Nothing — I Hate The Flowers
Это чувство было для него новым. Столько происходило неудобных ситуаций в его жизни, начиная от первого падения с метлы на глазах у отца, заканчивая поражением в драках с кем-то, кто был куда слабее его, но чувство стыда появилось только тогда, когда он осознал свою глубокую симпатию к Грейнджер. Если бы отец только узнал, что у его чистокровного наследника каменный стояк на грязнокровку, помогшую уничтожить Темного Лорда, он бы тут же попросил поцелуй Дементора. Хотя Теодор, в отличие от Нотта-старшего, никогда не мог назвать себя противником грязной крови. Ему, честно говоря, было попросту плевать. Ничего дурного или опасного в магглорожденных он не видел, как бы отец и его ближайшее окружение не пытались внушить ему обратное. Наверное, по этой причине Тео ни разу никого не оскорблял, как это делал тот же Малфой и его компания, ведь мыслил куда глубже, чем они. Кому какое дело до крови, если все они являются ничем иным, как будущими мертвыми телами? Кто-то умрет от непростительного, кто-то – от старости, а кто-то – от драконьей оспы или еще чего похуже. Нет никакой разницы между обычными людьми и чистокровными волшебниками. Все они равны перед лицом смерти. Даже Темный Лорд, неуязвимый и бессмертный, в ком долгое время Тео видел образец для подражания, пал от руки незатейливого юноши. Вот где должно быть стыдно. Величайший волшебник, переживший и маггловскую, и волшебную войны, был убит семнадцатилетним полукровкой. Может, в оскверненной крови, действительно, было что-то неправильное? Грязнокровки, такие все невзрачные и тихие, на первый взгляд, могли быть опасными крысами, с собственным темпераментом, умеющие играть по абсолютно грязным правилам, не имея ни капельки благородства, присущего чистокровной элите. Была бы у него возможность повернуть время вспять, он бы настоял на том, что именно Грейнджер должна быть «нежелательным лицом номер один». Опасная девка. Столько хитрости, ловкости, ума и безжалостности, беспринципности. Как бы Тео не старался утопить свою печаль в отзывчивой Астории, мысли о Гермионе нагоняли его, не оставляя ни единой возможности отвлечься. Он даже позволил малышке Гринграсс остаться с ним спать в одной кровати, чему та безусловно была рада, поэтому приняла его предложение, не заботясь о реакции Драко и Блейза, которые к тому времени еще не вернулись в комнату. Засыпая с мыслями о Грейнджер, Тео надеялся проснуться со свежей головой, ощущая рядом с собой теплое тело сопящей Астории, однако стоило ему разлепить глаза, как кто-то с силой бросил в его голову подушку. — Что? — он пробурчал непонимающе и, потирая макушку, взглянул в сторону кроватей друзей. Малфоя в комнате не было, зато в двух метрах от него стоял Забини и, скрестив руки на груди, смотрел на него испепеляющим взглядом. — Во-первых, ты заебал храпеть, — начал Блейз, чье недовольное лицо слегка пугало. — Во-вторых, ты, кажется, говорил, что между тобой и Асторией ничего нет. В-третьих, хер с ним, вы потрахались, и ты позволил ей ночевать здесь, но как ты объяснишь то количество синяков и укусов, которые мне удалось рассмотреть, когда она позорно убегала отсюда? Сука. Тео застонал, вытягиваясь в кровати. Только этого ему не хватало. Разбираться с заботливым Забини из-за того, что он трахнул кого-то не так, как бы ему хотелось, было последним, чего ожидал Теодор в Рождественское утро. — Блейз, — он сел на кровати, протирая глаза. — Тебя это ебать не должно. Тео едва успел поймать книгу, летящую в него. — Эй! А если бы попал? — возмутился он, откладывая увесистый фолиант в сторону и потирая ушибленную руку. — Чего ты взъелся так? Если она тебе нравится, так и скажи. Уступлю её, по-дружески, — подмигнул с нарочитым весельем, надеясь, что друг убавит свой пыл. — Ты полнейший кретин, — выплюнул Забини, кривя в презрении лицо. — Она младшая сестра Дафны. Я обещал ей, что прослежу за Асторией. Надеялся, что в нашей компании ей будет безопаснее. И что я, блядь, вижу? Мой друг уродует её тело, избивает и кусает. Тео поморщился. Избивает? Он ни разу на женщину не поднял ничего, кроме своего члена. Да, покусал в порыве страсти; да, чутка переборщил с силой, но не бил. — Не бил, — повторил он вслух и зачем-то добавил: — Все же было по обоюдному согласию. Блейз фыркнул. — Потому что она влюблена в тебя. Сомневаюсь, что у неё фетиш такой: сбегать побитой из постели. Напоил её вчера и воспользовался, да? Тео мог услышать, как со скрипом закатились его глаза от пламенной речи друга, который все никак не успокаивался. И вот этим он должен заниматься с утра пораньше? Убеждать товарища в том, что он никого не насиловал? А который час? Он отвернулся от Забини, ища глазами часы, стрелки которых показывали, что ему нужно было поскорее валить из замка. Даже вещи не собрал. И что там с Грейнджер? Мы же договаривались поехать к ней на Рождество, но после случившегося даже толком не поговорили. Она аппарировала домой или поедет на поезде? И где её теперь искать? — А-а-а, — Тео упал лицом в подушку и замычал в неё, понимая, что чертовски устал и все, что ему хочется – это остаться одному в своей спальне, укрыться одеялом с головой и проспать еще несколько дней. — Что ты замолчал? — послышался бубнеж Блейза. — Стыдно стало? Нет. Он слишком заебался для того, чтобы терпеть еще и Забини, полезшего не в свое дело. — Блядь, ты думаешь, у нас это в первый раз? — Тео оторвался от подушки и резко вскочил на ноги. — Мы трахаемся с начала учебного года. И я тебе так скажу, малышка Гринграсс любит грубый секс, — он усмехнулся, разводя руками. — Вот так просто. Мне нравится, ну знаешь, иметь кого-то с особой страстью, а Астория в этом плане очень отзывчивая. Может, тебе тоже стоит её попробовать? — уголок его губ поднялся вверх, когда он подмигнул ему. — Она делает прелестный минет. У неё такие пухлые губки и игривый язычок, а какая влажная дырка. Мм, прямо как у Дафны. Он немного слукавил, потому что не особо помнил какая Гринграсс-старшая была в постели. Они переспали всего один раз, и то по пьяни, и предпочли об этом никогда больше не говорить, дабы не ранить чувства влюбленного в неё Блейза. Как и ожидалось, Забини приблизился к нему очень быстро и замахнулся для удара, но Тео вовремя уклонился, поднимая ладони перед собой. — Оу-оу, друг, потише, — он насмешливо посмотрел на яростное лицо Блейза и прыснул. — Зря ты из себя галантного принца-защитника строишь. Следил бы старшей сестричкой, а не лез в постель других людей. Ноздри друга гневно расширились, а глаза горели презрением. — Тебе обязательно быть таким ебнутым мудаком? — он разочарованно покачал головой. — Мы ведь с Драко всегда знали, что у тебя с головой не все в порядке, но терпели, считали тебя своим другом, принимали таким, какой ты есть. Тео цокнул языком, вновь закатывая глаза, но на всякий случай отошел подальше. — Я об этом не просил. Забини сжал губы, будто собирался плюнуть в него, но вместо этого отвернулся, успокаиваясь. — Знаешь, Тео, — вдруг заговорил он, вновь поворачиваясь к нему так, словно до него что-то дошло. — Когда я понял, что ты тайно дрочишь на Грейнджер, мечтая залезть в её вонючую дырку, я был не так разочарован в тебе, как сейчас. Ты просто позорище, пытающееся восполнить свою ничтожность садизмом над девчонками, которые видят в тебе нечто большее, чем жалкий кусок неуверенного в себе дерьма. Теодор никогда не думал, что чьи-то слова могут причинить боль, ну или хотя бы обидеть. Это ведь всего лишь набор букв, сложенных в определенный порядок, из которого возникают слова, которым почему-то дали свое значение, вот только упоминание его постыдного греха в лице Гермионы, ударило под дых, заставив застыть на месте с каменным выражением лица, а внутри задохнуться, не силясь сказать что-то в ответ. В голове всплывали все новые и новые слова, которые можно было сложить в незамысловатое оправдание, но ему этого не хотелось. Тео не считал себя обязанным объяснять свои поступки и то, кем он является. Терпеть или нет – это выбор Блейза, но никак не его обязанность менять себя для того, чтобы выглядеть чуть лучше в глазах друга, существование которого никак не повлияет на его планы. Стараться вести себя иначе он мог только с Грейнджер, потому что их связывало что-то большее, чем дружба, а именно цель всей его жизни. Он лишь продолжал наблюдать за Забини, который, прикрыв глаза, наконец, сдался. — Плевать, — Блейз махнул рукой, видя равнодушие на лице Тео, и подошел к своей кровати, наклонился к тумбочке и достал оттуда какой-то сверток, который бросил ему в руки. — С Рождеством, — на этих словах он покинул комнату, громко хлопнув дверьми напоследок. Теодор же раздраженно посмотрел на закрывшуюся дверь и нахмурился, сводя брови на переносице. Он посмотрел на сверток, в котором, судя по звону, лежала небольшая стеклянная бутылка с какой-то жидкостью. Наверное, что-то из личных запасов Забини. Плевать. Повторил он мысленно фразу Блейза и закинул подарок в рюкзак, который предварительно усовершенствовал любимым заклинанием Гермионы. Черт. Опять она. Ему нужно было собрать вещи в дорогу, но он не мог перестать думать о ней, особенно, когда не до конца был уверен насчет их планов на Рождество. Не передумала ли Грейнджер приглашать его к себе домой и будут ли они проникать в поместье под видом учеников? С этими мыслями, собрав все необходимое, Тео поспешил на поезд, отправляющийся из Хогвартса, надеясь, что именно там ему удастся застать Гермиону. Завтрак он пропустил, а блуждать по всему замку в поисках гриффиндорки не было ни желания, ни сил. По пути ему не встретились ни Астория, ни Драко, ни тем более Забини. Все они словно исчезли, либо же старались не попадаться ему на глаза. Обнаружил он их только в поезде, в одном из купе, где привычная компания расположилась так, что стало абсолютно понятно – его никто не ждал. Хотя Тео и не хотелось к ним присоединяться. Большая часть студентов уехала еще вчера, остались только те, кто был приглашен на бал, и ученики, решившие остаться праздновать Рождество в замке, поэтому в поезде было много свободных купе, однако, пройдя мимо очередного, Тео понял, что тосковать в одиночестве казалось ему также непривлекательным. Он скучающе бродил по коридору, меняя вагоны, пока не наткнулся взглядом на кудрявую голову Грейнджер. Она сидела в компании Уизли, Долгопупса и Лавгуд. Места у них для него тоже не было. Тео в сомнении встал перед дверью, не зная стоило ли оно того – возможно, лучше приехать в Лондон в гордом одиночестве? Ну, по крайней мере, будет интересно. Он уверенно отодвинул дверь купе, вынуждая четыре пары глаз удивленно на него посмотреть. — Доброго денечка, — Тео обворожительно улыбнулся, проталкивая себя и рюкзак во внутрь. — Надеюсь, не против? В тесноте да не в обиде, как говорится, — он втиснулся между Луной и Невиллом, продолжая широко улыбаться. Гермиона и Джинни непонимающе на него смотрели, словно пришельца увидели, а Долгопупс что-то зашипел, когда рюкзак Теодора упал в его сторону. — Полно свободных мест, — первой заговорила Уизли, продолжая глядеть на него широко открытыми глазами. — Почему именно к нам? — Ой, — Тео, улыбаясь, отмахнулся, — я же к Гермионе шел. — К Гермионе? — удивленный голос Невилла заставил Тео повернуться к нему лицом и одобрительно кивнуть. — Да, мы же, как бы, встречаемся, — его лицо стало максимально комичным, когда он это произносил, однако тяжелый вздох со стороны Грейнджер только воодушевлял на то, чтобы старательно сыграть роль её ухажера. Невилл посмотрел на Гермиону, затем вновь на Тео. — Вы встречаетесь? — Ага, — как болванчик закивал он, после чего уставился прямо на Грейнджер, которая, как оказалось, всем своим видом умоляла его заткнуться. — Джинни, ты не против, если я втиснусь между вами? Хочу быть поближе к любимой, — ему так нравилось видеть перед собой беззащитную гриффиндорку, которой приходилось держать себя в руках, чтобы не ляпнуть ничего лишнего перед друзьями, что он даже решился на ласковые обращения, от которых его обычно подташнивало. Уизли неуверенно посмотрела на прижавшуюся к окну подругу, но подвинулась, позволяя Тео, который резво поднялся, вновь толкая Долгопупса, пересесть вплотную к причине его присутствия здесь. — Ну как ты? — наигранно заботливо поинтересовался он, кладя ладонь на её сжатую в кулак руку. — С Рождеством тебя, — Тео чуть ли не замурчал, когда увидел как заливаются краской её уши и шея. — И тебя, — она с усилием выдавила улыбку, — милый. — Какая же она прелесть! — сдерживая желание рассмеяться, Теодор поднял глаза на все еще ошарашенных гриффиндорцев и указал пальцем на покрасневшую Гермиону. — И когда это вы успели помириться? — вдруг спросила Джинни, глядя на него с подозрением. — А мы ссорились? — Помнится, вчера ты уронил Гермиону во время танцевальной поддержки, а потом что-то старательно искал во рту у Гринграсс. Искал? Во рту? Точно! Он же поцеловал Асторию в Большом зале. — Ну, я пытался вызвать ревность у Гермионы, — возможно, никто бы не поверил в такой ответ, будь это неправдой, но Тео говорил искренне, поэтому был уверен в том, что его поймут. — И это достаточное оправдание для того, чтобы спокойно простить его? — вопрос явно назначался уже не ему. Грейнджер выглядела так, будто готова была корнуэльского пикси сожрать, лишь бы закончить этот диалог. — Сердцу не прикажешь, — прикрыв глаза от стыда и недоверия к тому, что она это говорит, смиренно выдохнула, продолжая выдерживать эту пытку со стоическим спокойствием. — Прости меня, — Тео виновато выпятил нижнюю губу и посмотрел на неё щенячьим взглядом, про себя гадая каким же ласковым прозвищем её еще обозвать, но решив, что «мой одуванчик» будет перебором, подвинулся к ней ближе и положил на её плечо голову, с удовольствием отмечая, как напряглась её рука и спина от его близкого присутствия. Так тебе и надо, Грейнджер. За все мои страдания, дурные мысли и чувство стыда. Неси эту ношу на себе. Ощути тяжесть моей воспаленной башки. В какой-то момент, под всеобщее молчание, из-за его неожиданного присутствия, и ровный стук колес поезда, Тео провалился в сон, а когда проснулся, то обнаружил себя уже лежащим на коленях Гермионы, которая, в свою очередь, задумчиво смотрела в окно, держа сомкнутые в замок ладони на груди. — Проснулся? — сухо поинтересовалась она, когда Тео осторожно отстранился от её ног, поднимаясь. Он потер лицо, сдерживая зевок, и неубедительно кивнул. Осмотревшись по сторонам, непонимающе на неё посмотрел. — А где все? Гермиона сложила ногу за ногу и потянулась, словно все косточки в её теле требовали срочных физических нагрузок после длительного сидения в одной позе. — Ушли в другой вагон. Здесь было тесно, — последнее предложение было сказано с особой интонацией, явно намекающей на что-то, чего ему было не понять. — Нормально же сидели, — он покачал головой, принимаясь хлопать себя по карманам. Хотелось закурить мерзкий привкус во рту, который появляется всякий раз, когда неожиданно отходишь ко сну, не пополнив внутренний водный баланс как следует. — Ты не будешь курить в вагоне! — возмутилась Грейнджер, протягивая руку к его, держащей пачку сигарет. — И вообще, что ты устроил? Зачем нужно было вваливаться в наше купе и разыгрывать нелепую любовную сцену? Тео медленно обхватил её ладонь и также неспеша откинул в сторону, внутри морщась от страха, что она могла помять его сигареты. — Ты особо не хотела говорить о планах на Рождество, знаешь ли, — раздраженно начал он. — Ни о том, где нам и когда встретиться; аппарируешь ли ты домой или же поедешь поездом; стоит ли мне ехать с тобой, или же ты передумала, — Тео поднялся во весь рост, желая выйти в тамбур перекурить. — Чтобы между нами не произошло, если уж ты взяла на себя ответственность приглашать кого-то домой, то будь добра, также прямо отменяй свое приглашение. Не давая ей возможности ответить, он открыл двери купе и выскочил наружу, сразу же поеживаясь от перемены температуры. На коленях у Грейнджер оказалось куда теплее, чем в прохладном коридоре вагона. Да пошла она. В который раз сказал сам себе Тео и вышел в тамбур. Подкурил сигарету и оперся рукой о стекло, стараясь сосредоточить свои мысли только на мелькающих перед ним видах. В голове творился самый настоящий хаос, то и дело проскакивали неприятные воспоминания об утреннем разговоре с Блейзом, который выглядел так, будто любой намек на прежнюю дружбу будет сразу же отвергнут. Хорошо, если он ему не разобьет лицо при следующей встрече после сказанного. Пошел и он к черту. Дым, который он старался выдыхал на стекло, разбивался о твердую поверхность, оставляя после себя лишь конденсат. Тео выдохнул еще раз в сторону окна и провел пальцем по запотевшему стеклу, вырисовывая непонятные узоры, пока не сдался и просто написал свое имя. Тео. Он тяжело вздохнул, наблюдая за маленькими каплями, стекающими по буквам. Позади послышался звук открывающейся двери, заставляя Теодора повернуться на шум. — Хочешь и отсюда меня прогнать? — он скептически выгнул бровь, затягиваясь новой порцией табачного дыма. Грейнджер отрицательно покачала головой, обнимая себя руками. Видимо, её от холода не спасал даже толстый красный свитер, висящий на её плечах так, словно под ним была вешалка, а не человеческое тело. — Мне жаль, что я так безответственно сбежала от тебя, ничего не объяснив о дальнейших планах, — она произнесла это отрепетированным голосом, соблюдая нужные паузы между словами. — Я понял, — кивнул Тео, отворачиваясь от неё. Вид за окном был куда привлекательнее её пушистой шевелюры, бледных щек и огромного свитера, прикрывающего аппетитные девичьи бедра. Белоснежный от снега лес, ранний закат, разрезавший небо, стонущая над ним Грейнджер со своим блядским взглядом и румяным лицом. Черт! Он прикрыл глаза, дергая головой. Мысли о ней внедрялись в мозг, как маленькие иголки. Сначала не замечает, а потом слышит свое учащенное дыхание и неровный стук сердца. — Какой у нас план? Грейнджер подошла ближе, вздыхая за его спиной, а Тео задержал дыхание, ощущая как от её близкого присутствия становилось вновь тяжело. Оказалось, играть на публику было спокойнее, чем терпеть её наедине. — Сначала ко мне домой, нужно будет пересидеть эту ночь, а завтра отправимся еще раз в библиотеку — нужно покопаться в архивах, а затем заглянем в пансионат. Тео слабо представлял, как переживет сегодняшний вечер в компании магглов, которые являлись родителями Грейнджер, как и не знал, что делать с её больной матерью. Как себя вести? Понадобится ли что-то делать, так как он представится им в роли парня их дочери? О чем с ними говорить? Оставалось надеяться, что завтрашний день наступит как можно скорее, и он полностью погрузится в поиски философского камня, оставив все мысли о гриффиндорке позади. — Ясно, — коротко кивнул он, туша сигарету в углу оконной рамы. Горящая бумага, соприкоснувшись с каплей растаявшего снега, скопившегося по разным уголкам двери, зашипела, вызывая у Тео очередную ассоциацию их с Грейнджер непонятных взаимоотношений. Он – горящая бумага, она – чертова жидкость, способная затушить его пламя за секунду. Вот только порой она меняет свой состав с самой обычный воды на горючую углеводородную смесь, заставляя слабую искру вспыхнуть и превратиться в настоящий пожар, уничтожающий все вокруг себя, а эта чертово горючее вещество лишь наблюдает со стороны, веселясь от того, какие последствия ждут Тео после очередной вспышки. Он лишился друзей. В который раз обидел Асторию. Остался униженным после того, как заставил грязнокровку кончить, с мерзким пятном своего позора на брюках. И так далее, и тому подобное. — Пойдем, — буркнул Тео, выходя обратно в коридор вагона. Не дожидаясь, когда она последует за ним, он вошел в купе и плюхнулся на сидение, уставляясь взглядом в окно. Обсуждать то, что произошло, не было никакого смысла. Гермиона ясно дала понять, что кроме «спасибо» ничего ему не скажет. А о чем можно было говорить? Грейнджер заебалась от груза обязанностей, захотела расслабиться. Он зарекомендовал себя как главный ебырь-террорист Хогвартса, с клоунским красным носом на лице, готовым к любой грязи, будь то дешевое пойло или влажная промежность грязнокровки. Вот и получил. Никаких чувств или особенного отношения к нему она не имела, всего лишь воспользовалась им в личных целях. Единственное, что Тео мог сделать, чтобы хоть как-то восстановить свою ущемленную гордость – это забить толстый хер на Грейнджер и на своих слизеринских товарищей, сделать вид, что не произошло ничего такого, что могло бы отпечататься на нем и его ранимом сердечке. А грязнокровка, рано или поздно, устанет от маски холодной стервы и захочет вновь предаться плотским утехам, подставляя место, которое не может сама почесать, его языку или члену. Вот только Тео, наученный на своих ошибках, отклонит её снисходительное предложение и пошлет Гермиону к черту. Больше никогда она к нему не прикоснется. Никогда. Не прикоснется.***
The Birthday Massacre — I Think We're Alone Now
Мысль о данном себе обещании почти покинула Теодора, когда Грейнджер, взяв его под локоть, постучалась в дверь своего дома. Он вновь напрягся, борясь с желанием выдернуть свою руку из её холодной хватки, но вместо этого сосредоточился на здании перед ним. Самый обычный маггловский домик. Ухоженный газон, слегка облезшая краска на стенах, и забавные игрушечные гномы на ступенях вызывали доверие. Немного раздражала цветовая гамма её дома – все было в бело-голубых тонах, от чего немного веяло холодом, но никак не праздничным настроением. Все скорее напоминало маггловскую больницу, в которой они побывали. Наверное, на то они и врачи. Любят стерильность и блеклые цвета, не привлекающие внимание. — Прошу, веди себя прилично. Никаких непристойных шуток или прямолинейных вопросов, — шепнула Грейнджер, заставляя его устало вздохнуть. — Я уже слышал это. Мы всю дорогу от поезда до твоего дома обсуждали мое поведение, — Тео хотел убрать руку, когда дверь перед ними открылась и на них взглянула усталая пара глаз. — Добрый вечер, — радостно улыбнулся мужчина. — Проходите! — он отодвинулся в сторону, пропуская их внутрь, но Тео удалось чутка рассмотреть главу семейства. Добродушные, но уставшие глаза, с залегшими тенями под ними, жиденькие волосы на голове и такой же строгий тонкий рот, как и у дочери. Интересно, в кого у гриффиндорки такая копна? — Вы, наверное, устали с дороги. Давайте сюда, — мистер Грейнджер протянул руки, принимая их верхнюю одежду. — Гермиона, проведи его в гостиную. — Хорошо, а мама? — слегка сомневаясь, уточнила она. Тео становилось все более неловко. Он был явно лишним в этом доме, но непонятно зачем Гермиона решила притащить его сюда, поэтому теперь ему приходилось слушать личные разговоры маггловского семейства. — Все нормально, она пока в спальне, — с легкой улыбкой ответил отец Грейнджер. Гермиона медленно прошла дальше в дом, обхватывая кончиками пальцев рукав его кофты, чтобы Тео молча последовал за ней. В гостиной оказалось милее, но все также визуально прохладно из-за цвета стен. В углу комнаты он увидел какой-то странный предмет, вероятно, предназначенный для больной, но решил не уточнять. — Прости, я не представился, — мужчина зашел за ними, вставая в центр перед диваном, заслонив за собой интересный ящик с картинками. — Меня зовут Крис, а ты Теодор, верно? — он протянул ему ладонь для рукопожатия, вынуждая Тео вежливо улыбнулся и принять его руку. — Приятно познакомиться, — сухо ответил, но услышав покашливание со стороны Гермионы, быстро добавил: — С Рождеством, — Тео так поспешно это произнес, что его зубы со стуком ударились друг о друга, создавая неприятный звук щелчка. Лицо Криса болезненно скривилось от сего действия, из-за чего Теодор вспомнил о том, что родители Грейнджер как раз-таки были специалистами по зубным делам. Ему вдруг захотелось покинуть этот дом, наплевав на обещание вести себя прилично. — Эм, пап, — голос виновницы его присутствия здесь резанул по ушам из-за быстрой смены тональностей: она всегда так делала, когда нервничала. — Почему бы тебе не посмотреть как там мама, а мы с Теодором пока займемся ужином. Только когда её отец вышел из гостиной, он повернулся лицом к Гермионе и серьезно сказал: — Я не умею и не буду готовить. Грейнджер закатила глаза и махнула рукой на него. — Просто тарелки расставишь, ты же знаешь, как это делать? Тео возмущенно на неё посмотрел, но ничего не сказал. — Ладно, нужно будет достать подарки. — Подарки? — теперь он уже не мог молчать. — Ты меня не предупреждала ни о каких подарках, — Тео готов был поклясться, что перенял её дурацкую манеру нервно повышать голос, когда был зол. — А ты сам додуматься не мог? — Грейнджер подошла чуть ближе и принялась шипеть сквозь зубы. — И говори тише! Я подарю от нас двоих волшебную копилку, не переживай, — хоть она и говорила это все с надеждой его успокоить, но следом добавленная фраза вывела его из себя окончательно: — Знала же, кого приглашаю, никаких ожиданий не было. — Вот как? — его брови поползли вверх, а выражение лица кричало о том, что если она скажет еще хоть слово, он этой копилкой ей голову разобьет. — Прости, Грейнджер, думал, что на сэкономленные двести галлеонов сможешь найти что-то более достойное, чем дурацкая копилка. Он знал, куда бил, когда называл что-то, к чему она прикладывала усилия, глупым. — Какой же ты мелочный, — презрительно выплюнула она, злобно усмехаясь. — Зато ты играешь по-крупному. — О чем ты? — непонимающе нахмурилась Гермиона, отходя от него на шаг. Тео это лишь позабавило, вынуждая сделать два шага к ней навстречу. — Ну как же это? — он надул губы, осуждающе качая головой. — Сначала наряд на бал, затем воспользовалась услугами моего языка, чтобы задать себе нужное настроение на вечер. Наблюдать за тем, как краснеет её лицо было бесценно, а забегавшие в волнении глазки ласкали его задетое ранее самолюбие. Приятно было видеть Грейнджер, когда она на несколько минут теряла привычный контроль, и не могла найти ответ. — Твой отец любит виски? — решив, что достаточно с неё мучительной тишины, Тео вспомнил о подарке Блейза, который он запихнул в свой рюкзак. — Что? — не поняла Гермиона, глядя на него немного испуганно, даже жалко. Теодор закатил глаза, раздражаясь её растерянности, поэтому молча подошел к своему рюкзаку, брошенному на диван, и, недолго копаясь, достал сверток. На всякий случай, быстро раскрыл его, с удовольствием кивая самому себе и мысленно благодаря Забини за потрясающий выбор алкогольного напитка. Если бы не очередная манипуляция Грейнджер, ни за что бы не подарил хорошо выдержанный солодовый виски какому-то магглу. — Подарю твоему отцу, — объяснил он все еще непонимающей Гермионе. — Даже если не пьет, будет чем перед друзьями похвастаться. — Хорошо, — кивнула она в ответ и вышла в коридор, позволяя ему решить самому: пойти следом или же остаться в гостиной. Несмотря на просьбу вести себя прилично и слушаться её во всем, Тео плюнул на это дело и упал на диван, сосредотачивая все свое внимание на экране телевизора. В волшебном ящике бегали маленькие люди, которые играли в некое подобие квиддича, но без полетов на метле, а ему никогда не был интерес спорт, поэтому он принялся искать способ переключить канал. На корпусе телевизора были какие-то кнопки, но вставать было лень, хоть и под его задницей что-то больно впивалось в его кожу. Приподнявшись, Тео вытащил продолговатый предмет, чем-то похожий на телефон, но на нем было больше кнопок. Он нажал на парочку из них, но ничего не произошло. И так несколько раз, пока не поменял угол и не заметил с восторгом, что картинка на экране сменилась, но увиденное оказалось еще скучнее, поэтому Тео вновь принялся клацать по всевозможным кнопкам до тех пор, пока экран не стал синим. — Ой, — все, что смог сказать Тео, надеясь, что за его попытками вернуть обратно никто не наблюдал. Решив, что пора звать Грейнджер, он шустро вскочил с дивана и наугад отправился в поисках гриффиндорки. Благо долго искать не пришлось: его привлек шум посуды из соседней комнаты, куда он сразу же вошел. — Помочь? — смущенно поинтересовался Теодор, не зная, как бы скорее ей сообщить о том, что, кажется, сломал телевизор. Гермиона удивленно на него посмотрела, помешивая что-то в кастрюле. Выглядела она забавно в своем фартуке и заплетенными на скорую руку волосами. — Да, помоги накрыть на стол, — она показала рукой на тумбу и сложенную на ней посуду. — Ладно, — медленно согласился он, задумчиво кусая губу. — Там синий экран. Почини, — на одном дыхании выпалил и отвернулся к тарелкам, напевая про себя незамысловатую мелодию, дабы отвлечься от последующих вопросов от Грейнджер, но в ответ она лишь устало застонала и ушла в гостиную, оставляя Тео нервно натирать тарелки.***
Nirvana — Come As You Are
Ужин прошел, на удивление, неплохо. Как бы Тео не считал магглов невоспитанными свиньями, родители Гермионы его приятно удивили. Оказалось, что ни у кого из четы Грейнджер не было нормального аппетита, но постарались они на славу, предлагая гостю классический рождественский ужин, чему он, в силу растущего организма и голодного после похмелья желудка, был очень рад. Сначала ему было неловко. Тео сжимал несчастную салфетку в своих руках и ждал, когда на кухню придет мать Грейнджер. Первое впечатление оказалось куда более приятным, чем он ожидал. Во-первых, Тео никогда не видел Джин, как она позднее представилась, в её здоровом виде, поэтому излишняя худоба и забавная косынка на голове никак его не испугали. Больных раком он уже видел в больнице, поэтому представлял, что навстречу ему выйдет скелет женщины, обтянутый в желтую кожу со страшными язвами, но мать Гермионы была куда симпатичнее. — Очень вкусно, — похвалил он еду, когда, наконец, смог притронуться к ней, не обращая внимания на то, что Гермиона размазывала картофельное пюре по тарелке, её отец пристрастился к вину, а Джин медленно жевала какую-то зеленую дрянь. — Это папа готовил, — грустно улыбнулась Грейнджер, одаривая отца теплым взглядом. Тео лишь понимающе кивнул, набрасываясь на отбивную, которую, будучи воспитанным в аристократичном обществе, старательно разрезал на мелкие аккуратные кусочки. — Теодор, вы давно встречаетесь с Гермионой? — вопрос от матери Грейнджер прозвучал так внезапно, что смысл не сразу до него дошел, а когда Тео понял, что обращались к нему, едва не подавился мясом. Он жадно присосался к бокалу с красным вином. Проглотив еду и вытерев рот салфеткой, Тео вежливо улыбнулся. — Мам, — жалобно позвала Гермиона, бросая виноватый взгляд на Теодора. — Совсем недавно, где-то в октябре, а знаем друг друга с первого курса. Тео посмотрел на неё скептически. Знают друг друга с первого курса? Он готов был зуб дать на то, что впервые она его заметила только на пятом курсе во время урока с Хагридом, когда они изучали фестралов. И то, только потому, что на их потоке этих волшебных тварей могли видеть только он, Лавгуд и Поттер. Если Тео не ошибался, то в тот день в первый раз заметил, как она внимательно за ним наблюдала, о чем-то сосредоточенно думая. — Вот как, — улыбнулась миссис Грейнджер, возвращая Тео в реальный мир. — Теодор, — серьезный тон отца семейства привлек к себе всеобщее внимание, а Тео начинал ненавидеть свое полное имя. — Какие у тебя намерения относительно моей дочери? — Пап! О, Салазар! Как я мог докатиться до такого? Его лицо стало по-настоящему несчастным, потому как к подобным вопросам он себя не готовил. Каковы его намерения? Да никаких. Она равнодушная стерва, которая однажды села на его лицо. Нет, так не пойдет. Хочу найти философский камень, чтобы жить вечно и быть молодым и богатым, а ваша дочь – ходячая библиотека. Нет, так он тоже не ответит. — Мои намерения просты, — ответ нашелся неожиданно и вызвал у Тео радостную улыбку. — Я хочу делать Гермиону счастливой каждый день, — слово «каждый» он пропел. — Знаете, у вашей дочери прелестный цвет глаз, — продолжал, забавляясь тому, как тщательно старается завуалировать скрытый смысл в своих словах. — В обычное время, её глаза напоминают молочный шоколад, но иногда мне удается увидеть, как они меняют свой оттенок, превращаясь в угольно-черное марево, которое одурманивает, вызывая желание утонуть в этих милых глазках, — он облизнулся, вспоминая похотливое личико Грейнджер. — И меня приятно волнует то, что далеко не каждому дано увидеть этот взгляд. Только когда Гермиона подавилась вином, которое потекло у неё через нос, Тео понял, что пора прекращать. Крис застыл с бокалом у рта, а со стороны Джин послышался тихий смех. Да, грязнокровка, ты все правильно поняла. — В общем-то, да, как-то так, — неловко закончил, поднимая бокал вверх. — Спасибо, что пригласили меня на этот прекрасный ужин. С Рождеством! — пряча улыбку за чашей, он отпил, ощущая на языке не только кисловатую жидкость, но и вкус победы. К счастью, новых вопросов Тео не получал, поэтому закончил ужин со спокойной душой. Тревога и волнение всегда отступали, когда ему удавалось смутить Грейнджер, таким образом перетягивая доминирующую роль на себя. Похоже, что его ответ настолько не понравился ей, что Гермиона сразу же отправила его в свою спальню, отдавая пульт от телевизора, а сама ушла к родителям, сказав что-то о том, что поможет убрать со стола. Тео не успел расстроиться, что его оставили в комнате одного, словно он был каким-то шкодливым ребенком, когда в телевизоре, наконец, нашлось что-то по-настоящему интересное. Сексуальная блондинка дралась с чудовищами, как он позже понял, вампирами, убивая одного за другим, при этом продолжала выглядеть горячо. Он сидел с открытым ртом, вглядываясь в небольшой ящик, когда началось что-то, наподобие титров, где называли имена каждого актера под ритмичную мелодию. Тео не знал, сколько так просидел, наблюдая за жизнью школьницы по имени Баффи, которая пыталась спасти мир от злобных тварей, пока не началась очередная, как он понял позднее, реклама. Понимая, что это надолго, Тео решил выйти из комнаты и немного исследовать местность, так как Грейнджер все никак не возвращалась. Осторожно прикрыв за собой дверь, он медленно спустился вниз, прислушиваясь к звукам. Главу семейства обнаружил в гостиной, смотрящего какое-то спортивное шоу, а вот Гермиону пришлось поискать, так как ни на кухне, ни в коридоре её не оказалось. Решив, что настало время перекурить, Тео выскользнул на улицу через заднюю дверь, оказываясь во внутреннем дворе. Здесь было менее ухоженно, чем снаружи, что было неудивительно. Грейнджеры, как и все остальные люди, предпочитали показывать окружающим, что у них все в порядке, не заботясь о том, что происходило за «кулисами». От этой даже мысли стало как-то грустно на душе, но Теодор долго не задумывался о тяжести человеческого бытия, хоть и сигарета подначивала на то, чтобы пофилософствовать. Все было не так уж и плохо. Его встретили тепло, чего, к слову, он уже давно не испытывал на себе. Ужин был вкусным, а с Гермионой состоялось некое перемирие, точнее обоюдное молчание. Возможно, он находится уже совсем близко к философскому камню, а это значило лишь то, что все случившееся — его размолвки с друзьями и неприятный инцидент с Грейнджер — останется позади, как нечто незначительное, вместе с их смертными телами. Его же ждет вечная жизнь и море возможностей. Улыбнувшись куда-то в небо, Тео выбросил сигарету в снег и поспешил обратно в спальню Гермионы, где его ждал потрясающий фильм с горячей блондиночкой. Прошмыгнув мимо задремавшего Криса, он шустро поднялся по лестнице, направляясь в нужную ему комнату, но резко затормозил, увидев полоску света в конце коридора. Не сумев побороть любопытство, он осторожно заглянул в дверной проем, вглядываясь в пространство с приглушенным светом. Прищурившись, Тео, наконец, признал в двух силуэтах Грейнджер и её мать. Последняя лежала на кровати, поглаживая сидящую рядом Гермиону по плечу. — Может, тебе что-то принести? — спросила она таким голосом, которого прежде Тео никогда от неё не слышал. — Не нужно, — мягко улыбнулась женщина. — Ты принимала обезболивающие таблетки? — Да, солнышко, — Джин звучала более устало, чем во время ужина, да и лицо казалось куда бледнее — видимо, специально для него, она накрасилась, чтобы не испугать его своим нездоровым видом. Тео не знал, почему стоял и подслушивал, но в этом диалоге было что-то незнакомое ему. Он не видел Гермиону такой уязвимой и нежной, даже с её лучшими друзьями. Она сидела, теребя нитку на своем свитере и с любовью смотрела на мать, поджимая губы так, словно вот-вот и расплачется. Решив, что не хочет менять свое мнение о Грейнджер в лучшую сторону и проникаться её депрессивным настроением, Тео презрительно сощурил глаза, кривя губы в отвращении, и тихо удалился в комнату, где его все еще ждала прелестная охотница на демонов. К счастью, он вернулся прямо к окончанию рекламы, поэтому все мысли о Гермионе и её родителях моментально улетучились, сдаваясь под напором нового впечатления от потрясающего зрелища на экране. — «Мачо, мачо, я болею за мачо», — пела Баффи, соблазнительно виляя бедрами в короткой юбчонке. Тео улыбался все шире и шире, видя, как картинка сменилась и множество девчонок в одинаковой форме с короткими юбками танцевали какой-то бредовый танец, выкрикивая слова поддержки. — Интересно? — он даже не вздрогнул, когда Грейнджер вошла в комнату, лишь продолжал следить за фильмом. — Что это ты там смотришь? Теодор поднял указательный палец вверх, призывая к соблюдению тишины, и сидел молча до тех пор, пока танец не закончился, и сексуальные школьницы не пропали из поля зрения. — Грейнджер, — позвал он, наконец, поворачиваясь к ней лицом. — А во всех маггловских школах есть вот такие ученицы? — Ты имеешь в виду команду поддержки? — она удивленно выгнула бровь, присаживаясь на кровать, таким образом возвышаясь над сидящим на полу Тео. Он непонимающе на неё посмотрел, и она продолжила. — Команда поддержки — это танцевальная группа, которая выкрикивает всякие слова для поднятия духа футбольной команды. Это как если бы перед игрой в квиддич, девушки танцевали. Хотя на Чемпионате Мира, когда Болгария играла против… — Я не об этом, — не выдержав, перебил её Тео. — Спрашиваю еще раз: во всех маггловских школах танцуют такие красивые девушки? Ну, в такой откровенной форме? — Аа, — Гермиона усмехнулась, потирая лоб. — Ну конечно, какое тебе дело до лозунгов и спортивных мероприятий. Обычно такие группы в американских школах. В Штатах вообще из этого сделали некий культ, даже соревнования проводят. — Хочешь сказать, что есть специальные мероприятия, в которых сотни красоток прыгают в коротких юбках? — поспешил уточнить Тео, чувствуя, как внутри разгорается самый настоящий интерес. Грейнджер открыла было рот, чтобы что-то ответить, но сдалась, нахмуриваясь. — Да, такое есть, -—наконец, коротко сказала она и встала с кровати, начиная что-то перестилать. — Нам нужно поспать. Завтра будет тяжелый день, тем более вставать рано. Теодор грустно посмотрел на телевизор, где приключения Баффи только-только начинались, затем перевел взгляд на мельтешившую вокруг Грейнджер. — Я хочу досмотреть фильм, — жалобно ответил, выпячивая от обиды нижнюю губу. — Это не фильм, а сериал. Там много серий, каждая длится около сорока минут, так что потом посмотришь, — устало отмахнулась Гермиона, вставая сбоку от кровати в задумчивой позе. — А как я посмотрю? — не понял Тео, поднимаясь на ноги. — Кассету купишь, — она раздраженно на него посмотрела, затем тяжело вздохнула. — Я что-то не подумала о том, где тебя положить. Он удивленно поднял брови вверх, а лицо глупо вытянулось. — Я тебе вещь какая-то, чтобы меня где-то положить? Я буду спать на кровати, — он произнес это с таким тоном, который не подразумевал никакого оспаривания. — Я не буду с тобой… — Тебе никто и не предлагал, — запротестовал Тео, махая руками перед её лицом. — Ты ляжешь на полу. Я же гость, как никак. Нужно уступать гостям, раз уж лишних спальных комнат нет. Грейнджер недоверчиво на него посмотрела, словно он выжил из ума, затем отшатнулась так, будто ей дали пощечину. — Ты шутишь! — Нет, — твердо кивнул Тео, будучи уверенным в том, что все достаточно логично и не требует лишних объяснений. Гермиона секунду помолчала, нервно топая ногой, затем яростно вынула заколку из своих волос, позволив им упасть огромной кучей на плечи. — Отлично, значит ляжем под разными одеялами, — пожала она плечами. — Спать на полу я не буду. — Ты не поняла, Грейнджер, я не буду спать с тобой в одной кровати, — уперто настаивал на своем Тео, начиная злиться от того, что ему вообще приходится бороться за свое место с этой упрямой девчонкой. — Наколдуй вторую кровать. — У меня нет столько места в комнате, чтобы впихнуть сюда ещё одну кровать, —полушепотом шипела она, разводя руками в сторону. — Или ты ослеп? — Тогда увеличь её в размере так, чтобы даже в позе звездочки, я не смог к тебе прикоснуться, — хмыкнул Тео, стягивая с себя черный свитер. — Ладно, раз уж я так сильно задела твое самолюбие, — согласилась Гермиона, принимаясь что-то водить палочкой над кроватью. — Мы, кажется, решили не поднимать больше эту тему, — поджав губы от неприятного укола в его адрес, Тео аккуратно складывал свитер. На некоторое время повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь шорохом постельного белья и звоном пряжки для ремня. — Ты же взял с собой во что переодеться? — она повернулась к нему ровно тогда, когда он стянул с себя брюки, оставшись в свободных серых трусах. — Ой, — увидев его полуголым, тут же смущенно отвернулась, чем вызвала у него недоверчивую усмешку. — Теперь ты стесняешься? Тео уверенно подошел к противоположной стороне кровати и залез под одеяло, оставляя свободной для обозрения обнаженную грудь. — Почему я должна не смутиться, увидев полуголого парня в своей комнате? — скрестив руки на груди, Грейнджер посмотрела на него как на букашку. — Не знаю, — пожал плечами Тео. — Может быть, потому что этот парень отлизал тебе, трахнул пальцами, а потом посадил на лицо, на которое ты, к слову, обильно кончила? Ну вот. Не хотел обсуждать то, что произошло, но из него это вырвалось само по себе. Было как-то неприятно, хоть и слегка волнующее, ведь это было, было между ними, а теперь они старательно делают вид, что все как обычно. — Ты сам предложил, — дрожащим голосом ответила Гермиона, нахмуриваясь и кусая губу изнутри. Он ей мило улыбнулся, наивно хлопая ресницами. — Больше не предложу. Грейнджер удивленно выдохнула, странно усмехаясь. — Значит, больше никогда ко мне не прикоснешься? — её вопрос прозвучал с неким вызовом, вот только непонятно для кого, но это лишь раззадорило его сильнее, а в области паха и вовсе все стремительно бурлило и отвердевало. Прищурившись, словно сомневался в том, что делает, Тео резко поддался в её сторону, обхватывая за кисть, и привлек Гермиону к себе, от чего та, потеряв равновесие, свалилась на него сверху. Её глаза выдавали не только внутренний страх, но и легкое возбуждение с интересом. Решив, что лучшего момента и быть не может, Теодор, глядя в её черные зрачки, потянулся лицом к её смущенной мордашке, и медленно зашептал ей прямо в губы: — Я притронусь к тебе только после того, как ты тщательно поработаешь своим острым язычком. Нужно возвращать долги, Гермиона. Всего секунда растерянности, позволившая увидеть весь спектр эмоций на её смущенном лице, а после резкий толчок в грудь, как Грейнджер уже находилась в противоположной от него стороне, метая молнии глазами. — Да ты… Да как ты… Уму непостижимо, ты просто… — Кто? — засмеялся Тео, садясь обратно. — Я не насильник, Грейнджер. Не хочешь отсасывать – не надо. Но и не надо строить из себя великую соблазнительницу, потому что у тебя это выходит крайне скверно. Мне не интересна ни ты, ни твоя влажная дырка, которую ты не можешь почесать самостоятельно. — Ты сам предложил… — Я надеялся на взаимность, — согласился он, вновь перебивая её. — Ты же решила, похоже впервые, не обращаться к книгам с вопросом о сексуальных ласках, и придумала собственные правила, наслаждаясь своей эгоистичностью. Мне этот опыт пришелся не по душе, поэтому, будь добра, давай забудем эту отвратительную ситуацию и ляжем, наконец, спать? — половина его речи была откровенной ложью, но видеть, как уязвленно она реагировала на его слова, было чертовски приятно. Тео чувствовал себя отомщенным. И даже когда она ушла в ванную, хлопая за собой дверьми, оставляя его наедине с собственными мыслями и возбуждением, он ни на секунду не пожалел о том, что соврал.