Сон на двоих

      С Алфёдовым спать холодно. Буквально.       Кровати стояли рядом по причине — просто привычка. Так гласила официальная версия и так отвечал и Алфёдов и Джаст, когда кто-то спрашивал почему они спят вместе.       Когда пещеру только нашли, когда Алфёдов восхитился её схожестью с жилищем популярного персонажа мультипликации, когда Джаст спросил может ли он тоже жить тут, когда из мебели ещё ничего не было… когда всё только начиналось, две кровати уже стояли рядом. Чтобы не случилось потом, как бы далеко кто не уходил, на задворки сознания обоих всегда прочно держалась одна и та же мысль.       Пройдёт какое-то количество времени, световой день или время, затраченное на путешествие, инвент иль ещё что, и они точно окажутся в одной кровати. В самые спокойные эпохи сервера, Алфёдов и Джаст просыпались вместе, разбегались по делам, а вечером засыпали, разделённые несколькими слоями одеял и тридцатью сантиметрами.       Это привычно и удобно.       А ещё безопасно, комфортно и уютно. И вообще иногда заснуть, зная, что совсем рядом уже мирно сопит снеговик — единственное, чего Джаст желал. Разве никому не хочется время от времени, после тяжёлого дня, лежать рядом со своим сожителем, вслушиваясь в его дыхание и знать, что всё так же, как и обычно. Две кровати, сдвинутые в одну, этот маленький островок стабильности, в который хочется возвращаться за ощущением, что всё уже хорошо и так же будет в будущем. Это абсолютно не странно. Джаст никогда не говорил вслух о своём маленьком пристрастии и едва ли сам себе признавался, что Алфёдову достаточно хоть раз упомянуть, что он подумывает переставить свою кровать, чтобы чёрт расстроился. Его пугала сама гипотетическая возможность «разъехаться»! Вот это уже странно. И это звоночек, который обычных личностей подталкивает задуматься выходит ли такое за рамки дружбы. Ведь одно дело — делить ложе с кем-то, а бояться, что в один день этого не произойдёт — другое.       Однако, Джаст о таком не задумывался. Точнее, игнорировал мысли. Ставить под угрозу существование комфортного островка стабильности не хотелось. Лишние мысли могут смутить Алфёдова, если он узнает о них, и помешать самому Джасту спокойно засыпать. Легче засунуть куда подальше всё это неприглядное в духе «а все ли друзья хотят медленно и долго целоваться перед сном, нормально ли это» и наслаждаться тем, что имеешь.       Впрочем, от одной мысли Джаст всё равно не мог избавиться.       С Алфёдовым спать холодно. Причём очень.       В тёплые летние дни, когда прогревалась даже пещера, странная природа друга Джаста никак не напрягала. Но вот осенью, когда температура воздуха едва поднималась выше десяти градусов по Цельсию, на мангровом болоте всё ощущалось немного по-другому.       «Немного» — мягко сказано.       Раздобыть для себя ещё одно одеяло оказалось не проблемой, как и утеплить одежду, что было полезным при походе куда-то в северную сторону. Особенно сильно пришлось попыхтеть над заплатками для пальто. Джаст провозился порядком часа, исколол свои пальцы, а швов сделал едва ли с десяток. Всё из-за плотной, напоминающей кожу, ткани самого плаща! Чёрт бы убил на эти несчастные заплатки весь день, а то и больше, если бы на помощь не пришёл Алфёдов. Так что в основном Джаст не мёрз. Ему было холодно только, когда он ложился спать, укрывшись двумя одеялами, рядом со снеговиком.       Была в этом какая-то странная закономерность.       И эту мысль Джаст не игнорировал. Может из-за того, что холод причиняя физический дискомфорт и мешал наслаждаться любимой частью дня. А может потому, что это был прекрасный повод растянуть разговор перед сном. Тем более длившееся уже несколько минут молчание клонилось всё ближе и ближе в сторону момента, когда оба «разойдутся» спать. Алфёдов кажись и вовсе уже закрыл глаза.       — Тебе, случаем, не холодно?       Снеговик открыл глаза и медленно повернул голову в сторону собеседника, всматриваясь в его лицо.       — М? В плане?       Голос у снеговика был мягче обычного из-за сонных ноток. Прозвучало это очаровательно, особенно короткий звук в начале и небольшая хрипота. Джаста потянуло улыбаться и он сильнее натянул одеяло к лицу.       — Ну знаешь, холод, все дела. Ты-то вон, под одним одеялом вообще спишь.       — А-а-а, — понятливо протянул Алфёдов и вернул голову в прежнее положение. Снеговик лежал на спине, сложив руки на животе и подогнув колени, так что под одеялом образовался бугорок, напоминающий сопки. Забавно. Взгляд, из-под незакрытых век, упирался в камень. — Да мне наоборот, жарко как-то.       Джаст нахмурился из-за того, как просто прозвучали слова. Как будто Алфёдов всё это время и не замечал, что его сожитель спит с двумя одеялами. А для кого он так показательно поправлял их, кутаясь сильнее? Беспредел.       — То есть тебе жарко?       Алфёдов расплылся в улыбке.       — Я так и сказал.       Джаст фыркнул и в его голове зазвенел вопрос. Это какая у снеговика должна быть температура тела, чтобы ему было жарко?       Чёрту необходимо узнать.       Быстрее, чем Джаст успел подумать, он начал двигаться. Перешёл в сидячее положение, подтянул действительно тонкое одеяло и положил руку на верхнюю часть голени. Мысль «что я творю?» почти сформировалась, но последующие действия слишком сильно выбили Джаста из колеи, чтобы он вообще смог мыслить рационально.       Рука сама по себе потянулась к острой коленке и замерла.       Замерла потому что одновременно с касанием Алфёдов подскочил и застонал.       Целое мгновение Джаст был уверен, что ему послышалось, ведь снеговик не мог же взаправду… застонать. А потом чёрт заглянул в лицо своего друга и заметил как сильно оно покраснело от осознания, что случилось. Румянец красиво расплылся на белой коже, сочетаясь с растерянностью, выраженной в бегающих глазах, смотрящих куда угодно, но только не на него.       Джаст был уверен, что ему не послышалось, но его ладонь, словно без его ведома желала убедиться, что в таком сладостном звуке виноват именно он, двинулась по коленке, поглаживая её. Стон не прозвучал на этот раз, но от внимательного и изучающего взгляда всё равно не укрылось то, как снеговик поджал губы, сдерживая себя. Алфёдов вновь дёрнулся, руки схватились за чужое предплечье, стараясь оторвать ладонь от себя, а коленку повело в сторону.       — Джуст, что ты делаешь? — со слабым придыханием спросил снеговик, растеряв сонные нотки. На освободившееся место пришла слабая дрожь.       Что он делал? Джаст и сам не знал что он делает. Просто в голове прокручивался этот маленький звук, сорвавшийся с губ, отчего член заинтересовано дёрнулся под спальной одеждой. К огромному стыду Джаста — это было не единственное, что застряло в его голове. Помимо воспоминаний заработала фантазия. «У Алфёдова» чувствительные колени, этим он руководствовался. Настолько чувствительные, что достаточно лишь одного прикосновения к ним, чтобы вызвать такую бурную реакцию. Всего лишь одно небольшое прикосновение и снеговик уже начал стонать. Но ведь Джаст способен дать ему больше. Он может помочь Алфёдову испытать эмоции куда ярче. Найти ещё много чувствительных мест или вовсе превратить снеговика в один сплошной стонущий беспорядок.       Что он делал? Возможно то, чего так давно желал, но боялся себе признаться.       — Тебе нравится? — спросил, игнорируя предыдущий вопрос, Джаст.       Вырвать свою руку из чужого захвата и вернуть на коленку слишком легко. Только в этот раз всё не обходится обычным прикосновением.       Большой палец скользит по надколеннику, немного надавливая, а остальные пальцы сжимают кожу. И, кажись, это вызывает фурор, судя по тому как Алфёдов резко подаётся вперёд, шумно выдыхает и снова хватается за руку своего друга.       — Джуст, — слетает с губ и дрожь становится более очевидной.       — Ответь на вопрос.       Голос даже для самого чёрта звучит непривычно.       Слишком строго и требовательно. Настойчиво.       Алфёдов кидает украдкой взгляд и заметно сглатывает прежде, чем отвернуться, наклонив голову. Он снова глубоко вздыхает, но в этот раз для уверенности, а затем тихо, почти шёпотом урчит стыдливое «да».       Джаст замер, чувствуя как в голове происходит сбой. Он, конечно, предполагал, что Алфёдову его действия доставляют наслаждение, но услышать этому словесное подтверждение куда лучше.       Взгляд скользит по всей не скрытой одеялом фигуре снеговика, его согнутой спине, дрожащей руке, которая зависла в воздухе, и снова останавливается на лице. Пусть Алфёдов опустил голову и тень падала на большую часть, румянец всё ещё был заметен и всё ещё казался чёрту чрезвычайно очаровательным.       — Я могу сделать ещё что-то, что будет тебе нравится? — приблизившись к лицу друга и понизив голос на пару тонов, спросил Джаст. — Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо.       По спине Алфёдова бегут мурашки. Слова ударяют куда надо. Он поджимает губы, задумывается и мнётся почти половину минут. Стоит или нет?       Стоит или нет?       И решает, что стоит.       Много движений, чтобы обхватить чёрта за щёки и притянуть к себе для поцелуя, не потребовалось. Джаст и до этого дышал ему прямо в лицо.       Первый поцелуй получается смазанным и неловким, словно они просто уткнулись в друг друга лицами. Джаст не сразу сообразил, что к чему и что вообще происходит. Только когда щёки начинает колоть от прохладных рук снеговика, он понимает. Алфёдов все секунды ждал какой-нибудь реакции на свой выпад и наконец получил желаемое.       Джаст сильнее вжимается поцелуем, свободная рука начала гладить плечо и шею, очерчивая большим пальцем твёрдую линию подбородка. Алфёдов заметно расслабился, но этого всё равно мало.       Джаст, разрешив себе подумать единожды, больше не может выбросить из головы картинку со стонущим под ним Алфёдовым. Под прикрытыми веками то и дело вспыхивали фантазии, что он может сделать со снеговиком, до какого отчаянного состояния довести. Румянец сползёт с лица на шею, грудь будет быстро подниматься и опускаться, ноги дрожать, а головка члена бесстыдно блестеть, стараясь привлечь внимание. Джаст обязан увидеть это в реальности.       Не теряя больше ни минуты, как бы поцелуй не распалял, Джаст осторожно повалил друга на спину, деликатно надавив на грудь, и сбросил с себя одеяло, чтобы удобно взобраться поверх чужих бёдер.       Алфёдов смотрелся очаровательно с такого ракурса, особенно его блестящие от слюны губы, которые теперь раскраснелись и немного припухли. В глазах, помимо отражения светильника с потолка, блестело что-то ещё. Джаст пробежался взглядом с лица по груди и до резинки спальных штанов и обнаружил бугорок в области паха. Не он один увлёкся.       Алфёдов с этого ракурса выглядел прекрасно. Но всё ещё далеко от того, чего так хотел добиться чёрт. Потому без стыда, он спрашивает напрямую:       — Есть ещё какие-то места, которых мне стоит коснуться?       Снеговик кидает непонятливый взгляд из-под завитых ресниц. Тогда Джаст на ощупь находит коленку и вместе с пронзающим чувством приходит понимание. Лицо в моменте ещё сильнее покраснело. Руки Алфёдова, мелко дрожащие, с трудом схватили за запястья, протащили ладони по торсу, из-за чего ткань футболки для сна задралась, оголяя широкую полоску белой кожи на животе и показывая счастливую дорожку, уходящую за пояс шорт. Джаст бы обязательно уделил всё своё внимание этому, если кисти не продолжили двигаться. Футболка закатила до линии рёбер, когда снеговик остановился.       Ладони Джаста теперь лежали поверх грудной клетки. Через лёгкую ткань прощупывались соски. Чёрт тут же расплылся в широкой улыбке, находя что-то очаровательное в том, как Алфёдов рассказал о чувствительном месте без слов. И тут же руки избавились от лишней преграды, закатив подол до самых ключиц. Теперь ничего не мешало ему обвести пальцами ореолы сосков и тут же ущипнуть выпуклые горошины. Алфёдов, уже не сдерживаясь, вскрикнул, изогнул поясницу и зажмурил глаза.       Джаст продолжал играться с сосками и параллельно наблюдал, как бугорок под шортами растёт, становясь заметной выпуклостью. Каждое движение пальцев заставляло Алфёдова напрягаться сильнее, елозить на месте и вскидывать бёдра, в поисках хоть какого-то прикосновения. Джаст никогда не думал, что сможет увидеть своего друга таким: красным, возбуждённым и желающим получить больше. Последнее явно читалось в движениях его таза, в блестящих глазах и подёргиваниях губ.       Впрочем, Джаст не хотел, чтобы всё кончилось, не успев начаться.       Алфёдов не оценил резкое прекращение ласки. Голова приподнялась и в тёмное лицо упёрся недовольный взгляд. Впрочем, складка между бровей быстро расправилась, когда тёплая ладонь легла ему на щеку и трепетно погладила её.       — Малыш, нам некуда торопиться, — приторно мягко, особенным тоном предназначенным только для снеговика, проворковал Джаст. — Тем более у нас есть проблема.       — Какая проблема? — раздосадовано спросил Алфёдов и нетерпеливо заелозил тазом, намекая, что ему хочется продолжение. Это вызвало умилёную улыбку у Джаста и он наклонился, чтобы оставить крепкий поцелуй на белой щеке. Губы хорошо, лучше, чем рука, ощутили какой непривычно тёплой была кожа на лице снеговика. Так вообще возможно раскраснеться будучи на какую-то часть снегом?       — У нас нет ни смазки, ни презерватива, — между поцелуями ответил чёрт и параллельно он старался придумать каким методом воспользоваться, чтобы довести снеговика до настоящего отчаяния.       Он мог заставить его кончить несколько раз, а потом ещё и ещё, до потери сознания. Или наоборот не давать достичь оргазма и дразнить, доводя до края и останавливаясь.       Впрочем, решение нашлось само.       Неловко двигаясь, Алфёдов отстранил нависшего над ним чёрта.       — Есть, — пробурчал снеговик куда-то в сторону.       Брови Джаста подпрыгнули в удивлении.       — Что говоришь, малыш? Я не расслышал.       Алфёдов недовольно нахмурился, разочарованный тем, как чёрт его дразнит.       — Я говорю: у меня есть всё. В дальнем шалкере в углу.       Непримечательное место. Настолько, что Джаст сам не сразу понял о каком шалкере говорит Алфёдов, ведь на его памяти он не помнил, чтобы туда кто-то заглядывал. Вполне логично.       — Кто-то весело проводил время пока меня не было, — с усмешкой предположил чёрт, поднимаясь с этого «кто-то». Алфёдов вслед за ним поменял своё положение, но ноги с кровати не свесил. Предположил, что Джаст сам принесёт всё необходимое. — Знаешь, я бы посмотрел на это.       Всё с той же усмешкой на губах, Джаст встал на против снеговика и снова поцеловал его.       Поцелуи с Алфёдовым — то, к чему легко пристраститься.       — На что?       Джаст коротко, но нежно поцеловал снеговика под глазом, контрастируя с глубоким и горячим тоном.       — На то, как ты трахаешь себя пальцами и умоляешь меня заменить их, пока я говорю тебе, что делать. Что-то в таком роде, знаешь.       Алфёдов шумно вздохнул и кадык на вытянутой шее задёргался. Джаст почти слышал, как крутятся шестерёнки в белой голове, представляя эту сцену и то, как хорошо его партнёр будет себя чувствовать. Но это будет позже. Сейчас чёрт быстро треплет снеговика по волосам и уходит быстрым шагом, надеясь отыскать нужные вещи как можно быстрее и вернуться к тому, на чём они закончили.       По его возвращению, Алфёдов всё так же находился на кровати. Сюрпризом оказалось то, что он уже был без одежды. Практически голый, сверкающим в полутьме, но ещё в нижнем белье. Видимо, он решил, что возможность снять его стоит предоставить лично своему партнёру.       Алфёдов сидел, неловко поджав колени к груди, но стоило чёрту появится в поле зрения, он тут же выпрямился и постарался бросить самый смелый взгляд, на какой был только способен. Умилительно.       Не теряя времени, которого они и так потратили слишком много, Джаст вновь уложил снеговика на спину. Часть его желала поторопиться, перейти к главному событию ночи, но эта часть была ничем по сравнению с той, что требовала любовно огладить каждый резкий и угловатый изгиб. Острые плечи, ровный торс, мягкие бёдра. Пальцы пробежались по коже, надавливая и царапая местами, выбивая из грудины тихие вздохи нетерпения. Каждое прикосновение оказывалось трепетным, нежным. Не устояв, Джаст наклонился, чтобы укусить аккуратную белую ключицу до маленьких краснеющих впадинок. Пальцы Алфёдова нашли своё место на его плече здоровой руки, сжимая его, и в меж белых прядей. Прокладывая языком дорожку, чёрт нацелился на соски, чьи ореолы всё ещё были покрасневшими от предыдущих манипуляций. Стоило губам коснуться чувствительного местечка, Алфёдов заметно дёрнулся в чужих руках и откинул голову. Рука в волосах начала давить, побуждая продолжать. Язык заскользил по горошине, увлажняя и немного двигая её из стороны в сторону.       А потом в дело вступили зубы.       Алфёдов громко заскулил и пальцы сжались сильнее. Таз дёрнулся вверх и удачно упёрся в пах Джаста, напоминая о собственном изнывающем члене.       Для себя чёрт понял, что готов провести так много часов, облизывая белую грудь и слушая завывания Алфёдова, но нужно было продолжить. Он может подарить куда более волнующие ощущения.       — Ты готов идти дальше, малыш? — потирая мягкое бедро, спросил Джаст.       Алфёдов сконцентрировался совсем не на том, что было нужно.       — С каких пор ты так зовёшь меня?       Это было так несуразно и глупо в моменте, что Джаст растерялся на какое-то время. Он ожидал чего угодно, хотел услышать что-то вроде «да когда же ты уже трахнешь меня» или что-то в этом роде, но никак не это.       — Я зову тебя так весь вечер, — чёрт наклонился к уху снеговика, понижая тон до горячего шёпота. Для акцента он добавил: — малыш       Рука на предплечье сжалась.       — Я как-то не обратил внимание, — попытался оправдаться Алфёдов.       Джаст провёл рукой по холодному бедру вверх, до самой линии нижнего белья.       — Неужели мои прикосновения так повлияли на тебя? — он спросил как можно более невинно.       Когда снеговик не ответил, сосредоточившись на прикосновении, Джаст прикинул, что это не совсем то, чего он добивался. Потому рука на зло отползла подальше от влажного пятна на белье.       — Ещё будет, — ответил чёрт на возмущённый взгляд и в который раз наклонился к лицу снеговика. Достаточно близко, чтобы тот потянулся за поцелуем и достаточно далеко, чтобы не дать ему этого. — Ты такой нуждающийся. Это так очаровательно и мило, Алфи. Для меня же, да?       Снеговик смущённо вздохнул и кротко кивнул.       — Для тебя. Только для тебя       Джаст на мгновение опешил. Он предполагал, что Алфёдов может поддержать грязный разговор, но не думал, что услышать такое будет чем-то слишком приятным и, в какой-то степени, важным. Словно контекст не был о спонтанном сексе, а о чём-то… о чём-то. Приятное тепло, намного более приятное, чем возбуждение внизу живота, разлилось по телу, вызывая широкую улыбку. Джаст и не думал раньше, что каких-то пять слов могут сделать его таким счастливым. Словно это было всё, что он когда-либо желал. И одновременно с этим услышанное переворачивает нутро, запуская осознания, что, может, это и не так. Слишком сложное чувство.       Однако, возникшее ощущение, не отменяло того как нуждающийся Алфёдов смотрел на него, выжидая дальнейших действий.       Джасту стоит продолжить, прежде, чем он совсем расчувствуется.        — Спасибо, правда спасибо, — Джаст потёр бедро в благодарность. — Мне так нравится видеть тебя таким. Ты сейчас особенно красивый, весь красный и просто хотящий, чтобы тебя хорошенько трахнули, да? Я постараюсь для тебя, ты будешь чувствовать себя лучше всех. Никто не сможет сделать этого лучше, я обещаю.       Неожиданно требовательность на белом лице заменяется чем-то похожим на снисходительность. Алфёдов приподнимается на локтях, оставляет быстрый поцелуй на губах чёрта и улыбаясь говорит:       — Придурок. Я не хочу, чтобы это был кто-то другой.       Стараясь не вдаваться в свои мысли, мечты и желания, Джаст давит комок непонятных чувств в груди, стараясь выдвинуть на первое место именно возбуждение.       И у него получается.       Алфёдов податливо раздвигает ноги под слабым напором кистей и в том же тоне приподнимает таз, когда Джаст стягивает нижнее бельё. Рука чёрта на пробу гладит твёрдый член, выбивая громкие вздохи. Пальцы проходятся по всей длине, особенно массируя уздечку под головкой. Параллельно махинациям, Джасту приходится запариться, чтобы одной рукой открыть тюбик смазки и выдавить немного на пальцы, растирая маслянистую жидкость, чтобы согреть её.       Алфёдов, закусывает губу, когда помимо приятных ощущений на члене, появляются ещё скользящие вокруг сфинктера прикосновения.       — Я сейчас начну тебя растягивать, — предупреждает Джаст и дожидается, когда Алфёдов ясно взглянет на него и подаст разрешающий жест.       Только после «давай быстрее» первый палец проскальзывает внутрь. Этого мало, чтобы вызвать дискомфорт, но Джаст, на всякий случай, всё равно внимательно следит за любыми изменениями в лице снеговика. Самая существенная часть его действительно сильно беспокоилась о благополучии Алфёдова, который протягивая себя всего на раскрытых ладонях, позволяя забраться в уголки души и тела, куда далеко не всем позволено заглянуть. Может, и самому чёрту не стоило бы.       Параллельно введению второго пальца, Джаст слегка ускоряет темп ласки члена, от чего Алфёдов тихо скулит. Отвлёкшись от мыслей о бледной коже, блестящей от пота, о распухших и покрасневших губах, о пальцах, которые сжимали его, в конце концов, о том, как красиво блестели белые завитые волосы на подушках; отвлёкшийся от мыслей о снеговике, чёрт мимолётно задался вопросом не кончит ли тот раньше времени. Внутри только два пальца, пусть они и двигаются свободно на манеру ножниц, этого всё равно недостаточно, чтобы проникновение произошло как можно более безболезненно, а Алфёдов уже начинает разваливаться. Член в руке уже подозрительно пульсировал, а из головки сочилась белая жидкость. Это то, чего хотелось добиться, но не раньше времени.       Джаст, добавив третий палец, решает сменить тактику. Он убрал руку с члена и в противовес другой толкнулся внутрь сильнее. Алфёдов в ответ запрокинул голову от удовольствия, что не могло не радовать. Теперь чёрт старался работать не только на растяжение мягких стенок, но и на то, чтобы буквально трахать своего друга пальцами, наблюдая как тот поджимает ноги, мычит и подвиливает задом. От каждого движения вперёд-назад, резкого, но аккуратного, Алфёдову сносило крышу. Поэтому, когда такое необходимое движение прекращается, тот недовольно мычит и распахивает прикрытые в процессе глаза, наблюдая за тем, как Джаст тянет за резинку спальных штанов и снимает их сразу с нижним бельём, а потом уже тянется за презервативом.       Быстро разорвав плотный пакетик, чёрт раскатал контрацептив по собственному члену, получившему каплю требуемого внимания, и дополнительно вылил смазку, распределяя лубрикант по всей поверхности. Закончив и подняв голову, он заметил, что снеговик всё это время внимательно его разглядывал, привстав на локтях, прищурив глаза и закусив губу. Очаровательно.       — Видишь то, что тебе нравится? — Джаст усмехнулся и навалился всем телом на своего друга приятно потираясь о его бедро.       Алфёдов мягко улыбнулся и коротко поцеловал чёрта.       — Очень.       Джаст не сдержал резкого прилива обожания к снеговику и крепко поцеловал его. Руки вцепились в мягкие бёдра, подтягивая за них ближе к себе. Чтобы было удобно упереться головкой в колечко мышц.       Алфёдов отодвинул Джаста, слабо надавив ему на грудь.       — Я осторожно, — пообещал чёрт, смахивая со светлых глаз влажные от пота волосы.       Снеговик улыбнулся на эти слова.       — Я доверяю тебе. Но я хотел не это попросить.       — М? А что тогда?       Спустив руку с плеча, проделав кистью путь до ладони демона, Алфёдов схватился за пальцы и на мгновение в его глазах промелькнуло что-то схожее с решимостью. Вот только погасло слишком быстро, чтобы разглядеть детально.       — Ты слишком медлишь для того, кто обещал хорошенько трахнуть меня.       Джаст почти физически ощущает, как невысказанные слова неловко повисают в воздухе над его головой, впитываясь, чтобы осесть и в дальнейшем давить на мозги, заставляя задаваться вопросом «а что снеговик хотел сказать на самом деле». Что-то горькое было в озвученном, трогательное из-за неполноценной подмены, и горячее. Последнее из-за того, что член уже давно и сильно изнывал от желания проникнуть внутрь. Потому чёрт решает не давить и вместо собственных слов, которые так же взмывают вверх, обхватывает чужую прохладную руку своей и крепко сжимает, надеясь компенсировать хоть что-то. Алфёдов на попытки улыбается.       Наконец головка члена прижимается к расслабленному кольцу мышц с осознанием, что сейчас произойдёт такой долгожданный момент. Джаст, помогая себе рукой, осторожно вошёл и стал медленно двигаться дальше, сдерживая обещание быть осторожным. Взгляд метался от места соприкосновения до лица снеговика, считывая отображающиеся эмоции, которые застыли на точке близкой к блаженству. Алфёдову определённо нравилось чувствовать внутри себя мягко продвигающийся горячий член, так приятно контрастирующий с собственной прохладой. Странный, идеальный баланс. Пульсирующий член раздвигал бархатные стенки, к ним же он плотно прижимался, задевая все нужные точки, чтобы вызывать желание уже начать извиваться и неприлично громко стонать, подвиливать задом. А Джаст вошёл до упора и, как назло, замер.       Алфёдов, удерживаясь от попрошайничества, на выдохе произнёс:       — Можешь не ждать.       — Ты уверен? — уточнил чёрт, пусть по его лицу и было заметно, что он сам себя с трудом удерживает от того, чтобы не начать резко двигать, втрахивая снеговика в кровать.       От одной мысли как приятно это может быть, Алфёдов засопел.       — Да, давай уже.       И Джаст послушался.       Пальцы сжали пальцы сильнее. Как и рука на бедре ухватилась покрепче.       Отодвинув таз назад, Джаст выскользнул из податливого снеговика почти полностью, оставив только головку и, сделав маленький перерыв, вновь двинулся вперёд. Он не спешил. Движения ровные, однотонные, в меру сильные. Кожа на бедрах мягко прогибалась от встречи с чужими. Смазка тихо хлюпала, настолько тихо, что на фоне шумного дыхания и протяжных стонов и вовсе не различимо. Джаст наблюдал, как собственный член плавно то появлялся, то исчезал внутри его друга и не мог поверить, что это достаточно для того, чтобы Алфёдов уже превратился в стонущий комок оголённых нервов, с заплывшим взглядом, трепещущими ресницами и дрожью в ногах. Грудь быстро опускалась и поднималась, свободная рука цеплялась за сбившуюся простынь.       Мог ли Джаст зайти ещё дальше? Может ли он заставить Алфёдова просить? А заставить кончить, ни разу не прикоснувшись?       В угоду собственного желания, чёрт замедлился. Он начинал наслаждаться не самим сексом, а непосредственно Алфёдовым.       Снеговик стонет, чувствуя как и без того не устраиваемый темп изменился на ещё более мучительно-медленный. Этого было так недостаточно. Алфёдову хотелось быстрее, сильнее и больше. Так, чтобы каждый толчок заставлял вскрикивать и закатывать глаза, чтобы давиться слюной и не успевать дышать. Пусть он раньше никогда не хотел, чтобы его так грубо, по животному, трахнули — плевать. С Джастом было всё как-то по-другому. С самого начала нестандартно.       — Джу-у-уст, — тянет Алфёдов, когда терпеть и подавлять позывы начать требовать больше не остаётся сил.       Губы чёрта довольно расплываются в усмешке. Добился чего хотел.       Он ластится к снеговику, ложится на него почти полностью, грудь к груди, и слабо кусает за ключицу.       — Что такое? — ещё и наглости хватает спрашивать.       Алфёдов хватается свободной рукой за белые волосы, поднимая голову так, чтобы заставить посмотреть ему в глаза.       — Джуст, быстрее. Прошу.       На глазах трогательная пелена слёз от невыразимого желания получить больше. Джаст цепляется за это, проводя большим пальцем по скуле.       — О, малыш, я так утомил тебя, что ты хочешь уже закончить? — наигранно расстроено спрашивает Джаст и замедляет темп толчков всё сильнее и сильнее, пока вовсе не начинает казаться, что он замер.       — Придурок, нет, — цокает снеговик и двигает задом, стараясь подтолкнуть своего друга к действиям.       — А что тогда?       — Я просто, ну, — язык заплетается, когда губы Джаста, несмотря на пытающуюся удерживать голову за волосы руку, возвращаются на шею, облизывая выступающую мышцу и выдыхая на неё прохладный воздух. — Я просто… Разве не ты обещал трахнуть меня, как никто не сможет?       — А я разве не это делаю? Звучит почти обидно, — шутит Джаст, но в отместку всё равно кусает чуть сильнее, чем все разы до.       — Ах, нет-нет. Мне нравится, просто пожалуйста, пожалуйста, сильнее.       Джаст слышит этот надлом в голосе своего друга, чувствует как прижатые к нему бёдра подрагивают, и решает, что достаточно удовлетворил собственные хотелки.       — М-м-м, ты имеешь в виду это? — чёрт, не дожидаясь ответа, отводит таз назад и намного сильнее, чем в любой другой раз, толкается вперёд.       Алфёдова почти подкидывает на месте. Он до невозможности выгибает поясницу, громко стонет и пальцы в волосах приятно сжимаются.       — Да! Да! Да! Ещё, Джуст, ещё пожалуйста.       — Хорошо, малыш, для тебя – что угодно.       Чёрт улыбается и выпрямляется. Темп резко сменяется на быстрый, отрывочный. Рука, которую Джаст всё ещё держал в своей и отпускать не планировал, начала царапать. Сам снеговик жмурился, мычал и скулил. Две-три крупных слезинок наслаждения скатились к корням волос.       — Ты так хорошо справляешься, такой хороший для меня, м-м-м. Так хорошо меня принимаешь, — шепчет Джаст, чувствуя как от быстрых толчков внизу живота всё напрягается сильнее. — Ты такой молодец у меня. Мне так повезло с тобой, спасибо.       Ладонь хватает коленку. Гладит, царапает и сжимает. Алфёдов в ответ выразительно стонет громче предыдущего и сильнее сжимает бёдрами чёрта. По нему уже видно, что долго не сможет кружить на грани оргазма.       Джаст лыбится, предвкушая, и его одолевает небольшая гордость за себя из-за того, что ещё чуть-чуть и он точно доведёт снеговика до краха.       Держащиеся друг за друга кисти сжимаются сильнее. Отстранённо в голове проносится мысль, что кости скоро захрустят, как первый снег под подошвой в октябре. Она исчезает в никуда так же быстро, как и появляется. Вторая рука не перестаёт любовно массировать коленку, на которой скоро и вовсе останется отпечаток всей пятерни. От дополнительной стимуляции по всему телу расходятся приятные волны удовольствия. Алфёдов млеет, почти тает и подмахивает бёдрами, которые заикаются. Джаст у него где-то глубоко и словно достаёт до сердца руками. Грудная клетка болит, точнее под ней. От быстрого дыхания, от маленьких сладких судорог и этого взгляда, который везде. Скользит по всему телу, пробивая на румянец. Алфёдову хочется Джаста притянуть к себе, прижать к губам и целовать до искорок в глазах, до онемения и жажды, но страх перед замедленным темпом, от которого сведёт все мышцы и закричит мольбами разум, сильнее.       Потому Алфёдов выпутывает свою руку из чужого захвата и меняет положение кистей, чтобы переплестись пальцами. Джаст смотрит благоговейно и снова давит эту свою очаровательную, умилённую улыбку. Он двигает тазом быстрее, почти на пределе возможностей, и попадает куда нужно.       Внутри всё сжимается, сворачивается и падает. На мгновение в ушах певуче разносится звон. Всё тело одолевает крупная дрожь, над лобком и в бёдрах разгуливает судорога. Алфёдов вскрикивает, быстро переходя в скулёж, подбрасывает таз выше и кончает.       Джаст тут же замирает. Одновременно он и не хотел перегрузить своего партнёра, догадываясь о повышенной чувствительности, и одновременно просто желал насладиться выражением лица в экстазе и запечатлеть в самом потайном уголке памяти. После, чтобы достичь собственного оргазма много не нужно. Чёрт аккуратно выскальзывает из всё ещё подрагивающего тела, проводит несколько раз рукой, убранной с коленки, вверх вниз, и плотно сжимает губы пока кончает в презерватив.       Отдышавшись, оба чувствуют как атмосфера становится неловкой. Как минимум из-за того, что их пальцы всё ещё сплетены вместе. Впрочем для себя Джаст решает, что он, так-то, не против.       Но сказать что-то стоит.       — М, — тянет чёрт, рефлекторно начиная растирать чужое бедро от волнения. — Как ты себя чувствуешь?       Вопрос срывается сам от желания сказать хоть что-то, удостовериться, что всё хорошо, но в контексте их взаимоотношений. Остаётся надеяться, что это не звучит как светская беседа или её начало. Джасту действительно хотелось знать, что у них всё хорошо.       Алфёдов улыбается. Тепло и успокаивающе. В ответ на прикосновения к бедру, он осторожно мажет большим пальцем по тыльной части ладони чёрта. От этого и самому Джасту захотелось улыбнуться.       — Я в порядке, спасибо, — слова звучат так, словно в них кроется что-то ещё. Не только любезность и благодарность за беспокойство. Далеко не только это. — А ты как?       — Тоже в порядке, — кивает чёрт и не знает, что говорить.       — Ты собираешься мыться? — спасает положение снеговик. — Я просто так хочу спать.       Джаст прислушался к собственным ощущениям и вспомнил, что началось всё с того, что он был рад оказаться в кровати, готовился ко сну. В процессе сонливость сошла на нет, но теперь она возвращалась, накатывая крупными волнами.       — Я не пойду, так что можешь идти сейчас.       Нехотя, чёрт отстраняется и почти разрывает замок из пальцев. Алфёдов не даёт этого сделать.       — Да стой ты, — он цокает и пытается притянуть своего друга назад к себе. — Я имел ввиду, что собираюсь спать с тобой. Если ты не против.       До Джаста не сразу доходит, что снеговик имел ввиду, но вместе с осознанием в груди разливается что-то приятно-тянущее. Как нуга. Чёрт кивает и вынужденно разрывает держащиеся руки, чтобы удобно устроиться рядом со снеговиком и натянуть на них одеяло, скрывая наготу.       Алфёдов прижимается ближе и тихим, сонным голосом говорит:       — Спокойной ночи, Джуст.       — Спокойной, Алфи.       И наступает тишина.       Джаст думает как всё вышло спонтанно, с попытки узнать температуру тела своего друга. Он думает, а друг ли ему Алфёдов после этого. Что произошедшее меняет для них? Что он сам чувствует?       В голове, несмотря на её тяжесть, крутятся вопросы, задевающие всё невысказанное и необдуманное, всё не нащупанное и всё тщательно спрятанное. Мимолётно он даже размышлял о том, что почувствует, когда утром увидит маленькие блеклые синячки на белой шее от укусов. В нём снова проснётся что-то гордое?       О предпосылках он тоже думал. Думал, что нужно всё обсудить, но не мог представить как это произойдёт.       Алфёдов уже давно умиротворённо сопел, когда Джаст только начал проваливаться в долгожданный сон. И делал он это с одним, самым важным вопросом-выводом из всех размышлений.       Что если всё это время засыпать с Алфёдовым было холодно не из-за снеговика?       Что если холодным всё это время был сам Джаст?