let all my red flags fade to white (i give up.)

Это больно. Кости Адама переломаны и смяты в мозаичном порядке, впиваясь в его плоть, режа его органы, выворачивая все его конечности под неправильным и невозможным углом. Он думает, что кричит, но сущность в его зеркале лишь приоткрывает рот, выражение лица неточно отражает его боль. Это тот, кто он сейчас. И так было всегда Полицейский - Тэтчер Дэвис - зашел в комнату раньше, входя в "логово" зверя, не смотря на предупреждения и крики. Он слишком уверен в себе и своей интуиции. Плохое решение, Тэтчер Его тело трясется, заставляя осколки его костей делать новые раны и углублять старые. Дэвис медлит, стоя в дверном проёме, пялясь на него, колеблясь -Убей меня,-хнычет Адам, когда пронзительная боль вновь настигает его,-прошу, просто убей меня. Это хуже чем умирать. Он пожалуй будет умирать тысячи раз, чем будет продолжать так жить Дэвис не убивает его. Вместо этого, он уделяет свое внимание сломанности Адама, его боли и неестественной формой. Он подходит ближе; очень глупо -Убей меня или беги!-Адам кричит Дэвису сквозь бесконечную агонию. Его тело разваливается, а затем снова собирается с силами, готовый в любой момент напасть на Дэвиса, разорвать на части, поглотить его форму Дэвис вновь колеблется. Его рука обхватила его пистолет Это была длинная, тяжелая пауза, в которой Дэвис ни разу ни двинулся, молча смотря на монстра, которым стал Адам Мюррей. Адам дергается и корчится в "украденной" коже, пялясь на него, как голодный волк. Он не может остановить себя. Он хочет, но каждый атом его тела отказывается слушаться, перемещаясь таким образом, чтобы максимально усилить его агонию от каждого движения. Это доставляет дикую боль Наконец-то, Дэвис отступает на шаг назад неуверенно и нерешительно - но уже поздно. Почувствовав движение, он бросается вперед; изголодавшийся зверь, почуявший запах крови, яростно вспыхивает от боли. Дэвис уклоняется в сторону и, наконец, выбегает, но Адам не останавливается. Его кости восстанавливается и ломаются, но затем вновь ломаются, бегущий за Дэвисом со скрюченными и изуродованными ногами. Легко ломающиеся, но они никогда не сломаются Они сейчас вне комнаты, с Дэвисом, пробежавшим половину коридора. Колени Адама сгибаются с очередным треском, из-за чего он опять падает на пол, пялясь на свои сломанные запястья и удлиненные пальцы. Раздается тихий, механический клик, и Адам пытается посмотреть вверх, но его шея трещит и болезненно изгибается, перерезая ему трахею и перекрывая дыхание, в котором он больше не нуждается. Но он всё ещё может видеть серебристый отблеск пистолета, неуверенно направленного на него. Он отчетливо видит выражение Тэтчера Дэвиса: прищуренные глаза, сведённые брови. Ужас вступает в противоречие с чем-то другим; с чем-то более мягким: жалостью, состраданием. Адам хочет умолять вновь. Ну же. Пожалуйста. (ну же, сделай свою работу, я не заслужил жить, я не заслужил). Молитвы не помогли, повешение не помогло, ничего не помогло - почему не попробовать пулю в лоб? Либо боль заканчивается, либо продолжается, верно? Он нуждается в выстреле Дэвиса. Ему нужно, чтобы он хотя бы попытался. К несчастью, Адам понимает, что Дэвис не видит в нем альтернативы. Он не видит монстра, которым является Адам. Вместо этого, он, как грёбанный идиот, каким он и является, видит человека, которым был Адам; мальчика, в чьей шкуре Адам сейчас разгуливает. Руки Дэвиса сильно дрожат, он снова ставит пистолет на предохранитель и убирает его. Блять. Дерьмо. Смех разносится на весь коридор, издевательский, злобный, отдающийся эхом. Это его собственный смех, понимает Адам, его рёбра трескаются и вонзают осколки в его лёгкие и сердце. Это заставляет Дэвиса отпрыгнуть, гасит в нём все угольки сострадания и заменяет их холодным страхом. -ты чертов ублюдок,-он выпаливает это сквозь зубы, не смотря на боль,-не удивляйся, что ты не спасёшь никого Его тело восприняло его самые сокровенные желания, исказило и заострило их, превратив в оружие, наносящее глубокие удары. Они заставляют прорасти новому ужасу в потрескавшейся и хрупкой душе Дэвиса. Они пускают корни глубоко в его сердце, заражая его и распространяясь по нему, как плесень. Они подводят Тэтчера Дэвиса к краю пропасти, приближая его к последней капле, к неизбежному падению. Он сломается, очень скоро, и Адам знает это. Он не может бороться с этим. Он не может победить. Он просто деталь в механизме. Он не может остановить то, что происходит. Он может только наблюдать за своей болью. Дэвис достает крест. Деревянный, почти размером с его голову. ОН висел на комоде в спальне давно умершего мальчика. Его последний спасательный круг. Его единственное утешение. Его смертный приговор. Изъятый с прежнего места и десятилетиями хранилось в качестве улики по делу, которое до сих пор не раскрыто. Он потихоньку начинает чувствовать запах крови Марка Хитклиффа, застывшей на нем. Дэвис держит распятие перед собой, дрожа. Символ ложной веры, в которую он сам едва ли верит. Это его последнее дело, Адам знает. Его последнее убежище, к которому он может обратиться после того, как всё остальное потерпит неудачу (но есть пистолет. Почему Тэтчер просто не пристрелил его? Пожалуйста, просто убей его. Всё было бы хорошо, если бы Тэтчер просто убил его). Его мышцы бьются в конвульсиях, а его кости восстанавливаются вновь и растягиваются, хрупкие, но всё ещё подвижные, и они прорезают его вновь, ещё одно предательство по отношению к нему и...блять (блять СУКА ЭТО УЖАСНО БОЛЬНО, ПРОШУ, ПРОСТО УБЕЙ МЕНЯ, ПРОСТО) Его рот не открывается, когда он хочет закричать. Адам встаёт, руки чертовски длинные, а конечности до жути тонкие. Его шея слишкм слабая, чтобы поддерживать его голову, поэтому она просто висит, но его глазные яблоки выпучиваются наружу, когда он смотрит вверх на трясующуюся (сломленную) фигуру Тэтчера Дэвиса. -я... я приношу кровь Иисуса Христа между нами,-выдавливает из себя Дэвис сквозь дрожащие зубы, трясущимся голосом. И после всего, это окончательно ломает Тэтчера Дэвиса; что в конце концов заставляет его прибегнуть к последнему средству, которое вскоре поглотит его целиком. Это его сострадание. Его человечность и доброта по отношению к монстру, в котором он видит мальчишку, обернулись против него, став его провалом. Человечность станет его собственной могилой. Тэтчер Дэвис обрекает их. Оно говорит без помощи рта; голосом Господа. Оно говорит сквозь Адама. Оно приподнимает его безвольную голову, раздробляя шейные позвонки (неизвестно почему, но он еще не умер), и шепчет его губами проклятую ересь, а он ничего не может сделать с этим. -ПОЧЕМУ ТЫ БОИШЬСЯ ЧЕГО-ТО, ЧТО НЕВОЗМОЖНО ОСТАНОВИТЬ? И, в конце концов, это все, что есть, не так ли? Боль, смерть, пропажи. Марк Хитклифф, Рут Уивер, Дэйв Ли, Джона Маршалл. Бушующий потоп, всемогущий, гнев природы. Гнев Небес. Всепоглощающее уничтожение. Как можно даже надеяться на остановку стихийного бедствия? Какой смысл был бояться этого, пытаясь пережить это? Эвелин, Сара, он сам, Дэвис - они все так... они все так жестко облажались. Не удивительно, что под страхом Тэтчера Дэвиса и его импровизированной вере, его глаза выражают тихую, подавленную покорность - молчаливое принятие своей участи, уже уронившее распятие на пол с гулким стуком. Возможно, это утешение - знать, что человек непременно умрет, что нет смысла избегать этого. Когда он смотрит на Дэвиса в коридоре MCPD, он чувствует слова, что срываются с его губ, так же больно, как каждое подёргивание и спазм его тела. -ЗАСУНЬ СВОЕ ОРУЖИЕ... Поражение во взгляде Дэвиса растет, вытесняя страх, поглощая его прежде несгибаемую волю. -...В СВОЙ РОТ Команда, которой легко подчиниться. Решительный полицейский со звездами в глазах и верным напарником рядом с ним ушёл. Ушёл и закаленный, жизнерадостный лейтенант, отказывающийся умирать, несмотря ни на что. Мужчина перед Адамом - просто напуганный мальчик с пистолетом. Адам считает, что слышит какой-то шепот. Слабый, торжественный, окончательный -мы скоро увидимся, Рут Дэвис стреляет И Адам Мюррей встаёт перед окрававленным и сломленным телом Тэтчера Дэвиса, он понимает, что боль наконец-то прекратилась. Он больше не чувствует себя так, будто его разрывает на части. Он смотрит на Дэвиса - голова разорвана на части, кровь и внутренности, распускающиеся из останков, такой знкомый алый "цветок". Все заканчивается так же, как и начиналось: альртернативом, мальчиком, Господом и пистолетом. Ему больше не больно