убегая навстречу

      На улице стоит прохлада, когда Тэхён покидает общежитие.       Время перевалило за полночь, и, наверное, ему следовало одеться потеплее — не в толстовку и пижамные штаны. С каждым днём на улице становится всё холоднее, но, может, дело не в погоде и даже не в подбирающейся зиме. Может, дело в том, что вот уже несколько недель Тэхён своей кожей не чувствовал сияние звезды, которую он считал самой яркой во всей вселенной.       Ноги сами несут его к её свету, в ночь четверга. Завтра у него зачёт по матанализу, но это неважно.       Важно лишь то, что он уже несколько недель не видел Чонгука.       Тэхён не знает, кто они сейчас.       Раньше всё было так просто. Без задней мысли он называл Чонгука своим лучшим другом, самым дорогим ему человеком, рядом с которым Тэхён хотел бы провести всю свою жизнь. Так было с самого детства, когда их познакомили мамы, разделившие целую жизнь близкой дружбы так же, как вскоре предстояло сделать и их сыновьям.       Тэхён помнит, как ещё будучи трёхлетним мальчиком склонился над детской кроваткой, наблюдая за спящим личиком, укутанным в пелёнки. Ещё тогда он почувствовал такое сильное желание оберегать и защищать, что пообещал себе всегда быть рядом с тихонько сопевшим в обрамлении плюшевых игрушек малышом.       Он намеревался сдержать это обещание. И все эти годы, вплоть до наступившей не так давно осени, у него неплохо получалось.       На время летних каникул Тэхён уехал с семьёй за границу. Чонгук должен был поехать с ними, но он только выпустился из старшей школы и поступил в университет Тэхёна — конечно, я подам документы в твой вуз, хён, там лучшая в стране цифровая кафедра и ты — так что многое происходило и многое нужно было сделать, чтобы помочь ему освоиться.       Тэхён уехал, Чонгук остался, и это изменило всё.       В памяти свеж взгляд, который Чонгук обратил к нему, когда он вернулся из аэропорта, загорелый и отдохнувший, радуясь мысли о том, что вот-вот увидится со своим любимым человеком спустя два месяца разлуки. Тэхён помнит, как глаза Чонгука блуждали по его лицу, так, словно они не виделись много лет, а потом он отвёл взгляд и пробормотал тихое приветствие, прежде чем мама Тэхёна потащила их на ужин в честь воссоединения семей.       И дело вот в чём. Они всегда были близки. Заботливы, ласковы. Они никогда не задумывались дважды о своих взглядах, прикосновениях и улыбках, близость никогда не беспокоила их, даже если другие друзья иногда и подкалывали их.       Это просто были они.       Их фишка.       Но теперь всё изменилось.       У Тэхёна было два месяца, чтобы соскучиться, и эти месяцы были наполнены песком в сандалиях, пина коладами и мыслями о Чонгуке.       Он не уверен, когда начал воспринимать своего лучшего друга как нечто большее. Когда он начал откладывать в памяти проведённые рядом мгновения, которых становилось всё меньше. Когда его сердце начало пропускать удар, стоило Чонгуку посмотреть на него, робко, неуверенно и будто рьяно, прежде чем поспешно отвести пойманный взгляд.       Теперь Тэхён не может думать ни о чём другом.       Они с Чонгуком почти не видятся, поэтому у него предостаточно свободного времени делать именно это. Зацикливаться на их взглядах, задерживавшихся дольше положенного руках. Запинках, сбивчивых словах, словно за те восемнадцать лет, что они были лучшими друзьями, они с Чонгуком не узнали друг друга наизусть.       Лучшие друзья.       Тэхён не знает, можно ли их ещё так назвать.       Его сердце содрогается, и стоящая на улице прохлада в этом совсем не виновата. Руки Тэхёна укутаны в карман толстовки, стискивающей его натянутые плечи. Он не уверен, чья она — его или Чонгука. Они почти одного роста и долгое время делились одеждой, как и каждой другой частичкой своих жизней, вплоть до недавнего времени.       Они уже не дети. Тэхён не может спрятаться за воспоминаниями и притвориться, что всё хорошо, если он подойдёт к Чонгуку и отдаст ему половину своего обеда, потому что у младшего всегда был львиный аппетит, а Тэхён никогда не любил острое. Он нашёл идеальное решение, с улыбкой смотрев на набитые круглые щёки напротив, ведь не хотел говорить маме, что никогда не ел кимчи, которое она ему упаковывала изо дня в день.       Прошли годы с тех пор, как мама собирала ему обед.       Прошли недели с тех пор, как они с Чонгуком в последний раз говорили.       Тэхён глубже закутывается в толстовку и ускоряет шаг, сворачивая за угол к общежитию Чонгука. Они живут на разных концах кампуса — общаги старшего и младшего курса разделены общежитиями второкурсников и третьекурсников. Чонгук не возражал, когда узнал о месте своего заселения. Сказал, что для него это дополнительная тренировка — бежать через весь кампус в объятия Тэхёна.       Чонгук.       Толстовка пахнет им, совсем немного. Поэтому Тэхён не хотел надевать её и перекрывать её запах собой до последнего, пока не смог больше прятаться от мыслей, которые поселились в его голове, отказываясь оставлять в покое.       На груди потёртыми буквами напечатана эмблема их школы, и толстовка такая уютная и мягкая. Как и её владелец.       Мягкий мальчик. Мягкая улыбка, мягкие глаза.       Тэхён так скучает по нему, что у него болит сердце.       Он больше не знает, кто они друг другу, и, может, он испуган и взволнован, но Тэхён должен увидеться с ним. Прошло несколько дней с тех пор, как они с Чонгуком пересеклись в коридорах университета. Несколько недель с тех пор, как они обменялись больше, чем парой слов.       Он не знает, что произошло. Вернее — не хочет знать.       Тэхён боится того, что это значит, это внезапное осознание каждого мимолётного прикосновения, лучезарной улыбки и прошёптанного слова в укрытии их постелей. Не то чтобы хоть что-то из этого теперь озаряет серость его дней.       Он знает, что Чонгук тоже боится. Боялся первым. Мимолётно посмотрел ему в глаза, когда Тэхён вернулся домой в августе, и не смог сделать этого вновь до конца вечера. Не может и сейчас.       Тэхён должен его увидеть.       В общежитиях есть пропуска и охрана, но за окном глубокая ночь, и Тэхён, накинув капюшон, бежит через дорогу к окну, у которого сломан замок. Он знает это, потому что собственноручно сломал его на первом курсе, чтобы ночью сбегать к своему тогдашнему парню.       Чонгуку он не нравился. Он фыркал каждый раз, когда Тэхён упоминал его, и в конце концов пробурчал, что ему кажется странным, что старшекурсник хочет встречаться с первокурсником.       Тэхён хочет спросить — а будет ли это странно, если это будем мы?       Они провстречались пару месяцев и решили остаться друзьями. Ханыль сейчас работает в приличной технологической компании и сказал, что может замолвить за Тэхёна словечко, когда тот выпустится и начнёт искать работу.       Тэхён не хочет думать о нём сейчас. Всё, чего он хочет, — это вернуть своего Чонгука.       Окно поддаётся при первом же нажатии. Тэхён забирается на карниз и уязвлённо шипит, когда его ладони обжигает скопившийся на ставнях иней. Но это неважно. Чонгук где-то там, на третьем этаже, крепко спит в своей постели, даже не подозревая о вихре тоски в его груди.       Ноги Тэхёна опускаются на пол в коридоре общежития. На мгновение он замирает, думая о том, стоит ли этого того. Чем вся эта авантюра закончится. Откроет ли Чонгук дверь.       Чонгук первым начал отдаляться, бормоча оправдания и не отрывая глаз от своих рук каждый раз, когда Тэхён пытался встретить его взгляд и понять, в чём же причина.       В конце концов, Тэхён понял намёк. Он перестал навязываться, дал Чонгуку пространство, в котором тот, похоже, нуждался. Тэхён не знает, что произошло, не знает, когда они перестали быть близки и что всё это значит. Стоит ли вообще пытаться, подниматься туда, даже не предупредив Чонгука о своём приходе, и искать ответы в его сверкающих звёздами глазах.       Он видит это каждый раз, когда прикрывает веки. Мягкий взгляд оленьих глаз Чонгука до того, как они стали тревожными, нерешительными. До того, как мягкий тон их голосов, который предназначался только друг другу, сменился неловким молчанием. Прежде чем между ними образовалась трещина, и они оказались по разные её стороны, будто не сблизились так сильно, как только могут сблизиться люди, разве что не поженившись.       Может быть, дело в этом. Может быть, они и вправду стали слишком близки. Тэхён привязался к Чонгуку с тех самых пор, как увидел его маленькое спящее личико в детской кроватке, укутанное одеялами и игрушками. В следующий свой визит Тэхён принёс ему своего любимого плюшевого медвежонка, и Чонгук плакал каждый раз, когда мама пыталась его постирать, не желая расставаться с мишкой, хотя тогда он ещё не умел говорить.       Они подходили друг другу. Вписывались, словно выкроенные кусочки пазла, и это не пугало ещё каких-то пару месяцев назад.       Теперь Тэхён боится того, что это значит. Если Чонгук тоже это заметил.       Может, это его и оттолкнуло. Возможно, Чонгук больше не хотел, чтобы он был так близко.       Пальцы берёт дрожь от этой мысли.       Тэхён не помнит, как поднялся по лестнице, но вдруг находит себя у двери Чонгука с затаённым дыханием. Из комнаты не доносится ни звука, хотя Чонгук ложился спать глубоко в ночи столько, сколько Тэхён его знал.       Многое может измениться за одно лето.       Тэхён хочет вернуть всё назад.       Вдруг сонное лицо Чонгука появляется перед ним, и он смотрит на свою занесённую руку, которая только что сама собой постучалась в дверь. Краем глаза Тэхён видит, как младший переминается на пороге, пытаясь собраться с мыслями.       Это всего лишь Чонгук. Чонгук, которого он знает с трёх лет. У него нет причин бояться.       Его тень отливает в приглушённых сумерках коридора, пока мелькающие за окном уличные фонари подсвечивают взлохмаченные подушкой волосы Чонгука. Пусть его глаза немного и припухли, Тэхён видит, что ещё минуту назад Чонгук не спал. Он слишком много ночей провёл подле него, чтобы не заметить.       Тэхён хочет сказать так много.       Я скучаю по тебе.       Можем ли мы вернуться к тому, как было раньше?       Ты значишь для меня целый мир.       Не отталкивай меня.       Ты мне нужен, чтобы дышать. — Я не знаю, почему я здесь.       Чонгук смотрит на него, такой тёплый и мягкий, и Тэхён просто хочет укутаться в него и никогда не отпускать. Он затаил дыхание, выжидая, когда же Чонгук оттолкнёт его. Назовёт странным за то, что он пришёл так поздно, даже не зная, зачем, и закроет дверь перед его носом.       Чонгук просто отходит в комнату, цепляясь за стянутые рукава, и шепчет: — Тебе не нужна причина.       Тэхён замирает в дверях, но находит в себе силы кивнуть и ступить в комнату, глядя куда угодно, но не на Чонгука. Он не знает, что сделает, если слишком надолго заглянет ему в глаза.       Они ложатся на кровать. Здесь всё пахнет Чонгуком, и Тэхён затягивается словно изголодавшийся в своей жажде человек, пододвигаясь ближе к стене, чтобы оставить между ними достаточно места, в котором Чонгук может нуждаться.       Тэхён не хочет оставлять между ними и вздоха, но его мнение никто и не спрашивал.       Они ложатся лицом друг к другу, прямо поверх одеяла. Окно приоткрыто, поэтому в комнате прохладно, но Тэхён не дрожит. Рядом с ним солнце, на расстоянии вытянутой руки. Ему так хочется подобраться ближе и согреться в его лучах, но он не знает, может ли.       Тэхён опускает руку между ними, ближе к себе, но это больше, чем ничего. Больше, чем недели, проведённые в терзаниях о напряжении, что отравило их дружбу.       Глаза Чонгука встречаются с его, и они оба хранят тишину. Не могут найти слов, по крайней мере — не может Тэхён. Он хочет сказать так много, но у него не выходит подавить вставший поперёк горла ком. Оно словно пересохло, но Тэхён не просит воды, боясь хоть на мгновение лишиться тепла Чонгука.       Они так давно не были так близко друг к другу, что он не знает, как вообще обходился без этого.       Между бровей Чонгука пролегла складка, но Тэхён не знает, что она означает. Раньше он мог читать Чонгука, как открытую книгу, знал язык его тела как родной, каждую его черту. Теперь ему осталось разве что спросить, но Тэхён не может найти свой голос. Его глаза перебегают между устремлёнными к нему тёмными бусинами, и он так хочет протянуть руку, но не знает — как.       Как сказать Чонгуку, что он думает о нём каждое мгновение своего дня. Как сказать, что он чувствует воспламеняющуюся в груди искру каждый раз, когда они касаются друг друга, каждый раз, когда Чонгук ему улыбается. Как он скучает по тому, чтобы быть причиной этих самых улыбок.       Как сказать Чонгуку, что он у Тэхёна под кожей, глубоко в его крови, и Тэхён не может дышать без него.       Как сказать — я люблю тебя?       Чонгук протягивает руку. Их мизинцы соприкасаются, и у Тэхёна сбивается дыхание. Из-за клокота собственного сердца он не слышит, как замирает дыхание и у Чонгука. — Я разбудил тебя?       Тэхён спрашивает, просто чтобы спросить. Чонгук должен знать, что он знает, что младший не спал до его прихода. Тэхёну просто хочется услышать его голос.       Чонгук ёрзает, и если бы Тэхён был смелее, он бы признал, что теперь они стали немного ближе. — Нет, я... — он сглатывает, смотрит на их руки и мимолётно закрывает глаза. Тэхён тут же по ним скучает. — Я плохо сплю в последнее время.       Я тоже, хочет сказать Тэхён. Я тоже, Гук. Всё, о чём я могу думать по ночам, — это то, как ты морщишь нос, когда тебе что-то нравится. То, как подрагивают твои руки, когда ты знакомишься с новыми людьми. Как мне хочется целовать тебя, пока пропасть между нами не исчезнет, словно её и не было вовсе.       Ты тоже плохо спишь из-за нас?       Он делает глубокий вдох и пододвигается ближе, пока их мизинцы не переплетаются на одеяле. Тэхёну кажется, что его трясёт, когда глаза Чонгука взлетают к нему.       Он с трудом узнаёт окрасившие их эмоции. Неверие, растерянность. Немного надежды. Будто Чонгук ждал, что он придвинется ближе, но не думал, что это правда произойдёт. — Ты сказал, что не знаешь, почему ты пришёл, — подаёт голос Чонгук, прижимаясь ближе. Их колени соприкасаются, и у Тэхёна кружится голова. — Но... я рад, что ты здесь.       Правда?       Слова промолвлены так поспешно — одна из характерных черт Чонгука. Когда он нервничает, то тараторит то, что у него на уме. Раньше Тэхён не заставлял его нервничать, но, опять же, многое изменилось. А может, раньше он просто не обращал внимания. — Я скучаю по тебе.       Признание покидает его до того, как Тэхён растеряет свою смелость.       Но он всегда может пойти на попятный. — То есть... — запинаясь, он хмурится, когда глаза Чонгука распахиваются, кажутся взволнованными. В самом деле, что Тэхён имел в виду? Это лишь вершина той горы чувств, которая скопилась у него в груди с тех пор, как он в последний раз держал Чонгука за руку. — Прости, я просто... Думаю, мне лучше уйти. — Нет, подожди!..       Чонгук перехватывает его руку, и Тэхён испускает вздох, который сам не заметил, как задержал. Он смотрит на их переплетённые пальцы и думает о том, что если останется, то сделает что-то непременно глупое. Снова скажет что-то спонтанно и окончательно отпугнёт Чонгука. Без шанса на отступление, без дороги назад. — Останься, — шепчет Чонгук, смотрит на то, как он смотрит на их руки. — Пожалуйста, останься.       И затем... — Я тоже по тебе скучаю.       Тогда почему, думает Тэхён, пробиваясь сквозь кашу в голове. Единственная мысль, что вырисовывается в клокочущем сознании — это то, какие мягкие у Чонгука волосы и как сильно он хочет накрыть его скулу своей ладонью и целовать, пока кожа не окрасится в нежно-розовый, который всегда делал Чонгука в разы прекраснее.       Не то чтобы он не самый прекрасный мальчик, которого Тэхён когда-либо знал.       Его душа страдает.       Почему ты меня оттолкнул?       У него так много вопросов, и если бы он был достаточно смел, то искал бы ответы в глазах Чонгука.       Тэхён не сводит взгляда с их переплетённых пальцев.       Время как будто останавливается, мир замирает, сжимаясь до комфорта этой комнаты. На полке у противоположной стены Тэхён замечает плюшевого медведя, которого он оставил в кроватке Чонгука много лет тому назад.       Ему хочется кричать во всё горло.       Он пододвигается, утыкаясь лицом в их сплетённые руки, и наконец смотрит на Чонгука. От его взгляда по телу пробегает дрожь. Возможно, в нём мелькает паника. А может, и отчаяние.       Я люблю тебя.       Чонгук подаётся ближе, и их носы касаются друг друга. Тэхён чувствует, как его дыхание замирает во внезапно пересохшем рту, и облизывает губы, эхом отдаваясь в тишине комнаты. Ему кажется, что он слышит учащённый стук сердца Чонгука, отражающий его собственное.       Тэхён не может дышать, потому что не понимает, что это значит. Он боится думать о том, что чувствует, что чувствует Чонгук, потому что это что-то новое. Раньше у них такого не было.       А может быть, оно было здесь всё это время. Просто им нужно было немного пространства, чтобы прозреть.       Его кожа покрывается мурашками, которые он замечает только после того, как Чонгук проводит по ним кончиком носа. У Тэхёна перехватывает дыхание, когда младший касается его запястья и прижимается к нему губами — лёгкое прикосновение, от которого у Тэхёна всё загорается внутри.       Дыши. Всё в порядке. Это всего лишь Чонгук. Дыши, вдох и выдох. — Гук...       Он может пересчитать его ресницы, когда веки Чонгука опускаются, а его губы всё ещё касаются нежной кожи внутренней стороны запястья Тэхёна.       Чонгук считает его пульс. — Гук.       На этот раз — твёрже, но обращение всё ещё кажется шёпотом трепещущего сердца.       Чонгук отстраняется, совсем чуть-чуть, и Тэхёну тут же его не хватает. Он подаётся следом, гонится за его теплом, мягкостью его губ, и вдруг они целуются.       Сначала нерешительно, робко, но потом Чонгук отстраняется снова, из-под ресниц мечась взглядом между губами и глазами Тэхёна, и в этот раз они встречаются друг с другом гораздо настойчивее.       Тэхён чувствует, как младший улыбается в поцелуй, и сам расплывается в глупой улыбке. Их зубы неуклюже сталкиваются, но ему всё равно. Он готов расплакаться прямо сейчас.       Чонгук зарывается пальцами свободной руки в его волосы, прижимаясь ближе, ещё ближе, не оставляя между ними и вдоха. Тэхён сдерживается, чтобы не растечься в поцелуе, целуя его снова и снова, пока их губы сплетаются так же идеально, как и всё в них.       Его рука соскальзывает по пояснице Чонгука, пробирается под толстовку, пока под дрожащей ладонью не остаётся обжигающе горячая кожа. Чонгук задыхается, и Тэхён перекатывается на него, устраиваясь на его бёдрах.       Он целует губы Чонгука, его щёки и кончик носа. Проводит губами вдоль бровей, висков, острой линии челюсти. Целует, целует, целует, пока Чонгук млеет в его объятиях, прижимаясь так близко, что Тэхён не знает, где кончается он и где начинается Чонгук. — Я люблю тебя, — лепетом теряется в поцелуях, пока Тэхён заново познаёт мягкость его кожи, губами обводит его прелестные родинки, желая только одного — стереть из памяти последние два месяца и никогда, никогда больше Чонгука не отпускать. — Тэ, я люблю тебя.       Тэхён замечает, как сильно дрожит мальчик в его руках, только после того, как заставляет себя отстраниться. Призраки их поцелуев всё ещё горят на его губах. Их глаза встречаются, и Тэхён понимает, что его застелены мутной пеленой, лишь когда Чонгук подаётся к его лицу и сцеловывает рассекающие его слёзы. — Мне было так страшно, — шепчет он сквозь дрожь в своём голосе. Тэхён накрывает ладони Чонгука своими, прижимается к ним, когда лицо младшего искажает сожаление. — Я не понимал, что произошло. Мне казалось, что ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего.       Чонгук отчаянно мотает головой, вжимается лбом в его, когда Тэхён закрывает глаза и закусывает дрожащую губу. — Я думал, что ты со мной покончил, но всё, чего мне хотелось, — это быть с тобой. — Тэ... — Я тоже тебя люблю.       Его руки не дрожат, когда он обхватывает лицо Чонгука. Никогда в жизни Тэхён не был так уверен ни в чём.       Эти слова будто прорывают собою плотину, и всё выплёскивается наружу из тисков его груди. Тэхён слишком потрясён и счастлив, чтобы сдержаться. — Я так сильно тебя люблю. Наверное, я любил тебя всю жизнь, просто не замечал этого, пока не потерял тебя. Пожалуйста, никогда больше не оставляй меня. Я люблю тебя, люблю, люблю... — Я больше не оставлю тебя, — шепчет Чонгук ему в губы. На их лицах видны слёзы, но Тэхён не знает, чьи они — его или Чонгука. — Я тоже испугался, когда понял, как много ты для меня значишь. Мне было так страшно, что я отдалился. Я просто не знал, что мне делать... Но теперь я знаю. И я больше никогда тебя не брошу. — Обещаешь?       Он поднимает мизинец, вспоминая все обещания, которые они давали друг другу все эти годы. Как он не нарушил ни одного, если не считать клятву «давай будем вместе навсегда», которую он дал Чонгуку, когда им было пять и семь и Тэхён пошёл в первый класс, а младший переживал, что его лучший друг забудет о нём.       Как будто он мог забыть Чон Чонгука.       Чонгук переплетает их мизинцы и целует его снова.       Чонгук любит его.       Тэхён любит его в ответ. — Обещаю, — шепчет он и подаётся ещё ближе, когда старший зарывается лицом в его шею, вдыхая его запах, впитывая его тепло.       Они лежат так до тех пор, пока Чонгук не говорит, что его ноги затекли под весом Тэхёна. Тот меняет их местами, позволяет Чонгуку забраться ему под бок и положить голову на его грудь, уткнувшись носом в ключицы. Их ноги переплетаются, и Тэхён крадёт поцелуй, а потом ещё один, просто потому что может.       Несмотря на то, что всё это в новинку, а новое — это страшно, в том, что Тэхён чувствует сейчас, страшного нет ничего. Чонгук жмётся к нему, словно не может представить лучшего, более безопасного и уютного места в мире, чем его объятия.       Тэхён чувствует себя отчасти ошеломлённым, отчасти потерянным, и он щипает себя за бедро, когда думает, что Чонгук засыпает, чтобы убедиться в том, что всё это взаправду.       Чонгук замечает. Он смеётся, морща кончик носа, и вновь переплетает их пальцы, целуя каждую костяшку и смакуя то, как нежно Тэхён утыкается губами в его висок.       Он улыбается, самыми уголками губ, и Тэхён думает о том, что никогда ещё не видел никого красивее. Ни одна улыбка Чонгука не заставляла его сердце трепетать так, как эта.