dum spiro, spero!

Кто бы мог подумать, что иногда даже те, кто рискуют не получают заветного шампанского. Но, пожалуй, кто-то уже давно убедился в том, что за риск можно получить что-то гораздо слаще бокала с игристым. Вокруг играет музыка, люди оживленно танцуют, знакомятся, держатся за руки, голоса отдаются из разных углов. И все это, как можно заметить, не раздражает, если сконцентрироваться на чем-то одном. На чем-то, что слаще шампанского, на чем-то, что опаснее риска, на чем-то, что хочется присвоить себе. Странно все это... Эти чувства вперемешку с алкоголем, пресловутые вьющиеся волосы и причудливый аромат, манящий, такой, которого раньше никто из гостей бара не встречал. Он — человек статный, знающий себе цену. Тот, о ком мечтает каждая девушка. Тц, и как же все-таки обидно, что вокруг него то и дело крутятся назойливые женщины, а ты вынужден наблюдать за этой вольностью со стороны. И любой бы, наверное, несомненно поднялся с места и ринулся разрывать это крепкое «кольцо», сомкнувшееся вокруг брюнета, но только, если не он сам вас на это злосчастное место и посадил. Заботился, спрятал последнюю бутылку подальше от пьяных глаз, гладил по спине и просил никуда не уходить, пока он не заберёт его, и они вместе не поедут домой, где их любит и ждёт двухместная кровать... Да, он непременно помнил все это, непременно знал, что для него эти барышни — очередная забава. Был уверен, что он вернётся, что он помнит о сидящем где-то за его спиной мужчине. Это обнадеживало. Серёжа выдохнул. Серёжа выдохнул, когда закурил очередную за этот вечер сигарету. Очень резко и неприятно каждый раз забывалось чувство, что о тебе думают, что тебя ценят, что ты нужен. Матвиенко бы осчастливило такое ежедневное напоминание, хотя бы банальные фразы вроде «я тебя люблю», «я рядом», «все будет хорошо». И он его получал. И, порой, таким необычным образом, что это даже заставляло его смущаться или расплываться в улыбке. Но этого не хватало. Серёжа хотел, чтобы Арсений всегда стоял под боком и шептал на ухо, что «он все, что у него есть, что без него он не будет таким счастливым и что он дарит ему жизненные силы». Матвиенко усмехается от собственного желания прямо сейчас впиться в худое мужское тело, так грациозно двигающееся на танцполе с чужими руками, нонами, глазами, губами и без зазрения совести бросает сигарету на пол бара. — Бесит... Бесит так, что сводит скулы. Он будто бы прирос к стулу и не может встать и на своих двух подойти к Попову и засосать его самым необычайным способом. Матвиенко бы с лёгкостью решился на такое в обычное время, но сейчас он пьян, в его глазах плывёт все, кроме расстёгнутых пуговиц на рубашке его мужчины и он готов рвать и метать каждого, кто только осмелился бросить на него свой взгляд. Но, кажется, это конец. Серёжа замечает, как все ещё вертевшиеся вокруг него дамы начинают стягивать с Арсения рубашку. Радует только то, что он сопротивляется им, однако, не так успешно, как хотелось бы. Внутри кипит злость и желание действовать. Осознанное. Трезвое. Низкая фигура едва спотыкаясь, покачиваясь от каждого своего движения шагает в сторону танцпола, где поныне скопилось безумно много людей. Но среди всех этих самозванцев Матвиенко всегда найдёт родные тёмные волосы, голубые глаза и родимые пятна на лице. Знакомый запах и слегка оголенную грудь... Толпа суетится, толкается, пытается протянуть руки к заветной пуговице на рубашке Попова, но Серёжа замечает только беспокойство в его глазах и будто бы надежду, что «все это рано или поздно закончится, и я уйду как ни в чем не бывало»... — Слышишь ты, брюнет! — мужчина мигом привлекает к себе внимание не только удивлённых искрящихся голубых глаз, но и всех окружавших их обладателя. Арсений обеспокоенно покусывает губы, хватается за ткань штанов и медленно поворачивается в сторону Матвиенко. — М? — Попов складывает руки на груди и уверенно вглядывается в карие глаза, полные возмущения, — Что? Серёжа подходит все ближе к мужчине, и во мгновение ока между ними остаётся всего лишь жалкие пару сантиметров. Арс не может не заметить тремор Матвиенко и незаметно берет его руки в свои и водит пальцами по остывшим ладоням. Серёжа поднимает голову и, полный решимости сливается губами с мужчиной. Приятные, тёплые, покусанные... Арсений даже не пытается сопротивляться:знает, что бесполезно. Он лишь в ответ обхватывает Матвиенко за талию и принимает неожиданный поцелуй. Женщины, окружавшие его все это время расходятся, что-то бурча себе под нос. Парочка не отрывается друг от друга до тех пор, пока на танцполе не остаются только они вдвоём. Арсений беззаботно отстраняется от Серёжи и истерично заливается смехом от всей нелепости этой ситуации. Но, увидев возмущенное выражение лица Матвиенко, он бережно обнимает его и похлопывает по широкой спине. — Вот уж не знал, что ты у меня такой рискованный! — Попов по-прежнему улыбается, положив голову на низкое плечо мужчины, — Сколько лет рука об руку, а раньше ты на такое не решался. Прогресс, Сергуль, прогресс! Матвиенко крепко сжимает в своих руках тело Арса, боится выпустить его из объятий. Он тихо посмеивается с его шуток, но делает вид, что обиженно утыкается в грудь Попова:ему нравится, когда он пытается его успокоить и вымолить у него прощения. — Ну извини, — очень уж я надеюсь, — Серёжа с доброй ухмылкой вглядывается в наполовину расстегнутую рубаху Арса, — Надеюсь, что ты больше не будешь приходить на вечеринки с одной рубашкой! Надо же было додуматься... Попов поднимает голову с плеча Матвиенко и подстраивается сбоку, обхватив руку мужчины. — Все правильно, Сереж, — Арсений ведёт его в сторону выхода, пока шокированные дамы провожают их взглядом, — Dum spiro, spero! — А по-русски? — Пока дышу, надеюсь! Музыка замолкает, в ушах раздаётся бурление воды, сверчание где-то в высокой прибрежной траве, шум изредка проезжавших машин и песчаные неторопливые шаги. Они вместе прогуливаются по окраинам Петербурга и вглядываются в ночное небо. Спешить некуда:дома их не ждёт ничего, кроме кровати и рассвета в четыре тридцать. Они уверены, что когда-нибудь настанет день, когда все будет по-другому, когда все будет сложнее. Для обоих. Но это потом. А пока — они считают звёзды, парящие над городом и надеятся, что когда-нибудь зажгут свою. Возможно, звездой может стать даже пуговица, которой Арсений так беззаботно готов пожертвовать, только бы тёмные глаза его мужчины всегда также ярко отражали звездный свет.