Twenty One Pilots — Message Man
Если Астория его просто раздражала, то Грейнджер он был готов убить. Благо теперь он высыпался, ходил на занятия, вернул свои высокие оценки и, самое главное, нормально питался и успевал принимать душ дважды в день. Но Грейнджер… Она была невыносима в своей дотошности, острых замечаниях насчет его посредственного взгляда на перевод древних рун, после чего, обязательно, добавляла вызубренную им уже до идеальной имитации её голоса фразу «понять не могу, чем ты слушал на занятиях». Только за эту пренебрежительную вставку он был готов задушить её голыми руками. Его унижали. Унижали так, как никто бы не посмел, потому что Тео не был терпимым к грубости, но с грязнокровкой ему приходилось сдерживать себя. Если попробует огрызнуться, то получит в ответ. Радовало лишь то, что она проглотила его ложь и согласилась на просьбу помочь ему с изучением древнего языка. Тео признался, что страшно желает стать Невыразимцем и работать в Отделе Тайн, но без идеального знания рун – ему там делать нечего. На удивление, его тесное общение с Асторией, чей отец работал в Отделе Тайн, стало несокрушимым доказательством того, что он не врал. Грейнджер больше не задавала лишних вопросов и согласилась заниматься с ним трижды в неделю после занятий. Естественно, он использовал «Древнейшую историю Алхимии» в качестве того самого образца, над которым можно упорно трудиться и оттачивать свои навыки, что сначала вызвало у грязнокровки скептическое выражение лица, но затем он намекнул, что подаренный ей фолиант, конечно же, имел большую ценность, и она наконец смирилась, начав работать над переводом вместе с ним. Спустя несколько свободных от её компании дней, во время завтрака, Грейнджер подошла к его столу, держа в руках свиток пергамента, на котором он написал одну из глав, и протянула ему, сухо поздоровавшись. — Я отметила слова, на которые нужно обратить внимание и изменить их смысловое значение. Сегодня после занятий в библиотеке, — она кивнула удивленной её присутствию Астории, с застывшей вилкой у рта, и удалилась. Тео раскрыл свиток, пробежался глазами по исправлениям и яростно сжал пергамент в руках, комкая его в безобразное нечто. Каждое слово было отмечено красными чернилами. Стерва полностью зачеркнула его работу.***
И все-таки с Грейнджер всё было не по-людски. Он привык, что общение с девушками не вызывало у него особых усилий. Его внешность была притягательна, манеры превосходны, речь приятна. Тео не навязывал свое общение, но и с радостью поддерживал диалог. По крайней мере, старался делать вид, что с особым воодушевлением принимает участие в любой беседе, ведь Теодор Нотт – совершенный представитель чистокровного общества. Галантный, воспитанный, вежливый, умный и просто неподражаемый. Ненавидеть его могли только те, кому посчастливилось узнать Тео без его привычной маски. Вот только Грейнджер не видела другую его сторону, но общалась так, словно он кусок застрявшей грязи под её ногтями. Они встретились ровно четыре раза с момента его предложения на её дне рождении, при этом перебрасывались лишь сухими приветствиями, если не считать замечаний от грязнокровки, которые не подразумевали ответа от него. Каждую встречу они молча садились друг напротив друга и раскрывали перед собой взятые в библиотеке книги. Тео пододвигал ей свиток со своим переводом, а следом принимался за тот, который она уже успела исправить. Так и проходили часы напряженной тишины, нарушаемой лишь усталыми вздохами и яростным зачеркиванием неправильных слов. Самым унизительным для него являлось то, что всё, что он неделей ранее считал абсолютно верным, было перечеркнуто паршивой грязнокровкой. Она топтала его труды с таким выражением лица, что Тео каждый передергивало от её удивленно поднятых бровей, плотно сжатых губ в недовольстве, и… Ну давай, стерва, сделай ещё раз своё блядское качание головой, означающее несогласие с моим переводом. И она делала этот кивок, заставляя его ладони предательски потеть, а кадык нервно дергаться в очередном судорожном глотке. Это пытка. Это мучительная пытка. И вот очередная встреча с ней. Занятия закончились и настал судный час. С каждым пройденным метром, он старался делать шаги поменьше, чтобы прийти в библиотеку как можно позже. Вышел из кабинета в ужасном настроении, несмотря на полученную хорошую оценку от профессора. Шел, проходя мимо беззаботных студентов, и думал об этом её выражении лица. Ему хватило короткого взгляда на исправленный свиток, чтобы понять, что сегодня его опять ожидали презрительные хмыканья с её стороны. Он так медленно шел, смотря себе под ноги, что не заметил, как столкнулся на этаже, где была библиотека, с самой Грейнджер. — Привет, — устало поздоровался, поднимая глаза на взъерошенную девчонку. Её глаза панически бегали по окружающему их пространству, а затем она вдруг вылупилась на него ошалевшим взглядом и пронзительно захохотала, чем выбила весь пол из-под ног. Какого хера она смеется? Он удивленно посмотрел на её трясущуюся от смеха глотку, поднял взгляд на открытый из-за смеха рот и, впервые, заметил, что её передние зубы не такие большие, как были на первом курсе. — Что? — едва выдавил и получил ощутимый толчок рукой в свою грудь. Грейнджер начала смеяться еще звонче, чуть ли не сгибаясь пополам, а он все также ни черта не понимал. — Мерлиновы подштанники, Тео, ну ты даешь. Мерлиновы подштанники? Что происходит? Тео боялся представить, с каким недоуменным лицом стоял посреди оживленного коридора, и все также не мог понять, почему грязнокровка дико хохочет. Может, он подпалил себе брови на занятии по Чарам? Или испачкался? Или не застегнул ширинку? Быстро опустил взгляд на свои брюки, но смех резко прекратился. Он удивленно поднял взгляд на её, охренеть какое, серьезное лицо, на котором не осталось ни следа от безумного хохота. Грейнджер, прищурив глаза, провожала кого-то за его спиной. Он обернулся и увидел унылую фигуру Кормака. — Что это было? — все еще не понимая, спросил севшим голосом Тео. Она тяжело вздохнула, вытерев выступившие от смеха слезы, и яростно прошипела: — Маклагген все никак не отстанет от меня, нужно было показать, что его компания мне не интересна, — Грейнджер еще раз посмотрела позади него и вернулась взглядом на его лицо, смягчившись. — Прости, просто это невыносимо! С шестого курса не дает мне проходу, думала, что спустя два года успокоится, но, видимо, для него это не срок. Поджала презрительно губы, скривив лицо, и тут же хмыкнула. — А как же Уизли? — Тео решил поддержать их первый диалог, касающийся не перевода, и ухватился за единственную мысль. — О, — она вдруг отвела глаза и задумалась. — Мы не встречаемся с ним. Кормак узнал об этом на вечеринке и вот опять началось. — Грейнджер нахмурилась и громко хрустнула пальцем на руке. — Ну да ладно, пойдем уже в библиотеку, посмотрим, что ты там подготовил. Несмотря на незаманчивую перспективу провести очередной вечер за учебниками, Тео чувствовал себя удивленным. Он не мог вспомнить, когда вообще слышал смех от гриффиндорки, причем такой звонкий и он, даже бы сказал, привлекательный. Не ожидал увидеть хитрое притворство на грязнокровной мордашке. Не подходило это к её четко сложенному образу в его голове. Поразительно было увидеть другую сторону Грейнджер, фальшиво смеющуюся, чтобы показать нахальному ухажеру, что тот упустил свой шанс завладеть её холодным сердцем. Стоп. Она выбрала меня на роль своего нового парня? Продемонстрировала всей школе, какой я забавный малый? — Ты же понимаешь, что теперь расползутся слухи, что героиня войны флиртует с сыном Пожирателя смерти? — он не хотел озвучивать промелькнувшее осознание, но почему-то стала интересна её реакция. Грейнджер остановилась возле входа в библиотеку и повернулась к нему. — Вряд ли Кормак захочет устраивать с тобой разборки, к тому же, студенты, вроде как, тебя уважают, несмотря на то, кем является твой отец. — Уважают? — его подбородок опустился вниз, а брови наоборот взлетели. — Ну да. Тебя что-то удивляет? Конечно же, блядь, удивляет, тупица ты, потерявшая расческу. — Вообще-то, да. Я же не смелый гриффиндорец, приложивший руку к победе над самым темным волшебником всех времен, с чего им меня уважать? Грейнджер устало вздохнула, опустив плечи и посмотрела на него снисходительно. — Да, но ты и не учился в тот год, когда оставшиеся слизеринцы измывались над другими студентами. К сожалению, не учился, Грейнджер. Хотел он сказать, но вместо этого произнес максимально печальным голосом следующее: — Вряд ли бы я смог им помешать. Я не настолько смелый, чтобы выступить против толпы, — он придал своему лицу сожалеющее выражение и опустил виновато глаза. — Но достаточно умный, чтобы отступить в сторону. Надо же. Грязнокровка думает, что он умный? — Заменяешь слово «трусость» на «ум»? — Тео решил уточнить. Грейнджер покачала головой и пошла вперед, зная, что он последует за ней, внимательно прислушиваясь к каждому её слову. — Я хоть и учусь на факультете храбрых, но имею иное мнение на этот счет, — она вдруг остановилась и повернулась к нему лицом. — Ты просмотрел свои ошибки? Он и не заметил, как они подошли к их, ставшему уже привычным, столу. Грязнокровка поставила сумку на стул и принялась вытаскивать из неё необходимые ей предметы. — А? — Тео глупо замешкался, наблюдая за её идеальной расстановкой вынутых книг, тетрадей, свитков пергаментов и чернил с пером. — Да. Поверить не могу, что я настолько, — он скопировал её интонацию, — поверхностный в своем переводе. — Ничего страшного, — она махнула рукой, присаживаясь на стул. — То, что ты написал, не так уж и плохо для начинающего. Тео застыл на месте, яростно сжимая деревянную спинку стула. Начинающего? Не так уж и плохо? Сука. Какая же ты сука, Грейнджер. Он плюхнулся на стул, гневно вытряхивая содержимое своей сумки на стол. Услышав её раздраженный шумом вздох, проигнорировал и продолжил со скрипом двигать школьные принадлежности, специально при этом проведя пером по глянцевой поверхности стола. Благо грязнокровка решила тактично промолчать и принялась за чтение его исправленного перевода, вновь хмыкая и делая громкие зачеркивания. Тео прикрыл глаза, медленно посчитав про себя, затем принялся за работу. Они опять погрузились в полную тишину, сосредоточившись, каждый, на своем. Сидели так долго, что у него вновь заболели глаза. Он еще раз перечитал исправления и заглянул в словарь. Его почему-то смутило одно исправление. Он помнил, что уже испытывал затруднение с этим символом. — А ты уверена, что это слово переводится как лунный? Он подвинул к Грейнджер пергамент, перевернув правильной стороной, и она наклонилась вперед, чтобы посмотреть. Тео не знает почему, но чуть глубже втянул воздух через ноздри, принюхиваясь. Ему стало, вдруг, интересно чем пахнет грязнокровка. Медленно вдохнул, но учуял лишь свежий запах шампуня и легких цветочных духов. Ненавязчивый, едва заметный, не раздражающий его нюх аромат. Хотя вонь ветхих книг перебивала все остальное, так что он бы поспорил насчет «нераздрающего», будь они в других условиях. — Да, это лунный, — вынесла свой вердикт Грейнджер, взглянув лишь мельком на указанное слово. — Но тогда фраза звучит как «Николас Фламель обратился к своему старому лунному другу?» Это что, какой-то намек на оборотня? — Тео задумчиво почесал голову, сомневаясь в правильности её суждений. — Ох, я не знаю, — она смущенно пожала плечами. — Это написали очень давно, тогда речь волшебников была более сумбурной что ли. Писатели делали акцент на красивом звучании и символизме в своих текстах, нежели на смысловое значение. — Но остальной текст написан понятно, а вот это предложение какой-то бред. Грейнджер посмотрела на него сочувствующе, будто весь текст, на самом деле, не был понятно написан, а он, в свою очередь, просто сделал тот самый «поверхностный» перевод. — Почему же? Это красиво написанная история для любителей, скорее художественной литературы, чем научной. Наверное, поэтому эта книга не настолько популярна среди тех, кто изучает алхимию. Ты просто привык упрощать. Он так и не знал! Нет, он не сдастся. Не может же грязнокровка постоянно принижать его умственные способности. — Просто этот символ… Его нет ни в одном словаре, точнее, есть похожие, но по смыслу они означают либо «лунатик», либо «лунный», — продолжил он, но сразу же стушевался, заметив её строгое выражение. — Ничего не понимаю. — К сожалению, перевод именно такой, — более холодным голосом ответила Грейнджер, всем своим видом давая понять, что дискуссия окончена. — А ты спрашивала у профессора? Тео моментально увидел смену её настроения, как неожиданно забегали карие глаза и слегка прилила кровь к лицу. Что? — Да, спрашивала. Она сказала тоже самое. Не спрашивала. Грейнджер, ты не спрашивала. Или спрашивала и сейчас что-то утаиваешь. — Ладно, — он решил не добиваться правды, так как чувствовал, что это будет бесполезно. Но на всякий случай переписал непонятный символ отдельно на пергамент и решил сменить тему. — А почему ты изучаешь «Историю Алхимии» и «Записки Мунго»? Неужели тот же интерес к рунам? — Нет, — она мягко улыбнулась, отвлекаясь от подозрительного диалога ранее. — Я хочу поступить на службу в Отдел магического правопорядка. Меня не устраивают некоторые законы, в особенности те, которые принял новый министр магии. Первый закон, который я бы хотела отдельно рассмотреть – это запрет к повторной публикации редких изданий, вроде тех, что мы сейчас изучаем. Хочу сделать перевод и лично показать Кингсли, что в них нет ничего страшного, — её голос дрогнул от переизбытка эмоций. — Это же не справедливо — лишать юные умы такой информации из-за какого-то страха перед сгинувшим волшебником. Грейнджер так горячо рассказывала о своем благородном желании освободить редкие книжонки из лап нового закона, что Тео невольно проникнулся её идеей. Во-первых, в этом действительно было что-то несправедливое, во-вторых, если ей удастся добиться свободной печати, то у него будет больше шансов отыскать то, что ему нужно. Возможно, гриффиндорка была не такой уж и плохой. Просто чрезмерно увлеченной и страшно занудной, но мог ли Тео яростно осуждать чьи-то амбиции, когда жил похожими идеями. Да, благородные намерения грязнокровки невероятно смешны, но все же… — Мне нравится твоя идея, — он впервые искренне улыбнулся ей, сразу встречая оживление на её строгом лице. — Спасибо, — она смущенно кивнула и спряталась за волосами, вновь погружаясь в чтение.***
Тео еще раз просканировал взглядом исправленный Грейнджер свиток, и громко вздохнул, прикрывая глаза, чтобы их потереть. Буквальный, и что самое главное, понятный перевод превратился в подобие какой-то сказки, совершенно нечитаемой и сюрреалистичной. У него был заслуженный выходной день, когда не нужно было ни учиться, ни выполнять обязанности старосты. Даже ответил отказом на предложение Забини прогуляться в Хогсмид. Сегодня ему хотелось просто выспаться, а после повеселиться. Может быть, даже трахнуть Асторию после того, как она вернется в замок. Он слишком много времени тратил на штудирование фолианта. Нужно было просто расслабиться и дать себе время переварить всю полученную им информацию, а после попытаться еще раз соединить кусочки воедино, сложить полноценный пазл и хоть что-то понять. Откинулся головой на подушки и в который раз тяжело вздохнул, гипнотизируя зеленый балдахин. Ему вдруг вспомнилось резко покрасневшее лицо Грейнджер, когда он уточнил спрашивала ли она перевод слова у профессора Дромгул. А что, если она не спрашивала? Зачем ей, в таком случае, врать ему? Нет, что-то было не так. Хотелось оставить это на потом, но мысль настолько засела в голове, что начала медленно, но успешно съедать ему мозг. Дошел до того, что взяв сигарету в руку, сразу же откинул её и принялся одеваться. Ему нужно было знать наверняка. Достал кусочек пергамента с написанным руническим знаком и крепко сжал в кулаке. Найдет профессора и узнает. Если грязнокровка ему солгала и горделиво проигнорировала возможность попросить помощи, то он просто откажется от дальнейших занятий в её компании и восстановит свою упавшую, не без помощи Грейнджер, самооценку. Сам не заметил, как взлетел на нужный ему этаж, к кабинету профессора по древним рунам, и резко затормозил у дверей, пытаясь привести свое учащенное дыхание в норму и стереть выступивший от бега пот со лба. Нужно было узнать. Просто уточнить. Всего лишь. Занес руку и робко постучал, кусая губу и молясь про себя, чтобы профессор оказалась на месте, но спустя еще несколько ударов по двери, понял, что никто ему не откроет. Сука! И где ему теперь искать профессора? Устало подпер затылком стену и уставился в пустое пространство перед собой немигающим взглядом. Почему его это так волновало? Не могла зубрилка ошибиться и пичкать его неверным переводом. Кто-кто, а Грейнджер не стала бы выставлять себя круглой дурой и исправлять то, над чем он так старался, не будучи уверенной, что так будет правильнее. Ты дурак, Тео! Ты можешь просто отдыхать в свой выходной день и не заморачиваться бредовыми идеями, вызванными твоим неумением доверять другим людям. И плевать, что это грязнокровка! Она же не знает о его истинном отношении к таким, как она. Наверняка, думает, что интеллигентный слизеринец решил заняться подготовкой к выбранной им профессии и, уважая её выдающийся ум, обратился к ней за помощью. Все верно. Не о чем было волноваться. Он просто параноик. Тео оттолкнулся ногой от стены и резко выпрямился, мысленно соглашаясь с собой. Еще раз с сомнением посмотрел на двери кабинета и скривил губы, прикидывая приблизительное время, когда мог поймать профессора. — К черту, — прошептал самому себе и направился к лестнице. Он проголодался и было бы неплохо что-нибудь перехватить в большом зале, тем более обед должен был вот-вот настать. Все хорошо. Поест, успокоится и вернется в свою спальную комнату отдыхать. Никаких больше рун. Не сегодня. Займется этим после выходных. Тео так долго убеждал себя, что не заметил, как остановился перед круглым окном, открывающим вид на задний двор замка. Задумчиво уставился и заметил группку из гриффиндорцев, которые о чем-то весело переговаривались. Не сразу, но признал среди них девчонку Уизли, Долгопупс, Лавгуд и Грейнджер. Видимо, они направлялись в Хогсмид. Вот грязнокровка над чем-то весело хохочет и указывает в сторону моста, а Уизли одобрительно хлопает её по плечу. Наверное, приятно иметь лучших друзей, с которыми можно вот так просто проводить свои выходные дни. Испытывать к ним только искренние намерения, не схожие на те, что испытывал Тео в отношении Малфоя и Забини. — Добрый день, мистер Нотт, — он так засмотрелся на происходящее во дворе, что прослушал чьи-то шаги, поднимающиеся по лестнице. Удивленно посмотрел на подошедшую миссис Дромгул и вздрогнул так, словно его кто-то ударил по башке. — Добрый день! — он отскочил от окна и закивал. — Я вас искал! Рыжеволосая женщина понимающе хмыкнула и остановилась. — Что вы хотели? — вежливо уточнила она. Тео едва заставил себя засунуть дрожащую от волнения руку в карман и достать скомканный пергамент, после чего старательно начал его выпрямлять, но, поняв, что это была бесполезная затея, тяжело вздохнул и протянул ей. — Я хотел бы узнать перевод этого символа. Не могу найти его значения в словаре, — он нервно проглотил скопившуюся слюну и посмотрел, замерев, на сосредоточенное лицо профессора. — О, — она понимающе улыбнулась, вглядываясь в символ. — Ко мне уже подходили с этим… — Мисс Грейнджер? — сразу же понял Тео. Значит, она не лгала. Этот символ действительно означал «лунный» и больше не нес в себе никакого другого смысла. Замершее ранее сердце в груди, ожидающее иного ответа, вновь забилось в прежнем ритме. Он чувствовал и разочарование, и облегчение одновременно. — Да, верно, мисс Грейнджер, — профессор понимающе посмотрела на Тео, вежливо растянув тонкие губы в улыбке. — Вы бы и не нашли перевод в словаре, ведь это фамилия. Тео показалось, что он ослышался, поэтому сначала ничего не понял и просто кивнул с видом, будто и так это знает. Но неожиданно подавился от резкого желания переспросить и, пока кашлял, вновь бросил взгляд на внутренний двор — компашка гриффиндорцев исчезла из поля его зрения. — Фамилия? — просипел, наконец, он, возвращая себе способность дышать. Профессор Дромгул удивленно на него посмотрела и медленно произнесла то, что заставило его погрузиться в невежливое молчание и выдать самую яркую эмоцию потрясения на своем лице. — Да, мистер Нотт, этот символ переводится как Мунго. — Вы уверены? — не поверив до конца, переспросил он. — Возможно, вы могли подумать, что перевод связан как-то с луной, из-за схожести в написании, но, поверьте мне, я встречала написание этой фамилии неоднократно, и могу с уверенностью сказать, что здесь идет речь о Мунго. — С-спасибо, — едва выдавил Тео, слыша лишь звон в ушах. Не став прощаться, медленно, на еле движущихся ногах, стал спускаться вниз, смотря невидящим взглядом перед собой и все еще переваривая услышанное. Быть не может. Нет. Но тогда… Он остановился, прижавшись лбом к прохладной стене, и тяжело задышал. Вот он ответ. Первая зацепка, которую так долго искал. «Николас Фламель обратился к своего старому другу Мунго». Значит, нужно было продолжать поиски информации в книгах о Мунго… Он уже знал, в какой книге должна была быть описана встреча с Фламелем. Он сам достал её и собственноручно отдал в руки Грейнджер, думая, что перед ним все это время лежала бесполезная книжонка. Но… Она знала. Грязнокровка знала, что он не просто так занимается переводом, и водила его за нос все это время, прикидываясь, что старательно исправляет его ошибки, вместо этого лишь отдаляла от правды. Он ведь спросил. Уточнил. И она солгала. Но тогда… Если Грейнджер добралась до «Записок Мунго», то её интерес заключался вовсе не в благородном намерении очистить запрещенные фолианты от клеветы Министерства. Грейнджер была заинтересована в философском камне точно также, как и он.