Кусочки королевской жизни

      Стоит ли верить словам пророчицы, если на кону жизнь твоего ребенка?       Тяжелый женский голос звучит как божественный хорал, но Фрида знает, что ничего божественного в ее словах нет. Молодая провидица снаружи, а внутри — старуха, видевшая все горести этого мира, протягивающая императрице бронзовый круг с едва знакомой ей гравировкой дракона, который двумя когтями сжимает рукоять меча.       Обратная сторона гладкая, но, перевернув его, Фрида отмечает потертости, будто кто-то постоянно гладил его в трепетном волении, но этот символ не дарует удачу и даже не является оберегом. Зато похожий Годрик всегда хранил при себе, однако сколько бы она не спрашивала, что это за вещь отец так и не давал ей ясного ответа. «Это просто память»       Ни словом больше, ни словом меньше.       Фрида протягивает вещь обратно, чувствуя тоску от воспоминаний и мелко-мелко дрожит уже жалея, что пришла в эту часовню. Она-то, конечно, знает, что в паре шагов от семисвечника стоит верный ей рыцарь, хотя, кажется, в нем нет никакой нужды. Первая мысль, которая мелькает в ее голове — с ней говорит шарлатанка. Сейчас попросит денег чтобы, снять порчу с благородной госпожи, но шарлатаны не дают никаких знамен, а этой и деньги не нужны. Только беседа. — Тебе, разумеется, больно, госпожа. — Осторожно склонив голову, говорит она, забирая круг обратно, спрятав его в темных складках одежды. — Любой матери на твоем месте будет больно, но ты давно должна была понять. — Что? — Хрипло спрашивает Фрида, держа тремя пальцами зажженную свечу, в память о покойном отце.       Незнакомка грустно улыбнулась, сняв с головы капюшон представив взору темные волосы. Она зажгла фитиль другой свечи, поставив ее впереди остальных, словно маленький маяк для душ отправившихся в Драконам. Фрида внимательно наблюдала за ее движениями опасаясь любого подвоха, но жрица перед ней была безмятежна и неопасна. При ней не было оружия, зато своеобразная татуировка на шее говорила сама за себя. — Ты принадлежишь Молчаливым Сестрам. — Чужое молчание подтвердило правду. — Как и Слепые Братья, многие из вас являются провидицами. — А еще мы помогаем женщинам в родах, храним и записываем историю, — Усмехнулась она повернувшись к ней. — Мое имя Шеала, но вы немного ошиблись. Когда-то давно я действительно была одной из сестер, однако мой путь другой. Я не пророчу людям их судьбы, хоть и вижу их перед своими глазами, стоит лишь раз прикоснуться к человеку. Мой долг забирать боль тех кто слишком страдает, а не причинять ее. Хотя порой Асха бывает жестока, и мне приходится исполнять ее волю. — Так твой Дракон… — Мой Дракон? — Усмехнулась она, и ухмылка ее была похожей на оскал. — Асха — мать шести Драконов, мне нет нужды поклоняться кому-то одному из них. В равной степени я уважаю их всех.       Это не то, за что можно приказать казнить. Фрида наблюдает за маленькими огоньками пляшущими на ветру. Многие из них уже погасли, оставив после себя лишь застывший воск, который придется потом отскребать ножом. Теоретически, Молчаливым Сестрам открыты двери во все храмы, однако теория и практика часто разнятся. Никто не будет вглядываться в метку на шее одинокой путешествующей девушки, прежде чем обокрасть или убить ее во время путешествия.       Но чего хотела именно она? Фриде хочется схватить девицу за плечи и требовать ответы, что она знает о ее боли. Вот только, вопреки, несмышленной девчонкой чувствует себя перед ней именно императрица, а не наоборот. Игры с чьим-то несчастьем может дорого стоить жрице, особенно если это несчастье принадлежит монарху. Так зачем какой-то женщине приходить к несчастной матери ради непрошенного совета? — Материнская любовь сильное чувство. — Голос Шеалы — лед и металл. — Ради небольшой отсрочки вы согласились и пригласили ко двору мага, который дал вам лекарство для принцессы. Только это не принесло желаемого результата.       Зрачки Фриды расширились об одном упоминании о Анне. Никто из придворных не знал о ее болезни. Шеала же зажгла еще одну свечу, затем еще одну, выстраивая их в ряд, без всякой цели. Императрица сжала кулаки, набирав в грудь побольше воздуха, готовясь к худшему, хотя Шеала по-прежнему оставалась безмятежной девушкой с каменным лицом, словно не ухмылялась несколько минут назад. — Откуда у тебя эта информация? — почти рявкнула она. Рядом стоящий Дугал положил руку на эфес в ожидании нападения или приказа. — Я видела судьбу Анариетты, — меланхолично и откровенно произнесла Шеала. — У твоих детей золотые короны. Принц Ричард — гордость матери. Улыбается он редко, страха или гнева не проявляет, хотя боится груза ответственности, который ему по праву первенства суждено нести. Его любовь будет горькой и недолгой; его саван будет золотым, а преданность тебе вечной, ибо самый больший страх наследника трона — не оправдать надежд матери. Принц Артур — он больше, чем ты о нем думаешь. Верный своей семье, он будет прятаться в своем стальном склепе, отгородившись от рук своей любви, не чувствуя ни радости, ни сожалений, ни печали. И все же, вопреки словам, Отрада Империи не метит на место брата. Даже спустя дни, спустя годы, когда его сердце станет тверже камня, глубоко внутри он будет мечтать об ушедших днях юности. — О чем-то говоришь? — тихо спросила Фрида. Ее сердце забилось чаще, до боли, готовое разорвать грудь, когда она смотрела в пронзительно зеленые глаза жрицы, чувствуя оцепенение и холод смерти от ее легкой полуулыбки. — Я разделю твое горе, когда придет время, госпожа — Не склонила голову в этот раз, жрица отдала предпочтение выдержать зрительный напор императрицы, в чьих ресницах застыли слезы. — Что касается принцессы, то, воистину, она никогда не принадлежала тебе. Ее судьба прочно связана с судьбой другого человека, эту нить переплел между ними сам Бог-Дракон, и не нам не нам ее обрубать. — Ты пророчишь моим детям смерть, тогда как сама говоришь, что твой долг забирать боль, а не причинять. — Я не сказала ни слова об их смерти, — уже без улыбки продолжила Шеала. — Можешь думать обо мне что угодно, но я тебе не враг. Моя сила не подчиняется злу, как и добру.       Фрида переплела пальцы на животе, осознав, что за спиной Дугал также внемлет словам женщины, подойдя ближе, тогда она поняла: во всей этой маленькой часовне под Айвеном, где недалеко погиб ее отец, они остались втроем. Согреваемые только теплом свеч, что горят в память о погибших. Не было у императрицы здесь никого, кроме ее верного рыцаря, кто защитил бы от надвигающейся бури, состоящих из страшных пророческих слов. Дугал подошел еще ближе, и на мгновение ей стало чуточку легче, хоть сначала она вздрогнула от шагов стальных сапогов. — Я пришла сюда ради друга, — призналась наконец она, снова вытащив бронзовый круг, проводя большим пальцем по гравировке. — Пути Драконов неисповедимы. Илат милостив к своему сыну, поэтому связь эту невозможно прервать, она может лишь превратиться во что-то более сокрушительное. Я хочу уберечь, тебя, но в первую очередь их… хочу помочь превратить эту связь в здоровые отношение опекуна и ребенка, иначе смерть придет за ней. Твоя дочь погибнет прежде, чем повзрослеет, а ее невинность будет выжжена ради забавы. — Это ты видишь в своих снах? — настороженно спросила Фрида, не понимая хочет ли ответов. — Я вижу как Старуха идет за ней. Покорись воле Дракона, госпожа, даже если поклоняешься другому Богу или будешь смотреть, как ее тело превращается в кости и прах. — Это пророчество? Я должна отдать свою дочь странствующему рыцарю, о котором не знаю ничего, только из-за слов женщины, которая говорит загадками и пугает меня смертью моих же детей?       Шеала покачала головой, повернувшись к ней спиной, заглядывая в каменные лики драконов. Дугал не прервал их беседу, однако счел этот жест оскорбляющим достоинство императрицы. Сама Фрида осталась равнодушной, по большей части даже разочарованной, обдумывая чужие слова, то же время упрямо отвергая их всей душой. — Их дороги сойдутся вне зависимости от твоей воли. Пока он тоже думает, что сможет отречься от судьбы, правда лишь в том, что все было предрешено очень давно, возможно, когда ты еще сама была юной девочкой. Не лей слезы, госпожа, жизнь принцессы коротка — это ясно без Драконов. — горько повторила Шеала — У них общее начало и конец, мы всего лишь зрители. Но как мало мы видим. Как мало мы понимаем… Ты можешь меня проклинать, но Анариетте не нужна золотая корона страданий, ей не нужен окровавленный меч или интриги. С ним она не будет знать ничего, кроме весны, а лето которое, последует после, не закончится никогда. Дитя отмечено драконом — это правда, и дракону ее беречь, как твой рыцарь бережет тебя. — Ты хочешь чтобы я отдала, по своей воле…       Земля уходила из-под ног, голова кружилась. Фрида больше не чувствовала ни запах ладана, ни тепло дорогих одежд, она только смотрела в спину жрицы, повторяя себе раз за разом «не отдам, не отдам, не отдам…». Она не плакала, нет. Стояла в оцепенении, прислушиваясь к чему угодно: к шуму за толстыми кирпичами часовни, к звукам стрекочущих насекомых, к треску огня, лишь бы обрести силы вновь заговорить сквозь сжимающий горло ком.       Ведь если Анне суждена смерть, то умрет она на пуховых перинах, а не брошенная под палой листвой без надгробия, лишенная семьи. Даже если жрица перед ней действительно одна из Молчаливых Сестер, в чем Фрида не сомневается, Анну у нее не отнимут. Ни одна благоразумная мать не отдаст своего ребенка на поругание какому-то рыцарю, после парочки зловещих слов о судьбе.       Это было ее решение. Почти вердикт на пергаменте, скрепленный печатью.       Анна останется с ней. — Три года, — сухо ответила Шеала, повернувшись к ней. — У тебя будет еще три года, госпожа. Время есть, хотя и мало. Обдумай мои слова, но Драконы убеждают лучше, чем кто-либо… — Императрица дала свой ответ. — Громовой волной пронеся голос Дугала под потолком часовни, словно обрывая все сказанное. Фрида вскинула руку, приказывая не вмешиваться. — Твой ответ не имеет значение. Судьба есть судьба. Уничтожишь одну дорогу, вместо нее появится другая. А если все же воспротивишься… простит ли тебя твой Дракон?       Шеала надела обратно капюшон и поклонившись, выразив почтения перед монархом, удалилась прочь, скрывшись в ночи, оставив после себя шлейф горечи, смешанный со страхом. Звук закрывающихся дверей заставив Фриду выдохнуть от облегчения, но слова жрицы, звучавшие в ее голове, никогда уже не покинут ее мыслей.       Ни через неделю, ни через месяц, ни через три года. — Ваше Величество? Жизнь может быть паршивой, даже если у тебя корона на голове. Фрида в этом убедилась. Их встреча была судьбой или подстроенным обстоятельством? А недуг Анны? Вопросы без ответа… Смотря на догорающую свечу, Фрида произносит только одно: — Не отдам.