Твой вкус на чужих губах.

Эмма думает о том, что не в таком виде явно она хотела встретить девушку, которая ей нравится. Блин, до сих пор трудно смириться с этим. «Это же не значит, что я gay???? Надо спросить у Хантера» — проскальзывает в ее мыслях, затем она снова думает о том, что на ней надето. Белая футболка на два размера больше и пижамные штаны в клетку. В клетку! Никаких тебе пеньюаров и шелковых сорочек. А вот сама Дженна все еще в рубашке и галстуке, правда, вместо юбки теперь облегающие черные джинсы. «Специально что-ли переоделась? Мало ей меня мучить, видимо», продолжает думать Эмма, пока Дженна не щелкает пальцами перед ее лицом, пытаясь пробудить: — Ало, ты здесь? Знала бы, что на тебя так галстуки действуют, не снимала бы их, — полушутя комментирует Ортега. — Ч-что? — Да впусти уже, — уже не церемонясь проходит она в номер. Волнение вновь окутывает Эмму, каждый раз, оказываясь с этой девушкой наедине, она понятия не имеет, чем все закончится. Такая неизвестность пугает, конечно, но также здорово интригует, предвкушение в чистом виде. — Я все-таки принесла бурбон, — оповещает Дженна, показывая бутылку, которая появилась бог знает откуда. Она роется в холодильнике, достает колу с намерением сделать им по коктейлю. — Почему ты постоянно хочешь меня споить? — Майерс пытается шутить, иначе это напряжение вновь заставит путаться в мыслях и слишком остро на все реагировать. — Может, я просто алкоголик, — Дженна тоже не прочь поиронизировать. — Ну ты же не откажешь мне? — Не хочу пить. — Ну мы немножечко. — Так и говорят все алкоголики, — Эмма, фыркнув, устраивается на мягком диване, поджав под себя ноги. Дженна подвигает к ним ближе стеклянный круглый столик, ставит на них два бокала, садится рядом. — Почему не спишь так поздно? — спрашивает, глядя на подругу. — Не знаю, лежала и листала ленту, залипла чего-то, — Эмма старается не смотреть ей в глаза, взгляд падает на алкоголь в бокале. — Видела наши фотки? — Видела. — Мне пришлось выслушать недовольства, что с Перси нет общей фотки, — Дженна говорит это спокойным тоном, но по взгляду видно, как ей неприятно это. — Будто я без него уже не представляю из себя ничего. На Глобус я его не подпущу. — Ну, у вас же фильм совместный. — Это не значит же, что я должна с ним везде быть, как сиамские, блин, близнецы. — Таковы правила в этом мире, — Эмма тяжело выдыхает. Она понимает Дженну как никто, ей самой противно от этих правил, но они есть и их вынужденно приходится соблюдать. Но нужно отдать должное — Дженна сопротивляется изо всех сил и иногда даже с успехом. — Я просто искренне считаю, что популярность, шумиху и прецендент можно создать просто талантом, отличным материалом, в общем, без сомнительных вбросов о служебных романах. — К сожалению, именно это продается лучше всего, — Эмма удивляется самой себе, что, оказывается, все это знает и понимает, хотя раньше никогда о таком не задумывалась. Они некоторое время молчат, Дженна очень сосредоточена, обдумывает что-то, смотрит перед собой и не двигается. — Как ты думаешь, нам нужно обсудить то, что было между нами? — вдруг резко поворачивается Дженна, спрашивая. — Эмм.. ты про что? — Эмма от неожиданности опять теряется и начинает тупить. — Про нас. — У нас все хорошо. — Это очевидно, но я о другом. — О каком? — Об этом. Эмма понимает, что не хочет этого разговора, он способен все испортить, иногда некоторые вещи лучше не озвучивать вслух, иначе магия исчезает и приходится столкнуться с суровой реальностью. А в их реальности они — просто коллеги, молодые девушки, многообещающие актрисы, за которыми следит весь мир и он не простит им даже малейший промах. — Нет, я думаю, нам не стоит это обсуждать. — Тогда скажи, почему когда на тебя кто-то смотрит, у меня все будто.. фиг знает даже.. взрывается изнутри? Очень сильная злость, типа того. Так разве бывает? Эмма понимает, что такой странной фразой Дженна ей призналась в ревности. Но ведь она уже признавалась ей в этом на вечеринке, чем это отличается? Тем, наверное, что тогда это был флирт и игра, а сейчас серьезный разговор о чувствах. — Я не знаю... Бывает, наверное. — Но не со мной. Со мной такого не бывает и быть не должно, — Дженна явно рассержена этим фактом, она смотрит прямо в лицо, но не получив ответа, отводит взгляд. Ее рука тянется к бокалу, она делает пару маленьких глотков. — Блин, колы мало. Но добавлять больше не собирается, чтобы в полной мере ощутить всю горечь этого напитка, чтобы горло обжигало, раздражая вкусовые рецепторы, оставляя на губах сладкое послевкусие, которое через миг исчезнет, уступая место привычной крепости. — Я всегда все контролирую, понимаешь? — говорит Дженна и уходит за пачкой сигарет. Возвращается с ней и пепельницей, залезает в карман джинсов, чтобы достать зажигалку и продолжает, — Я знаю множество девушек, которые не представляют свою жизнь без второй половинки. Я не такая. — Знаю, — неуверенно произносит Эмма, она не хочет ее прерывать, но ей нужно показать, что она слышит и понимает, что ей хотят сказать. — Так какого черта я сейчас сижу здесь? В твоем номере, м? — она зажигает сигарету, тянется к ней как к спасительному кругу, дым проникает в легкие, она выпускает его через нос. «Интересно, сколько времени Дженна курит, что уже умеет делать это так виртуозно». — Ты пришла, потому что у меня двуспальная кровать, — вдруг напоминает Майерс. — У меня такая же, блин! — Тогда не знаю. Соскучилась? — С чего бы мне скучать? Из всех людей в моем окружении, по кому я могу скучать... Почему именно ты? Особенно учитывая то, что ты сохнешь по Джорджи. — Это не правда. Не сохну я по нему, хватит нас сводить. Что ты хочешь от меня услышать! Я не знаю, почему я?! Ты мне скажи! — Эмма срывается на крик. Уже давно можно было понять свою симпатию и принять ее, не задавать эти тупые вопросы, а встретить правду достойно и без сомнений. Но Дженна будто нарочно поднимает такую тему, заставляя обсуждать это все вслух. С глазу на глаз! Да кто вообще так делает? Если раньше она кому-то нравилась, ей об этом говорили, приглашали на свидание, предлагали стать парой, а тут чего? Перед ней сидит Дженна, которая злится сама же на себя из-за того, что испытывает чувства, которых не хочет. — Если не Джорджи... Вот черт. Я думала... Ты сейчас общаешься с кем-то? — В смысле? — Эмма не догоняет такой резкой смены темы. — С парнем? Девушкой, я уже не знаю. — Я много с кем общаюсь. — Имею ввиду в романтическом плане. — Нет, вроде. — А как со мной общаешься с кем-то? — Что ты пытаешься узнать? — Что ты только со мной такая. — Что за собственничество? — Не знаю, Эмма. Правда не знаю, — она расстроена и сбита с толку. Сейчас тот самый момент, когда можно задать любой вопрос, разобраться в чувствах, взаимности, узнать все, что тревожило и не давало спокойно спать, но Эмма просто физически не может ничего сказать. Открывает рот, чтобы начать и не может ничего озвучить, подобрать правильные слова просто нереально в такой ситуации, в итоге, она оставляет попытки и берет свободный бокал, предназначенный ей, выпивает пару глотков, во рту неприятно жжет, но это ей нужно. Трезвым оставаться в такой обстановке просто невозможно. — Дай мне тоже, — просит Эмма, указывая на сигарету. — Еще чего, — Ортега качает головой. — Да тебе жалко что-ли? — Никотин - это яд, милая. — Значит, тебе можно, а мне нет? — Типа того, — Дженна в полной мере наслаждается своим положением, и нарочно выпускает дым в лицо Эмме. Но та не только не уворачивается, но лишь сильнее втягивает его в себя носом, после чего улыбается. — Так не честно. — Не хочу, чтобы твой организм травился этой дрянью. — А свой травишь. — Я-то ладно. А вот тебе нельзя. «Это забота такая или что?» Эмма просто робко улыбается и смотрит на нее, думая о том, что ей буквально стало легче дышать. Они уже не обсуждают тяжелые и не простые темы, говорят о пустяках, снова улыбаются друг другу, эта так свойственная им приятная легкость в общении вновь вернулась. Дженна заканчивает курить и тушит сигарету, ее бокал уже пуст. — Что ты почувствовала, когда увидела это? — касается ворота своей рубашки, — И вот это, — медленно трогает галстук, проводит по всей его длине пальцами. — Приятно было знать, что это для тебя? Эмма почувствовала, как краснеет от таких вопросов, будто ее застали с поличным. Кто же знал, что такое прямое и честное обсуждение чувств может вызывать такой неистовый азарт и еще большее влечение? — Да, — Эмма садится ближе, ее руки сами тянутся к галстуку, она хватает его, тянет на себя Дженну, их лица совсем рядом, дыхание ощущается на губах. — А тебе? Приятно было знать, что я тебя послушалась? — Черт, конечно, да, — Дженна облизывает губы, понимая, что этот жест - ее реакция на Эмму, которая осмелела, беря инициативу в свои руки. — Никаких больше платьев? — Эмма шепчет ей в губы, а ее пальцы ловко развязывают галстук, она хочет видеть смуглую шею, оставить на ней поцелуи, это желание мучило ее весь день и его необходимо исполнить немедленно, — Никаких открытых коленок? Обнаженных плеч, м? — Я скажу сейчас то, что не стоит, — предостерегает Дженна, вздрагивая от прикосновений прохладных рук к теплой коже, пальцы Эммы, избавившись от галстука, сжимают ворот ее рубашки. — Скажи, а наутро все забудем. — Тебе все можно, только если это все для меня, — столь откровенная пылко произнесенная фраза от Дженны заставляет Эмму дрожать. Внутри бушует ураган из чувств, с которыми она не в силах совладать, множество вопросов проникают в голову, заставляют удивляться, восхищаться, пугаться, желать большего. Она пытается понять, что делать с этими странными чувствами, признаниями, этими вульгарными фразами, из-за которых рот наполняется слюной, а ноги хочется свести вместе. Разве ее только что не присвоили себе? Неужели так можно? Никто и никогда с ней раньше себе такого не позволял. А она сама что? Мало того, не сопротивляется, не отвергает, но умудряется еще и возбуждаться от такого, желать большего, находиться в ожидании продолжения. Да что с ней вообще не так? «Я ужасный человек». — Я боюсь, к чему это может нас привести, — Эмма понимает, что ее рука сейчас является препятствием для Дженны, которая хочет ее поцеловать. Почему Эмма не разрешает, если хочет этого также сильно? — Нарочно меня изводишь? — глаза Дженны смотрят с яростью, но голос все еще соблазняющий, она будто принимает правила очередной игры. Но в этот раз Эмма и сама не понимает, во что с ней играет. — Нет, просто... — Уверенна? — Дженна слегка опускает лицо вниз, ее губы подхватывают пальцы Эммы, мягко ими завладевая, указательный и средний сразу же оказываются у нее во рту. Зрительный контакт не прерывается, язык Дженны скользит между пальцами, слюна обволакивает их, движение головой назад и они выскальзывают наружу, движение вперед и они вновь глубоко погружены, Эмма тяжело дышит от того, что видит, осознает в глубине души, что ее только что перехитрили. Причем так красиво. Хитрость, острый ум, властный характер, пронзительный взгляд, пухлые губы, умеющие целовать горячо и пошло, оказывается, чтобы так сильно хотеть человека необязательно раздевать его, необязательно позволять ему привносить в жизнь романтику, разрешать благородными жестами завоевывать сердце и любовь. Эмма понимает, что ее только что соблазнили настолько умело, это когда не просто Дженна желает поцелуй и берет его, а когда она сделала так, чтобы Эмма сама захотела его и сама отдала. И он получается таким неаккуратным, таким беспорядочным, руки и губы сплетаются, желание настолько велико, что мало просто целовать, сминать, облизывать, а хочется покусывать, рвать кусками, пускать кровь, делать больно, заставлять задыхаться. Эмма понимает, что именно этого боялась, что эти игры с воображением приведут к тому, что вместо светлых чувств, нежной симпатии и трепета друг к другу, они будут испытывать похоть и еще большую жадность с каждым новым поцелуем, касанием, вздохом. Она решает прекратить это, пока все еще сохраняет остатки разума, ее рука накрывает губы Дженны, она слабо отталкивает от себя. — Что такое? — Остановись, прошу тебя... — Зачем? — Нам нужно это сделать, — другая ее рука, покоящаяся на шее Дженны, начинает шествие по плечу, затем ниже по руке, ей нравится гладить и ощущать ткань рубашки, что-то из разряда фетиша есть в этом, затем обе ладони накрывают шею, она проходится по коже ноготками, — Нужно. — Не нужно, — в ответ твердое сопротивление и еще одна попытка склонить к поцелую, но безуспешная. — Да что с тобой? Почему все надо так усложнять? — Хорошо, — Эмма начинает злиться, она убирает руки и больше не касается ее, — Чего ты хочешь? Какое есть у этого, — неопределенный жест рукой в воздухе, — Продолжение, м? — Зачем вообще о таком думать сейчас? — Затем, что я не могу так. Если мы с тобой переступим эту черту, уже никогда не будет ничего как прежде. — Да мы давно уже ее переступили! — темные глаза Дженны смотрят с ненавистью, она в бешенстве, — Хватит устраивать мне эмоциональные качели! — Ах, это я устраиваю? А кто говорил, что ему ничего это не нужно?! Кто до сих пор не может себе признаться, черт возьми, что испытывает ко мне что-то?! — она вскакивает, чуть не опрокинув стол, — Разберись в себе! Я не хочу, чтобы ты... — Ну? Что? Говори. — Чтобы ты.. утолила свой голод, а потом забыла обо мне. Чтобы рушилась дружба, чтобы мы стали чужими, я не знаю, Дженна. Я не хочу страдать. — Я и не собираюсь тебе ничего этого... — Но это случится, — Эмма пятится назад, сталкивается спиной о стену, идет дальше, разворачивается, выходит из номера. Дженна сидит с открытым ртом, не понимая, что вообще происходит и что ей делать. Через минуту Эмма возвращается: — Это ты ко мне пришла. Тебе и уходить. — Ты серьезно? — ее глаза широко распахнуты от удивления, она настолько не ожидала, что не может поверить, думая, ей послышалось. — Ты же пошутила. — Нет. Уже утро скоро, нам нужно выспаться. Я буду спать. — Охренеть можно. Дженна уходит, хлопая дверью. Эмма не может уснуть вплоть до утра, ей удается вздремнуть на полчаса, затем будильник оповещает, что уже нужно вставать и собираться, чтобы улететь в другой город. График расписан по дням, минутам, обыденным человеческим драмам не место в жизни молодой звезды, есть дела поважнее, обязанности и условия, которые нужно соблюдать. И никому нет дела, что ты переживаешь проблемы, что сердце болит, что час назад ты плакала у себя в гримерке, что позади бесонная ночь, но мешки под глазами усердно пытаются замазать, не спрашивая причин. Их никто и не спросит, тебе нужно просто выходить, играть, улыбаться, быть той самой солнечной девочкой, которой тебя все знают, дружелюбной коллегой и настоящим профессионалом. *** Фотки с Золотого Глобуса мгновенно разлетаются по всемирной паутине, Дженна в компании Перси. Милая парочка, которую шипперит половина мира, неоднозначное “Это мой... мой.. мм..хороший друг„ от Дженны, похотливые взгляды и развязное поведение от Перси, его тощие руки, висящие на ней.. фанатки пищат, боссы радуются ажиотажу, все в плюсе. Эмма тяжело переживает это, их диалог с Дженной пустует с той самой последней встречи в LA. Да и о чем говорить им теперь? Эмма бежит от чувств к этой девушке, хочет их больше всего на свете и добровольно отказывается. Сохранить сердце в целости и сохранности, не дать дружбе испортиться — вот что важно. Все остальное — глупая ревность, вожделение, просто инстинкты, не стоящие внимания, ведь есть вещи поважнее. Но Эмма слишком слаба, когда дело касается ее любимой девочки, сама себя ненавидя, она все-таки пишет ей. Emma: Какое скромное платье. Emma: Ты чудесно выглядишь, но скелет рядом все портит Jenna: это Перси Emma: Вижу. Куда же без него. Мило смотритесь. Jenna: не делай вид, что тебе есть дело Emma: Он на тебе висит и мне это не нравится Jenna: ничего, подружка) справлюсь) Emma: Ауч. Jenna: [прикрепленное изображение] Emma: Говорю же, скромное. Я бы даже сказала невинное. Jenna: то есть, тебе обнаженки хочется Jenna: ты что, ПОДРУЖКА, разве так можно???? Emma: Не издевайся, пожалуйста Jenna: себе это скажи Emma: Зря я написала. Пока Jenna: вот и не пиши. *** Эмма и подумать не могла, что Неделя моды в Париже станет ее личным мучением. К Перси и Дженне добавился Джорджи и всей дивной троицей они покоряли самый романтичный город в мире своими яркими выходами, заставляя всех приковывать внимание, обсуждать, восхищаться, пресса только и успевала клепать статьи, папарацци преследовали всюду, щедро кормя поклонников новыми кадрами, теперь каждый их выход становился событием. Emma: Ты теперь без него никуда, да? Jenna: твой любимый Джорджи тоже со мной Emma: Поздравляю Но это было цветочками, потому что Эмма потом увидела платье Дженны на показе Сен-Лоран и испытала то, что подростки ощущают, когда впервые открывают для себя большой и удивительный мир эротики. Черное платье Дженны было настолько тонким, что плотно облегало по фигуре, выгодно ее подчеркивая, капюшон на голове придавал некую загадочность, макияж был томным, карие глаза от него казались почти черными, она позировала в выигрышной для такого наряда позе: встав боком, выпячивая пятую точку, обнимая себя руками за талию, а на некоторых снимках рука и вовсе лежала на бедре. Эмма Майерс пожалела, что в ту ночь в Лос-Анджелесе не позволила Дженне зайти дальше простых поцелуев. Только один лишь взгляд на эти фото способен был пробудить в ней желание, такую острую тоску, необходимость в присутствии Дженны, что ей стало жаль себя, она выглядела для самой себя никчемной. Но еще большим страданием было осознание того, что на такую Дженну — настолько горячую, роковую соблазнительницу, сексуальную и божественно красивую девушку — смотрит не она одна. А весь гребанный мир. Jenna: ну что, достаточно скромно для тебя? может, еще невиннее? Emma: Можешь говорить что угодно, но я подбираю слюни Jenna: смотри-смотри. пока рука не устанет Emma: Ты вообще уже! Jenna: как и ты. Jenna: здесь ты должна быть, а не эти два болвана Emma: Он опять тебя лапает. У тебя вся спина голая! Jenna: эта спина только для твоих рук Emma: Даже после того... Emma: Ну, ты поняла.. что было Jenna: я понимаю. я тоже столкнулась с этим всем впервые. и тоже никогда не была с девушкой, я тоже без понятия, что делать нам, как мы с этим справимся. и я тоже боюсь за нашу дружбу. но если то, что ты видишь, тебя возбуждает, и ты меня хочешь. значит, ни о какой дружбе уже и речи нет. так что это ты в себе разберись, Эмма Emma: А ты когда-нибудь испытывала такое, когда смотрела на мои фото? Jenna: боже, да постоянно Emma: Я в таких откровенных нарядах не появляюсь Jenna: тебе и не нужно. Jenna: ты в этом худи на съемках, в этой смешной шапочке. или в комбезе. да все равно в чем. понимаешь, о чем я? Emma: Понимаю... Jenna: ты очень красивая. и никакая одежда для этого не нужна Emma: Ты тоже... Очень скучаю по тебе. Jenna: нужно было ловить момент, пока мы были рядом Emma: Упрекаешь меня? Jenna: нет, просто жалею об упущенном. Emma: У нас еще будет время. Jenna: тебе нужно прилететь Emma: Я не могу. Каждый день съемки. Jenna: и сколько ждать? Emma: Давай если у меня будет хотя бы два дня подряд свободных Emma: Не хочу тратить 7 часов, чтобы увидеть тебя, а потом снова сразу обратно Jenna: хорошо. я тоже не хочу, чтобы ты тратила столько, и еще столько же на обратный путь Emma: Позвонишь мне? Я одна Jenna: наконец-то *** Но встреча девушек состоялась намного быстрее, чем они ожидали, правда случилось это не из-за самых приятных причин. Плохие и шокирующие новости, как гром среди ясного неба, настигли троицу актеров в Париже и перевернули привычное для всех положение вещей с ног на голову.