Она и ее дракон

Над сценой полуразрушенного театра застыл в ожидании холодный, тяжелый меч. Фокалорс чуть прищурилась, смотря на него снизу вверх застывшими каплями разноцветных глаз, и улыбнулась с легким испугом. Смерть — красивая, долгожданная и желанная, смерть — страшная, болезненная и беспощадная, смерть возвышалась над ее головой и касалась влажных светло-голубых волос. — Мой милый, милый дракон, — позвала она плавным движением руки и волнистыми переливами платья, — продлим ненадолго наш спектакль, покружимся в танце на бис? Невиллет смотрел на девушку так, будто она сию секунду растворится и превратится в морскую пену, медленно стекающую по его дрожащим рукам. Голос против воли становился сиплым. — Разве тебе уже не пора? — подходя ближе к середине сцены, тихо вымолвил он. Нависающий над ними смертоносный меч сиял и звенел, напоминая обоим о неизбежности приговора. — Ты ведь.. так долго ждала этого часа. Пятьсот лет. — Пятьсот лет заточения ради вечного сна… Идеально справедливая сделка. Но говорят, перед долгим сном недурно прогуляться, — улыбка соскользнула с ее тонко очерченного лица, пальцы невесомо легли на чужие широкие плечи. — Ночью Фонтейн особенно прекрасен. По крайней мере, Фурина думала именно так. Декорации театра мелькнули перед глазами и исчезли, сменившись строгими каменными домами, шумными прилавками и ярко освещенными улицами. Фокалорс и Невиллет, оказавшиеся посреди оживленного города, шагали по мостовой, незримые для жителей, нетронутые временем. И только собаки настороженно принюхивались при их появлении на вокзале, около людного фонтана или у давным-давно разрушенного мемориального парка. Богиня безмолвно прощалась со своим домом, оглядывая каждый его уголок, каждую песчинку, волну и деревце этой обетованной земли, а ее дракон везде следовал за ней. — Я живу уже очень долго, но еще не пробовал той воды, которой пахнешь ты, — не сводя глаз с притихшего моря, озвучил свои мысли задумавшийся Невиллет. Некоторое время назад в его гудящей голове творился полный кавардак, а душа ныла и разрывалась от страха навсегда потерять ту, что только что узнал, но призрачное присутствие которой ощущал бесконечно долго. Однако теперь, под звездным небом незыблемого, старого Фонтейна, сознание прояснилось и очистилось от скорби, а беспорядочный водоворот слов обратился спокойной рекой. Ему уже не страшно начинать странную беседу с обреченной на смерть и хрустально прекрасной Фокалорс, медлительно перебирая ее маленькие, бледные пальцы. — Та вода утекла, — чуть погодя ответила она, совершенно ничего не чувствуя. Ее простое и в то же время изысканное, длинное платье из тончайшей материи измялось и потускнело во время прогулки, бриз щипал соленую кожу лица, песок колол ноги, жизнь постепенно ускользала от нее — но Фокалорс оставалась все такой же неприкосновенно идеальной, такой же божественно недостижимой, как и раньше. — Фурина бы сейчас надула губы, захныкала и разревелась. А я вот не могу, — усмехнулась девушка, в последний раз пытаясь вообразить, каково это — быть человеком. — Она поистине невероятное создание. — Не сравнивай ее с собой, — слишком резко и строго, как на суде, прервал Невиллет, удивившись самому себе. Затем он нервным движением поправил неуместно официальный темно-синий пиджак, поймал на себе улыбающийся взгляд собеседницы и собирался что-то добавить в свое оправдание. Но его опередил мелодичный, как перелив морских колокольчиков, голос. — Ты ведь любишь нас по-разному, так ведь? Гидро дракон, — лукаво склонила голову Фокалорс и плавно, будто в танце, встала с песка. Лунный свет смягчил ее безупречные черты, вдохнул трепет в неподвижные глаза и подпалил волосы водяным пламенем. — Я не знаю человеческих эмоций, как и ты, но, думаю.. думаю да, — без стыда и утайки признался он, разглядывая образ перед с собой с печальным восхищением. Скрывать от богини было нечего — она предугадывала его ответы и скрытые на глубине смыслы за целую вечность до того, как они проливались наружу с влажных губ. — Я буду заботиться о Фурине после твоей смерти. — Милый мой, не говори так, — ласково произнесла девушка, наклонилась и заправила выбившуюся прядку прирученному дракону за ухо. Ее неслышное дыхание нежными волнами приливало ко лбу и ресницам замеревшего Невиллета. — Я никогда не умру. Я буду жить вечно. Чем меньше времени оставалось до рассвета, тем прохладнее становилось у воды, поэтому Невиллет повел плечами, прогоняя невольную дрожь. Он прекрасно понимал, что понемногу светлеющее небо, незаметно колышущиеся камыши и умиротворенное, безлюдное побережье — все это не более, чем невероятно правдоподобная иллюзия, сотворенная из последних сил умирающего бога. На самом же деле она и ее дракон все еще стояли на сцене театра в фигуре вальса, и с каждой прошедшей секундой острие меча опускалось все ниже на светло-голубую голову. — Я же пригласила тебя на танец, помнишь? Ответь на мой зов, пока еще не поздно, — игриво бросила Фокалорс вполоборота, перед тем как легкими, воздушными шажками побежать по водной глади. Следы от ее босых ног оставляли расплывающиеся круги на поверхности океана и звучали беззвучными всплесками в затаившемся пространстве. — Постой, — Невиллет тяжело дышал и спотыкался, стараясь догнать летающее по волнам, неуловимое существо из воды и света. Громоздкий парадный костюм мешал свободе движений — он оступился всего раз и провалился в темную, ледяную морскую пучину. Вода подхватила его и заботливой пеленой обволокла со всех сторон, как своего родного сына, усыпляя уставшее от долгих странствий тело. Однако она уже была там. Фокалорс осторожно прикоснулась к зажмуренным векам дракона, мягко развернула его и застыла в ожидании. Переливались ее намокшие сияющие волосы, прелестно развевалось платье, будто предназначенное для танца на морской глубине. Богиня расцвела и похорошела, оказавшись в стихии, принадлежащей ей одной, и рассматривала проплывающие мимо пузырьки с такой нежностью, будто знала каждый из них с самого рождения. «Ты прекрасна» — одними губами произнес Невиллет, аккуратно кладя руку на ее тонкую талию. «На бис» — прозвучало в ответ. Среди стаек разноцветных блестящих рыбок, холодных и теплых течений, высоких водорослей и ушедших под воду руин кружились в грациозном, стремительном вальсе она и ее дракон. Здесь ни к чему были пышный оркестр и торжественная музыка — им вполголоса подпевал опечаленный океан. Украшения, изысканно порхающие по запястьям и ногам девушки, издавали звуки мерно скатывающихся в реку камешков. Вихрь, который создали чувственные взгляды и безупречно чистые движения, уносил их все дальше от берега, в самое сердце Фонтейна. Гидро дракон все бы отдал, даже эту полную жизни и красоты землю, чтобы вести свою богиню под руку, любоваться ее завораживающими глазами сквозь прозрачные капли и никогда не останавливаться. Еще один подводный шаг, мягкий поворот, еще один круг, ее маленькая ладошка в его руке... Научившись обмениваться мыслями, смотря друг на друга безотрывно, с неутолимой болью и давнишней сердечностью, Фокалорс и Невиллет с каждым мгновением становились все ближе и ближе. Хватка тонких пальцев на плече доверчиво усиливалась, лопались вокруг них пузырьки, сокращалось расстояние, сплетались мутные тени, ускорялся неистовый темп, приоткрывались влажные губы… Рассвет. Первые лучи ослепительного солнца прожекторами осветили холодную морскую глубину. Созданная иллюзия ночного Фонтейна тут же стала рассеиваться, исчезать, а с ней растворялась на глазах и превращалась в морскую пену успокоенная Фокалорс. Во время вальса с мучительно влюбленным драконом ей всего на долю секунды показалось, что она — человек. — Прощай, Невиллет, — вместо побережья — вновь развалины театра, вместо ласковой, сладостной воды над головой — смертоносный меч, счастье народа и губительная свобода. — Надеюсь, тебе понравился наш спектакль длиною в пятьсот лет, — необъяснимая полуулыбка тронула ее затененное лицо, когда она изящно присела в своем последнем поклоне. Слеза так и не скользнула по ее бледной щеке, а сжатые губы остались никем не тронутыми. Овации не прозвучали. Морские колокольчики колыхнулись, болезненно выдохнули и затихли. Растерянный, разбитый на миллионы отравленных капель Невиллет успел ответить на поклон Фокалорс своим прежде, чем острие с невыносимым звоном вонзилось в ее сердце. В этом бренном мире не осталось ничего, напоминающего о ней, кроме особого запаха полусладкой воды и горько плачущей на троне, ничего не подозревающей в эту минуту Фурины. И погас свет, и иссохли воды, и исчез вместе с маленькими босыми ногами и длинным шелковым платьем смысл чьей-то бесконечно долгой жизни… Но просьба, озвученная не вслух, а их первым и последним подводным вальсом, заставила Невиллета встать со сцены, облитой тающей пеной, и открыть свои мокрые глаза. — Мой милый, милый дракон.. живи.