Чужие

Одной прекрасной, звездной ночью, находясь в своих покоях, Келегорм не мог уснуть, так далеко уйдя в свои думы. Он думал о многом – он, третий по старшинству из сыновей Феанора, один из своих братьев, достигших брачного возраста не смог найти себе супругу в Валиноре. Тогда его это не удивляло – он был учеником Оромэ, его жизнь проходила в походах по Благословенному Краю – ему было не до дев и жён. После же исхода, он думал что уже поздно что-то менять. Да и клятва не позволяла ему приглядеться к какой-либо из родовитых девиц. Вторая мысль, не дававшая ему заслуженный покой – его выступление из землей родичей, которые обещали стать его – так удачно подвернулся момент с охотой, на которой он наконец встретил её. Всё так удачно совпало, всё сложилось – они оба свободны, благоволением Валар и скверного характера Элу Тингола, не отягчены узами клятв; и они оба, на земле, что ныне подвластна ему. Сейчас он мог благословить падение своих рубежей и отступление в Наргортронд. Сейчас он мог благословить их взаимную невнимательность с Аредель: лишь узнав о её замужестве, он осознал их взаимное влечение друг к другу. Всё это произошло, все это сложилось лишь для того, чтобы они – он и Лютиень были вместе. И пусть она пока не может забыть того человека, но он знает, что она – его судьба. Но тут, его от размышлений отвлек еле уловимый скрип половиц. Келегорм охотник, ему привычно выслушивать еле различимые звуки, ибо от этого зависит его жизнь. Дверь еще не отворилась, а он уже знал, что за ней кто-то есть. Принц в два шага преодолел расстояние и распахнул дверь, чтобы в полоске света от проема очутилась она – его чудо, его благословение. Он не смел даже надеяться на её приход в свои покои. Он не думал, что она может сейчас прийти к нему говорить. Он ожидал, что это будет позже. Воспользовавшись его замешательством, принцесса Дориата прошмыгнвла внутрь, но ранее, чем Келегорм затворил дверь или обернулся, на лестнице к покоям послышались торопливые шаги. Будущий король Наргортронда, решив, что это стража, разбуженная приставленным к принцессе Хуаном, решил выйти к ним, чтобы отпусть их, но это были не верные ему эльдар. Келегорм затворил за собой дверь, глядя в лицо эльфу, верному оставившему свои земли королю. – Именем Всемилостивой Варды, что вы наделали! – воскликнул эльф, – Удерживать силой дочь наших соратников и соседей... Этаж заполнялся эльфами, и Келегорм уже и не мог быть уверен, что в замкнутом пространстве коридора сможет одолеть их всех, как дверь, затворенная им, приоткрылась. Принцесса плавно выплыла из его покоев, и не теряя своего царственного достоинства произнесла: – Но кто сказал вам это? Может ли быть, что я нахожусь здесь по своей воле? – Её светлые величественные глаза оглядели всех собравшихся, и честно говоря, окажись Келегорм на их месте, он не нашелся бы, что ей ответить. Она вновь обвела их взглядом и произнесла: – Если на этом всё, то я прошу нас оставить: мне еще есть что сказать лично сыну Феанора. В её голосе, жестах и взгляде было столько царственной власти, что Туркафинве не смог бы припомнить другой такой девы, не будь она из айнур или майар. Неудивительно, что подданные Фелагунда ретировались под её натиском. Келегорм лишь проводил их взглядом. – О чем вы желали со мной говорить, – вдруг опомнился он, повернувшись к ней. Как только его взор коснулся лица Лютиень, Келегорм словно оказался под гипнозом, которому,даже если бы он хотел, не смог бы противиться. – Ни о чем, – ответила она, – это была уловка, ибо я не желаю вашей смерти. Она отступила от прохода, словно пропуская его обратно, в его покои. Келегорм, расценив это как приглашение вернулся в комнату: – Мне отрадно это слышать. – Тогда, я вернусь к своей страже, – поклонилась ему принцесса Дориата, – время уже позднее, а господина регента завтра ждут дела. – Не уходите, – ответил он ухватившись за ткань длинного рукава её дорожного платья, – Прошу вас, останьтесь. Я не причиню вам вреда. Он усадил её на свою постель, а сам уселся на пол рядом, так и не отпуская ткань её рукава, и не отводя взгляда от её рук – словно боясь, что если он разожмет пальцы или моргнет, она исчезнет как мираж. – Вам плохо спится, после того как в битве вы потеряли своё королество и своих эльдар, – вдруг сказала она, – я могу спеть вам, и Валар даруют вам мирный и безмятежный сон. Келегорм сам не мог бы сказать – зачем он это сделал, но он поцеловал ткань её рукава: – Я почту это за честь. И Лютиень запела. И Келегорм бы никогда не смог рассказать – о чем была её песня, но она была прекрасна. Песня словно омыла его душу и сердце, раздавленные в прах тяжестью долга и клятвой отцу. Келегорм словно снова ощутил себя ребенком, засыпающим под голос своей матери. Его веки тяжелели, а разум становился всё легче и легче. И он сам не смог бы сказать, когда он уснул. И снились ему яркие, цветные, счастливые сны. Проснулся он, когда заря была уже в разгаре, но своей возлюбленной рядом не обнаружил – под его головой, покоящейся на краю кровати остался лишь оторванный рукав. И тогда, Келегорм вдруг вспомнил что-то мимолетное, что произошло, либо в его сне, либо когда он был на грани сна: – Вы были бы хорошим супругом, – сказала она, погладив его волосы, – хорошим супругом кому-то, но не мне. Для меня вы – чужой.