю тебя, аки хаякава, ты подарил мне жизнь, спи спокойно, дождись меня на той стороне. эфемерное тело склонило голову на плечо в блаженном, вечном сне. вот она любовь для них двоих, уготованная господом.

***

тело аки было похоронено на хоккайдо, рядом с его семьей. он посмертно будет любим и находиться в окружении семьи и своего первого да последнего эроса – ангела.

аки хаякава, 1979 – 1999

человек, которого я любил и

буду любить

твой ангел-хранитель.