Дом

Дом был старый и пыльный. Очень старый. А что до пыли – она была везде: на тяжёлых шторах, по-старинному узких подоконниках и на карнизах, покрытых странной резьбой. Здесь было тихо. Так тихо, что голоса и шаги звучали гулко, словно ветер в трубе. Говорили, что когда-то в доме жил правитель. Какой, откуда? – неизвестно... Просто – правитель. Правда, никто – даже самые дряхлые старики – этих дней уже не помнил, но все побаивались дома. Века он стоял, мрачным силуэтом вырисовываясь на окраине города, и время словно не касалось его. Кто знает, кому из великих мира сего пришло в голову устроить здесь приют?.. Так или иначе, приют был – и был уже давно. *** В этот промёрзлый зимний вечер – точь в точь на Беззвёздную ночь – как и всегда, было темно и тихо; лишь шуршало что-то в дальних комнатах и потрескивали дрова в камине: в доме никогда не было иного отопления. Но пронёсся звук – трамвай ли проехал под окнами или в каминной трубе загремело – и слышалось это настолько жутко и тоскливо, что у двух девочек, сидевших на кроватях в маленькой угловой комнате, по спинам пробежали мурашки и руки покрылись гусиной кожей. – Кони!.. – прошептала Дарьяна, широко распахивая и без того большие глаза; ресницы её затрепетали, словно крылья бабочки. – Кони ищут души своих хозяев!.. Крис поёжилась. Если бы папку не посадили в тюрьму, она бы здесь не оказалась! И не слушала бы сейчас эти жуткие истории, множество которых знала её соседка. – Сказки! – выпалила Крис, стараясь не стучать зубами. – А вот и не сказки! Ты не знаешь, но кони правда есть! Они появляются только тёмной зимней ночью и переступают копытами перед крыльцом. Я однажды видела их!.. – Ну!.. – Не веришь. Я и сама не верю. Но нянюшка говорила, что это правда. – Дура она, твоя нянюшка! – У Крис зуб на зуб не попадал от страха. – Что такого в том, что ты их видела? – Ты не понимаешь! Их нельзя видеть! – Почему? Крис всегда нравились лошади. – Потому что их всадников прокляли!.. – перешла на свистящий шёпот Дарьяна. – Прокляли вместе с конями! Говорят, что проклятье перейдёт на того, кто их увидит... – Враки! Если проклятье перешло, то кони должны исчезнуть! Они помолчали. Крис прикусила кончик косы, решаясь. – Скажи, Дара, а коней этих можно днём увидеть? А то ночью страшно, а мне страсть как хочется на них посмотреть! – С ума сошла! – ахнула Дарьяна. – А проклятье? – Глупости это всё! – махнула рукой Крис и полезла на антресоль за шубой. У неё была мечта. И мечта требовала действий. Таких же решительных, как и тогда, когда она бежала ночью к зданию городской тюрьмы и безуспешно пыталась разглядеть в зарешёченном окне знакомую сутулую фигуру, и топорщившиеся усы, и очки, и трубку в зубах. “Крисса, девочка! – кричал отец в зале суда. – Верь мне, я невиновен! Я правильно его убил! Это за маму! Это ведь он её погубил! Он и его тётка! Верь мне, Крисса!” И Крис верила. И обходила за версту долговязую, но странно скрюченную бабку с клюкой, которая торговала сеном и яблоками и топила в гнилом пруду соседских щенков. – ...А кони эти едят сахар, как обычные? – Сахар? Ты что! Не вздумай! Дарьяна испуганно вскочила, но Крис отколола от сахарной глыбы более или менее аккуратный кусок и выбежала из комнаты, а через минуту уже стояла на крыльце. – Ух ты!.. Они были огромные. Три, пять, – нет, больше, больше! – чёрных как ночь коней. Они фыркали, выпуская пар, и прядали ушами, а копыта их высекали искры, касаясь заснеженной мостовой. – Хороший коня, хороший, – приговаривала Крис, чувствуя, как тёплые и немного влажные губы собирают кусочки сахара с её руки. И внезапно показалось, что все эти стылые последние годы – лишь дурной сон, а утром она проснётся и, как прежде, будет жить с папкой на лесном хуторе и кормить белок. И всё будет хорошо. Кони маршалов Правителя сгрудились вокруг, и Крис видела их умные грустные глаза. – Отвезите меня к папке! – попросила она, и чёрный нос доверчиво и почти нежно ткнулся ей в ладонь.