Мне должно быть стыдно, что я больше не скучаю?

Мне должно быть стыдно, что я больше не скучаю? Он почти не помнит ее лица, хотя когда-то была всем. Ее светлые волнистые волосы и любимые карие глаза. Как они сбегали с последних уроков на новый фильм. Только губы слишком быстро находили друг друга. Ох, это вкус ванили. Когда-то он был самым прекрасным для Сынмина. Он помнит те странные синие стулья. Как они надевали одинаковую одежду. Синий всегда был ее цвет. Чудесно проводили время, наслаждаясь друг другом. Сынмин верил, что они всегда будут вместе, продолжат идти вместе, держась за руки. Встретят старость с улыбкой на лице, которое покроется десятком морщин. Вот только в один день Сынмин видит свою любовь с другим парнем. Его лучшим другом. Бывшим лучшим другом, с этого момента. Как они сливаются друг в друге и так улыбаются. Они выглядят такими счастливыми и… влюбленными? Ким закрывается в своей комнате и смотрит на записи. Как он записывал со своей девушкой каждый счастливый момент вместе. Совместные прогулки, пикники, эти любимые карие глаза. Когда что-то пошло не так? Что такого он сделал не так? В надежде все исправить парень промолчал об увиденном. Утром улыбнулся и получил такой сладкий ванильный поцелуй. Они все еще ходят вместе, держатся за руки и смотрят фильмы в кинотеатре. Вот только теперь тут что-то не так. Начинают закрадываться подозрения. Она правда идет гулять с подружками или хочет встретиться с ним? Сынмин становится более требовательным, контролирующим, жадным. Он ненасытен и хочет показать, что она только его. Он сильнее прижимает в объятиях, грубее целует, требует наблюдать ее геолокацию. Они начинают чаще ссориться. Крики, недовольства и оскорбления летят в его адрес. Парень хочет рассказать, что все видел. Насколько она противно притворяется, что все еще испытывает к нему чувства. Вот только эти слова не вырываются наружу, ведь тогда все будет кончено. Они расстанутся и все закончится. Ким извиняется и обнимает возлюбленную. Целует ее в висок, но запах ванили становится ему противен. С другом сокращает общение, пытаясь видеться как можно реже, ссылаясь на скорые экзамены. А сам лежит в кровати и не может сомкнуть глаз. Мысли блуждают по его разуму без остановки. Он так привык к ней, к ее любви, но сейчас от всего становится тошно. От этого притворства, прикосновений и глаз, в которых больше нет тех искорок. Нет больше той девушки, в которую он влюбился пару лет назад. Сейчас перед ним словно другой, чужой человек. Сынмин помнит, как он познакомил ее со своими родителями. Как они органично смотрелись вместе, как семья. Как подшучивали, что они будут первыми, кто вступит в брак. А Сынмин слушал и слушал. Понимал, что хочет провести всю жизнь с ней. И где он сейчас? Слушает музыку, под которую они когда-то медленно танцевали. Вспоминает как он обнимал ее, слушая спокойное сердцебиение. Не нужны были слова, хорошо, что она была рядом. Быть с ней уже было лучшим подарком. Но сейчас это больше похоже на проклятье. Он не может сомкнуть глаз, представляя, что без него она может делать. С ним сейчас или, может, кем-то другим? Все валилось из рук и сам Сынмин разваливался на части. Все его мысли были об его девушке и парне, который посмел все испортить. Он хочет спросить, но что-то каждый раз затыкает себя. Тот образ, который напоминает когда-то самого важного человека. Но вот она сидит перед ним. Сынмин ничего не испытывает, кроме неприязни. Ваниль ему противна. Волнистые волосы всегда выглядели такими неухоженными? Давно она выглядит такой несчастной? Может все не так однозначно? — Сынмин, давай поговорим, — она пытается взять его за руку, но это как огонь. Он одергивает руку и видит грустную улыбку девушки. — Как давно? — Четыре месяца, — быстро вылетает из его рта. Но эти четыре месяца вопросов, срывов и криков в подушку. Это ненависть к кинотеатрам, синему цвету и сладкому. Ему ненавистны парочки, счастливые люди и блондинки с карими глазами. Все их общие воспоминания покрываются воском, навсегда запечатывая эту боль глубоко внутри. Он давно перестал смотреть в зеркало, следить за собой и стал походить на жалкое подобие себя. Он скучал. По ней, по своему другу. Но как только смотрел, то перед глазами эта картина. Киму хочется схватиться за эту руку и попробовать снова, но это конец. — Давай расстанемся. — Он не помнит сказала это она или он, но оба соглашаются. Прощальные объятия и тихий шепот. Но все стирает мозг, даже ее лицо. Вот выпускной. Все вокруг радуются и смеются, но ему не весело вовсе. Парень сразу же прощается и уходит в комнату. Опускается на колени и плачет. Никто так и не ответил на его вопросы, но теперь список контактов становится на два меньше. Сынмин затыкает себе рот. Поступает на первый курс и становится старостой. Его однокурсники не то, чтобы идеальные, но работа помогает успокоиться. Контроль помогает держать себя в руках. Он выслушивает нецензурною брань от преподавателей и студентов, но продолжает улыбаться. Сынмин продолжит молчать и работать, работать и еще больше работать. Утром учеба, в обед подработка в забегаловке, вечером учеба. В выходные спортзал и так по кругу. Уныло? Возможно, но парень разучился отдыхать. Свободное время заполняет все новыми и новыми делами — уборка, поход в магазин или перестирать все шторы. Лишь бы чем-то занять себя и не дать мозгу думать, размышлять и снова в бесконечном круге задавать один и тот же вопрос.

Почему

Так проходит год, второй. Возможно, иногда Сынмин валится от усталости. Ложится на свой диван и лежит так, проваливаясь в сон. И каждый раз одинаковый сон — он оранжевого теплого цвета. Словно выпеченная из глины фигурка для детей. Видя знакомый силуэт бежит за ним, но стоит ухватится руке, как весь становится синим. Становится холодно и одиноко. Никого вокруг нет и пробуждение. Лицо заплаканное, а руки слегка трясутся. Может, из-за этого он иногда убегает в ванную и тихо плачет. Возможно, что даже в ящике лежит небольшой плед и подушка, отчего его мать спрашивала почему это находится тут. Потому что твой сын не справляется. Потому что ему невыносимо, но он не может ничего сделать. Потому что этот шрам так и не затянулся. Неужели каждый испытывал подобное и смог двигаться дальше? У Сынмина четвертый курс и трясущиеся руки. Он научился сдерживать это и контролировать, но иногда может случиться приступ. Поэтому университетский туалет становится его лучшим другом. Помогает заглушить беззвучную истерику, которая когда-нибудь вырвется. Поможет спрятать вырванные пряди волос. Его мать шутит, что у него от отца. Ох, если она только знала, но пусть он в ее глазах всегда будет тем самым идеальным сыном. Но стоит отойти на несколько минут и на его месте лежит булочка. Стоит обернутся и видит темную макушку Феликса. Хоть что-то остается постоянным — птички поют, парочки сходятся и расходятся, а также Ли Феликс ненавидит это место всей душой. Опаздывает или идет пешком до кампуса, Сынмин самолично это видел когда ехал на автобусе. Хоть они и не общаются, но есть некоторая слабость к этому парню. Его равнодушию и спокойствию. Что этот парень может спать на парах и плевать он хотел на недовольные взгляды преподавателей. Видеть как закатываются его глаза от некоторых однокурсников довольно забавно. Наверное, они могли бы стать хорошими друзьями. Но парень сбегает каждый раз, стоит Сынмину собраться с мыслями. Как только он собирается поговорить с ним как этот парень спит или занят. Может он ему не понравился и не хочет говорить об этом? Но тогда бы не приносил столько еды, ведь Сынмин знает, что Феликс опоздает и его не надо задабривать. В итоге понятно то, что ничего не понятно. Громко хлопает дверь и слышен знакомый голос. — Сынмин, ты дома? Снова в ванной валяешься? Он слышит голос Чанбина и выходит из своей крепости. Парень улыбается и раскрывает руки для объятий, в которые не раздумывая падает Сынмин. — Привет красавчик, как ты? Еще не ужинал? Я кое-что прикупил. Как ты? Вопрос, который он задает каждый раз, но парень не знает, что ответить. Хорошо ему или плохо? Нельзя ответить нормально, ведь Чанбин начнет еще больше задавать вопросов. — Нет, надеялся, что ты придешь и накормишь меня. Хотел опустошить твой кошелек, — он говорит это с усмешкой и слышит громкий смех. Чанбин улыбается, аккуратно поправляя волосы парня. Хоть сегодня на улице холодно, но его руки все еще такие теплые. Нежные и приятные. — Тогда разоряй меня дальше, пойду разогрею для тебя, — Сынмин кивает и идет за ним. Парень садится за стол и наблюдает как мускулистый парень достает еду и греет. Вроде здесь всегда хватало света, но Чанбин словно лампочка. Комната становится ярче и теплее. Их первое знакомство было абсурдно. На втором курсе Сынмин решил попробовать студенческую жизнь на вкус. Вечеринки, много алкоголя и быстрые беспорядочные половые связи. Но все закончилось в тот же день, когда он подвыпивший подрался с парнем. Разбил губу, а тому парню зарядил в глаз. — Вам уже достаточно, — сказал бармен. Он слушал все его жалобы на жизнь, его бывшую девушку и учебу, что уже поперек горла. Заметив недовольство он продолжил. — Вам следует отдохнуть, а потом можете вернуться к нам. Может помочь заказать такси? — Я один никуда не поеду. — Кто-то может вас забрать? — Нет, но я могу дать свои ключи и меня отвести, — он улыбается, алкоголь притупил все тормоза. Впервые так легко и спокойно, никаких тревожных мыслей. Сынмину очень хорошо, а вот бармен заметно нервничает. — Чан, я им займусь, — доносит из-за спины. Из-за красного света плохо можно увидеть что-то, но этот парень хорошо сложен. Его слегка растрепанные волосы и глаза. Такие глаза… завораживающие. Не важно, что он ниже Сынмина на несколько сантиметров. «Шкаф-купе» — шутит про себя Сынмин и вручает ключи незнакомцу. — Не беспокойся, у меня все равно смена закончилась. А ты, пьянь, пойдешь со мной, — Сынмин смеется и пока его ноги путаются идет за парнем. После этого все становится черным и парень просыпается в своей комнате. С своими документами, деньги на месте, ключи. Вот только вечером стучатся в его дверь. Тот самый парень, с неловкой улыбкой и пакетом чего-то. Сынмин с недоверием приоткрывает дверь и впускает юношу внутрь, когда тот говорит, что обсуждать это на лестничной площадке плохая идея. — Вы напились, извините меня, как свинья. Я знаком с Чаном уже несколько лет, но впервые видел его испуг в глазах. — Боже… мне очень жаль. Я помню только, что ушел и все. Дальше темнота. — Мы ушли вместе, потому что вас не держали ноги. Дальше вы начали требовать, чтобы сделали дубликат ключей и вручили мне, с обещанием на мизинчиках, что я приду на следующий день, — уголки его губ приподнялись, а Сынмин прикрыл лицо руками от смущения. — Не переживайте так сильно, с кем не бывает. С Сынмином не бывает. Больше никакого алкоголя. Так они молчат какое-то время и Чанбин, так оказалось зовут незнакомца, прокашливается и говорит. — Я принес кое-что чтобы вам не было так неловко. - Он тянется к пакету и достает оттуда маски для лица. Много масок для лица. — С тигром? — единственное, что спрашивает Сынмин. — Есть с котом, — отвечает Чанбин и они вместе смеются. — Я знаю, что это может быть смущающе… После столького выпитого опухнет лицо на следующее утро, поэтому я решил купить масок. Это что забота? Что-то внутри начинает бурлить, наверное несварение. — Почему вы пришли сюда? — Потому что я пообещал, а я всегда сдерживаю обещание, — серьезно произнес мужчина. Нонсенс, обещание на мизинчиках. Смешок вырывается наружу. — Я надену это ерунду только, если вы тоже наденете. — Тогда я могу выбрать тигра? — Можете забрать тигра. Сегодня я смущен и справедлив, — Чанбин хихикает. Тогда Сынмин не говорит о ключах, что в кармане парня. А Чанбин и не напоминает об этом. Они обмениваются номерами и теперь иногда переписываются. Чаще всего этот Со Чанбин несет полную чушь, но Сынмин смеется с этого. В один момент Ким говорит, что не с кем посмотреть фильм. Приходит сообщение. Странный Со Чанбин Мы могли бы посмотреть вместе. Если вы хотите конечно! Я неподалеку, поэтому это не займет много времени. Парень моргает несколько раз, словно это галлюцинация. Слишком долго думает и соглашается. Через двадцать минут к нему стучатся в дверь. — Открыто! Надеюсь в этот раз без масок для лица, — парень улыбается. — В этот раз бомбочки для ванны. У тебя же есть она? И немного пиво, а то пустым идти было бы неправильно. Немного снеков, нормально? — Да, спасибо. Можно было и не приносить. Возможно, я не выгнал бы тебя. — Возможно??! Так проходит один месяц, второй, третий. Почти каждые одну-две недели Чанбин приходит и они смотрят вместе фильмы. Иногда готовят или просто болтают, а порой выпив несколько бокалов вина губы Сынмина падают на чужие. После чего они обнимаются и Со прощается с ним, закрывая дверь на ключ. Он так и не отдал ключи, а Сынмин и не против этого. Когда парень заболел Чанбин прискакал к нему. Пытался уговорить съездить к врачу, но тот как капризный ребенок отказывался и продолжал бурчать под одеялом. Когда ему станет лучше, то спишет все на температуру и вообще он был в бреду. На это Чанбин рассмеется и скажет: — Все в порядке, красавчик. Это прозвище привяжется к Сынмину, хоть он и не считает себя красивым. Благодаря Чанбину теперь в ванной отдельная полка для баночек, масочек, с различными скрабами. И все пахнет так приятно. Это успокаивает парня, особенно когда шкаф-купе запускает свои руки в волосы. Поглаживания от одного уха к другому, иногда переходя к плечам. А Сынмину приятно, он отодвигается и дает больше простора. Как аккуратно касаются подушечками пальцев круговыми движениями. Глаза Сынмина стремительно закрываются. Мышцы быстро расслабляются, превращаясь в желе. Фильм уже неинтересен, а уши вслушиваются в тихий смех. Это похоже на какую-то сказку. В завершении, Чанбин прикасается губами к шее, обхватив своими руками талию. Именно в таком положении парень лучше всего засыпает. Затем уже крепко заснув Чанбин доносит его до кровати и накрывает одеялом, снова растворяясь, словно это все был прекрасный сон. Они не говорят о своей жизни в пределах этой комнаты, просто сбегают от всех кошмаров жизни в маленькую квартиру Сынмина. Чанбин в один из дней принес благовония и теперь комната пропиталась запахом лаванды. Лаванда успокаивает, она помогает на мгновение закрыть глаза и оказаться где-то там, где нет боли и страданий. Словно всего завтрашнего кошмара не наступит. Словно завтра никогда не наступит. Сейчас лишь только руки на талии и тихий смех мужчины, который стал всем, превратив его квартиру в остров спасения и комфорта. А Чанбин здесь главное сокровище, которое исчезает каждую ночь. Можно ли попросить его остаться? Взять за руку и не отпускать? Будет ли это эгоистично? Сынмин впервые хочет стать эгоистом, но каждый раз не решается взять за руку. Этот парень ассоциируется с красным. Обычно это цвет страсти, гнева и власти, но Чанбин. Он другой. Именно он красный. С горящими глазами рассказывает про сцены в фильме, символизме и операторской работе. Хоть часто останавливает себя, потому что начинает слишком сильно увлекаться. Но это совсем не странно, это привлекает. Его прикосновения обжигают, а сердце размеренно стучит. Это приятно, этот запах лаванды, руки, которые будто прикасаются к фарфору. Аккуратно и трепетно, а Сынмин впервые за такой бесконечный день может выдохнуть. Посмотреть в эти глаза. У него всегда были проколоты уши? Чанбин никогда не злится, не кричит, не бьет посуду. Просто сидит и успокаивается, всегда пытается найти компромисс или способен уступить. Из-за этого они часто болтают после просмотра и обсуждают. Даже если их мнения полярные — это интересно. Слушать его интересно, почему он так думает и как его разум блуждает среди полок мыслей. Внутри Со Чанбина настоящая история. Как он быстро адаптируется и быстро реагирует, пока Сынмин стоит в оцепенении. Так произошел случай на кухне — не успел среагировать и только Чанбин уберег от сильного ожога. Приложил лед и недовольно бурчал, но слабая улыбка появляется на лице у Сынмина. Теперь у него есть небольшой шрам, но одинокий бутон белой розы скрашивает его кухню. Дарит ощущение, что этот парень не плод его больного воображения. Если бы эти розы не вяли, то были бы уже огромным букетом. Занимали бы отдельную комнату, чтобы это служило напоминанием для Сынмина. Что он кому-то нужен и важен. О нем заботятся. Его квартира служит им местом, где можно снять маски и просто быть. Скучными взрослыми или не выросшими детьми, которые боятся взрослеть. Ведь что дальше? Только неизвестность и одиночество. Спины касаются руки, отчего парень дергается. — Ты сейчас где-то не здесь, ты в порядке? — шепчет Чанбин, а Сынмин расслабляется. Он хочет больше прикосновений, больше цветов, больше их взглядов в глаза друг другу. Но отношения — это всегда работа двоих. И парень не хочет терять его. Чанбина хочется узнавать, слушать его длинные монологи про музыку и как цвет важен в фильме, хочется чтобы он остался на ночь. Узнать где он живет и как выглядит его комната. Парфюм Со так привычен для этой квартиры, но ничто не скроет его уставший взгляд, тяжелые вздохи и иногда зависающий взгляд. Чанбин всегда это делает бескорыстно, спрашивает и делает как можно лучше для Сынмина. Но кто тогда будет заботится о нем? — А ты сам в порядке, Чанбин? Как ты себя чувствуешь, — вопрос возникает в воздухе, будто становится тяжелее дышать. Сынмин оборачивается и видит удивленный взгляд в глазах. Таких карих и прекрасных, которые не были видны при красном свете в клубе. Чанбин после своих лекций не пошел домой, не остался дома или отправился в спортзал, который посещает несколько раз в неделю. Он пришел к нему. Открыл дверь, принес белую розу и положил свой красный блокнот для записей на стол. Потому что парень забывчивый и если не напишет сейчас — забудет. Неизвестно, что там внутри. Записи или дела на неделю. Сынмин не собирается туда лезть без разрешения. Он слишком боится снова переступить грань и стать тем самым сумасшедшим с проблемами доверия. Сейчас парень желает только счастья Чанбину и хочется, чтобы у них все было хорошо. А парень молчит. Не понятно, что у него в голове, но парень медленно опускается на пол. Сынмин в этом видит себя. Как он после пар валился от усталости и безнадежности, как тихо плакал в ванной. Он помнит, что Чанбин никогда его об этом не спрашивал, но принес коробку для подушки и одеяла. Что скрашивал его дни в одиночестве и ненависти к себе. И сейчас время Сынмина просить как он и, что он чувствует. Он первым обнимает его и чувствует как мокнет его кофта от слез. Не издавая никакого звука сердце сейчас готово разбиться. Как много он терпел, что ему пришлось пережить. Скрывается ли за его широкой улыбкой и заботой такие же глубокие шрамы? — Я не знаю... я правда, не знаю. Мне всегда хочется помочь другим, сделать их жизнь лучше, — его голос еле слышим, но Сынмин вникает в каждое слово. У парня сбивается дыхание, но Ким поглаживает его по спине. Дыхание становится спокойнее и продолжает. — Мной пользовались и мне нужно измениться. Стать более суровым, злым и рвать все на своем пути. Но я не могу так, я не могу не помогать другим, хотя тут скорее мне нужна помощь. Все эти аккуратные прикосновения, неуверенные шаги. Чанбин тоже пытался, тоже боялся и так же страдал. Сейчас видно как он разваливается по частям, а лицо превращается в художественное месиво. Словно художник превратил портрет в что-то другое, более болезненное и ранимое. Чанбин был этой картиной, этим произведением искусства. Что красиво смотрится в рамке, но стоит задержать взгляд подольше — тем страшнее начинаешь смотреть. Чанбин был как Сынмин. Он — его отражение в зеркале. — У меня прекрасные друзья и ты, — парень хрипит, почти задыхаясь в слезах. — Но я не могу выбрать себя. Могу спасти кого угодно, но только не себя. Больше он ничего не говорит, а Сынмин не настаивает. Он продолжает выводить узоры на его спине. Когда слезы стихают, то он предлагает ему стакан воды. Затем снова обнимаются, уже на диване, и так засыпают. Впервые Чанбин остается у него на ночь. Объятия и руки на талии. Они не чужие, странные или неправильные. Наоборот, они сейчас необходимы. Глаза слегка опухли, но патчи, что лежат в холодильнике быстро помогут. Шторы задернуты, поэтому не понятно сейчас день, ночь и сколько они так проспали. Идиллию разрывает телефонный звонок. Чанбин, ворочаясь из стороны в сторону, пытается найти его и отключить. Сынмин улыбается от этого и вручает телефон. Со, не до конца проснувшись поднимает трубку и отвечает на звонок. — Алло? Кто это? — его голос слегка хриплый, что непривычно и тело покрывается мурашками, — Тебе холодно? — сразу же шепотом спрашивает Чанбин, а парень отрицательно качает головой. — Что Нини? Забрать тебя? А твой парень тебе на что? — слышны недовольные выкрики, но Сынмин не хочет подслушивать. — Хорошо, я скоро подъеду, я напишу тебе. — и бросает трубку. — У тебя есть машина? — Мне пришлось, потому что как заботливый сын должен помогать родителям. Я могу воспользоваться душем? Если мой сосед так меня увидит, то может неправильно все понять. «Сосед?» — думает про себя Сынмин. Множество вопросов крутится у него на языке, но лишь кивает. Парень вроде бы выходит из комнаты, но остается в дверях и смотрит. — Я потом все расскажу, если тебе будет интересно, — неуверенно и тихо. Уязвимо. — Это было бы отлично, — улыбка появляется на его лице, — но сейчас тебе нужен душ и вкусный завтрак, — Сынмин и не замечает как стоит уже рядом с ним. Смотрит в его глаза и растворяется в их красоте. — Тебе не стоит… — Но я хочу это, — руки аккуратно прикасаются к щеке и взгляд невольно падает на губы. Они сливаются в медленном поцелуе со вкусом чего-то нового в их жизни. — а теперь иди, иначе я тебя больше не отпущу из этой квартиры, — они оба смеются и расходятся в разные комнаты. Чанбин быстро высушивает волосы, хвалит завтрак от Сынмина и на прощание целует. — Ты почистил зубы моей щеткой? — Я куплю тебе новую. — Тогда поставь ее в стаканчик. Сынмин улыбается и слышит тихое «хорошо». Так они и прощаются. Чанбин машет уже с улицы и парень открывает окно, посылая ему воздушный поцелуй. Со будто ловит его и чуть ли не падает. Они смеются и дарят прощальные улыбки друг другу. Со Чанбин♡ Я оставил свой красный блокнот. Ты можешь его прочитать, если хочешь. Потому что я доверяю тебе. На этих выходных не получится прийти — у нас вечер игр с ребятами. Но я приду на неделе, если ты хочешь конечно, и посмотрим что-нибудь! спасибо, я люблю тебя