***
База ТВ-менов была не только хорошо спрятана и укреплена, она представляла собой поистине циклопическое сооружение, состоявшее из десятков лабораторий, тиров, складов и других помещений, где могло с комфортом разместиться множество агентов. Но что ещё важнее, в её недрах было достаточно пространства для исполинского Титана или, как сейчас, для двух Титанов поменьше. Спикермен и Камерамен сидели посреди огромного, залитого светом ярких ламп зала. Теперь, когда с них демонтировали весь металлолом, в который превратились джетпаки, пушки и прочие позиции некогда мощного новейшего вооружения, спина к спине, пока вокруг них возводились леса и помосты, подвигались краны, подъемники, готовились цепи, тросы и крюки, подгонялось оборудование. Ученые спикеров и камер сновали туда-туда с нервным мельтешением, волнуясь за своих подопечных настолько, что были готовы даже делиться секретами их начинки друг с другом. Ученые ТВ-менов тоже присутствовали, спокойно и неспешно руководя процессом с некоторого расстояния. Словом, подготовка к ремонту и апгрейдам Титанов шла полным ходом. Знаменитый мини-титан Агент Вантуз тоже был в процессе восстановления, но это происходило в другом месте. Впрочем, никто не сомневался, что скоро этот смелый малыш будет в порядке и даже придёт навестить своих огромных друзей. Конечно, когда их только доставили на базу, все не на шутку перепугались, боясь, что полученные повреждения могут оказаться гораздо более фатальными, чем казалось на первый взгляд. Всё же им пришлось противостоять всем орудиям, которые только успели наизобретать или украсть проклятые скибидисты, включая самые опасные: кислоту и лазеры. Наибольшее беспокойство вызывало состояние Камерамена и его отваливающейся камеры, да и горящее ядро Спикермена оптимизма не вызывало. Но огонь потушили, насколько смогли изолировали или обесточили искрящуюся проводку у обоих, особенно в рваной ране на месте оторванной колонки Спикера. К культе, оставшейся от руки Камерамена, подвели силовые кабели, и конечно наспех приварили камеру, чтобы она не болталась. Это всё были временные меры, но, к вящей радости окружающих, Камерамену уже существенно полегчало. Перестало дёргать от перепадов напряжения, прекратились бесконечные попытки отключиться, цветные глитчи изображения пропали, снова стало возможно видеть и слышать. Он слышал и видел, хоть и с помехами, как учёные обсуждали между собой прошедшую битву. Двое камераменов, эмоционально жестикулируя, ругали на чем свет стоит, проклятого вора Скибиди-учёного, и спикермен, с которым они говорили, тоже не стеснялся в выражениях, но больше всё же восхвалял героизм Титанов, особенно своего. Контраст им составляла троица более серьезных учёных, все из разных фракций, руководящая произведением повторной диагностики и составляющая сводную таблицу повреждений. Тогда-то, восстановив из новых сведений полную картину случившегося, Камерамен Титан по-настоящему осознал, насколько всё-таки самоотверженно действовал Спикермен, чтобы спасти его, и чего это стоило ему. Отводя от его шейных сочленений его же руку с вращающейся пилой, Спикер едва не пропилил собственное ядро. Оно оказалось серьёзно повреждённым, как и окружавшие его основные кабели. И ему определенно точно не пошло на пользу, когда Камерамен придавил его к земле, наступив в аккурат на это самое ядро. Да, всё обошлось в итоге, но опасность, смертельная опасность, была близка как никогда. То, что Спикермен его не бросил и до самого конца пытался помочь даже столь высокой ценой, стало для Камерамена не то чтобы сюрпризом, скорее откровением. Спикер зарекомендовал себя как надёжный друг, да он и раньше бывал безрассуден, но в условиях войны и необходимости жертв, никто, и в первую очередь сам Камерамен, не мог и не имел права требовать от него такой верности. Невольно возникала мысль: а в обратной ситуации сделал бы Камера то же для него? И похоже, что да. Сделал бы, не раздумывая. Он просто не мог его потерять. Только не его. Забавно. Они были неразлучны с тех пор, как Спикермена освободили от власти паразита скибидистов, но никогда раньше не приходилось задумываться, насколько глубокой была их связь. Она словно сама собой возникла, окрепла, со временем превратив временный союз в дружбу и продолжая усиливаться. Всё это произошло так просто, так естественно. Даже несмотря на то, что они принадлежали к разным фракциям, к разным видам, они были гораздо ближе друг к другу, чем к их же соплеменникам. Во всяком случае, так казалось теперь Камерамену. Он, вне всякого сомнения, очень любил своих маленьких друзей, но разница в возможностях и размерах прокладывала между ними пропасть. Быть Титаном в какой-то мере означает быть одиноким. И только другой Титан может его по-настоящему понять. Похоже, время, которое они провели вместе, битвы и испытания, через которые они прошли, действительно сблизили их, сделав друг для друга чем-то большим, чем могли бы стать для них маленькие агенты, и чем вряд ли теперь уже станет когда-нибудь обособленный и нелюдимый Синемамен. И при мысли об этой близости, этой связи со Спикерменом, у Камерамена потеплело в груди. А возможно, дело было в снова начавшем перегреваться ядре, отчего поврежденная проводка вокруг него под защитными пластинами опять заискрила, вызвав недовольные возгласы учёных. Эти возгласы заставили Спикермена беспокойно заёрзать в порыве повернуться к другу и узнать, что происходит, но, напоровшись на леса, он вовремя остановился. Даже понимая, что лучшие умы альянса держат ситуацию под контролем, и Камерамен стабилизирован, он продолжал волноваться за него, это ощущалось вибрацией и короткими разрядами, пробегавшими по спине, так некстати вплотную прижатой к спине другого. Несколько растроганный заботой и исполненный бесконечной благодарностью, Камерамен Титан осторожно сдвинул назад уцелевшую руку, нащупав и зацепившись мизинцем за мизинец Спикермена. Он не мог говорить и, не порушив хрупкие конструкции вокруг, не мог объясниться жестами, поэтому хоть так попытался выразить свою признательность за беспокойство и за спасение. Спикермен вздрогнул. И да, он понял. Он понял. - Не стоит, Камера, – раздалось из его динамиков максимально приглушённо, что, впрочем, не означало, что это не услышали все в радиусе сотни ярдов. – Тогда ты меня спас. Поддержал, когда я нуждался. Я лишь возвращаю долг. Некоторые учёные переглянулись, перевели взгляды на одного, потом на другого Титана, пытаясь понять, что происходит. Стоявшие с нужного ракурса обратили внимание на их руки, и те из них, кто не обладал эмоциональным интеллектом табуретки, начали о чем-то догадываться, сопереживать. Они ощутили внезапный всплеск возмущения в ответ на такие довольно холодные слова, после которых Камерамен разочарованно или может быть даже грустно отодвинул палец. Но возмущение сменилось таким же внезапным ликованием, когда рука Спикермена дёрнулась следом, хватая и накрывая ладонью чужую ладонь. - Это меньшее, что я могу… - продолжил Титан уже теплее. – Однажды я расплачусь. И может быть, тогда я буду достоин. Не замечая, что вызвал практически ярость у главного ТВ-ученого, уже активно думающего, как бы зафиксировать столь буйных пациентов, Камерамен Титан слегка вывернул кисть, сплетая пальцы с пальцами Спикермена, мечтая только, чтобы тот ни в коем случае не убирал своей руки. Для него он был достоин и так. Спикермен чуть сильнее откинулся назад, легонько касаясь колонкой его камеры. Ему ещё предстояло смириться. Но перед тем им обоим предстоял долгий ремонт со всеми прелестями в виде почти-контролируемо отказывающих систем, перегрузок ядра, горящей электроники, неприживающихся улучшений и болезненных разрядов тока, проходящих по их телам снова и снова. Но они стойкие. Они знали, что легко пройдут через это. Рука в руке. Вместе.***
19 ноября 2023 г. в 11:28
Они сражались до конца. Даже лишенные большей части своего оружия, с переломанными или оторванными конечностями, торчащей наружу искрящейся проводкой и языками пламени, вырывающимися из поврежденных корпусов, они продолжали борьбу. Жаль, что из-за украденных противником их же собственных технологий контроля, последние свои удары они вынуждены были нанести друг другу.
Спикермен не злился на Камерамена за то, что тот был вынужден на него напасть. Не его вина в том, что его загипнотизировали. Уж кому, как не Спикермену Титану, проведшему в плену у врага недели и даже месяцы под контролем паразита, судить об этом. Прекрасно осознавая, что у него был шанс сбежать, пока враги (всего двое, какой позор!) отвлеклись, расправляясь с его напарником; что он, вероятно, даже обязан был так поступить, чтобы альянс не остался вообще без Титанов, он не сбежал. Видя, как Камерамен под взглядами смеющихся над ним скибидистов, опалённый кровавыми отсветами алого экрана смерти, пытается спилить себе камеру, Спикер не мог думать ни о чём другом, кроме того, что должен это остановить!
И он остановил. Он сделал всё, что мог, и даже сверх этого, чтобы спасти товарища. Хоть и пришлось причинить вред и себе, и ему. Хоть всего этого и оказалось недостаточно. Они оба были в опасности, оба едва не погибли, должны были погибнуть по всем признакам, но Спикермен ни на секунду не мог представить, что принял бы другое решение. И в итоге это решение оказалось верным. Их потасовка врагам на радость длилась ровно столько, сколько потребовалось до появления совершенно внезапного, но такого долгожданного подкрепления.
Камерамен, обессиленно упавший на землю с высоты своего роста, когда гипноз развеялся, всё ещё пытался подняться. Как пытался и Спикермен, разрываясь между желанием помочь товарищу и снова влететь в бой, отомстить Скибиди-Учёному и G-туалету. Но G-туалет снова сбежал, а битва между Учёным и Синемаменом закончилась быстро. Слишком быстро. И только когда от грозного врага остались лишь пылающие, искрящиеся поломанными имплантами ошмётки головы и металлический остов унитаза, поверженные Титаны наконец-то сдались собственным повреждениям и усталости.
У Спикермена едва хватило сил на коленях подползти к телу друга и кое-как усадить его, прижимая спиной к себе и поддерживая державшуюся на честном слове головную камеру. Камерамен не мог даже шевелиться, чтобы поднять оставшуюся руку и показать большой палец вверх. Только полулежал в объятиях товарища, и синие огоньки его камеры и ядра агонизирующе мерцали в темноте.
Синемамен Титан повернулся к ним, всё еще сохраняя на экранах изображение победной улыбки. Молнии потрескивали вокруг его меча и ядра, ветер трепал черный плащ, земля тряслась под тяжестью его шагов. Исполин склонился над потрепанными коллегами, оглядывая их повреждения. Спикер поднял на него колонки. Нервничал. Это ведь была их первая встреча со времён той самой битвы. Тогда они были врагами, тогда Синемамен был меньше, сильно пострадал и едва не погиб от его рук. Спикермену следовало извиниться, поблагодарить за спасение, попросить помощи. Не для себя, для Камерамена. Ради него он был готов даже умолять. Но в итоге не успел издать ни звука.
- Тьунходто ароп мав, ястежак. (Кажется, вам пора отдохнуть.)
Голос Синемамена был тягучим, оглушительным, словно раскат грома, таким же внушающим благоговейный трепет, как и его могучий носитель. Этому Титану не нужно было ни объяснений, ни извинений, ни благодарности, лишь возможность закончить дела здесь и продолжить свою миссию. Со скрипом поднялась громадная рука и опустилась на плечо Спикермена, казавшееся в сравнении с ней совсем маленьким, воздух наполнился электричеством и вокруг младших титанов заклубился непроницаемо чёрный туман. А когда он развеялся, на их месте не осталось ничего, кроме обломков зданий и металлических конструкций.