***
Несколько дней он бродил по дорогам и заглядывал в селения по пути, но так и не смог стащить одежду. Точнее позаимствовать, не хотелось называть это кражей. В любом случае осел — слишком заметное животное, чтобы подкрасться и тихо что-либо стянуть. Тогда Вэй Усянь решил раздобыть для этой цели призрачных помощников. Рыть могилы оказалось проще копытами, чем голыми руками, поэтому даже по ночам он оставался в нечеловеческой форме. Правда, на деревенских кладбищах мертвецы и духи попадались совсем уж слабые. Ради развлечения Вэй Усянь попробовал управлять ими стуком копыт в определенном ритме и ослиным ревом. Однако пугливые мертвецы в ужасе разбежались по окрестностям. Еле-еле удалось загнать их назад на кладбище и заставить зарыться в могилы. Зато острый ослиный слух помогал ему собирать сплетни от прохожих. Так Вэй Усянь узнал, что на горе Дафань намечалась большая ночная охота. Возможно, там наконец удастся поймать достаточно сильного призрака и приказать ему принести каких-нибудь вещей. Побродив по горе, Вэй Усянь собрал слухи, повстречал безумную девушку и старика-призрака и кое-что выяснил. В пещере на вершине горы обитала танцующая богиня, которая пожирала души. Он раздумывал, стоило ли туда идти, когда мимо прошли юные заклинатели из Гусу. Те самые, что встретились ему в деревне Мо. За одним из них — старшим в группе, вежливым и улыбчивым — следовал енот. Зрелище было настолько забавным, что Вэй Усянь бы расхохотался, если бы смог. Правилами Гусу Лань запрещалось держать домашних животных, а этот енот вел себя как ручной и ни на шаг не отставал от юноши. Он мог быть заклинателем, но кто в здравом уме пойдет на ночную охоту в животной форме? Тем более в виде такого безобидного зверька, как енот. Что он сможет сделать против темных тварей? Укусить или поцарапать? Конечно, и сам Вэй Усянь оказался здесь в ослином обличье, но на то у него были причины. Не бегать же голым по горе Дафань. Юноши направлялись к вершине, а значит, к той самой пещере с танцующей богиней. Вэй Усянь неспеша побрел за ними. Однако они опоздали: кто-то уже выманил богиню из пещеры, и та пожирала людей. Ни мечи, ни стрелы не могли причинить ей вреда, и все же отдельные смельчаки продолжали сражаться. Похоже, Вэй Усянь единственный понимал ее природу: богиня не была темным созданием, скорее, наоборот. Применять против нее духовное оружие не имело смысла, тут больше подходил Темный путь. — Это же молодой господин Цзинь! — вскрикнул кто-то из Ланей. Вэй Усянь увидел юношу в бело-золотых одеждах Ланьлин Цзинь. Тот выпускал стрелы в богиню — одну за одной — и, похоже, не понимал, что это бесполезно. Каменная фигура наступала на него, по пути хватая других заклинателей и выпивая их души. Вэй Усянь уже предчувствовал, чем все закончится, и заранее жалел безрассудного мальчишку, и не только его. Вспомнив свою тренировку на кладбище, Вэй Усянь стал выстукивать ритм призыва копытом в надежде привлечь хоть одну темную тварь. На зов из леса, гремя цепями, вышел лютый мертвец. В темноте вечерних сумерек Вэй Усянь пристально вгляделся в бледное лицо и замер — Вэнь Нин? Его одежды превратились в ветошь, на руках и ногах висели обрывки ржавых цепей, глаза затянула белая пелена, а во взгляде не мелькало и проблеска разума, но это определенно был он. Вэй Усянь испустил горестный ослиный крик, но тут же спохватился и вновь принялся стучать копытом о землю. Хотя танцующая богиня остановилась при появлении лютого мертвеца, она никуда не делась. Вэнь Нин понял приказ и набросился на нее. Глупые заклинатели вместо того, чтобы разбежаться, наблюдали бой лютого мертвеца и каменной богини. — Призрачный Генерал! Призрачный Генерал! — слышалось с разных сторон. Надо же, признали! А ведь тринадцать лет прошло. И никто даже не задумался, почему Цзинь Гуаншань некогда прилюдно соврал, что уничтожил Вэнь Нина. Впрочем, у Вэй Усяня тоже не было времени размышлять над этим. Вэнь Нин сильными ударами разбил богиню в каменную крошку, и стоявшие до того в стороне заклинатели тут же окружили его. Вэнь Нин стал отбиваться цепями от направленных на него мечей. Вэй Усяню ничего не оставалось, как с разбегу боднуть под колени одного из нападавших. Тот от неожиданности грохнулся на землю и с досадой выкрикнул: — Ах ты глупый осел! Пока остальные отвлеклись на нелепую сцену, Вэй Усянь выстучал копытом приказ уходить, и Вэнь Нин в мгновение ока скрылся в лесу. Однако на том все не закончилось. — Что здесь происходит? Вэй Усянь тринадцать лет не слышал этого голоса и до боли знакомых ноток беспокойства, спрятанных под язвительностью. Цзян Чэн быстрым шагом пересек поляну и остановился перед юношей в одеждах Ланьлин Цзинь. — А-Лин! — Цзян Чэн внимательно оглядел его, и Вэй Усянь наконец осознал, кем был безрассудно-храбрый мальчишка. Цзинь Лин, сын шицзе… Хорошо, что Вэнь Нин подоспел вовремя. — По дороге кто-то кричал про пожирающую души богиню. Почему ты не позвал на помощь? Разве я не дал тебе с собой сигнальные огни? Цзинь Лин насупился и открыл было рот, но не успел ответить, как кто-то из толпы заклинателей выкрикнул: — Призрачный Генерал! Здесь был Призрачный Генерал! — Откуда бы ему взяться? — Цзян Чэн грозно нахмурил брови. — Это все он! — Заклинатель, которого Вэй Усянь повалил на землю, указал на него пальцем. — Этот осел призвал Призрачного Генерала! — Осел? — Цзян Чэн скрестил руки на груди и недоверчиво хмыкнул. — Осел, — не отступал обиженный заклинатель. — Стучал копытами, а Призрачный генерал слушался. Может, он последователь Темного пути в звериной форме? Другие принялись спорить: — Всем известно, что темные заклинатели не умеют обращаться. — Старейшина Илина умел. Он же начинал на Светлом пути и сформировал золотое ядро. — Но Вэй Усянь обращался вороном. — А может, он просто захватил тело осла? — Зачем бы Старейшине Илина вселяться в осла? Вэй Усянь про себя возмутился: будто он мог выбирать вторую форму! Будь его воля, вспорхнул бы сейчас вороном и улетел куда подальше. — Вэй Усянь, это действительно ты? — Цзян Чэн со злой усмешкой вперил в него пристальный взгляд. — Неужели опустился до тела какого-то паршивого осла? И почему сразу паршивого? Вэй Усянь разглядывал свое отражение в воде, когда пил из рек и озер, — вполне симпатичный ослик. — Дядя, — вмешался Цзинь Лин. — Ты правда веришь, что это Вэй Усянь? — А вот мы сейчас и проверим. — Кольцо на пальце Цзян Чэна вспыхнуло пурпурными искрами и раскрутилось в кнут. — Если тело захвачено, Цзыдянь мигом вышибет из него дух. Вэй Усянь невольно попятился. Однако, прежде чем последовал удар, какой-то пушистый комок мгновенно метнулся к Цзян Чэну. Тот самый енот, что сопровождал юных заклинателей из Гусу, вцепился зубами ему в ногу. Цзян Чэн от неожиданности вскрикнул и опустил руку с Цзыдянем. — Это еще что такое?! — Он попытался стряхнуть енота с ноги, но тот крепко держался зубами. — Глава Цзян, — раздался спокойный голос Лань Сичэня. Никто не заметил, как он присоединился к толпе заклинателей на поляне. — Прошу вас, уберите духовное оружие, иначе он не отпустит. Цзян Чэн неохотно свернул Цзыдянь в кольцо. Енот разжал зубы, но не ушел, а уселся рядом, не сводя с Цзян Чэна пристального взгляда. — Вот уж не ожидал, что в клане Гусу Лань завелся боевой енот, — фыркнул Цзян Чэн. — Или это кто-то из ваших заклинателей принял вторую форму? Может, Цзэу-цзюнь раскроет тайну, кто он и почему напал на меня? — Боюсь, не могу ответить на ваш вопрос. — Лань Сичэнь сухо улыбнулся. — Полагаю, нам всем пора разойтись, раз богиня повержена, а Призрачный Генерал исчез. Заклинатели, переговариваясь, группками двинулись к подножью горы. Вэй Усянь ждал, когда Цзян Чэн последует за ними. Однако тот не спешил уходить и сверлил его взглядом. Енот тоже остался на месте и в свою очередь следил за Цзян Чэном. Лань Сичэнь, казалось, колебался и не знал, как разрешить щекотливую ситуацию. — Дядя, — Цзинь Лин дернул Цзян Чэна за рукав, — ты же не мог всерьез принять за Вэй Усяня какого-то глупого осла? — Не тебе указывать старшим, — проворчал Цзян Чэн, но, видимо, все же осознал нелепость ситуации. — Если это действительно он, уверен, мы еще встретимся. Напоследок Цзян Чэн бросил на Вэй Усяня тяжелый взгляд и вместе с Цинь Лином покинул поляну. Енот тут же переметнулся к Вэй Усяню и сел у его ног, словно собрался охранять. Лань Сичэнь велел ученикам идти на постоялый двор в селении у подножья горы. Енот было двинулся за улыбчивым юношей, но затем оглянулся на Вэй Усяня. Увидев, что тот не сошел с места, он несколько раз растерянно переводил взгляд то на удаляющуюся спину юноши, то на Вэй Усяня, и в конце концов решил остаться. — Молодой господин Вэй, — тихо произнес Лань Сичэнь, когда поляна наконец опустела. Вэй Усянь с досадой помотал головой. Ну почему даже в облике осла у него не получилось скрыть свою личность? И если Цзян Чэн хотя бы усомнился под конец, то Лань Сичэнь выглядел совершенно уверенным. — Я не намерен вас выдавать кому-либо, но мне нужна ваша помощь. Дело касается Ванцзи. Вэй Усянь насторожился. Неужели с Лань Ванцзи что-то случилось? Забывшись, он заревел по-ослиному. — Надеюсь, ваша реакция означает беспокойство о нем, — продолжил Лань Сичэнь вежливым, но суховатым тоном. — Однако хотелось бы, чтобы наша беседа перетекла в двустороннюю. Вы ведь способны принять человеческую форму? Вэй Усянь кивнул. Цзэу-цзюнь всегда отличался порядочностью и не стал бы использовать имя брата, чтобы подстроить ловушку. Вряд ли он разительно изменился за годы. — Думаю, в селении мы сможем раздобыть вам одежду. Пойдемте. Ничего не оставалось, как последовать за Лань Сичэнем к подножью горы. Упорный енот всю дорогу семенил короткими лапками рядом с Вэй Усянем. Лань Сичэнь лишь мельком взглянул на него, но как будто не удивился такому поведению.***
Вэй Усянь остался ждать, когда принесут одежду, в кустах на окраине селения. Енот чинно уселся напротив него. Он не сводил с Вэй Усяня темных круглых глаз, словно боялся, что тот сбежит. Почему этот зверек так привязался к нему? Сперва бросился защищать, а теперь бдительно караулил. Неподвижной позой и серьезным пристальным взглядом он чем-то напоминал Лань Ванцзи. Полоска белой шерсти над бровями походила на лобную ленту. Вэй Усянь насмешливо фыркнул от собственных мыслей. В Гусу Лань существовало множество правил касательно второй формы. Даже в кланах со свободными нравами не было принято показывать ее чужакам, а Лани отличались особенной скрытностью. Вэй Усянь так и не узнал, кем оборачивался Лань Ванцзи, хотя донимал его расспросами одно время — когда считал, что они почти подружились. Лань Ванцзи упорно молчал в ответ. А уж перед толпой заклинателей из разных кланов любой Лань скорее явился бы голым, чем в животной форме. Нет, этот енот никак не мог быть Лань Ванцзи. Вскоре тот самый улыбчивый ученик принес одежду. Вэй Усянь вспомнил, что другие звали его Лань Сычжуй. Судя по облакам на ленте, он принадлежал к главной семье, а манерами сильно напоминал Лань Сичэня. Возможно, какой-нибудь двоюродный племянник. Енот оживился при виде юноши, дернулся в его сторону, но в итоге, как и на горе, не последовал за ним. Будто караулить Вэй Усяня ему было важнее. Вэй Усянь всегда считал себя бесстыдным человеком, но теперь отчего-то смущался обращаться под пристальным взглядом енота. Он наклонил голову и толкнул зверька носом в пушистый бок — мол, отойди. Енот издал короткий недовольный стрекот, привстал, покрутился на месте и сел спиной к Вэй Усяню. Ну хотя бы понятия о приличиях у этого енота имелись. Обратное обращение всегда проходило легче и быстрее. И через несколько мгновений Вэй Усянь, дрожа от ночного холода, уже натягивал на себя простую, но чистую и добротную одежду.***
Расторопный слуга принес пару кувшинов вина и чай в комнату Лань Сичэня и тотчас вышел. Наконец они остались вдвоем. Точнее втроем, если считать енота. Тот уютно устроился под боком, Вэй Усянь не удержался и погладил его мягкую шерстку. Зверек не шелохнулся, а Лань Сичэнь как-то странно посмотрел на Вэй Усяня. Возможно, енот был чьим-то духовным животным и на этот счет существовало какое-нибудь правило? Не трогать чужих питомцев, например. Вэй Усянь налил себе вина в чашу и решил первым начать разговор: — Цзэу-цзюнь, мне показалось, вы знали прежнего владельца этого тела. — Не слишком близко. — Лань Сичэнь пригубил чашку с чаем и продолжил: — Видел несколько раз в Башне Золотого Карпа. — Вот как. — Вэй Усянь прокрутил в памяти беспорядочные записи Мо Сюаньюя. — Выходит, он был внебрачным сыном Цзинь Гуаншаня? Какая ирония! Отец приложил немало усилий, чтобы уничтожить меня в прошлом, а сын пожертвовал мне тело. — Пожертвовал? — переспросил Лань Сичэнь. — А вы думали, я его захватил? — Вэй Усянь обиженно хмыкнул. — Поверьте, я вовсе не собирался возвращаться к жизни. И если бы Мо Сюаньюй не пожелал отомстить родственникам, меня бы здесь не было. — Лань Сычжуй сообщил о событиях в деревне Мо, — с вежливой улыбкой сказал Лань Сичэнь. — Мне показалось удивительным, что молодой господин Мо мастерски управлял лютыми мертвецами. Но сейчас все встало на свои места. Кстати, позвольте поблагодарить вас за спасение учеников. — Не за что, — отмахнулся Вэй Усянь. — Вы хотели рассказать о Лань Чжане. Где он? Что с ним случилось? — Вы еще не догадались, молодой господин Вэй? — Лань Сичэнь слегка приподнял брови. — Ванцзи здесь, рядом с вами. Вэй Усянь удивленно огляделся — по-прежнему, кроме них двоих, в комнате находился только енот. Тот мирно сопел под боком, уткнувшись носом себе в хвост. Неужели этот зверек и был Лань Ванцзи? В ответ на недоуменный взгляд Вэй Усяня, Лань Сичэнь с серьезным видом кивнул. Но Лань Ванцзи ни за что не стал бы показываться в таком виде всем подряд, если только… Вэй Усянь вспомнил случаи, когда заклинатели «застревали» во второй форме. Обычно такое происходило от сильного горя или тяжелых потрясений, ведь после обращения чувства становились менее глубокими, а мысли — более примитивными. Так гораздо легче забыть о своих бедах, но вместе с ними и о человеческой сути. Чем дольше не происходило обратного обращения, тем сильнее становилась опасность остаться в животной форме навсегда. — И давно он такой? — спросил Вэй Усянь, вынырнув из раздумий. — Тринадцать лет. — Так долго! — вырвалось у Вэй Усяня. — Получается, примерно с тех пор, как я… — Умер, — печальным голосом закончил за него Лань Сичэнь. — Да, немногим позже осады Могильных холмов. — Лань Чжань потерял кого-то близкого во время осады? — Вэй Усянь все еще терялся в догадках, что могло так сильно подкосить стойкого Лань Ванцзи. — Он потерял вас, — вздохнул Лань Сичэнь. — Неужели вы так и не поняли его чувств? Ведь даже сейчас, забыв свою суть, Ванцзи узнал вас. Не разумом, но сердцем, нечеловеческим чутьем. И первым делом бросился защищать, как защищал тринадцать лет назад после Безночного города. — Защищал меня? — растерянно переспросил Вэй Усянь. После бойни в Безночном городе не осталось никого на его стороне. С чего бы праведному Лань Ванцзи вступаться за него? И когда это могло произойти? Если только… В разгар битвы его разум на время помутился. — Похоже, я плохо помню, что случилось после того, как соединил печать. Лань Чжань… Что он сделал? В ответ Лань Сичэнь стал рассказывать: о том, как Лань Ванцзи унес Вэй Усяня из Безночного города, как спрятал в пещере, как поднял меч на соклановцев и получил в наказание тридцать три удара дисциплинарным кнутом. Как после осады бросился на Могильные холмы, не в силах поверить в то, что Вэй Усянь мертв. — В конце концов ваша смерть стала для него слишком сильным ударом. — Лань Сичэнь залпом допил оставшийся чай. — В тяжелом душевном состоянии он обратился и не смог вернуться в человеческий облик. Вэй Усянь сидел неподвижно, оглушенный рассказом. Енот… Лань Ванцзи пошевелился, приподнял мордочку и беспокойно заглянул в глаза, будто переживал за него. Вэй Усянь с трудом удержал руку, чтобы не погладить его. Теперь ему стал понятен странный взгляд Лань Сичэня — такой снисходительный жест означал бы неуважение к Лань Ванцзи. — Думаете, я смогу вернуть его? — спросил Вэй Усянь. — Не знаю, — честно ответил Лань Сичэнь. — Но если кто-то способен на это, то только вы. — Обещаю сделать все возможное… и невозможное, — поклялся Вэй Усянь. Когда-то ему удалось вернуть разум Вэнь Нину, с Лань Ванцзи тоже должно получиться. — Для начала нам придется вернуться в Облачные глубины, — сразу же перешел к делу Лань Сичэнь. — И попрошу вас скрывать все, что сейчас узнали. Для широкой общественности Ванцзи все эти годы провел в уединенной медитации. Очень немногие знают правду. — Лань Чжань живет в Облачных глубинах? — удивился Вэй Усянь. — А как насчет запрета домашних питомцев? — Ванцзи не считается домашним, он не ограничен в перемещениях, — пояснил Лань Сичэнь. — Ах да, он ведь даже ходит с учениками на ночную охоту. — Вэй Усянь улыбнулся, вспомнив, как Лань Ванцзи шел по пятам за Лань Сычжуем. — Время позднее, молодой господин Вэй. — Лань Сичэнь поднялся. — Оставайтесь в этой комнате, я снял еще одну рядом. Спокойной ночи. И надеюсь на ваше благоразумие. — Благоразумие и я не очень-то совместимы, Цзэу-цзюнь, — усмехнулся Вэй Усянь. — Но я постараюсь. Лань Чжань останется со мной? Лань Ванцзи вновь встрепенулся и внимательно посмотрел на него. Вэй Усяню почудилось недоумение в его взгляде — мол, что за глупый вопрос? — Сомневаюсь, что кто-то сможет заставить его уйти от вас. — Лань Сичэнь сдержанно улыбнулся. Когда за ним закрылась дверь, Вэй Усянь, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Енот тут же забрался к нему и свернулся клубком возле головы. Кто бы мог подумать, что у внешне сурового Лань Ванцзи такая милая и уютная вторая форма! Вэй Усянь все-таки не вытерпел и погладил его по шерстке. Лань Ванцзи, казалось, не возражал. — Ну что, Лань Чжань, теперь ты не скажешь, что не терпишь прикосновений? — поддразнил Вэй Усянь. Ему все еще трудно было до конца осознать, что Лань Ванцзи испытывал к нему сильные чувства, пытался спасти и сам пострадал. Претерпел столько боли и тринадцать лет провел в нечеловеческой форме. Одно хорошо, недаром вторую форму использовали для исцеления ран — как телесных, так и душевных. За такое долгое время, должно быть, от дисциплинарного кнута даже шрамов не осталось. Но как теперь помочь Лань Ванцзи вспомнить человеческую суть? Мысли сумбурно крутились в голове, и Вэй Усянь думал, что не сможет уснуть до утра. Однако теплое дыхание рядом успокаивало, и он незаметно для себя погрузился в сон.***
Если кто-то из учеников и удивился, что Мо Сюаньюй присоединился к ним после ночной охоты, высказать вслух не осмелился. Даже говорливый парнишка — Лань Цзиньи. Всю дорогу Лань Ванцзи шел рядом с Лань Сычжуем, но стоило Вэй Усяню хоть немного отстать, сразу начинал оборачиваться и бросать беспокойные взгляды. В Облачных глубинах Вэй Усянь с разрешения Лань Сичэня отправился в библиотеку и собрал все трактаты, посвященные совершенствованию во второй форме. Библиотека навевала воспоминания о беззаботных днях юности, когда Лань Ванцзи следил за тем, чтобы Вэй Усянь переписывал правила. Похоже, тот и сейчас собирался наблюдать за ним, но никак не мог найти удобное положение. Покрутившись вокруг стола, он тронул лапкой ногу Вэй Усяня, будто спросив разрешение, а затем забрался к нему на колени. — Лань Чжань, — засмеялся Вэй Усянь. — Когда-то ты звал меня бесстыдником, но скажи честно, кто сейчас из нас бесстыден? В ответ Лань Ванцзи отвернулся, но с коленей не слез. Вэй Усянь с улыбкой положил руку на его пушистую теплую спинку. Как он ни старался себя убедить, что относиться к Лань Ванцзи, как к милому зверьку, неуважительно, нестерпимо хотелось его погладить. В человеческом облике Лань Ванцзи наверняка бы возмутился, однако сейчас покорно сносил любые прикосновения. Пользоваться его нынешним состоянием казалось бесчестным, но с другой стороны… Лань Сичэнь говорил о сильных чувствах. Что означали эти чувства? Хотел ли Лань Ванцзи не только духовной, но и телесной близости? Хотел бы обнимать и целовать? А мог бы Вэй Усянь сам поцеловать Лань Ванцзи? Ему ведь никогда не нравились мужчины. От этих мыслей отчего-то бросило в жар, и он заставил себя переключиться на трактаты. К сожалению, почти ничего полезного из книг выяснить не удалось. В «застрявших» во второй форме заклинателях советовали пробуждать воспоминания о самых важных моментах жизни. Но что было самым важным для Лань Ванцзи? Кроме того, следовало взывать к несвойственным животной природе чувствам. Например, к эстетическому наслаждению. Вэй Усянь потянулся, чтобы размять затекшую спину. — Ну что, Лань Чжань, пойдем получать эстетическое наслаждение? Где у вас тут самые красивые виды? Лань Ванцзи соскочил с колен и устремился к двери, будто понял, о чем речь. Все-таки разумом он, похоже, намного превосходил обычного зверя. Оставалось достучаться до его человеческой сути. Они долго петляли по тропинкам Облачных глубин и наконец вышли на большую поляну. Кое-где высокая трава шевелилась. Присмотревшись, Вэй Усянь понял, кто в ней скрывался. — Кролики? — засмеялся он. — По-твоему, это и есть самое прекрасное в Облачных глубинах? А ведь когда-то ты не хотел брать их у меня в подарок. Лань Ванцзи чинно сел под деревом. Зверьки его не боялись, подходили совсем близко и обнюхивали, но едва Вэй Усянь пытался потрогать кого-то из них, тотчас разбегались. В конце концов, махнув на них рукой, он устроился рядом с Лань Ванцзи. — Видишь, к тебе даже кролики благосклонны, а меня никто не любит, — в шутку пожаловался Вэй Усянь. Лань Ванцзи посмотрел на него будто бы с укором. Тем временем на поляну вышел Лань Сычжуй с большой корзиной. — Добрый вечер, учитель Мо, — вежливо поздоровался он. Лань Ванцзи встал на лапы, сделал несколько неспешных шагов в его направлении, и Лань Сычжуй обратился уже к нему: — И вам доброго вечера, Ханьгуан-цзюнь. Вэй Усянь чуть не подпрыгнул на месте: — Выходит, ты знаешь, кто это? И не боишься, что я узнаю? — Цзэу-цзюнь сказал мне, что вам можно доверять, — улыбнулся Лань Сычжуй. — Давно хотел спросить, кем ты приходишься Цзэу-цзюню? — поинтересовался Вэй Усянь. — На самом деле я сирота. — Лань Сычжуй тоже присел под деревом и стал кормить кроликов морковью из корзины. — Меня приняли в семью тринадцать лет назад. Цзэу-цзюнь сказал, что это Ханьгуан-цзюнь привел меня в Облачные глубины. — Тринадцать лет назад? — Вэй Усянь задумался: снова речь шла о времени его смерти. — Когда же он успел? — Насколько мне известно, вскоре после этого Ханьгуан-цзюнь принял вторую форму и… Дальше вы знаете, — Лань Сычжуй смущенно отвел взгляд. — Сколько себя помню, он всегда оберегал меня. Даже в деревню Мо прибежал вслед за Цзэу-цзюнем. Это была моя первая самостоятельная ночная охота, а я не справился… — Отлично ты справился! — возразил Вэй Усянь. — Особенно для первой охоты. Помни, не все в твоих силах, не стоит корить себя. — Спасибо, что спасли нас, учитель Мо, — щеки Лань Сычжуя покрылись легким румянцем. — Скажи-ка лучше, помнишь ли ты что что-нибудь о своем детстве до Облачных глубин? — У Вэй Усяня появились смутные подозрения. — К сожалению, почти ничего. — Лань Сычжуй грустно вздохнул. — В детстве я сильно болел, и лихорадка отняла мою память. Но иногда мне снится высокий человек в черных одеждах. Он играет красивую мелодию на черной флейте с красной кисточкой. Вэй Усяню вдруг стало трудно дышать. Он очень боялся ошибиться, но все же спросил: — Твое первое имя Юань? Лань Сычжуй удивленно уставился на него и кивнул. Вэй Усянь почувствовал, как глаза начинает щипать от непрошенных слез, и произнес нарочито бодрым голосом: — Вот что, А-Юань, одолжи-ка мне меч ненадолго. Лань Сычжуй молча снял меч с пояса и протянул рукоятью вперед. Какой доверчивый ребенок! Вэй Усянь выхватил меч из ножен и отправился к зарослям бамбука на краю поляны. Когда-то он сам смастерил Чэньцин на Могильных холмах, поэтому вырезать на ходу простенькую флейту для него не составило труда. Закончив, Вэй Усянь вернул меч Лань Сычжую и сел рядом с ним под дерево. Лань Ванцзи, с беспокойством наблюдавший за всей сценой, перебрался поближе к Вэй Усяню и привычно устроился у него под боком. Наверное, втроем они смотрелись забавно — два человека и очень серьезный енот, а вокруг них суетились резвые кролики. Вэй Усянь откинулся спиной на ствол дерева, прикрыл глаза и заиграл ту самую мелодию, которую когда-то исполнял А-Юаню вместо колыбельной. Скорее всего, именно она звучала в его снах. Лань Сычжуй вдруг тихо вскрикнул, а бок Вэй Усяня придавило чем-то тяжелым. — Учитель Мо, это же… Вэй Усянь открыл глаза и замер. С правого бока вместо енота к нему привалился человек… Лань Ванцзи. Длинные волосы отчасти скрывали его наготу. Он ошеломленно посмотрел на Вэй Усяня своими удивительными светлыми глазами, затем встрепенулся и отпрянул. — Вэй… Ин?.. — Его голос звучал хрипло. Лань Сычжуй вскочил, снял с себя верхний слой одежды и протянул Лань Ванцзи, но тот будто не замечал ничего вокруг и смотрел только в глаза Вэй Усяня. — Лань Чжань, ты вернулся, — Вэй Усянь рассмеялся от переполнявших его чувств. Он забрал у Лань Сычжуя халат, набросил на плечи Лань Ванцзи и не удержался от шутки: — Не будь таким бесстыдным, Ханьгуан-цзюнь! Здесь все-таки наш с тобой ребенок... Но как ты узнал меня? Лань Ванцзи завернулся в одежду и смущенно потупил взгляд: — Догадайся. — Наверное, дело в мелодии? — предположил Вэй Усянь. — Учитель Мо, именно она звучала у меня во снах, — взволнованно проговорил Лань Сычжуй. — Думаю, нам втроем еще о многом предстоит поговорить, — заключил Вэй Усянь. — И вдвоем тоже. Правда, Лань Чжань? — Мгм, — согласился Лань Ванцзи, и уголки его губ слегка приподнялись. Он улыбался! Пусть почти незаметно, но от этой улыбки у Вэй Усяня чаще забилось сердце. Он наконец вспомнил, где раньше слышал эту мелодию — в пещере Черепахи-губительницы. Когда Вэй Усяня свалила лихорадка, Лань Ванцзи тихо напевал ему. Было ли то воспоминание одним из самых важных для него? Или важной являлась сама мелодия? Позднее Вэй Усянь постарается разговорить Лань Ванцзи и все разузнает. И обязательно разберется в своих чувствах к нему. А сейчас он просто был счастлив.