Свадебные одежды, окрашенные кровью

Мелодичный звон эхом разнесся по комнате, застыл на один удар сердца, прежде чем колоколом удариться о барабанные перепонки и прогреметь в голове, в мгновение обернувшись хаосом металлического лязга. На пол летели искусные украшения и драгоценности. В беспорядочном танце кружились вокруг своей оси жемчужные бусины от когда-то великолепной короны, бились склянки с ароматными маслами. В воздухе стоял резкий запах косметики. Рассыпанная пудра мешалась с румянами, собиралась в замысловатую причудливую картину у ног, летала переливающейся пылью в воздухе. Туалетный столик с грохотом рухнул на пол. Брызнули звёздами осколки зеркала, разламывая реальность на десять тысяч частей, скрываясь серебристыми каплями в ворохе перевернутых шелковых тканей. Яркими бликами плясало на стенах, отражавшееся в стекле, пламя свечей. И посреди устроенного его собственными руками ада бесновался человек. Хоть и на человека он уже мало походил. Бледная от ужаса служанка рухнула на колени. В полностью разгромленных покоях едва ли угадывались черты скрупулезно составленного по фэншую интерьера. "Пусть полное счастье обеспечит долголетие" – гласила искусная каллиграфия на стене, прежде чем на нее брызнула киноварь. – Господин, умоляю вас, прекратите! Одним резким движением Шэнь Цинцю смёл все вещи с письменного стола. Кисть и тушечница оказались в беспорядке разбросаны на полу. Свечи перевернулись, горячий воск стянул кожу, тошнотворный запах тлеющей бумаги кружил голову, щипал глаза. Его распущенные волосы спутанными колтунами волочились по полу, закрывая большую часть лица. Белые нижние одежды, лишь еще больше подчеркивали нездоровую бледность кожи, острый росчерк ключиц и тонкость тела. Он выглядел тяжелобольным, кто по какой-то причине встал с постели. Скрюченные, сбитые в кровь пальцы хватались за все что попадается под руку, швыряли под ноги. – Господин, прошу, успокойтесь! – второй слуга ринулся к мужчине, пытаясь схватить его за руку, но тот с силой вырвался и, отвесив ему звонкую пощечину, рявкнул: – Не трогай меня! Шэнь Цинцю схватил с пола изящную золотую шпильку, в которой багряными каплями сверкали рубины. Его голос севший, хриплый, с каким-то глубоким надрывом, скрипевший подобно древнему проклятию едва ли напоминал человеческий. – Я сказал, убирайтесь вон! – он кричал – истерично, громко – кроша в пыль осколки под ногами, – Пошли прочь!!! – Господин, пожалуйста! Его Императорское Величество велел вас подготовить, – служанка сделала шаг в его сторону, вытянув руки, но Шэнь Цинцю опрометью бросился в угол комнаты. Он смотрел загнанным зверем, скалился, готовый вгрызаться в глотки. Его взгляд – совершенно дикий, на обтянутом посеревшей кожей лице. Красные глаза утопали в черноте под ними и казались лишь безличностным отражением творящегося вокруг хаоса. Словно кинжал приставленный к горлу, облик этого человека вызывал лишь животный ужас. В его глазах не было ничего. – Придите в себя, Ваше Превосходительство! Голос Цинцю дрожал, как натянутая струна, готовая оборваться в любой момент и перерезать горло, заставив его захлёбываться темно-алой ненавистью. – Только посмейте подойти, – прохрипел он сквозь зубы, поднося шпильку к горлу. Его тонкие белые руки била дрожь, когда он изо всех сил сжимал украшение. Слуги бросились на колени. – Господин! Помилуйте! – Одумайтесь! В беспорядочной веренице голосов и нескончаемого звона в ушах, его взывали к благоразумию. Это было почти смешно. В комнату ворвались еще люди, ринулись к нему. Кто-то выбил из рук шпильку, та полетела на пол. Шэнь Цинцю рухнул на колени и истошно закричал, срывая голос. Пальцы с силой царапали деревянный пол, вгоняли под ногти занозы, оставляя темные разводы на досках. Над головой раздался протяжный вздох и равнодушный голос придворного евнуха: – Императорскому супругу вновь нездоровится, – он бросил на Шэнь Цинцю утомленный взгляд, словно смотрел на розовой куст, что по досадному стечению обстоятельств снова завял, – Передайте Его Величеству, что князь не сможет присутствовать на банкете. Шэнь Цинцю вскинул голову, не мигая уставился в глаза жалкого подхалима, что умел только заискивать перед своим хозяином, и увидел в них презрительное снисхождение. Они смотрели на него, как на умалишенного, по какой-то причине продолжающего влачить свое бесцельное существование. Они кланялись, называя его "господин", в тоже время относясь хуже, чем к дворовой собаке. Жизнь, что хуже смерти. В конце концов даже собаке было позволено умереть. Зрачки сузились, уродливая улыбка разрезала лицо Шэнь Цинцю на две части. Мгновение. – Господин!!! – Держите его! – О, Небеса! Он совсем спятил! Шэнь Цинцю схватил шпильку с пола, стоявший над ним слуга с силой вцепился в его плечи, кто-то наступил на волосы. Раздался визгливый крик, когда Шэнь Цинцю вонзил украшение в ногу придворному евнуху, а затем в создавшемся переполохе, больше не медля, полоснул себя поперек груди. Вокруг поднялся крик, слуги в ужасе бросались от одного мужчины к другому. Князя тут же скрутили, заломив руки, будто преступнику. Со звоном выпала из ослабевших пальцев шпилька, чей кончик окрасился в тот же цвет, что и переливающиеся на свету рубины. Белые нижние одежды стремительно пропитывались алым. Боли не было. Она давно уже вся выгорела, истлела, исчезла вместе со всем светлым, что он когда-то хранил в сердце, оставив после себя лишь сгнивший пустырь и ледяную ненависть. Его продолжали трясти, тянуть из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. Люди что-то кричали, пока силы стремительно покидали тело, а в носу стоял запах крови и жасминового масла. – Лекаря! Перед глазами возник далёкий образ, слишком размытый и подернутый дымкой, чтобы рассмотреть его черты. Но Шэнь Цинцю не нужно было видеть, чтобы знать. Руки сестрицы тоже пахли жасминовым маслом. – Быстрее, зовите лекаря! – Сообщите Его Величеству! Скорее! За резными окнами медленно опускался снег, кружился подхваченный северным ветром и уносился вдаль вместе с обрывками злых фраз и невыплаканных слез. Интересно, когда его не станет, донесет ли ветер эту неприглядную историю хоть кому-нибудь? А потом все звуки утонули в теплых объятьях тьмы.

◈ ◈ ◈

Тихо звякнул ветряной колокольчик, вырывая из оцепенения. Мужчина облаченный в черные воинские одежды, выпрямился, оторвав взгляд от прилавка. Его талию стягивал кожаный пояс, к которому крепились ножны. Виднеющаяся потертая рукоять меча не оставляла сомнений в мастерстве его обладателя. Руки, облаченные в перчатки и кожаные наручи, скрестились на груди. – Господину что-то приглянулось? – заискивающе улыбаясь, спросил торговец, – хотите купить кому-то подарок? Посмотрите, здесь работы самых именитых мастеров столицы. Лю Цингэ поморщился и только хотел отмахнуться, как взгляд зацепился за непримечательный бумажный веер с сине-зеленой кисточкой на конце, на нем даже не было росписи. И прежде чем мужчина успел осознать, рука бессознательно потянулась к изящной вещице. – А у Вас весьма интересный вкус, – с легкой досадой от того, что взор очевидно состоятельного господина не упал на что-нибудь подороже, пробормотал лавочник. Торговая улица полнилась людьми. Несмотря на то, что погода уже давно начала портиться, и снег с каждой минутой все усиливался, галдеж толпы и не думал утихать. Небо вскоре стало совершенно серым, и Лю Цингэ, скользнув хмурым взглядом по бесполезной покупке, вздохнул. – Командир Лю, – к нему подбежал молодой человек с двумя бумажными пакетами в руках. Он на ходу отвесил поклон, ярко улыбаясь, – я купил мясных булочек! Гунъи Сяо слегка потряс пакетами, а затем с интересом уставился на необычный аксессуар в чужих руках. – Подарок для барышни Лю? Задумчиво посмотрев на веер, Лю Цингэ неопределенно пожал плечами и спрятал веер за пазухой, переходя сразу к делу: – Ну что? Миловидное лицо Гунъи Сяо тут же посерьезнело. Они не спеша двинулись вдоль шумной улицы, когда юноша, понизив голос, начал говорить: – Как и было оговорено, мы войдем во дворец вместе с остальными послами. Я получил два разрешения и доверенность шести министерств, – с этими словами он достал из-за пазухи два черных конверта и протянул в руки мужчины, – Чжан Цзюнь со своими людьми будет ждать нас снаружи, обеспечив поддержку, если она потребуется… Но в Запретный город мы войдем только втроем, – сделав акцент на последних словах проговорил Гунъи Сяо, – поэтому Его Высочество настоятельно просил сделать все тихо и аккуратно. Лю Цингэ невесело усмехнулся: – Да Его Высочество безнадежный оптимист. Помощник кашлянул, пытаясь скрыть смешок, и спрятал руки в широких рукавах: – Ещё принц попросил передать, что при всем уважении ваших выдающихся заслуг, в одиночку взять с боем императорский дворец еще ни одному смертному не удавалось, поэтому командиру Лю стоит сохранять благоразумие. Бровь Лю Цингэ взметнулась вверх. Выносить его хмурый взгляд было почти физически тяжело, поэтому Гунъи Сяо степенно смотрел под ноги, выказывая наивысшую степень уважения старшему. – Что же Его Высочество сам сюда не отправился, – недовольно проворчал воин и пошел вперед. Гунъи Сяо, тщетно стараясь скрыть улыбку, засеменил рядом. Близился к завершению двадцать шестой год правления северной династии Вэй – по совместительству четвертый год со дня коронации молодого императора Ло Бинхэ. Приход к власти его отца, для всех ознаменовал конец кровавым и голодным последствиям долгой междоусобной войны, от которой страдало Срединное государство долгие десятилетия. В результате распада страна оказалась раздроблена на три части и находилась в состоянии пусть шаткого, но долгожданного мира между тремя провозглашенными царствами: царством Вэй на севере, Наньхэ на юге и небольшой суверенной территории Сичжэн на западе. Царство Вэй являлось самым могущественным. Именно вэйская армия стала прочной стеной между Поднебесной и непрекращающимися набегами северных кочевников, что многие годы разоряли земли Центральной равнины. Мощное, хорошо организованное войско стало хорошим подспорьем и дало вэйцам преимущество в дальнейшей тактике ведения переговоров. С ними нужно было считаться. Сичжэн же, основанное в прошлом на территориях западных провинций выдающимся генералом, представляло собой слабое неукрепленное государство, страдающее от нескончаемых внутренних распрей и братоубийств. Оно продолжало держаться исключительно на фамилии правящей семьи когда-то великих воинов, однако с каждым годом приходя все в больший упадок. И Царство Наньхэ, расположившееся в низовьях реки Янцзы, и славившиеся своими удивительными изделиями, привезенными издалека. Люди говорили, что нет во всей Поднебесной лучше тканей, чем в Наньхэ, нет украшений роскошнее, чем изготовленных в Наньхэ. Это была богатая и процветающая страна. Их корабли уходили на тысячи ли от дома, возвращаясь с диковинными заморскими товарами. Имея более тесный контакт с соседними государствами и занимаясь торговлей, люди в Наньхэ всегда были более широких взглядов, что встречало свои противоречия со стороны двух остальных более традиционных царств. Но пусть на первый взгляд Наньхэ казалась раем на земле, там были скрыты свои проблемы. В стране, где по рассказам золото и жемчуг лились рекой, армия ни за что не смогла бы сравниться с северной, поэтому об открытом противодействии за первенство речи не могло идти. Поэтому, пусть об объединении страны говорить было рано, но ни у кого не было сомнений в безоговорочном превосходстве царства Вэй. И если, когда-нибудь Поднебесная вновь станет единой, люди не сомневались, что объединится она под вэйским флагом. Однако там, где была безграничная власть всегда крылись внутренние противоречия. Они подобно распространяющейся гнили сначала не были заметны за роскошными стенами дворца, за красивыми улочками процветающей столицы, за шелками императорских одежд, но стоило ковырнуть совсем чуть-чуть, сделать маленький надрез и вся уродливая суть в миг бы вырвалась наружу, обнажив то мерзкое, что пряталось за раскрашенной оболочкой. Нужен был лишь повод, один единственный огрех в безукоризненной репутации молодого Сына Неба, та ниточка за которую можно было бы ухватиться и вытянуть на свет вопиющие преступления. И наследный принц Наньхэ его нашел. Ночь девятого месяца в резиденции Шэнь, пожалованного императорским титулом, князя Цанцюн, закончившаяся резней. Площади столицы еще пестрели красными фонарями и пожеланиями двойного счастья со свадьбы молодого Императора, когда их заменили белоснежные траурные гобелены, и ветер разносил по улицам бумажные деньги. В одно мгновение Императорский супруг Шэнь Цинцю обернулся сиротой. – Вы думаете он правда это сделал? – тихо спросил Гунъи Сяо, следуя за Лю Цингэ. Командир наклонил голову, из-за чего его волосы стянутые в тугой высокий хвост качнулись в такт движению. – Кто? – Император Ло. Думаете он правда способен на такое? – задумчиво протянул юноша, смотря себе под ноги. Свежий, чистый снег стремительно превращался в серую кашу под ногами прохожих, – даже если предположить, что он мог поступить так с целым кланом, неужели он совершенно не думал о последствиях? Благоприятная дата для проведения церемонии была выбрана еще за год до, в тот же день совершить кровопролитие – все равно, что навлечь на себя гнев Небес. Лю Цингэ бросил на паренька бесцветный взгляд и остановился: – Не все люди так же суеверны, – произнес он, напряженно оглядываясь по сторонам, – чужая душа потемки. Гунъи Сяо осторожно заозирался следом. – Командир? – Что они празднуют? – внезапно спросил Лю Цингэ. Несмотря на вконец испортившуюся погоду и сильный снегопад, в городе царила предвкушающая суета – лавочники развешивали фонари, радостно щебетали девушки, выбирая зонты у прилавков, громко зазывали отведать горячих закусок торговцы. Юноша слегка растерянно повертел головой, пожимая плечами: – Скоро фестиваль зимнего солнцестояния, – неуверенно произнес он. Лю Цингэ нахмурился и недовольно бросил, скользя напряженным взглядом по радостной толпе: – Разве он не должен проходить более… сдержанно? – Господа не местные? – в разговор влез очередной любопытный торгаш, криво улыбаясь. Гунъи Сяо поспешил улыбнуться в ответ, на полную отрабатывая роль услужливого доброжелательного переговорщика, который хотя бы не пригвождал взглядом к земле. – Верно, – благодушно ответил он, – на севере какие-то особые традиции? Мужчина за прилавком энергично закивал: – Господин правильно подметил, фестиваль зимнего солнцестояния здесь большое событие и проводится со всем размахом! – Верно-верно! – заголосила торговка по соседству, – это все благодаря нашему императору, он так щедр, что не скупится устраивать простому народу грандиозные празднества! – Точно! Его Императорское Величество милостив к нам. Лю Цингэ с Гунъи Сяо переглянулись. Когда они отошли на достаточное расстояние, юноша, понизив голос, встревоженно начал: – Командир, вы уверены… – он запнулся, не зная, какие подобрать слова, но Лю Цингэ поднял ладонь, оборвав его. – Наш план остаётся тем же, не забивай себе голову лишними вещами. В конце концов, что простой народ может знать о происходящем во дворце? Гунъи Сяо понуро опустил голову, не споря: – Простите, командир. Лю Цингэ покачал головой и, бросив взгляд на подручного, все же добавил: – Если что-то пойдет не так, будем действовать по ситуации. – Понял! Вскоре они вернулись на постоялый двор, где остановились до тех пор пока их не пригласят во дворец. В общем зале хозяин предложил им отобедать, но мужчины попросили принести еду наверх. В комнатах их уже ждал Юэ Цинъюань. Он окинул вошедших слегка удивленным взглядом и улыбнулся: – Вижу погода совсем не жалует нас, – Лю Цингэ только сейчас ощутил, как мокрые волосы неприятно липли к шее и поморщился, – хорошо, что я решил остаться. Командир Лю раздраженно махнул рукой, опускаясь за стол. А затем рассмотрел мужчину напротив и ядовито заметил. – Видела бы тебя госпожа Ци, умерла бы со смеху. Юэ Цинъюань пригладил фальшивую бороду и вздохнул. Его волосы были собраны под черную чиновничью шапку, из-за чего казалось, что он состарился лет на десять. – Разве плохо вызвать смех прекрасной барышни? – мягко улыбнувшись, парировал Юэ Цинъюань, – советую Лю-шиди тоже как-нибудь попробовать, может хоть так ты спасешь себя от одинокой смерти. Лю Цингэ закатил глаза. Зря он начал этот разговор. – Госпожа Ци лишь обещала подумать, а ты уже ведешь себя словно умудренный опытом женатый мужчина. Гунъи Сяо изо всех сил пытался подавить смешок, но у него не вышло. Юэ Цинъюань перевел на него хмурый взгляд, наполняя пиалы с чаем. – А-Сяо, если тебе так смешно, мы можем и твою личную жизнь обсудить. Или стоило покинуть границы, как ты уже совсем забыл об одном небезызвестном секретаре отдела ритуалов? – его серьезный тон тут же привел в чувства и Гунъи Сяо послушно потупил взор, пряча краснеющее лицо. От дальнейших расспросов его спас командир Лю. – Я надеюсь, ты ждал нас не только ради праздных разговоров за чаем? – Было бы славно, но нет, – с этими словами Юэ Цинъюань вытащил из рукава грамоту, – нас ждут во дворце, – он повернулся к юноше, – А-Сяо, иди найди извозчика, вели собрать наши вещи. Мы должны прибыть сегодня. С быстрым поклоном Гунъи Сяо поспешил исполнять поручение, радуясь возможности сбежать после крайне смущающего намека. Лю Цингэ проводил его взглядом. – Тебя что-то тревожит? – спросил Юэ Цинъюань. Но мужчина на это только покачал головой, еще сильнее нахмурившись: – Мне не нравится здесь. Юэ Цинъюань добродушно улыбнулся, прикрыв глаза: – Вот уж не думал, что ты будешь первым, кто заскучает по дому, – увернувшись от вероломного тычка в бок, он беззаботно рассмеялся, – Все хорошо, стоит нам разобраться с этим делом, и можешь просить у Его Высочества все, что пожелаешь. – Я смотрю, ты уже тщательно продумал свой список желаний. Юэ Цинъюань усмехнулся и поднялся из-за стола, завидев вернувшегося к ним Гунъи Сяо. Лю Цингэ встал вслед за ним. – Разумеется, – улыбаясь кивнул он, – но не будем обсуждать это при мальце. Ему до отставки еще далеко. Пока слуги уносили вещи из комнаты и грузили в кареты, мужчины расположившись на балконе второго этажа, в последний раз обговорили план действий. – Ты все запомнил? – Лю Цингэ серьезно посмотрел на Гунъи Сяо. Тот быстро кивнул: – Да. Господин Юэ представится послом Наньхэ, я его помощником, командир Лю телохранителем. И самое главное – не действовать по своему усмотрению. – Тебе лучше вообще лишний раз не действовать, – с непроницаемым лицом припечатал Лю Цингэ, – вся основная забота ляжет на Юэ Цинъюаня, наша же задача прикрывать его, когда потребуется, и не мешаться под ногами. Юэ Цинъюань на это тоскливо вздохнул, уставившись глазами в небо: – И чем это отличается от обычной моей работы? Лю Цингэ резонно заметил: – Здесь нет Его Высочества с извечным цитированием трактатов о чести, долге и благородном муже. Да и риск быть обезглавленным в любую секунду более реальный. Смиренно улыбнувшись, Юэ Цинъюань сложил руки: – Небеса не даруют лишь милость, они берут за нее соразмерную плату. Лю Цингэ хмыкнул: – Видимо угроза жизни единственная плата за то, чтобы Его Высочество соизволил замолчать. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, Гунъи Сяо неуверенно подал голос: – А разве такие речи не государственная измена?... – Только пока их не слышит императорская семья, – очаровательно улыбнувшись, пояснили ему. Юноша растерянно хлопнул глазами. – Что ж, выдвигаемся, господа, – произнес Юэ Цинъюань, спрятав руки в широких рукавах светло-серого одеяния, –надеюсь вернуться в Наньхэ в таком же составе. На лицах остальных мелькнули смешанные эмоции, но никто ничего не сказал. Когда они въехали в Запретный город, солнце уже начинало крениться к закату. Несмотря на то что близился фестиваль Дунчжи, дни все еще были по-зимнему короткие. Дорога вышла долгая и утомительная, поэтому к концу поездки Гунъи Сяо клевал носом, изо всех сил стараясь не уснуть. Наконец оказавшись на твердой земле, единственным, кто все еще сохранял благодушный вид, был Юэ Цинъюань. Их вышли поприветствовать главный управляющий вместе со своими людьми, слуги же принялись разбираться с багажом и решать организационные вопросы. – Вещи господ доставят в восточные покои дворца Нанъин, – главный управляющий засеменил рядом с мужчинами, – Его Величество Император лично просил все подготовить для наших дорогих гостей. Юэ Цинъюань широко улыбнулся, слегка поклонившись: – Оказанная Его Величеством милость – большая честь для нас. Подозвав к себе Гунъи Сяо, Цинъюань отправил его в отдел управления, зафиксировать их приезд и предоставить письменный указ. Это была всего лишь формальность, так как без предварительной проверки, им едва ли бы позволили приблизиться к Запретному городу на ближайшие сто ли. Однако таков был регламент. Поэтому, поклонившись, Гунъи Сяо ушел вслед за сопровождающим. Лю Цингэ же тенью следовал за Юэ Цинъюанем. В их команде вполне хватало двух заискивающе улыбающихся интриганов, поэтому хотя бы он мог не утруждать себя притворной вежливостью. – Когда же мы сможем лично выразить свою признательность Его Величеству? – следуя за управляющим, спросил Цинъюань. Тот досадливо запричитал: – Его Величество последние дни очень занят, поэтому велел перенести аудиенцию. Она состоится позже. Для господ будет приготовлен приветственный банкет. – Его Величество так щедр. Проводив мужчин до дворца, управляющий, наконец, их покинул, остальное оставив на мелких слуг. Выделенные покои представляли собой просторное помещение с кабинетом, приемным залом и боковой комнатой для сопровождающих, кровать привычно скрывалась за ширмой. Когда их вещи были разобраны, комната уже медленно тонула в алом свете закатного солнца. Юэ Цинъюнь сидел за письменным столом, кровавые лучи неровно упали на одну сторону его лица, подчеркнув резкость скул. Светлые глаза казалось впитали в себя отблеск багряного солнца, сделавшись темно-красными. Без вечной доброжелательной улыбки на тонких губах этот человек умел внушать чувство опасности. Но это был не холод обнаженного клинка, присущий Лю Цингэ. То была иная жестокость. Жестокость, крывшаяся на дне опустевшей чашки, улыбке притаившейся в уголках губ. Юэ Цинъюань был подобен яду. Лю Цингэ опустился напротив мужчины. Тот задумчиво протянул: – Резня в резиденции Цанцюн. Те, кто знал правду, скорее всего давно уже мертвы. И чтобы выяснить то, что знают лишь мертвые, нам придется подобраться, как никогда близко ко двору, – Юэ Цинъюань постучал согнутым пальцем по столешнице, размышляя. Когда Лю Цингэ подал голос, он слегка рассеянно моргнул, словно забыл, что в комнате был кто-то ещё. – Ты думаешь этого достаточно? – спросил он, – доказать причастность Императора к этому инциденту. Разве нельзя сочинить правдоподобную сказку о преступлениях князя Цанцюн, о наказании по всей строгости закона и прочее? Юэ Цинъюань мягко усмехнулся: – Именно поэтому наша задача не просто выяснить правду, а правильно ею распорядиться. Чужие глаза блеснули лукавой улыбкой. – Чем же это отличается от лжи? – Лю Цингэ посмотрел в окно, изящные дворцовые крыши заполонили собой все небо, оставив лишь маленький переливающийся красно-фиолетовым клочок. Иллюзия свободной жизни – на деле лишь клетка. – Лю-шиди, в этом мире мало правды, что не запятнана чьим-то мнением. Порой, все во что ты веришь, может обернуться ложью. Лю Цингэ опустил голову, поправив затянутые на предплечьях наручи. Он словно только сейчас ощутил, как грудную клетку сдавило тупым чувством тревоги. Конечно, они всегда взвешивали риски, всегда оставляли в голове возможность больше не вернуться назад, это давно уже стало привычным делом. Но все таки была тонкая грань между “верными людьми Его Высочества” и просто человеком. И прямо сейчас, в этой утонувшей в крови комнате Лю Цингэ почувствовал, как перестало хватать воздуха, сгущающегося вокруг паутиной смятения.. Стало страшно. Но лишь на мгновение. Лю Цингэ тихо выдохнул, сбросив наваждение. Юэ Цинъюань сделал вид, что не заметил чужой заминки, а может просто чувствовал нечто схожее, сказать было трудно. Когда он сцепил пальцы в замок и серьезно посмотрел на Лю Цингэ, они оба уже были верными слугами Его Высочества Наследного принца. – Скажу тебе честно, в отличие от Его Высочества, я не верю, что семью Шэнь можно вернуть на политическую сцену, – Лю Цингэ на это никак не отреагировал, в словах старшего, на самом деле, был смысл, – их положение сейчас, как никогда низкое. Они сыграют нам гораздо большую службу, если войдут в историю, как варварски истребленный род, что чтил чистоту помыслов и всегда трудился на благо государства. Живые поверят, а мертвые не смогут опровергнуть. Где-то вдалеке каркнула ворона. – Ты боишься, что Шэнь Цинцю изменит ход игры? Покачав головой, Юэ Цинъюань задумался. – Я не боюсь этого, – медленно начал он, – я лишь предполагаю, что князь Цанцюн будет не в состоянии нам помочь. Мы даже не можем быть уверены, знает ли он правду. И если нет, будет ли готов слушать? Может его вполне устраивает жизнь в роскоши и достатке. Надеяться использовать его влияние слишком рискованно. Лю Цингэ молчал. Намерение Его Высочества возродить семью Шэнь было благородным и праведным, под стать будущему правителю. Однако реальность отличалась от философских догм, поэтому Юэ Цинъюань был прав. В конечном счёте их главной целью не было отмщение семьи Шэнь или же спасение последнего князя Цанцюн, поэтому рисковать было бессмысленно. Эта ошибка могла им слишком дорого обойтись. Рассматривая задумчивое лицо своего шиди, Юэ Цинъюань хмыкнул и поднялся с места, оправив полы придворного наряда. – Идём. Поприветствуем послов из Сичжэн. Лю Цингэ возмущенно вскинул брови: – Тебе было велено отдыхать с дороги, а ты уже рвешься кого-то приветствовать? Юэ Цинъюань весело рассмеялся: – Ты что хочешь спровоцировать конфликт, пренебрегая остальными посланниками? Бросив на него красноречивый взгляд, показавший, все что он думал о Сичжэн и ее послах, Лю Цингэ отвернулся. Выказывать всем свое почтение уже порядком поднадоело, а они приехали всего лишь пару часов назад. – Право, не знаю, как ты смог прожить столько лет во дворце и сохранить голову. – Я тоже, – недовольно пробормотал Лю Цингэ, но все таки пошел вслед за Юэ Цинъюанем. По пути в западное крыло к ним присоединился Гунъи Сяо, и от одного взгляда на мальца становилось ясно, что тот мечтал рухнуть в постель. – А-Сяо выяснил что-нибудь интересное? – пряча лицо за веером, весело спросил Юэ Цинъюань. – Только то, что от дворца Нанъин до отдела управления по меньшей мере пару тысяч шагов, – мрачно отозвался Гунъи Сяо. С послами он общался пусть и без особого энтузиазма, но все еще мастерски сохраняя благожелательное выражение и заискивающую улыбку. Лю Цингэ было тяжело даже смотреть на него, не то что стараться делать нечто подобное. Благо, что простому стражнику не полагалось участвовать в обмене любезностями, поэтому он просто стоял безмолвной статуей чуть поодаль. Ветер выл между стенами дворца, гулял по изысканному саду, уносясь ввысь. Все в этом месте кричало о богатстве и процветании, и все же в утонченных деревьях и выложенных в особом порядке камнях не было ничего настоящего. Словно единственным живым существом во всем Запретном городе был равнодушный к страданиям людей снег. На несколько мгновений сад словно погрузился в дрёму. Где-то вдалеке раздался звон ветряного колокольчика. Когда люди вокруг неожиданно смолкли, Лю Цингэ заторможенно отвел взгляд от сада, все еще пребывая в своих мыслях. Юэ Цинъюань, Гунъи Сяо и люди Сичжэн повернули голову в сторону внешнего коридора, откуда слышались шаги. Сердце тревожно дрогнуло, а потом все затихло. – Дорогу Его Императорскому Величеству! – громогласно провозгласил распорядитель, – В сопровождении Императорского супруга! Слуги опустились на колени. Юэ Цинъюань, как и остальные представители других государств, склонился в глубоком поясном поклоне, Лю Цингэ последовал его примеру, вытянув руки перед собой. Из-за угла возникла фигура в одеянии дракона. Собранные волосы Сына Неба волнами струились по плечам. Медленно покачивались, сталкиваясь с тихим звоном, двенадцать нефритовых бусин висящих на короне Его Величества. Глаза же сверкали темно-алым, что лишь сильнее выделялось на фоне вызывающе красных одежд в лучах закатного солнца. Молодой Император своей яркой внешностью мог затмить всех остальных. Но когда Лю Цингэ перевел взгляд на мужчину рядом, казалось время замедлило свой ход. Покатые острые плечи плавно качались в такт каждому спокойному, по змеиному изящному шагу. Полы роскошного ханьфу цвета цин, колыхались на ветру, шуршали подобно молодой листве весной, полностью скрывая тонкий силуэт. Волосы собранные в сложную прическу шелком ниспадали за спину, тянулись вниз черными нитями, почти доставая до пола. Его глаза, словно два зеркала – лишь отражение мира вокруг, было не ясно какого они цвета. Этот человек казался благородным и статным. Вот только когда императорская чета вышла из тени колонны, алый свет криво упал на князя Цанцюн. Его лицо было словно белоснежный лист бумаги, выбеленное пудрой настолько, что казалось фарфоровым. До самого конца Шэнь Цинцю не отрывал от лица веер, другой рукой опираясь на протянутую ладонь Императора. Из-за широких расшитых серебряными нитями рукавов едва виднелись белые тонкие пальцы. Он был неказистым бледным пятном, что вобрало в себя все теплые краски, будто вылепленный из снега, изящный и совершенно пустой. В волосах, переливаясь на свету изумрудами, ярко сверкали драгоценные камни, вот только отчего-то эта картина показалась Лю Цингэ жуткой. Может потому что человек перед ним был больше похож на бамбуковую куклу, что сожгут сразу после этого бестолкового фарса. Их глаза встретились лишь на мгновение. Проходя мимо, Шэнь Цинцю едва посмотрел на застывших в поклоне людей. Высокомерный взгляд полуприкрытых глаз скользнул по ним, оставшись совершенно безжизненным. В нос ударил запах горьких трав, жасмина и пудры. Императорская чета изящно проплыла по коридору и скрылась за углом, направляясь в главный дворец. Только теперь Лю Цингэ смог выпрямиться и посмотреть им вслед.