I'll Live Forever

Возможно, дело в адреналине, возможно — в освобождении эмоционального напряжения, сохранявшимся между ними так долго. А может, сыграл роль тот факт, что они подростки, и это абсолютно нормально (на самом деле, не очень, особенно после того, как они расхерачили друг другу ебала) — чувствовать, как останавливается время, когда бёдра подрагивают от возникших между ними возбуждения и жара. Они горят новым пламенем — вероятно, всё это время оно было спрятано в их сердцах, но вспыхнуло только сейчас благодаря этой стычке. Арик отпускает плечо Яфета. Одной рукой прижимает кисти к земле, рядом с растрепавшимися янтарными волосами, другой, хватаясь за эти самые волосы, поворачивает лицо Яфета так, чтобы можно было посмотреть ему в глаза. Он не знает и знать не хочет, что за сбивающая с толку эмоция сейчас его мучает, но видит, что мальчик под ним испытывает то же самое, если это сбившееся дыхание и бегающий взгляд должны что-то значить. Их бёдра снова соприкасаются, и они ахают. Арик вытирает текущую по челюсти кровь, наклоняется, между их лицами остаётся не больше дюйма. — Ты проиграл, — шепчет он, вглядываясь в льдистые-голубые глаза. Яфет сглатывает и чувствует, как чужая ладонь сдавливает горло. Он не может думать, не может дышать, он согласен, согласен на всё, что только захочет фиолетовоглазый мальчик. Арик давить чуть сильней, из горла вырывается тихий, сдавленный звук. Яфет очарован, он скорее умрёт, чем отведёт взгляд от глаз Арика, и совсем не замечает мелькнувшей на его лице перемене настроения. — Да ты прямо одержим, как я погляжу. — Острая ухмылка обнажает клыки. — Бред не неси. — Яфет бледнеет и краснеет, но не оставляет попыток придать своему голосу раздражённую интонацию, что, в общем-то, практически невозможно. — Одержим, — злорадно мурлычет Арик, Яфет слышит в его голосе жестокое удовлетворение. — Какая жалость. Он сопротивляется, пытаясь выскользнуть из железной хватки, однако сила побеждает гибкость, Яфету приходится сдаться. И вот, он лежит здесь — задыхающийся, бессильный, прижатый к земле этим драчуном, как высушенная, мёртвая бабочка его матери. Переполненный возбуждением и новообретённой уверенностью, Яфет прижимается бёдрами к Арику, ловя каждый хриплый стон вырывающийся из его горла. Руки, ещё недавно душившие его, теперь сжимает его бёдра, прижимают ближе, ниже, пока они не упрутся в его собственные. Сладкое, желанное трение заставляет искать большего, двигаться сильнее, быстрее. Чувствовать, как чужие пальцы проникают под рубашку — сводит с ума и неимоверно возбуждает. Да, они не особо-то и стесняются друг друга, однако это — неизведанная зона для них обоих. Неизвестная и потенциально смертельная. В этом суть Арика. Суть его самого. Суть скимов, ржавых ножей и переменчивого характера, ноющего, изнывающего под одеждой и в их голове. Яфет не знает, что будет с их отношениями — его чувства слишком сильны, слишком отчаянны, чтобы быть просто дружеской симпатией. Но что-то есть в Арике, что-то, что заставляет его быть против этих отношений и выплёвывать в лицо Яфету злые слова. Яфет шипит в ответ. Иногда кажется, будто Арика это отвращает. И Яфет хочет нести разрушение, хочет причинить столько боли людям, на сколько способны его ядовитые чувства. Но потом Арик делает вещи, заставляющие верить, что они будут вместе всегда, смогут уничтожить целый мир, пока будут вместе. Он прижимается к Яфету, зарывается в его волосы. Серебряные кольца на пальцах обжигают его под рубашкой. Яфет чувствует его запах — ядовитый, но в то же время сладкий-сладкий, как цветы белладонны, скрывающие под нежными лепестками смертельный яд. Яфет таял, и Арик ему позволял. Оставляя жестокую, грозную маску, он становился обычным мальчиком. Он принимал нежные прикосновения, которые обычно отвергал, он позволял Яфету любить его так, как он этого хотел. Обычно они были друзьями. Даже когда Арик изводил Райена, а Яфет должен был не подпускать к ним Кейа. Даже когда они дрались так, что могли бы разнести эту школу в щепки и сжечь всё вокруг. Для всех они оставались лучшими друзьями. Яфета не пугает, на что он мог бы пойти ради Арика. Хотя должно было бы. Если бы Арику что-то понадобилось, он бы уничтожил любого, кто встал бы на его пути. Если бы Арик захотел, чтобы кто-то исчез, его смертный приговор был бы уже подписан Яфетом. А если бы Арик умер?.. Яфет бы… Яфет бы не пощадил ни этот никчёмный мир, ни населяющих его людей, чтобы вернуть его к жизни.