***
Остаток дня и почти всю ночь Навия провела будучи полностью погруженной в расследование. Шаг за шагом дело продвигалось, разгадка была так близко, что девушка даже физически ощущала это. Энергия била через край, позволив провести много часов не сомкнув глаз, а буря эмоций внутри неё будто подпитывала девушку изнутри: гнев, тревога, ликование, снова гнев, и затем снова сладкий привкус скорой победы, которая была так близко, что до неё можно было уже коснуться кончиками пальцев. Оставалось совсем немного и отец мог бы ей гордиться… она сама наконец сможет собой гордиться. Навия сделала глубокий вздох, закрыв блокнот с записями по расследованию, и взглянула на часы: времени на сон практически не оставалось, ведь люди Спина-ди-Росула узнали, что уже завтра утром суду будет представлен новый подозреваемый по делу об исчезновениях. — Это наш шанс, папа… — Навия тепло улыбнулась лицу на фотографии. Подушечки больших пальцев аккуратно погладили по стеклу фоторамки. За окном уже начинало светать, нужно было воспользоваться хотя бы этой парой часов, чтобы освежиться перед завтрашним заседанием.***
И вот девушка уже со всех ног бежит в зал суда, вместе со своими верными помощниками. Сердце быстро стучало, выпрыгивая из груди, но скорее от волнения, нежели от физической нагрузки: хоть бы путешественница успела добыть важнейшие доказательства, пока Навия будет представлять свою версию в суде. На мгновение она остановилась у массивных дверей, за которыми уже началось заседание: звонкий голосок Архонта быстро утих, сменившись глубоким баритоном судьи. Она дрогнула, вновь услышав его голос, на долю секунды будто бы вернувшись во вчерашний день: «Мисс Навия… это было лишним». В груди неприятно защемило, но Навия, тряхнув головой, тем самым вернув себе холодный рассудок, уверенно распахнула двери зала суда. Согласно расписанию месье Нёвиллета, суду вновь было представлено дело об исчезновении девушек, но в роли подсудимого на этот раз выступил мистер Тарталья. Не сказать, что заседание происходило гладко, ведь обвиняемый был личностью с непростым и даже нахальным характером. Он, словно высмеивая законы Фонтейна, даже заимел честь упрекнуть леди Фурину и едва ли не бросить той вызов. Дело продвигалось плохо и крайне медленно, и это не могло не расстраивать и не напрягать верховного судью, что даже читалось по его интонации, однако… внезапно скрипнула дверь и на весь зал раздался громкий высокий голос, такой знакомый. Взгляд мужчины тут же устремился на виновницу — снова мисс Навия почтила своим присутствием, и вновь она блистает смелостью нарушать привычный ход заседания. Невиллету, как верховному судье, очень не понравилось самовольное вмешательство постороннего лица, но отчасти он был даже ей рад, ведь яркая блондинка вновь приковывала к себе его внимание своим дерзким поведением. И правда: поистине удивительная девушка. — Мисс Навия, уже во второй раз Вы прерываете судебное заседание. В предыдущий раз Вы представили суду ключевого свидетеля, но я вновь вынужден сделать Вам замечание и напомнить о правилах. За нарушение регламента я имею полное право предъявить Вам обвинения в неуважении к суду. И снова этот холодный и слишком серьезный возвышенный образ верховного судьи, что возвышается над гражданами во всех смыслах, предстал в том числе и в глазах Навии. Кажется, невозможно допустить и мысли о том, что к этому человеку можно хоть как-то приблизиться, не говоря уже о… том самом «сне». Выслушав упрек судьи, величественно восседавшего на своем троне, она стояла с высоко поднятой головой, и её взгляд, направленный прямо на него, ни на миг не дрогнул, лишь брови в один момент нахмурились, будто бы девушка была готова ответить ему вполне заслуженной, по ее мнению, колкостью. Однако, быстро вернув себе уверенный вид, она лишь… рассмеялась: — Ха-ха, неужели Вы думаете, месье Невиллет, что я хоть немного уважаю бессмысленные театральные постановки этого заведения?! Я пришла сюда не для того, чтобы разводить с Вами полемику, а чтобы представить суду истинного виновника исчезновений и тем самым доказать, что мистер Тарталья никак не относится к рассматриваемому делу. Вновь ощутив эту пропасть между ней и хладнокровным судьей, она почувствовала как ее окутывает раздражение от его высокомерного взгляда, направленного в ее сторону. Но расстояние между ними было вызвано вовсе не разницей в положениях: Навия никогда не испытывала неловкости или трепета перед лицами высоких чинов и всегда разговаривала с ними на равных. Её волновал тот факт, что теперь она точно знала, что мужчина напротив неё может быть «обычным человеком», может попытаться понять её, но сейчас он вновь надел привычную для него маску и вернулся к роли верховного судьи, не знающего, что такое чувства людей. Однако, в очередной раз напомнив себе, зачем она здесь, Навия гордо проследовала на место обвинителя, готовая доказать всем в этом зале, в том числе и себе, чего стоит юная глава Спина-ди-Росула. Язвительный тон Навии и её наплевательское отношение к замечанию судьи взбудоражило «зрителей», вызвав волну недовольных возгласов. Но в миг нарастающий гам в зале был остановлен одной лишь фразой, произнесенной голосом верховного судьи, который приподнялся со своего места, ещё больше возвысившись над всем залом суда, и громко ударил своей тростью об пол быстрым и точным движением, крепко держа в руках резную рукоять: — Тишина в зале суда! — голос мужчины был гораздо громче, чем обычно, и шум довольно резко стих, позволив блондинке говорить. И едва она назвала нового подозреваемого, как новая волна перешептываний прокатилась по залу театра. Навии повезло, что сегодня Марсель не присутствовал на заседании в качестве зрителя, а потому с ним пришлось экстренно связаться, что дало им с Люмин больше времени на поиск доказательств. Однако вскоре он уже был представлен суду на скамье подсудимых. — Позволю напомнить Вам, мисс Навия, что предъявление обвинений обязывает Вас к принятию полной юридической ответственности. Если ваши показания окажутся необоснованными, вы можете понести полную ответственность за дачу ложных показаний. — Невиллет вновь взглянул в глаза Навии, когда та уже была на месте стороны обвинения. Целая гамма её эмоций и черт характера — бесцеремонность, твердость духа, уверенность в своих словах, некое ощущение отчаянности в её действиях и от того, ещё большая решимость — смешавшись в новый оттенок в глазах юдекса, вновь отчего-то вызывала настоящие восхищение этой личностью. Но сейчас не место и не время для лишних эмоций и чувств. — Мисс Навия, Вам слово и прошу предоставить свои обвинения в отношении господина Марселя.***
По просьбе юной главы Спина-ди-Росула и госпожи Фурины Невиллету пришлось поднять архивы в собственной памяти и пролить свет для всех присутствующих на дело «Калласа Бесчестного», рассказав в полной мере о том, как произошло преступление и как происходило разбирательство — все, что и как было задокументировано палатой Жардинаж. Юдекс и сам с некой горечью в сердце вспоминал те дни, но ни своим видом, ни голосом не позволил кому-либо догадаться, что ему не все равно: настолько холодно и формально он об этом рассказывал, вызывая у Навии только большее отторжение от величественной фигуры, ломая хрупкий мост понимания между ними, а бездну делая только глубже и темнее.***
Наконец, это затянувшееся более чем на двадцать лет дело об исчезновениях девушек подошло к своему логическому концу и истинный виновник был пойман и приговорён к заслуженному наказанию. Даже на душе Невиллета стало легче от этого. Обвинительный приговор, прозвучавший для Марселя, вызвал волну эмоций как в зале суда, так и в сердце Навии, ведь он означал не только оправдание Тартальи ввиду его непричастности к делу, но и доказательство абсолютной невиновности её отца. Вместе с этим осознанием стало будто бы легче дышать: она справилась, теперь, хотя и посмертно, имя её отца очищено раз и навсегда. Время будто бы остановилось для девушки: как и три года назад, в том же самом зале, её глаза наполнились слезами, однако сейчас это были уже слёзы счастья. На этот раз Навия не позволила ни одной слезинке упасть с её ресниц, ведь сейчас она сидела в зале больше не в качестве зрителя, наоборот, теперь на неё была направлена не одна сотня внимательных глаз, и по сему особенно ощущалась ответственность за Спина-ди-Росула — она должна была показать, что умеет держать себя в руках. От чего девушка сохраняла невозмутимое лицо, сдержанно улыбаясь, несмотря на пелену слез перед глазами и бурлящий восторг в груди от собственной победы. Оставался последний незавершенный этап судебной процедуры — вынести приговор месье Тарталье, который явно не одобрил судебную систему Фонтейна с её, по его мнению, излишними и порой даже странными особенностями. Прохождение процедуры по оглашению приговора с помощью Оратрис, когда все обвинения против него автоматически аннулированы, что подтвердил сам верховный судья, — было одним из них. Рыжеволосый Фатуи поднялся на скамью подсудимых, с недовольным видом наблюдая за процессом. Невиллет невозмутимо достал свиток с приговором Оратрис и, хоть и не подал виду, был очень шокирован: впервые их мнения и приговор с Оратрис настолько сильно различались, что Невиллет даже сделал небольшую паузу, чтобы прочесть строки снова. Нет, ему не показалось. — В соответствии с решением Оратрис Меканик Д’анализ Кардиналь господин Тарталья признан… Виновным. — прозвучало как выстрел, когда все присутствующие в зале уже смогли расслабиться. Такой неожиданный поворот событий заставил публику ахнуть и вновь зашептаться, отвлекаясь от Навии. И возмущение предвестника можно было понять, но, к сожалению, даже верховный судья не вправе опровергать решение Оратрис. — По закону Фонтейна, приговор Оратрис Мекарик Д’анализ Кардиналь является окончательным вердиктом суда, и мы вынуждены с ним согласиться. Прошу жандармов и жандармеков увести подсудимого согласно протоколу. — Невиллет продолжал следовать всем известному протоколу, несмотря на то, что сам был шокирован тем, как разворачивались события. — Вот, значит, как вершится правосудие в Фонтейне. Что за нелепость! — едва юдекс закончил свою речь, рыжий юноша так виртуозно и без опаски спрыгнул прямиком на сцену, подняв свой недовольный взгляд на судью. Невиллет нахмурил брови, его аметистовые глаза были направлены прямиком в синие озлобленные глаза Тартальи. Такое неприемлемое поведение заставило напрячься не только зрителей и Архонта, но и всегда спокойного судью. Его поза стала более напряжённой, а лицо наконец выдало эмоцию: светлые брови сильно опустились к глазам, взгляд стал жёстче, а его элегантные острые черты сильнее выделялись на лице. Рука сильнее сжала рукоять трости, а тело словно было готово, чтобы в ту же секунду спуститься следом и предотвратить переполох. Однако подоспели жандармеки, значит… Удастся всё же остановить разрастающийся конфликт? Внезапные искрящиеся вспышки на сцене и возня жандармоботов, целой колонной уже спешащих к источнику переполоха, мгновенно вывели Навию из полутранса и собственных мыслей. «Что-то не так» — она посмотрела на Мелуса: в глазах её читались тревога и непонимание. — Оратрис огласила парню обвинительный приговор, Демуазель… — мужчина ответил на немой вопрос девушки, — Впервые окончательный приговор пошел вразрез с решением месье Невиллета. Она мельком взглянула на судью: если он и был растерян, то виду не подавал. На его лице замерло лишь некоторое раздражение от нарушителя порядка, будто бы этот нарушитель только что не был обвинен сразу после полного оправдания. Тем временем на сцене уже разгоралось целое «представление»: Тарталья яростно бьётся с нападавшими на него меками. Его клинки словно молнии сверкают яркими быстрыми вспышками, выводя из строя каждого мека четкими движениями рук и тела, за которыми невозможно было уследить, особенно в таком переполохе. Но, кажется, он только разогревался: мигом его окружила новая волна подоспевших меков, а от самого Тартальи исходили сильные волны энергии бездны, застилая собой даже его фигуру. Это вызвало стремительную волну страха в зрительном зале, «зрители» стали мигом вскакивать со своих мест и бежать к выходу. «Неужели, ничего нельзя сделать?» — Навия поспешила спуститься в зал, чтобы начать выводить людей: «представление» становилось всё более опасным для их жизней. Но на бегу её остановила яркая вспышка, Тарталья будто бы собирал в себе энергию электро: искры и молнии расходились все шире, а он сам становился мощнее и, значит, ещё опаснее и непредсказуемей. Плохое предчувствие накрыло тенью весь зрительский зал. В тот же миг громкий хлопок разорвал тяжелый заряженный воздух, а по залу пролетела ударная волна. Прозвучавший взрыв поднял собой клубы дыма и искр и по огромному залу прокатилась волна вскриков и ахов. Навия, прикрыла голову рукой, но как только все стихло, что произошло почти в ту же секунду, её взгляд одновременно с сотнями глаз остальных «зрителей» устремился на сцену. Тарталья, уже вернувшийся в прежнюю форму, лежал на полу, а над ним величественно возвышалась фигура… месье Невиллета? Брови девушки резко подскочили: «Откуда такая мощь? Он остановил его в доли секунды…» Кажется, те же эмоции сопровождали всех в зале: шепот и шорохи расползались по рядам. Сотни взглядов были обращены на сцену в ожидании продолжения «представления». Однако «исполнитель главной роли» был явно не слишком доволен излишним вниманием. Невиллет гневно глядел на Тарталью, но в то же время его взгляд смягчался каплей сожаления в его глазах. Но он должен был это сделать. Он должен был не допустить того, чтобы пострадали невинные люди. Он должен был применить силу, хотя ему и самому очень хотелось этого избежать. Он не мог оставаться в стороне ни как юдекс, который наблюдал за грубым нарушением протокола, ни как человек, которому было не все равно на последствия, которые скажутся на невинных после такого «шоу». — Прошу прощения. Если Вас осудили несправедливо, мы выясним правду, но установления суда должны быть исполнены. — произнес Невиллет, едва сдерживая свои эмоции внутри себя, и поспешил удалиться: все равно на помощь уже поспешили меки. Почувствовав неприятное пощипывание на щеке, он коснулся неглубокого пореза кончиками пальцев, смахнув выступившие капли крови. Взглянув на темно-алый след на пальцах, юдекс недовольно вздохнул и отдернул руку, словно ничего серьезного с ним не случилось. По сути, это правда, просто небольшая неприятность, которая быстро будет забыта. Мужчина ощущал, как давят на него взгляды перепуганных зрителей, словно ожидающих от судьи должных объяснений. Не хотелось ничего говорить в данный момент, хотелось просто уйти и скрыться от этих сверлящих взглядов, — ведь он и сам в ту минуту не знал ответов ни на один вопрос в головах большинства и жаждал понять причины произошедшего. Хотя он и мог понять их реакцию — они увидели много лишнего и до того момента скрытого, но поступить иначе он не мог. На его пути возникли две знакомые фигуры, преграждая путь — путешественница и ее компаньон. Это намного лучше, чем назойливая пресса, а потому Невиллет даже немного расслабился, увидев их.