***
В столице, в Виндхельме, шли гуляния. Солдаты ликовали, отпевали своего Императора и доблесть. Сегодня генерал был с ними, не мешая уединению тронного зала. И снова эльф стоит перед троном на коленях. Сегодня в его руке покоился огромный даэдрический меч, сверкающий огненным зачарованием. Балгруф смотрел на него совсем иначе. Не так, как на приблуду в хреновых бандитских доспехах. Сосуды в даэдрической броне пульсировали, вторя сердцу хозяина. Она выдавала его с потрохами. — Встань, Клинок Бури, теперь ты лучший из лучших и имеешь честь стоять вместе с нами за эту победу, — эльф послушно встал, не поднимая головы. Он молчал, потому что сказать ему было нечего. В голове бродил буран. — Сними же свой шлем, выпей со мной. — Ульфрик душевно улыбнулся, по-медвежьи развалившись на каменном троне с синими палантинами. Дова смотрел на него исподлобья, не решаясь даже поднять подбородка. — Ну же, Довакин, покажи мне своё лицо, лицо моего верного воина и истинного норда Скайрима. — А вот Император подбородок задирать любил, являя всем свой широкий стан и пышную аккуратную бороду. «Северянин», — часто проносилось в голове иноморца. Он решил не дожидаться, пока Ярл повторит свою просьбу, послушно снимая чёрный эбонитовый шлем даэдра со своей головы. Балгруф посмурнел сразу, стоило ему только приметить слишком тёмный цвет кожи. И с каждой приметой он становился всё грознее — с острых подрагивающих ушей, со странной, заморской причёски в виде выбритой половины головы, со странных раскрасок на и без того тёмном лице. Но когда Ярл обратился к красным, светящимся раскаянием и верой глазам, всмотрелся в них с высоты своего чина, приметил, как часто бьётся сердце преданного, как сильно искажены густые длинные брови в болезненном испуганном выражении, разочарование не успело даже прийти на его сердце. Довакин был другим, и Ульфрик не знал, почему. Он был умнее, разумнее, добрее и честнее всех остальных людей и не-людей. Он был сердечным и искренним абсолютно всегда — всегда в его голосе звучало горестное повиновение и подчинение. Император не славился своей любовью к нелюдям — в его городах даже их жизнь никто не защищал. Но сейчас Балгруф смотрел поверх опущенных ресниц склонившегося почти до пола солдата, отдавшегося — державшего свой шлем на подогнутых коленях — раскаявшегося в собственной крови. Ему ужасно хотелось поступить по принципам — посадить нелюдя с миром на корабль, отправляя на Воронью Скалу, но мысль об этом делала его в собственных глазах полным животным — эльф был предан своему Императору больше, чем его солдаты, владел духом, что был холоднее самого северного бурана, телом, закаленным в тяжелейших битвах, а сердце его пылало за Братьев Бури, хоть и горячей кровью «тёмных», пылало, отданное Ярлу без всякого сомнения. Ярлу, владеющему ту’умом так же, как и сам драконорожденный. — Встань, Довакин, — эльф задрал голову, словно был уверен, что сейчас же ему отрубят башку. — И выпей со мной нордского вина. — Ульфрик поднялся со своего трона, медленно спускаясь по маленьким ступенькам. Он прошёл мимо солдата, кладя украдкой широкую руку ему на плечо. Мужчина остановился, зная, что нелюдь не поднимется с пола. — Это ничего не меняет, сын Бури. Братья не отдают сердца обратно. Ни пока они бьются, ни после того, — он сказал это громко, эхом продлевая длительность своей речи. Знал, что даже в казармах никто их не услышит. Эльф сидел, сгорбивши спину на полу, на его глазах стелилась пелена. Сжавшиеся губы помогали удерживать лицо. Ульфрик со спины подал ему серебряный кубок. Такой же, как у него самого. Кубок, полный самого обычного вина. «Алто», — Пронеслось в голове. Совершенно невзначай. Он встал, поравнявшись с повелителем, задрал голову, являя свечам свои мокрые щёки, и гордо улыбнулся, поднимая кубок над головой. Ульфрик сделал то же самое, щёлкнул своим кубком по чужому, да так, что вина их смешались в ударе. Ярл мягко улыбнулся. Линии на доспехах запульсировали быстрее....
19 ноября 2023 г. в 17:33
Ужасный этот город — Виндхельм. Грязно тут, куча снега талого или свежего, непогода почти круглые сутки, улицы скользкие, порушенные, из тёмного кирпича построенные. Домов много, друг на дружке зиждятся, ступеньками вниз по улочкам спускаясь, к портовым районам, к тёмным эльфам. Но город ему нравился. Он не знал, почему. Может, дело в поэтичности, может в приятной мрачной атмосфере, а может — в сородичах, хоть местные нелюдей и не радовали, устраивали драки и гонения, но что поделать — Морровинд рухнул, вот и бежали выжившие в порты. Он и сам был беженцем, чего греха таить — но повезло ему больше местных тёмных — выглядел больно угрожающе, да и навыки позволяли защитить себя. К тому же, в городе старался шлема не снимать.
В Братья Бури он вообще попал случайно. Знакомое лицо на троне империи — вот что интересовало его в тот раз на самом деле. Ярл Ульфрик Буревестник — звучит величаво. В первый раз эльф услышал типичный лозунг типа «Скайрим для нордов!», когда стоял спиной-к-спине с виндхельмскими солдатами в кургане.
«Для нордов? — пронеслось тогда в голове и кольнуло в сердце. Поправил шлем на голове так, чтобы кожа не виднелась. — Надо бы держать башку в бадье». Вспомнил и про трущобы, в которых ютились «чёрные», вспомнил полумёртвых сородичей, замерзающих в красных от собственной крови сугробах. Но эльф всё равно стоял на стороне Братьев. Знал — имперцы большее зло, не забывал и про Талмор — эти ублюдки постоянно вредили всем, кому только могли. Балгруф внушал в его горячее сердце надежду на новую жизнь, другую, без воин, вулканов и смерти. Балгруф вызывал обожание — возможно, даже немного больше.
Зубчатую Корону подавал Ярлу, стоя на колене и низко опуская голову.
В зале никого не было — только он и Ульфрик. Мужчина смотрел на него сверху вниз — с трона на вершине маленькой каменной лесенки. Смотрел величественно — он знал — закинув ногу на ногу. Среди серых стен ходил ледяной снежный ветер, от которого сводило конечности, но никто из них не шелохнулся. У драконорожденного крутило где-то глубоко в груди, но он всё равно держал легендарный шлем высоко над склонившейся в подчинении головой.
— Вот, Зубчатая Корона. По-моему, ты должен Галмору бутылку. — Ярл засмеялся. В тот день он был несказанно рад возвращению артефакта. И появлению нового союзника. Эльф был рад не так сильно. Скорее коленки его стали трястись немного реже.
Всю войну эльф стоял с Братьями рядом. Он убивал столько, сколько требовал король. Император. Да, чёрный не понимал ничего в политике — «те засранцы, а мы что — нет?» — но он шёл туда, куда велели, как умный пёс. Только вот для человека такая слепая преданность — глупость. Но только не у нордов севера. Каждый раз, задумываясь над этой темой, эльф претерпевал поражение от собственных размышлений — он-то вообще не норд. Он «чёрный».