Тыквенные истории

Кью смотрит на Шлатта с недоумением: кто же знал, что тот не умеет завязывать галстук. Но не похоже, чтобы это было какой-нибудь дерьмовой шуткой с его стороны, судя по неудачной попытке сделать это — действительно не умел. – Эм. Давай помогу? – С некоторым сомнением в голосе предлагает Кью, и Шлатт ожидаемо отбивается. – Ещë чего. Я всë умею, отстань! Шлатт пыхтит, кряхтит и ругается. И краснеет – только неясно, от смущения, потому что спалился перед Кью, или от злости из-за того же. В любом случае это выглядит забавно, – взрослого мужика победил кусок ткани, ха-ха – и Кью хочется смеяться, но он прячет смешок в кулаке, почти мгновенно принимая серьëзный вид. Насколько это возможно, конечно. Нет, ну кому может понравиться, если над его неумением чего-либо будут ржать? – Фух, как же это всë зае.. – вымученно выдыхает Шлатт и опускает руки. Получившийся узел далëк от идеала, да что там, он вообще теперь на галстук не похож, какое-то недоразумение! "Ты на посту президента всего несколько дней, а уже зае!" – так и хочет подъебать Кью.. Но вместо этого просто подходит к нему, хватает за галстук и принимается за дело. Вот интересно, а кто ему раньше галстук завязывал? У Квакити много вопросов.. – Да, делай, что хочешь, – отмахивается рогатый, – в тебе ж упрямства пуд. – Что хо-очешь, – задумчиво тянет Кью и хитро щурится, – ты бы не разбрасывался так словами. – Если ты опять со своей ванильной хернëй, то лучше не начинай. Наверное под выражением "ванильная херня" Шлатт имел ввиду что-то касающееся их отношений вне кабинета, хотя ничего серьëзного между ними пока и не было. А возможно просто его эмоции в целом, – Кью не знал наверняка, но настроение Шлатта явно не располагало к вопросам, так что Кью не стал уточнять, только хмыкнул в ответ. Тем не менее, раз уж Шлатт разрешил..позволил ему подойти так близко, то грех было этим не воспользоваться. И потому Кью делал всë просто издевательски медленно. Изо всех сил борясь с желанием пуститься в объяснения, он впрочем быстро одумался: очень уж не хотелось портить момент, поэтому... Он просто решил насладиться этой случайной близостью. Квакити любил прикасаться, особенно к Шлатту. Несмотря на довольно холодный и отстранëнный образ, внешне Кью находил его горячим. В прямом и переносном смыслах. Кью невольно тянулся к нему. Чего скрывать, Кью был влюблëн. Но он совершенно не представлял, с какой стороны к этому барану можно подступиться. Знал только, что нахрапом его не возьмëшь. К тому же Шлатт слишком умный, с хитростью тоже нужно осторожнее. Короче, тот еще сундук с секретами – примерно так думал Квакити. – Мне кажется, или ты специально тянешь время? – Шлатт как всегда чертовски проницателен. – Ты что! Даже не думал! – Возмущëнно сопротивляется Кью, только лëгкий румянец выдаëт его, – просто хочу, чтоб ты выглядел безупречно. – Лучше бы мне выглядеть уверенно. – Разве ты в чëм-то не уверен? – Я уверен. Но что за игру затеял ты... – Какие игры? Вот, смотри, как здорово получилось. Кью приглаживает галстук, любуясь красивыми очертаниями получившегося узла. Крайне довольный своей работой, он поднимает глаза на Шлатта, и понимает, что тот даже не смотрит, отвлечëнно глядя куда-то в сторону. "Нет, вы гляньте на него! Ему как будто пофигу!" Но потом их взгляды на мгновение встречаются, и Кью этого достаточно, чтобы сделать очередную глупость. Он сам не понимает, почему мозг всякий раз останавливает его, потому что тело не хочет слушаться, и руки сами собой тянутся навстречу. Кью хватает Шлатта за ворот пиджака и тянет к себе – их разница в росте такова, что ему ещë и на цыпочки встать приходится. Пока Шлатт пытается осознать произошедшее, фокусируясь удивлëнным взглядом на Кью, тот целует его в губы, зажмурив при этом глаза. Просто прикосновение, никакого разврата, самый целомудренный поцелуй на свете. Несмотря на желание Кью большего, гораздо большего. – Блять, ну я же просил. – Шлатт убирает его руки со своего пиджака, отшатываясь в сторону. – Обязательно так неожиданно? Кью нагло лыбится. Кью всем доволен. У Кью внутри всë трепещет, и ему не до чужих возмущений. Тем более, тот особо и не возмущëн. Шлатт деловито поправляет костюм. Шлатт смотрит на Кью свысока. Шлатт, конечно же, не остаëтся в долгу... Кью отмечает, как медленно срывает крышу от прикосновения больших горячих ладоней к его лицу. Как внутри разливается тепло, когда Шлатт целует его в ответ. Крылья за спиной невольно расправляются, и Кью чувствует, как плывëт от нежности. И в отличие от него Шлатт позволяет себе больше: толкается языком в его рот, жадно вылизывает, захватывая инициативу целиком. Он привык вести всегда, везде и не терпит чужого превосходства. А Кью легко отдаëтся в его власть, ощущая, что приятно смущен таким ответом. И думает, что их отношения могут сложиться быстрее и проще, чем он представляет себе, особенно если побольше насыпать подобных глупостей. Ведь он ответил – ответил! – и это само по себе уже довольно красноречиво. Кью с трудом открывает глаза, когда Шлатт отстраняется от него, по виду явно довольный тем, что сделал. Кью хватается за него, чтобы не упасть, потому что поплыл окончательно, и мажет затуманенным взглядом. Шлатт делает вид, что не при делах. Удивительно, как он легко сохраняет спокойствие в подобных ситуациях. Кью хотел бы видеть и другую сторону, на которой он с таким же вожделением смотрел бы на него. "Ну ничего, всë ещë впереди", – думает Кью, вслух же говорит: – Хорошо... Шлатт только хмыкает в ответ. – Хех, ещë бы. Попробовал бы ты сказать, что это плохо. Кью знает, что он шутит, поэтому последней фразе не придаëт значения.