Идиот, самый настоящий

      Глаза напротив, уже намокшие от подступивших слёз и бегающие по потолку, стенам, холодильнику, чему угодно, но не глазам Бояна, отражали лишь мягкий свет убывающей луны, сквозь окно попадающий в тёмную кухню. Задница прижата чужим телом к столешнице, а трясущиеся руки сжимали деревянную поверхность со всей силы.       — Боян, перестань, или я тебя ударю, — голос дрогнул, кадык дёрнулся, голубые глаза зажмурились. — Пожалуйста.       — Как давно? — слегка грубоватые из-за мозолей подушечки пальцев легли на щёку Криса, вытирая покатившуюся слезу.       Шёпот любимого голоса всегда успокаивал, но сердце билось настолько часто и громко, что заглушало его практически полностью.       Всхлип.       Гуштин прикрыл рот ладонью, пытаясь сжаться до размера атома и просто исчезнуть отсюда. Собственное тело дёрнулось, голова склонилась ещё ниже, закрывая лицо светлыми волосами.       — Со школы, — Крис бубнел что-то в зажатые на рту пальцы.       В лёгкие словно перестал поступать кислород, в глазах темнело, ещё чуть-чуть и он упадёт в обморок.       Боян пытался сдержать слёзы, понимая, что сейчас утешать и лелеять нужно не его. Губы легли на подозрительно красные костяшки, а сам он попытался аккуратно разжать чужие ладони.       — Мне так жаль, — Цветичанин придвинулся ближе, соприкасаясь с парнем носами и зарываясь пальцами в его волосах.       — Не издевайся надо мной, это не смешная шутка, Боян, перестань, — слёзы перерастали в настоящую истерику, все чувства, сидевшие так глубоко, пытались вырваться наружу прямо сейчас несвязным потоком слов. — Если ты мне всё ещё друг, прошу, пожалуйста, я не могу. Мне тяжело, блять, Бойчи, мне так больно, прекрати. Это самая жестокая твоя шутка, прошу.       — Ты всегда прощаешь меня за плохие шутки, — голос хрипел, словно даже он хочет ударить, придушить Бояна за то, что он сделал с Криско.       С его Криско, что всегда был рядом, всегда был единственным, с кем хотелось быть. Как же нравилось быть коллегами по группе, быть соперниками в настольных играх и быть друзьями в жизни. И только недавно он понял, что с Криско хотелось просто быть. Лучше поздно, чем никогда, но он чуть не опоздал, и себя винил, придурок.       — Придурок, — вторяя его мыслям, Гуштин усмехнулся сквозь вспхлипы. — До сих пор не понимаю, почему так сильно полюбил тебя ещё тогда.       Хотелось провалиться сквозь землю, чтобы перестать чувствовать эту щемящую боль. Стыдно-стыдно-стыдно. Не заметил, не увидел, не осознал раньше, как…       –… стал дорог настолько сильно, что сердце на клочки разрывается, — поцелуи щёки Криса покрывают, стараясь донести.       — Не придурок, идиот, самый настоящий.       — Твой, — Боян дыхание, начавшее приходить в норму, на коже чувствовал, сжать в объятьях всё ещё слегка дрожащего парня хотел до ужаса, но страх спугнуть был больше.       — В моих детских мечтах, — грустная ухмылка коснулась губ всего на секунду раньше Цветичанина, что раны на губах зализывал и раны на сердце зашивал.       — Не только.