Как за каменной стеной

- Дура. Выпалила Туча, втягивая табачный дым. Девушка стояла на холодном балконе, стараясь отвести мысли о самом плохом. Но мрачная осенняя ночь заставляла думать лишь о худших исходах очередной стычки Кисы. Она прекрасно знала, как он любил драки, любил показывать всем вокруг свой сильный удар. Любил таким образом выплескивать всю накопившуюся агрессию. Ваня мог втащить и лучшему другу. Боря не раз получал синяки и кровавые раны от костлявых кулаков. Хотя он был единственным человеком, который мог дать отпор Кисе, ему зачастую влетало из-за отца или надоедливых нравоучений. Ваня жаждал крови своих противников, не боялся, что до него донесут. Ведь все прекрасно понимали, что он пойдет мстить. А месть его отдавала вкусом йода или перекиси, аптечных бинтов, с помощью которых приходилось залечивать раны. Сегодняшняя драка Кисы априори была опаснее других. Его жертва сегодня – Рауль, чьё отношение к даме сердца Ивана совсем не понравилось парню. Кудинов гораздо старше его прошлых противников. Ни для кого не секрет, что этот смазливый урод отличался сумасшествием, с которым он вредил людям, едкой улыбкой, которая зачастую пугала, сводила с ума, давая представление о Рауле как о сумасшедшем маньяке. Кислов его не боялся, наоборот, хотел доказать треклятому Кудинову, что он не имеет права издеваться над людьми так, особенно над его Тучей. Иронично, не так ли? Возможно, в глубине души Киса не хотел делить место «грозы» города. Но было то, что отличало их. Кислов имел хоть какие-то моральные рамки – не трогал девушек, а своим жертвам иногда помогал прийти в себя после сильнейших ударов. Рауль же мог внезапно воткнуть нож в спину. В прямом и переносном смысле. За это и боялась Аня. Время далеко за полночь, а любимого так и нет. Ни Киса, ни Мел, ни Хэнк не отвечали на звонки. Девушка и не была уверена, что Ваня предупредил друзей о своих похождениях. А что, если на нужную для него помощь никто не придет? Тучина не заметила, как выкурила уже четвертую сигарету за раз, томно глядя на одинокие горящие окна еще не спавших жильцов панельных домов. Прийти в себя помог лишь звук ключей, проворачивающихся в замочной скважине. Киса вернулся. Но Ваня не стал искать девушку, мигом забежал в ванную и запер дверь. - Сука. – послышалось из комнаты, пока парень не включил воду. Аня медленно подошла к двери. Сквозь шум стены слышались редкие стоны. Ему явно больно. «Что же ты натворила», - подумала светловолосая, ругая себя за то, что рассказала обо всем Ване поздно вечером, когда ничто не мешало ему найти её обидчика. - Ванюш, давай я помогу. Открой, пожалуйста. - Я знаю, что ты не любишь видеть меня таким. – прозвучал хриплый голос парня. - Но я так же не могу сидеть здесь спокойна, понимая, что тебе больно. Дверь отворилась. Ваня сидел на бортике ванной. Он старался замочить серый лонгслив, который Аня подарила ему на последний день рождения. На нем была ручная вышивка с хмурым котом. Вечно суровый с чужими, Киса в первую очередь позаботился не о себе, не о кровоточащей ране на животе и разбитых костяшках, а о ней. Он обожал эту вещь, пахнущую кокосовыми девичьими духами, напоминающую о самом близком человеке. - Когда убегал к этой гниде, не подумал, что стоило снять хорошую вещь. А там было не до этого. Поможешь застирать? Ане явно было не до кофты. Она с ужасом смотрела на его побитое тело. Как он вообще дошел до дома? Девушка присела напротив его торса, внимательно рассматривая рану. Заставлять обработать её словами было бы бесполезно из-за его неприступной гордости. Она молча достала перекись и ватку, намочила тряпочку, чтобы предварительно смыть подсыхающую кровь. Туча жестом показала Ване, что нужно немного отклониться. Горячими пальцами она дотронулась до ледяного тела, пытаясь не причинить любимому лишней боли. Когда в дело пошла перекись, Киса издал легкое шипение и стиснул зубы. Кровь почти остановилась, но рана была ужасающая. Кису не уговорить поехать в травму, поэтому оставалась надеяться на то, что все на нем заживает как на собаке. - Рауль тебя больше в жизни не тронет. – усмехался Ваня, пока снова не пришлось шипеть от боли. Маленькая месть от Тучки за то, что он пошел на такие жертвы. - Не надо было тебе говорить. – её фраза легко могла вывести Кису из себя, но он не хотел причинять ей боль своими словами сейчас. Однако ответить надо было. - И что тогда? – Кис пытался смягчить тон. – как раньше, ты бы продолжила терпеть унижения с его стороны дальше? Я не позволю никому ранить тебя. Словами, действиями – ничем. Этот мудак или другие чмошники не посмеют больше никогда обидеть мою малышку. - Вань. – она пыталась смахнуть полившиеся из глаз слёзы, но продолжала возиться с чудовищными ранами Кисы. Никто раньше не заступался за неё. Она терпела оскорбления и принижения до того момента, как появился её Ваня, который мог не только дать сдачи обидчикам, но и научить постоять за себя. – я переживаю за тебя в такие моменты. - Я знаю, но пока я не научился делать иначе. Да и практика показывает, что в нашем обществе это самый действенный способ. – он перехватил её руку, прислонившись к теплой ладони щекой. – У меня есть стимул – ты, моё спасение во всем. Думаю, перекиси во мне достаточно. Пойдем отдыхать? Туча лишь тихонько угукнула, помогая Ване подняться с места. В комнате было прохладно из-за открытого балкона, поэтому Аня поспешила захлопнуть дверцу. Под одеялом точно теплее, особенно рядом с ним. Они легли друг к другу лицом, но Ваню явно не устроило расстояние между ними. Он аккуратно притянул девушку, заставляя её прижаться к оголенной груди. В душе обоих ещё таится волнение после произошедшего. Влюбленные слишком боятся потерять друг друга, поэтому хочется прижаться к родному телу еще сильнее, хочется уберечь его от всех проблем и неприятностей. Их сердца колотились с бешенной скоростью, дыхание было сбивчивое. Кис пальцами аккуратно подтянул к себе девичье личико, такое красивое в приглушенном свете уличных фонарей. Аня легонько поцеловала Ваню, передавая в поцелуе свои эмоции. Она была счастлива засыпать с ним. Рядом с Кисловым она чувствовала себя в безопасности. Казалось, никто её не обидит, пока его сильная рука прижимает к себе хрупкое беззащитное тельце.