Немного об уюте

— Святогор, у тебя борода колится Шершавая рука мягко проводит по чужой щеке, а после останавливается, словно пытаясь не дать возможность приблизиться ещё пуще, пусть и тёплое дыхание чувствуется в пределах досягаемости. Слишком близко, но так привычно, что желания отстраниться Алёша у себя не находит. Причудливо-узорчатыми подушками пальцев ощущается лёгкая улыбка на губах Новгорода, а на подсознательном уровне становится ясно, что ладонь долго не сможет задержать впереди стоящего мужчину, что услужливо придерживал Смольного надёжными руками. Алексей ёрзает на месте и заглядывает в чужие глаза, слегка приглаживая волосы на подбородке и заметно смягчаясь в лице. От бороды Святогора было всегда щекотно, а сам он, словно большой медведь, нашедший сладостный и текучий густой волгой мед, пытался пробраться лапами к таёжному угощению, которое с каждой попыткой лишь все больше фыркало, издавая смешки от колкой щекотки. Слишком уж Смоленск был строптивый, так что к нему так просто и не проберёшься. Он как колючие заросли, от попытки лишь царапину какую ухватишь. Хоть раненной птицей около него гоняйся, а толку то мало будет. Гардины из плотного темно-коричневого портьера загораживали широкополые окна с прорезной резьбой, а за плотным стеклом голодным волком печально завывала холодная метель. Но в деревянном доме с щедрой на тепло печкой было хорошо и защищено, а в руках Новгорода так ещё лучше. Широкой спиной Волхов закрывал красный угол с потрёпанной временем иконой Одигитрии, лик которой рябил в свете тусклой свечи. Затонированные глаза её нечитаемо наблюдали за возлюбленными, будто там таилось нечто глубокое и тяжёлое, что оседало пылью в глубине души. Но это совсем не мешало, Новгород не давал даже намека на нахождение девы рядом, загораживая Смоленск собой и защищая от неживого взора бездонных, болезненных очей. — Ну что же ты так, Алёша, не серчай на меня, — Со стороны Новгорода слышится басистый, но на удивление тихий смех, а говорит он так то ли блезиру ради, то ли действительно хочет поцеловать, на что Смольный лишь снова фыркает, будто напыщенный ёж. Но недовольства на его лице не было, а значит и против действий Святогора он не имел ничего такого, находя сидение на белой скатерти стола с крестецкой строчкой не таким уж и неудобным, а даже в своем роде комфортным. — Тебе лишь бы полобзаться, — Тяжко вздыхает Алексей, но небольшой улыбки все таки сдержать не может, скрепляя руки за широкой шее северного града покрепче и тем самым выражая то, что он совсем не против, на что старший двигается поближе и все таки слабо касается своими устами чужих. Поцелуй был быстрый, не пошлый, но до чёртиков приятный, так что щит России жмется крепче к темноволосому, ощущая, как его руки обхватывают в ответ. Крепко, но ощутимо тепло и по своему нежно. В холодные русские зимы это согревает лучше толстых одеял и отваров из сушенной крапивы, кои крайне любил делать Смоленск, летом собирая разные травы, а в холодное время находя тем неплохое применение. Новгород же зачастую отдавал предпочтению ядренному ерофеичу и, как полагается, выпивал одну его рюмку за обедом и закусывал свежей сайкой. Но Алексей такого рвения понять не мог, не особо его разделяя. Он, признаться честно, предпочитал менее трепкие настойки и отвары, хотя раньше был очень даже не прочь лишний раз пригубить той же зубровки. Повязка для глаза мнимо покоилась на широком столе, никого не беспокоя своим учтивым присутствием. Смольный рядом со Святогором совсем не стеснялся и не отказывал себе в том, дабы ходить без неё, все таки, как ни крути, родной он ему человек. Ему можно и о чуме поведать, и о подробностях нахождения в составе речи Посполитая, в ответ слыша очередной рассказ про Ливонский орден с Дерптским епископом. Или же, к примеру, один из самых популярных вариантов о том, как опричники Новгород разоряли, о чем молча напоминает свинцовый голубь на кресте Софийского собора. И в такие моменты Смольный даже не прерывает его, хоть и слышал это чаще, чем та же чума в западный город заявлялась. Все таки любит он его крепко и горячо, доверяет.. Поэтому и улыбается мягко потрескаными краешками губ, тепля подобные моменты в своей памяти и душе. А за окном пусть все так же завывает сильная метель, им это совсем не мешало.