Эльфы на Диком Западе: Убить Большого Билла

Закрыв шляпой ему лицо, Амрод отвернулся. Чуть позже они осторожно спустились на край каньона, стараясь не тревожить мелкие камни. В плотных сапогах с твердой подошвой ноги не чувствовали землю, и Амроду казалось, что он движется медленно и неуклюже. Но вот они уже лежали на краю, осторожно выглядывая из-за камней, и стоящая высоко Луна заливала серебристым светом этот разруб в земле, а навстречу ей светил большой костер и неслась негромкая хриплая песня. Во все глаза братья высматривали людей на стенах и на дне каньона, но видели лишь четверых мужчин, собравшихся кругом у костра. Один из них, в цветастом шерстяном плаще, играл на лютне сложной формы, остальные трое подпевали ему, хрипло, но слаженно; слова песни братья разобрать не могли. Еще один человек был чем-то занят в стороне под стеной. Наверху никто не караулил. «Один страж на въезде». «Хорошо за камнями устроился». «Можно достать сверху». Выше и ниже убежища каньон сильно сужался, создавая здесь природную крепость с двумя выходами; через верхний вход шла утоптанная тропа, а над ней за насыпью из камней неподвижно сидел одинокий часовой с ружьем. За его спиной тлел маленький очаг. «Второй вход не охраняется». «Это значит, с той стороны нет удобных троп. Оттуда никого не ждут». «Стены крутые, спускаться будет трудно». «Женщины не смогут». Примерно треть дна каньона занимало ложе ручья под другой стеной из скал, и сейчас он почти пересох, лишь отдельные лужи блестели на дне, переливаясь друг в друга среди камней. Остальную его часть занимали обнесенные жердями загоны, где толкались коровы — рослые, плотные, длиннорогие. В отдельной выгородке стоял здоровенный бык и дремал, положив морду на жердь. Выше загонов вдоль стены каньона стояли шатры и палатки из одинаковой светлой ткани, кое-где залатанной. Некоторые шатры подпирали доски. Пожалуй, две дюжины людей уместились бы в них… «Неплохое место для обороны. Вход узкий, спрятаться сложно. Мы будем мишенями для их оружия». «Напасть со стен? Мы будем сверху, это даст нам преимущество». «Нас мало. А они укроются под скалами и будут стрелять оттуда. У них припасов больше. Не годится». «Со входа нельзя. Оборонять вход можно долго». «Зайти через второй вход? А если у них там секрет? " «Ты видишь хоть один секрет?» — беззвучно спросил Амрас, в голове Амрода возник и рассыпался его смех. — «Они беспечны, как бабочки! Единственный страж почти спит, а у костра поют и ничего не слышат. Было бы нас здесь десяток, и никто из них не увидел бы рассвета!» «Смотри!» Самый большой шатер, из плотной ковровой ткани, стоял высоко на уступе, над загоном, и возле него скучал еще один охранник. А подальше него, над палатками, виднелась лестница к скале и дощатое крыльцо с навесом, опиравшееся на каменную кладку. В темноте угадывалась тяжёлая дверь, ведущая куда-то под скалы. «Шатер вожака», — подумал Амрод. — «А если…» Они переглянулись и беззвучно засмеялись, блеснув зубами в сумерках. «Майтимо велел вернуться. И мы вернёмся. Чуть позже». Расщелина, пригодная для спуска, нашлась в стороне — узкая дождевая промоина, глубоко врезавшаяся в стену. Будь на них привычая обувь на мягкой кожаной подошве, они слетели бы вниз мигом, но жёсткие подошвы здешних сапог скользили и потребовалась изрядная ловкость, чтобы спуститься в них на дно. Но без них здесь ходить не стоило — обломки и сколы камня были острыми, а толстые колючие кусты росли везде и встречались даже на уступах стен. Амрод слегка рассадил ладонь, неосторожно схватившись за такую удобную ветку. Чувствовать боль снова было очень странно… Словно она придавала яркость жизни и предостерегала разом. Амрас посмотрел вверх, на колючие кусты в трещине. На загон с коровами, на быка. Снова улыбнулся — и потянулся к колючим ветвям у себя над головой. …Бык был ещё молод, здоров и мощен. Ему предстояло вырасти в настоящее чудовище, но и сейчас он был здесь крупнее всех, с вытянутыми в стороны мощными рогами. Отблески костра играли на его пыльных коричневых боках. Амрод скользнул под жердями и встал перед мордой, глядя в удивлённо выпучившиеся глаза. — Привет, рогач, — сказал он тихо на родном языке. — Нам нужна твоя помощь. Мысли в этой голове текли очень неспешно. Это создание было глупее и злее своих сородичей с полян Белерианда, словно его предков долго отбирали именно по этим признакам. Договариваться он не хотел. Он был маленьким хозяйчиком здешних маленьких коровьих жизней, центром крошечного мира, и возникший чужак его лишь раздражал. — Понятно, — Амрод быстро оценил траты сил и времени. — Ты не хочешь. Но тебе придется. — И дал знак брату. Глаза быка внезапно выпучились ещё сильнее, наливаясь кровью. Внезапная боль в самых нежных местах под хвостом ошеломила его и стремительно бросила в ярость. Амрод взмахнул рукой перед его глазами и метнулся к воротам, а бык ударил задом по невидимой боли, но было поздно. Ревя и подбрасывая зад, чтобы сбить с него цепкую колючку, бык устремился к воротам загона за врагом — но врага уже не было видно, зато оказались открыты ворота! Из соседних ворот неспешно выходила любопытная корова, она шарахнулась прочь, а бык устремился за ней, не разбирая от обиды, кто перед ним. Рев летел, умножаясь о стены каньона. Люди у костра вскочили, заорали. Ослепленные огнем, они не сразу разглядели опасность. Потом корова промчалась мимо них, и в круг света ворвался бык, наклонив рога. Человек с лютней едва успел отскочить, защищаясь инструментом, и бык отбросил разбитую лютню прочь, оглушительно ревя. Перепуганные коровы разбегались из загона во все стороны, топча жерди ворот, палатки, из которых выбегали мужчины в нижней одежде с оружием и без него, а из-под рухнувших шатров раздавались вопли и ругань. Братья беззвучно смеялись, пробираясь вдоль стены к местному шатру. Охранник шатра, что забавно, смеялся тоже, глядя сверху на бычье буйство, будто беды товарищей не задевали его. Это его и погубило: он смотрел на разбросанный костер и скачки быка вокруг него, и совсем не оглядывался. Амрас скользнул вдоль стены первым, взлетел на тропу с ножом в зубах, опираясь о камень лишь носками сапог и кончиками пальцев, и вмиг перерезал ему горло. Отпустил — тот упал вниз, свернувшись клубком, незаметный в суматохе, унеся с собой ценное оружие. Лезвие ножа блестело серебряным и черным в лунном свете, а из шатра не доносилось ни звука. Подойдя беззвучно и обтерев нож о покров шатра, Амрас решительно отбросил ткань входа и первым нырнул в темноту. * — Да что бы ты понимал, болван! Большой Билл грохнул кружкой по столу, и прислуживающий мексиканец мрачно подошёл наполнить ее снова. — Да я с моими деньгами давно мог уехать на Юг! Купить ранчо или вискокурню, а то и банк с управляющим, построить богатый дом! Ездить на лучших лошадях! Все эти сраные богатые джентльмены здоровались бы со мной за руку! Он опьянел и уже распалялся. — Я ходил бы в цилиндре и костюме! Завел бы черного дворецкого, чтобы прислуживал за обедом! А то и женился бы на богатенькой мисс из хорошей семьи! Вместо того, чтобы смотреть в этой дыре на ваши дурацкие рожи! С третьей попытки Билл, наконец, высек искру и закурил, развалившись за столом. Дешёвая сигара дымила и воняла, как целый камин палых листьев. — Н-но! — Тут Большой Билл назидательно поднял палец. — Вот допустим, переехал бы я на Юг. Женился бы. Так там надо себя вести как джен-тиль-мен! Жена будет чего-то требовать! Аппетитную девицу за задницу не прихвати! В церковь ходи! Жри красиво! Баб домой не таскай! Даже черных, небось! Понимаешь? Ник старательно закивал и налил себе ещё пива. Пиво у Билла сейчас нашлось хорошее, ради этого можно было потерпеть и покивать. — Никакой, понимаешь, свободы человеку там нету! — сказал Билл тоскливо. — Роскошь есть. Богатство есть. Красота. А свободы нету. Давай, Ник, за свободу! Ник приналег на бекон. Билл выпил, пожевал сигару. — А что это за вопли раздаются снизу, а, Ник? Тот нехотя прислушался и расслышал то, что быстро его взбодрило: вопли «бычару гони, лови быка, уйдет!». — А это какие-то кретины быка выпустили, — ответил Ник, поднимаясь и распахивая дверные створки пещерного дома. Билл нашарил пистолеты, застегнул ремень и вышел на уступ. Внизу царил бедлам. Метались телята, метались мексиканцы с лассо в руках, горели факелы, бегали коровы, стремясь явно уйти от этого безобразия подальше, а по дну каньона скакал призовой бык, на рогах которого уже болталась чья-то кожаная куртка. — Боже милостивый, — сказал Большой Билл почти благодушно, — какая срань Господня! Почему вокруг меня такие идиоты?.. Ник молча развел руками и со вздохом допил остаток пива. Хмель стремительно выветривался. Спокойной ночи никому больше не светило. * Внутри оказалось темно и пусто. Амрод понял, что они ошиблись, ещё не заходя внутрь. Но изнутри слабо вскрикнули, и он ринулся следом за братом. Лунного света сквозь входной проем ему хватило. Две женщины прижимались друг к другу у задней стенки шатра. Внутри не было почти ничего, лишь постели и ещё лежала охапка вышитых покрывал. Пахло свечами, немытым человеческим телом и ещё чем-то, неуловимо неприятным. — Да, — грустно сказал Амрас, — не вожаки. Тряхнул головой, перекинул косу на спину. И женщины вдруг уставились на него, щурясь, чтобы лучше разглядеть. А затем та, что меньше ростом, бросилась к ним, что-то бормоча на неизвестном языке. Совсем неизвестном, отметил невольно Амрод, ни единого сходного корня с выученным здешним. — Я не понимаю, — сказал Амрас мягко. — Я не причиню зла. Женщина схватила его за руку, даже от ножа в правой не отодвинулась. — Уходить отсюда! И мы! И мы! — твердила она, резко выговаривая явно непривычные слова. — Вожак. Предводитель. Глава, — Амрод выговорил медленно, чтобы его поняли. Но уже пришли невесёлые мысли, что они упустили время и удачу, чтобы найти вожака. Снаружи тем временем, судя по звукам, воцарился хаос, и найти в этом хаосе одного врага будет нелегко… — Билл, — уточнил Амрас, и женщина, вернее молоденькая ещё девушка, скривилась. Была она черноволосой, широколицей и скуластой, совсем непохожей на женщин из городка. Две косы падали ей на грудь. — Там, — показала она с мстительной радостью вдоль стены, безошибочно. — Пещера и дверь. …Коровы и люди носились теперь по всему дну каньона, люди с факелами старались согнать их обратно, и людей теперь было много. А на площадке у дверей в дом, утопленный в скале, толпились разные люди, то появляясь, то исчезая. Вот широкий в плечах и в животе мужчина махнул рукой и исчез внутри дома, ещё один махал руками и кричал оттуда ловцам. Амрод вытащил лук из-за спины, снова натянул… На площадку взбежал другой человек и заспорил с первым. Факела заливали все ярким светом, доходившим уже и до этого шатра. — Стой, — велел Амрас, перехватывая его руку. — Упустили время. Нужно вернуться, а не сложиться тут, отбиваясь. Даже если это вожак. А если нет? — Не Билл, — подтвердила снизу девушка, подглядывая из шатра. Проклятье. Он забросил лук за спину, убрал стрелу. Первую уже не вернуть. Повернулся, чтобы уйти… — И мы! И мы! — вскрикнула девушка, цепляясь с отчаянием за Амраса. — Уходить домой! Вторая девушка тоже подошла и заговорила на своем языке, но с такой горечью, что не понять ее было невозможно. И даже… Она отчаянно хотела, чтобы ее услышали, ее мысли и чувства были открыты — и Амрод понял ее без слов. Его передёрнуло. Есть вещи, которые он о людях знал, но предпочитал засунуть это знание в дальнюю часть памяти, а сейчас его снова ткнули в него лицом. — Кричать, — со слезами уже, но твердо сказала первая, не отпуская Амрасовой руки. Той самой, с ножом. Плевать ей было на нож. — Или идти! Братья вздохнули одинаково. Потом Амрод вспоминал этот подъем: камень крошится под пальцами и режет их новыми острым гранями, носки жёстких сапог еле удерживаются на камне под двойной тяжестью, колючки норовят уцепиться за него или его груз, пахнет пылью, смолой колючек, и немытым телом, за плечи цепляются маленькие руки, и ноги обвивают его пояс, как сосну, отчаянно сжимаясь, когда он задевает ее коленями камень, прижимаясь к скале, но девушка не кричит и не жалуется. Только пот ее течет по его спине, смешиваясь с его собственным. Обе ни слова не сказали, узнав, что их собираются поднимать по скале без веревки. А вот отцепились обе наверху далеко не сразу. — Не бойся, не бойся, — приговаривал Амрас, словно успокаивая испуганную лошадь, когда расцеплял судорожно сжатые руки своей ноши. А лица у обоих девушек словно окаменели. Когда выбрались уже пешком наверх, к лошадям, первая девушка при свете луны рассмотрела, наконец, их обоих. Улыбнулась нерешительно. — Не пайуте, — сказала она и присмотрелась к косе Амраса. — Не апачи. Зуни? Навахо? Кто? — и указала пальцем поочередно на косы братьев и на их лица. — Кто это — пайуте, апачи? — спросил Амрас весело. — Мы не знаем! Улыбка исчезла. Она ещё раз посмотрела ему в лицо. — Чужой, — сказала грустно. — Совсем. — Хватит разговоров, — Амрод подозвал лошадь, осмотрел ее, убедился, что она не пыталась съесть колючку и не поранилась здесь ни обо что. Рассаженные коленки второй девушки были для него немым укором, но ничего для лечения с собой не было. — Садись уже. Лошадь приласкалась, обнюхала его ворот и фыркнула на чужой запах. Попыталась зажевать конец косы. — Красивые, — заключила вдруг радостно первая. — Не противные! Амрас фыркнул. Амрод вздохнул и посмотрел на небо. Оттуда на него укоризненно посмотрела каменная Луна, уже изрядно клонящаяся к закату. Он взлетел в седло, поднял за руку свою невольную добычу. Его не покидало чувство, что они упустили возможность победить из-за его — Амрод уже приписал все себе — ошибки в выборе цели. Богатые дома-шатры были у союзных им племен людей. И у первых переселенцев — до того, как те осели и начали строить дома — и у поздних. Только украшались на разный лад. Вот он и решил, что большой шатер будет в этом стойбище жильем вожака. Амрас добродушно коснулся его мыслей. «Мы возвращаемся, — подумал он. — Это главное. А их стало меньше». «Придется возвращаться напрямик», — Амрод все хмурился. — «И беречься от разведчиков…» «А по дороге я ее расспрошу, кто такие эти индейцы, пайуте и апачи!» На востоке небо начинало чуть светлеть, и Амрод послал вперёд свою лошадку. Она побежала весело и уверенно, несмотря на второго всадника. И горечь от неудачи начала отпускать его. Потом уведенная девушка обняла его за пояс, уже не испуганно и с силой, а бережно. Она больше не боялась.