Пока не сказано «прости»

      — Морское чудовище!       Возглас Луки проносится в голове страшным эхом. Ты настолько шокирован, что не способен сразу осознать происходящее.       — Лука?       Голос у тебя настолько слабый и беспомощный, что его практически заглушает шум моря, и это хорошо, потому что он звучит так, будто ты просишь Луку передумать, упрашиваешь остаться на твоей стороне, а ты сейчас совсем не уверен, что тебе на самом деле этого хочется.       Накатывающие волны подталкивают тебя к берегу, но ты стараешься сильно не приближаться. Потому что Лука никогда не казался тебе настолько чужим. Ты никак не мог ожидать от него подобного. Одной фразой он сумел оборвать всё, что вас связывало, и ты просто стоишь тут в своём истинном морском облике, вглядываясь в виноватое выражение на его человечьем лице, и гадаешь, насколько оно притворно.       Тебе хочется спросить, зачем он так. Просто чтобы знать. Чтобы не терзать себя потом гнетущими домыслами. Но ситуация не позволяет. Перепуганная Джулия готова гнать тебя прочь палками. А Эрколе со своими прихвостнями, как всегда, появляется в самый неподходящий момент.       Сразу три гарпуна летят в твою сторону, но опасность никогда не волновала тебя настолько мало. Ты едва ли не жалеешь о том, что все они пролетают мимо. Физическая боль сейчас могла бы хоть как-то отвлечь от боли душевной. Про вероятность погибнуть твой разум не вспоминает. Мешает разбитое сердце.       Прежде чем окончательно скрыться в волнах, ты кидаешь последний взгляд на Луку. Он выглядит напуганным, но это не значит, что он испугался за тебя.       Быть может, он просто слишком хорошо изображает страх от встречи с морским чудовищем.

***

      К тому моменту, как ты добираешься до Изола-Дель-Маре, непонимание и шок сменяются на гнев. Это чувство лишь возрастает, когда, взобравшись на башню, ты натыкаешься на собранные там человечьи штучки. Ты вспоминаешь, как с гордостью показывал Луке всё, что у тебя есть, придумывал небылицы, если не знал точного предназначения того или иного предмета. Вспоминаешь, с каким любопытством, затаив дыхание, Лука выслушивал самые нелепые объяснения... Что ж, теперь-то глупые выдумки ему не требуются. У него есть Джулия, для того чтобы объяснять истинное предназначение всех вещей.       Тебя пронзает болезненное озарение. Луку всегда волновала только поверхность — лично ты никогда не был ему интересен. Он дружил с тобой, потому что не мог решиться выйти на сушу самостоятельно. Ты так волновался, что он станет расспрашивать тебя о родителях, о том, почему твой отец так долго не объявляется, о том, как тебе удалось так легко всё бросить и решиться на побег в Портороссо… Ты радовался отсутствию подобных вопросов, боясь оттолкнуть Луку мрачными подробностями своего вынужденного одиночества, но оказалось, что радоваться было нечему. Ему просто не было дела до твоих проблем.       От подобных выводов ты мечешься по маяку, не находя себе места. Нога задевает лежащий на полу молоток. Один из тех, что вы использовали для постройки «Весп». Обида всё ещё клокочет в тебе, вздымается в груди гневом, и, чтобы хоть как-то выплеснуть эмоции, ты разбиваешь этим самым молотком лежащий рядом ящик. Если бы вы продолжили свои эксперименты с конструированием, он мог бы стать отличным корпусом. Но теперь это лишь горка разломанных досок.       Тебе не становится легче, но и останавливаться, распалившись, ты не желаешь. Ты подходишь к граммофону, стоящему у окна, и валишь его на пол. Он падает с оглушительным грохотом. Ни одна песня из него не звучала настолько внушительно. Ты голыми руками разламываешь деревянную вешалку. Затем пинаешь валяющиеся на полу бутылки, запускаешь в стену часы. Под раздачу попадает всё без разбора: какой-то музыкальный инструмент со струнами, рыбацкие приспособления, запчасти неизвестных механизмов, различные безделушки. На то, чтобы уничтожить большую часть коллекции, которую ты любовно собирал несколько лет, уходит десяток минут чистого гнева.       Напоследок ты ломаешь лестницу. Ты не думаешь о том, как будешь спускаться. Тебе лишь хочется оградить себя от незваного появления Луки. Запоздало ты понимаешь, что это лишь говорит о том, что какая-то частичка тебя ждёт его возвращения. От этого гнев ослабевает и к горлу подступает ком.       Он не вернётся. Пора уже это понять. Никто к тебе не вернётся.       Ты ложишься на пол среди обломков разрушенных тобою вещей и смотришь на стену, под которой лежит сорванный плакат с «Веспой» (в какой момент ты успел его сорвать?). Ты ни разу так и не посчитал оставленные тобой метки. К тому же ты никогда не умел следить за временем и знаешь, что дней прошло значительно больше. Так что сейчас в этом уже совсем нет смысла, и всё же ты начинаешь считать. Где-то в районе второй сотни глаза застилает пелена. Сдерживаться незачем. Ты здесь один. Но даже дав волю подступающим рыданиям, испытать облегчение не удаётся. Потому что ты чувствуешь себя до жути ничтожным и жалким. Поломанным, как и валяющийся вокруг тебя хлам.       После этого остановить знакомую волну разъедающих душу самобичеваний уже нельзя. Потому что ты знаешь, что сам виноват в произошедшем. Если бы ты был лучше и умнее. Если бы понимал и умел больше. Если бы не нарывался на неприятности и мог себя контролировать.       Лука — хороший парень, он не предал бы нормального друга. А отец не бросил бы нормального сына.       Ты просто слишком неправильный, для того чтобы к тебе можно было по-настоящему привязаться. Чужак, как под водой, так и на суше. Никому не нужный полукровка, у которого никогда не будет ни семьи, ни друзей. Глупо было рассчитывать, что найдётся кто-то, кто сумеет понять и поддержать. Глупо было возлагать на Луку такие большие надежды. Да, он смог починить пару-тройку найденных тобой штуковин, но у него никогда не было резона чинить тебя и исправлять твою жизнь к лучшему.       «Морское чудовище!»       Возглас всё ещё звенит в ушах зловещим набатом, но волна обвинений меняет своё направление.       Лука правильно сделал, что отрёкся от тебя. Ты сам предоставил ему такую возможность, заставив выбирать между собой и Джулией. Разве не ясно было, что в здравом уме никто тебя не выберет? Да, возможно, ты думал, что Лука не сможет пойти против истины, не станет отрицать своей природы, но даже если бы ситуация сложилась как-то иначе, разве остался бы он с тобой после подобного конфликта? После того как ты собственноручно разрушил вашу команду, лишил вас последнего крохотного шанса поучаствовать в гонке и получить «Веспу»?       Устало приподнявшись, ты достаёшь из кармана шорт свой рисунок. Как любовно ты добавлял к нему детали по мере вашего пребывания в человеческом городе. Мороженое и паста, чтобы было чем перекусить в дороге. Одеяла, которые защитят от прохладных ночей. Зонтик на случай, если небо снова протечёт. Немного огненных всполохов — для крутизны.       Взгляд скользит вверх, на дорисованную Лукой непонятную трубку и… Как, он сказал, они называются? Звёзды? Тебя снова охватывают отголоски прежней злости, и хочется разорвать рисунок в клочья, но ты вспоминаешь, как заискрились глаза Луки, когда он впервые его увидел, и тебе хватает духу только на то, чтобы разорвать бумажку пополам. Отделить ваши начертанные кривоватыми каракулями образы друг от друга. Обрывки летят на пол, но, как назло, приземляются рядом, будто пытаясь убедить тебя, что вас всё ещё тянет друг к другу, что всё ещё можно исправить. Будто тебе мало постоянно рушащихся надежд и разочарований.       НЕТ! ХВАТИТ! Тебе НЕ НУЖНО, чтобы Лука приходил с извинениями. Ты НЕ МОЖЕШЬ снова подпускать его к себе. В противном случае всё повторится. Так или иначе, ты снова сделаешь что-то, что заставит его тебя оттолкнуть, и тогда будет только больнее. Лучше быть одному. Тебе ПОЛОЖЕНО быть одному…       Поднявшись на крышу маяка, ты разжигаешь костёр. Совсем небольшой. Незаметный. Однако его свет помогает прояснить мысли и немного успокоиться.       Ты окончательно решаешь, что не хочешь, чтобы Лука приходил, и в ту же секунду снизу доносятся подозрительные звуки. Конечно же, это он. Карабкается вверх, хватаясь за выступающие кое-где камни. Ты сразу же жалеешь, что сломал лестницу. Клокочущая внутри обида мгновенно переключается на беспокойство о том, как бы Лука не сорвался.       Несмотря на все аргументы против, ты знаешь, что простишь его, если он извинится.       Несмотря на все жестокие удары судьбы, ты все ещё слишком юн, для того чтобы окончательно отчаяться и смириться с одинокой жизнью на заброшенном маяке.       Несмотря ни на что, ты всё ещё на что-то надеешься…