в ВИП зоне этого ночного клуба

      Диван в ВИП зоне этого ночного клуба мягкий, даже, наверное, слишком - Шастун глубоко проваливается в кожаную обивку под тяжестью тела продюсера. Много ли они выпили? О нет, оба почти трезвы и вполне отдают отчёт своим действиям. От этого Попову становится ещё хуже. Он никогда не был верным мужем, вот только одноночные интрижки с полузнакомыми девицами в душных клубах и не считал за измену. Маленькое приключение, пара часов удовольствия, которые забудутся с рассветом, словно и не было никогда. Но сейчас Арсений чувствовал себя последней скотиной, потому что на сей раз это был не быстрый перепих без обязательств и под ним лежала не похотливая шлюшка, а Антон - друг, коллега, мужчина, в конце концов! Арс понимал, что всё будет по-другому. Это не растает с первыми лучами солнца, а навсегда останется тяжёлым камнем на сердце. Но остановить себя не было сил.       Шастун сводил его с ума в эту секунду: запах и горьковатый привкус одеколона, который продюсер слизывал с его шеи, двухдневная щетина, которая колет губы, твёрдый кадык, который Попов аккуратно прикусывает. Антон тихо стонет в ответ. У него глаза влажно блестят, а соски уже затвердели - Попов видит это, потому что на Шастуне обтягивающая футболка. Она трещит по швам, когда Арсений нетерпеливо стаскивает её, и волосы у младшего трещат от статического электричества, а в темноте видны маленькие голубые искорки.       Попов в жизни бы не обратил на это внимания, если б намеренно не цеплялся за каждую деталь, не пытался запомнить каждое мгновение этого сумасшествия. Как раньше уже ничего никогда не будет, он это прекрасно понимал. Сейчас вот он трахнет Антона, чертовски сексуального Антона, который ему друг-коллега-и-вообще-мужчина, а наутро неизвестно, сможет ли в глаза ему смотреть. Быть может, этот секс станет началом конца их дружбы - начнётся ревность, требовательность, скандалы и прочие милые сопровождающие понятия "любовники". А, быть может, скрепит её, поможет лучше понять друг друга и открыться полностью. Но сейчас Попову не хочется об этом думать, потому что драные джинсы младшего уже валяются на полу вместе с остальной одеждой, потому что Шастун трётся об него горячим твёрдым членом и не находит слов, чтобы попросить продолжения или просто не знает, как именно всё продолжить. Всё, чего хочется - это поймать его голову, вжать в слишком мягкую обивку дивана и поцеловать в губы, взасос, запихнуть язык глубоко в его глотку и обжечься ответной страстью.       Такого с Поповым не было уже очень давно: гормоны и адреналин настолько вскружили голову, что он забыл себя от кайфа, перестал контролировать и действовал на одних лишь инстинктах - гладил, целовал, сжимал и кусал, не замечая ничего вокруг, кроме сдержанных стонов Антона. Очнулся он только когда руки парня до боли сдавили его плечи, а колени вжались в бока. Шастун резко, отрывисто выдыхал, сжав зубы, и Попов прекрасно понимал, что ему больно, что надо подождать, привыкнуть, но это казалось просто невозможным. Виновато прикрыв глаза, Арс взял его за руки, вжал их в диван рядом с головой Антонп и снова начал двигаться. Сопротивления не последовало.       Безумие продолжалось, невероятный вихрь эмоций бушевал внутри, обещая скорый взрыв. Попов снова забылся, захлебнувшись своим удовольствием. "Тоша, Тоша, господи, Тош..." - билось в голове, как какое-то заклинание, как наркотик, искажающий окружающую реальность. Сейчас Антон был для него всем миром, единственным и самым важным, что Попов когда-либо имел в жизни, и от этого было настолько хорошо, что Арс с удовольствием остался бы под этой наркотой навсегда.       Он не услышал, как Антон коротко вскрикнул под ним, зажмурив глаза, не заметил, как собственный оргазм начал сходить на нет - слишком много эмоций и ощущений для такого короткого отрывка времени. И сейчас было так приятно лежать на прохладной кожаной обивке, перепачканной их потом и спермой, глубоко дышать, пытаясь придти в себя после этого марафона, и ни о чём не думать.       Арсений настолько устал, что почти уснул, но из сна его вырвал странно истеричный смешок Антона, похожий на фырканье недовольного кота. Ещё пару раз так сделав, Шаст вдруг рассмеялся, громко и заразительно, а Попов почему-то сразу успокоился и тоже улыбнулся, зная, что истерик не будет. — Я тебе расскажу... — недовольно пробормотал продюсер. — Тащи лучше пиво. — Если так подумать, это ты за мной теперь ухаживать должен, — снова рассмеялся Антон, но всё же поднялся на ещё слабые ноги и направился к мини-бару. — Может, мне ещё жениться на тебе? — с непередаваемой иронией в голосе, как умел только он, спросил Попов. — Я подумаю над твоим предложением, —серьёзность в голосе едва ли могла перекрыть язву. — А пока дай салфетки, что ли...       Вот так всё, оказывается, просто. И никакого личного конца света, а вновь привычные посиделки за бутылочкой пивка. Только теперь при каждом взгляде в зелёные глаза Шастуна у Попова непривычно и радостно замирает сердце. И плечи передёргивает от особо ярких воспоминаний сегодняшней ночи. И пусть как раньше уже ничего не будет - зато будет лучше, Арсений в этом уверен.