Выпускной

– Одна совсем? Бархатный и такой привычный голос выбивает девушку из собственных мыслей, в коих она погрязла с самого начала этого вечера. Голос Миши всегда казался таким сладким, таким манящим. Его голос Василиса могла слушать без конца и даже когда он кричал вместе с ней из-за очередного конфликта. Но даже так он казался ей самым красивым. – Одна. А тебе что надо? Как обычно. Её такие ответы на безобидные вопросы заставляли Московского цыкать и натянуто язвительно улыбаться каждый раз. Но сейчас он лишь поднял уголки губ без злобы. Сейчас ничто не могло испортить этот вечер и его настрой. – Скоро медляк начнётся. Так и будешь здесь скучать? – опирается Миша на светлую стену, обращая внимание на платье девушки. Такое женственное, такое торжественное. Его алый цвет так хорошо сочетался с глазами девушки, которая подбирала слова для ответа. – Может и буду, – Василиса заправляет прядь волос за ухо, бегая глазами по паркету, лишь бы не встречаться с чужими. – а ты чего хочешь? Московский выпрямляет спину и делает еще шаг к ещё пока однокласснице. Он протягивает руку, заставляя тем самым поднять на себя чужой взгляд. Василиса тушуется, осознавая намёк Миши. Вот заканчивается предпоследняя песня и Калинина пытается найти слова, чтоб ответить на немое приглашение, пока выпускники вокруг начинали выбирать себе пару. Мысль о том, что она станцует последний танец с Мишей Московским ей даже не снилась, а тут он и в реальности... – Медляк хочешь станцевать? – уверенность обрывается на последнем слове, и Василиса всё таки подаёт Мише руку и встаёт, немного одёргивая подол платья из-за неловкости. Московский внутри горит, а снаружи лишь сглатывает и вздыхает, набираясь уверенности перед последующими словами, которые он не мог произнести на протяжении лет трёх. Несильно сжимает нежную руку девушки и проходит практически в середину зала, где развеселевшие одноклассники настраивались на танец. – Ну давай. Расскажи мне, почему именно я. – Василиса, от невозможности усмирить биение сердца, сжимает челюсть, всё таки кладя руку на плечо парня. Миша в ответ укладывает ладонь на талию Калининой, боясь по-детски взглянуть в чужие глаза и сделать какое-либо движение, которое сможет отпугнуть девушку. Парень, отвечающий за музыку, наконец включает долгожданный всеми медляк. – Я поговорить хотел, Василиса, – он называет её полным именем, а не шутливо "Васей". – И лучше момента, чем последний танец, найти не мог, – шаг вперёд и он всё таки поднимает глаза. – Интересно, и что же за разговор такой, Миш? Зная тебя, это опять что‐то... – Василиса замолкает, не давая определения этому "чему-то". Она боялась испортить столь желанный, уже много лет, момент близости, момент умиротворения и спокойствия меж ними. Московский всё еще мечется внутри, делая шаги то вперёд, то назад, то по кругу, стараясь не наступить в лакированные туфли девушки, что уравнивали их в росте. Он столько времени готовился к этому моменту и не может просто облажаться из-за страха отторжения. Это последняя их встреча. Либо сейчас, либо уже никогда. – Давно хотел сказать тебе... Ты одна из самых красивых девушек, которых я когда-либо встречал, – облажался, не сказал. Но еще не поздно. Ещё можно сказать. Василиса от неожиданности таких слов малость хмурится, опуская голову на их ноги, пока щёки заливались краской. Ей казалось, что это она должна говорить такое Мише, а не он ей. – Ты пригласил меня на медляк, чтоб сделать комплимент? Спустя столько лет нашего взаимного собачества? – расслабление наконец приходит и Калинина невольно улыбается. – Но спасибо. Мне... Еще не говорили такого. Нежная музыка, что ласкала слух успокаивала Московского, будто подталкивая на такой серьёзный для него шаг. Василиса перед ним, объект его симпатии, которая за последний год переросла в любовь. – Знаешь, мы столько лет ссорились. Столько лет шутили друг над другом, огрызались. Я и подумать не мог каких то три года назад, что влюблюсь в тебя по уши, – назад уже нельзя. – и что буду вот так танцевать с тобой на выпускном, Калинина. Музыка для Василисы замолкает, как и все остальные звуки в зале ресторана. Остаётся лишь стук сердца, что по ощущениям напоминал звук церковных колоколов. Он, уже приятной, болью раздавался в груди, перекрывая девушке возможность говорить чётко и внятно. – Московский, – голос по звуку скорее напоминал скулёж. – какой же ты... – руки и ноги слабо трясутся от осознания взаимности её чувств и Василиса останавливается средь зала. Она заглядывает в его лазурные глаза, что раньше казались такими противными, и видит в них своё отражение. Миша видит в небесных глазах Василисы, что раньше сулили скандал, свою любовь, и распадается на мелкие кусочки, ожидая ответ. – Миш, я люблю тебя. "Жалеть уже не о чем." – притягивает тот к себе Василису и обнимает за талию, укладывая подбородок на её открытое плечо. Калинина касается ткани пиджака на спине, не осмеливаясь и слова сказать. Это молчание для них было самым приятным, что было между ними последние одиннадцать лет.