Эльфы на Диком Западе: Убить Большого Билла

— Спешат, — уронила Донна, поглядев в окно. И растерянно опустилась на прежнее место. — Не на такое я надеялась. — Иногда все, что есть, это терпение, — мягко сказал ей Маглор. — К счастью, у нас не только оно. Люди суетились вокруг своей железной… пушки. Что-то укладывали в нее спереди, а затем уминали внутри щеткой на длинной ручке. Все это было далеко и выглядело куда менее опасным, чем если бы они заряжали метательную машину. Ещё дважды Маэдрос попытался достать их из своего оружия, но безо всякой пользы. И все же, подумал он с мрачным удовольствием, одного карабина хватило, чтобы держать целый отряд в отдалении! Если бы не Шарпс, враги подошли бы заметно ближе… …И все они были бы сейчас заняты делом, а не ожиданием. Суетливые приготовления окончились. Высокий сам подошёл к пушке и приник к ней с обратной стороны. Временами он что-то сдвигал и даже приказывал поправить свое орудие. Обитатели укрытия успели не один раз смениться возле окон, разглядывая его. Куруфин терзался некими противоречивыми чувствами, переводя взгляд с ружей на пушку и обратно. Возможно, он пытался посчитать, во сколько раз она мощнее ружья. Старая Нэн от волнения потела, и запах пота наполнил собой укрытие, смешиваясь с запахом оружейной смазки и всей их несвежей одежды. Медлительность врага невольно раздражала, вопреки даже всему прежнему опыту как сражений, так и ожиданий. Словно опыт остался немного позади, словно тяжесть на плечах ослабла, и хочется жить или сражаться, а не сидеть в ожидании среди ненадежных стен! И словно в ответ на его мысли над пушкой поднялся клуб белого дыма. За ним донёсся грохот — и стремительный короткий вой. Что-то темное стремительно пронеслось у них над головами, и снова настала тягостная тишина. — Промахнулся, — пробормотала Ханна. Скорость метательного снаряда превосходила все виденное Маэдросом ранее. Сила удара должна быть мощной, и хлипкие доски их укрытия, неспособные противостоять даже удару топора, не защитят их. Сидя здесь, внутри дома, все вместе, они окажутся всего лишь удобной целью. Придется выйти наружу и рассыпаться, кто-то спрячется за развалинами сарая, кто-то заляжет за частоколом; женщин можно отправить к лошадям на склон. Возле пушки снова суетились: трубу почистили той самой щеткой и теперь закладывали новый заряд, повторяя уже знакомые движения. Карантир придвинулся к окну и тихо считал время, потраченное на подготовку к стрельбе. — Добежать не успеем, пожалуй, — заметил он. — Я успею, — возразил Келегорм. — Про отряд уже забыли, — уколол их Амрас. — Они обстреляют нас из десятка ружей. А доползти не успеешь даже ты! — Что это вы придумываете? — заворчала Нэн сзади, и ей ответил глухой голос Донны: — Не няньки мы им. Вдали высокий приник к орудию, тщательно его направил и коснулся факелом поверхности трубы. Снова повторился клуб дыма и грохот. Нечто тяжёлое обрушилось на верхнюю часть стены, мгновенно вырвав из нее куски досок. Обломки и щепки закружились в воздухе и упали где-то за стеной. Ханна вскрикнула, побелев и прижав к лицу ладонь. Куруфин смотрел теперь внимательно на рваную дыру в досках, и губы его шевелились. Келегорм покачал головой, он напрягся, готовый к новому удару, но стояла совершенная тишина — только женщины дышали взволнованно и часто. Казалось, можно было слышать, как колотятся их сердца. Снаружи доносилось испуганное ржание. — Средние, Маглор — наружу, — приказал Маэдрос. — Рассыпьтесь, найдите укрытия. Обернулся к женщинам: — Он целится в дом. Вам стоит уйти на склон к лошадям. — Оттуда стрелять неудобно, — отрезала Донна. — Не затем мы шли, чтоб прятаться. Ханна разве что. Но и та упрямо замотала головой. И ещё взяла за руку одну чернокосую. Дверь заскрипела на ременных петлях, братья выскользнули наружу, а со стороны врага начали беспорядочно стрелять: дым заклубился над камнями и кустами. Но пули шлепались в землю, не долетая до стен укрепления. Маэдрос ласково погладил карабин Шарпса на коленях, и тот, показалось, едва ли не вздрогнул от удовольствия. «Без тебя здесь стреляли бы непрерывно». Теперь у пушки суетились ещё быстрее, и можно было разглядеть, как машет руками и беззвучно ругается вожак, подгоняя людей. И потом — как он целит долго и тщательно в этот раз. Маэдрос как раз задумался, что стоит подобраться поближе и ещё раз попытаться достать Билла выстрелом из карабина, когда раздался третий выстрел. Женщины, вздрогнув, пригнулись. Визг летящего ядра был как-то особенно невыносим, и успела промелькнуть единая, не сложенная словами мысль, что по звуку можно определить опасность выстрела. А в следующее мгновение маленький дом встряхнуло. Вихрь обломков выплеснулся прямо из стены и заклубился в воздухе, как буревая воронка. Как маленькие копья, они осыпали все вокруг. Маэдроса ударило по голове, щепки вонзались в тыльную сторону левой ладони. Где-то в пыли один из близнецов выкрикнул короткое проклятие, и его перекрыло вскриками девушек. И среди этого Донна тихо и твердо повторяла, удерживая захлёстывающий их ужас: — Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?.. Если будут наступать на меня злодеи и противники твои, то они сами преткнутся и падут… Две новые дыры светились в стенах, и одну обрамляли обломки, как кривые зубы распахнутую пасть. — Кто? — спросил коротко Маэдрос в пыли и щепках. — Амрас, — ответил его голос, показалась рука, разгоняющая пыль. — Не побегать. …Длинный обломок с силой вонзился Амрасу в ногу выше колена, пробив и грубую прочную ткань штанов, и плоть. Несколько мгновений они растерянно переглядывались. Всего лишь цель, которую не защитят эти жалкие стены… Затем Амрод пересел к седельным сумкам и сердито принялся доставать перевязку и склянки, приготовленные перед отъездом с фермы. Старая Нэн, кряхтя, снова вытащила свою флягу и приговаривала, что вот если на рану плеснуть как следует, то не загноится. Мгновения беспомощности прошли. Снова бросив взгляд в дверное окошко, Маэдрос отметил подходящие укрытия для себя: от частокола к заплывшему землёй обломку скалы, затем оттуда к двум кустам, цепляющимся корнями за склон, а от них уже можно пытаться достать Билла за пушкой. Раздались первые выстрелы рядом — и справа, от развалин, и слева, от спуска. Братья знали, что не достанут врага, но нужно было хоть что-то сделать, перестать быть молчаливой целью! Маэдрос шагнул наружу, не скрываясь. Подошёл к частоколу, встал во весь рост, открыто прицелился — и выстрелил, взяв чуть выше. Далеко впереди пыль брызнула из земли перед пушкой, и люди рядом с ней вздрогнули. Но не вожак. — Семнадцать. — Вернись или иди сюда, — вслух сказал Маглор от развалин. — Подожди. Короткая заминка у пушки закончилась, Билл вновь склонился к ней, прицеливаясь. Маэдрос медленно двинулся вперёд, перезаряжая карабин напоказ. Несколько выстрелов раздались с вражеской стороны, но пуль не было слышно: то ли промазали, то ли не достали. Четвертый выстрел из пушки сделали словно бы совсем немного поспешно. И звук был, как в самом начале… Ядро промелькнуло над головой и над укрытием впустую. Там, впереди, Билл что-то выкрикнул и ударил кулаком по колесу. От телеги к пушке поспешно что-то тащили, какие-то мешочки, закладывали пушке в дуло, и все равно это выглядело иначе, чуть неправильно… Маэдрос прошел до примеченного камня и от него прицелился снова. Снова донеслись хлопки выстрелов — на этот раз они пристрелялись получше, и пули взрыли землю возле него. Вожак направлял свое орудие и, казалось, немного колебался. Вот чуть поправил его. Почему-то направил немного выше прежнего. Странно. Они выстрелили почти одновременно: Маэдрос нажал на спуск, карабин вздрогнул, а затем заклубился дым над пушкой… Только звук был совсем другой. Множество звуков. Он бросился на землю, и без счета мелких обломков засвистели над ним и вокруг него, вспарывая землю и воздух. Что-то ужалило его в бок, пока он падал. Потом настала тишина, и Маэдрос подумал о карабине, который прижал к себе в падении — не попала ли пыль в механизм. Плотный кожаный плащ защитил карабин от пыли, а хозяина — от камней и колючек. Но сбоку был вырван клок плаща вместе с одеждой и клоком кожи под нею. А пыльную землю вокруг него и в направлении дома усеивали мелкие камни и железные обломки. Бросались в глаза обрубки гнутых и ржавых гвоздей со шляпками. Вокруг пушки хлопотали, а по Маэдросу снова начали стрелять, и он счёл за лучшее отступить под защиту стен. Положение переменилось, и дощатые стены вдруг снова сделались достаточной защитой. — Ещё четырнадцать патронов, — сказал он Маглору, встав у развалин сарая. — Мне нужна ваша поддержка. В перерывах между выстрелами пушки мы подберемся к ним ближе, вы отвлекаете стрелков, я достану вожака. Перед их выстрелом отступаем. — Ты спешишь, — Маглор заговорил чуть громче, чтобы его слышали в доме. — Разрушительные снаряды у них закончились. Эти обломки стены не пробьют. Подожди заката. — Не думаю, что разбойники согласятся просто так палить по стенам и ничего больше. Потому и надо спешить. — Нет. Стоит потянуть время, — возразил Куруфин с другой стороны. — На месте этого Билла я не дал бы тянуть. Новый пушечный залп осыпал обломками пространство перед домом, и в ответ женщины изнутри поочередно выстрелили — просто из нетерпения. — И сколько ещё ждать? — спросил Келегорм, тоже поднимаясь во весь рост. — Мне бы твое терпение, Маглор. Я тоже за вылазку. — Вы окажетесь почти без укрытий. Я против. — Может быть, проголосуем? — насмешливо спросил Карантир из-за угла дома. — Не в этот раз, — Маэдрос смотрел на движение на вражеской стороне. Там забегали люди, выводили лошадей. Зашевелились стрелки, перебегая вперёд в новые укрытия. Изнутри дома раздался голос Донны: «Не тратьте патроны, не достанем же!» — Нас опередили. Ждём гостей. * — Босс?.. — спросил Ник. — Заткнись и заряжай! — рявкнул Билл. Форт в виде маленького дома из старых досок стоял несокрушимо. Два ядра, попавших в цель, нанесли ему незначительные повреждения в виде сквозной дыры в стенах и снесенного верхнего угла строения. Еще два ядра улетели в пустыню. А больше ядер не было — только картечь. Еще бесил вид противника — одинокий высокий человек в плаще и с ружьем в руках стоял снаружи частокола. Длинные волосы его пламенели на солнце. Человек тщательно целился в них. Смысла в этом не было никакого, на таком расстоянии даже из Шарпса можно было попасть только божественным провидением. Но и прогнать противника было нечем: обычные ружья до него не добивали, а от картечи человек с удивительной ловкостью увернулся, нырнув за занесенную песком каменную глыбу — не достать. До захода солнца оставалось где-то часа полтора. Отступать не хотелось, да и глупо уже было. — Босс? Билл не отвечал, глядя на форт из-под пол шляпы. Солнце опускалось. Скоро будет бить в глаза и мешать ему целиться. — Босс, что делать будем? — спросил Марко. В голосе его слышалось раздражение. — Парни спрашивают. — Подождут пусть, — буркнул Билл. — Здесь думать надо, а не ого-го — и в атаку под огнем. — А что не так? Чего ждать? — спросил вдруг Марко с вызовом. — Парни копытами землю роют. Только дай им поближе подойти — всех перестреляют, а кого нет, того вырежут. А ты их держишь тут в тылу, как баб! Даже пострелять не даешь! Повернув голову, Билл смерил его взглядом. — Собрался учить меня воевать?! — спросил он тихо, с угрозой. — Так воюй, — ответил Марко в тон. — Командуй! — Тогда отойди и жди команды. — Чего ждать? — зло повторил Марко. — Кончать их надо! Сейчас же по свету напасть и перебить, пока они там сидят, обосравшись. Не согласен? — и добавил, глядя Биллу в глаза: — Или, может, ты боишься?.. Он резко развернулся к Марко, держа в руках револьвер. — Забыл, кто здесь босс? — Ты, — ответил Марко. Он тоже держал руку на кобуре. — Мой босс — это ты. А для моих парней босс — это я. Как думаешь, в случае разногласий — кого они послушают? — Меня, — сказал Билл веско, глядя Марко в глаза. — Потому что тебя здесь не будет. — Тогда их здесь тоже не будет, — возразил Марко. — Я их искал, нанимал, и они делают, что я скажу. Так вот, я говорю — надо атаковать сейчас. Пока солнце не село и не стемнело. А не хочешь, так сиди тут сам ночью со своим орудием и жди гостей. Билл смерил Марко грозным взглядом, которым всегда ставил зарвавшихся парней на место, но в этот раз не подействовало. Впервые, пожалуй. С этими пришельцами ничего не действовало так, как должно было: ни угрозы, ни попытки договориться, а теперь и оружие. Биллу показалось, что от форта донесся смех, но это был просто ветер пустыни. Но противник у каменной глыбы исчез — очевидно, вернулся в укрытие. Посмотрев на горизонт, Билл вытащил из кармана монетку, подбросил. Нахмурился и, спрятав талисман, приказал: — Собирай своих. Рассредоточьтесь и подберитесь на лошадях хотя бы на половину пути. Потом, как я выстрелю, и они скроются, скачите ко входу. Быстро! Галопом! Потом заходите и прикончите там всех, кроме женщин и наших девок. В поддержку возьми людей у Ника, пусть обстреливают дом и мешают им целиться. Ясно? — Ясно, босс, — осклабился Марко, не скрывая своего удовлетворения. — Вот это я понимаю, босс! Вот это война! — Пошел, — приказал Билл мрачно и развернулся к пушке. Когда Марко отдалился, Ник осторожно спросил: — Чего он на тебя закусился? Не припомню такого. — Я промахнулся, и он это знает, — объяснил Билл, смотря в небо. — Чего пока не знает — что он сам тоже промахнулся. Если эти парни мне окажутся не по зубам, то ему и подавно. — Так что ты его не остановил? — Зачем? Пусть сам сует голову в петлю. Пушка заряжена? Ник кивнул, и Билл поднес факел к отверстию для фитиля. * Их было десятка два. Всадники рассеялись по долине и теперь приближались, с двух сторон охватывая убежище, и оставляя между двумя группами довольно большое пространство. Часть их были в круглых соломенных шляпах и ярких накидках, эти носили при себе недлинные мечи без ножен. Пешие тоже оживились, перебираясь вперёд от укрытия к укрытию и стреляя. — Мечи, — приказал Маэдрос, и Келегорм исчез в проёме. — Они ждут выстрела, чтобы сделать бросок, — рука Куруфина невольно потянулась к бедру, отдернулась. Маэдрос тоже шагнул внутрь убежища. Женщины сидели возле окна и двери с ружьями наизготовку, с недоумением глядя, как Келегорм выхватывает из сложенных вещей завёрнутые в грубую ткань мечи братьев и топор Карантира. Прислоняет с Маэдросом его клинок рукоятью вверх. — Сейчас, — сказал Маэдрос, — нам будет очень важна ваша помощь. Они хотят навязать ближний бой — они его получат. А вы должны нас прикрыть. Мы не сможем одновременно сражаться и стрелять, нам это ещё непривычно. И многое будет зависеть от вас. И он обвел взглядом их всех, даже чернокосых. Одна что-то торопливо пересказала другой, и обе взяли ножи наизготовку. — Видели когда-нибудь ближний бой? — Келегорм вручил меч Маэдросу и оглянулся, прижимая к себе свёртки с клинками. — Нет, — отрезала Донна за всех. — Начнет тошнить — не запачкайте ружья, — бросил Келегорм, выходя. — Что бы ни происходило, — добавил Маэдрос уверенно и спокойно, как говорил с юными воинами, — продолжайте в них стрелять. Оставайся здесь, — обратился он к Амроду, уже вскочившему на ноги, — охраняй их. Амрас остался сидеть на земле, и в руках у него был револьвер. Он только усмехнулся и кивнул. А затем раскатился по долине пушечный залп. Захлопнув дверь, Маэдрос несколько мгновений слушал, как обломки звонко врезаются в дощатые стены и стучат по земле. Потом нагнулся к дверному окошку, поймал в прицел одного из несущихся всадников — и наконец нажал на спуск с уверенностью, что попадет в цель. — Тринадцать, — и один из скачущих упал мешком, подняв пыль. Остальные заорали, грохнуло несколько выстрелов. Три женщины у окна и двери приникли к своим ружьям и выстрелили почти одновременно. Донеслись выстрелы и снаружи — справа это Маглор и его Спрингфилд, звук которого уже узнается, слева, должно быть, Карантир. Ещё один всадник упал в пыль, размахивая руками, и его лошадь не поднялась. А остальные… Двое, что впереди, метнули верёвочные петли, захлестнули их на ограде — и слаженным рывком, весом двух лошадей выдернули кусок частокола из земли. А другие устремились в пролом, кто верхом, кто спешиваясь и размахивая мечами. Навстречу им ударил яростный медвежий рев — горла Келегорм не пощадил и рявкнул во всю силу лёгких. Испуганные лошади приседали, пятились, кто-то понесся прочь, едва не затоптав кого-то пешего, и все они толкались перед укреплением, мешая друг другу. Бережно поставив карабин Шарпса в угол за дверью, Маэдрос распахнул ее и шагнул им навстречу, выхватывая меч из замотанных тряпками ножен. Мир сделался ярок и ясен, различим до мелких деталей, как всегда во время ближнего боя. Прямо перед ним осадил лошадь усатый всадник в соломенной шляпе и замахнулся клинком — Маэдрос шагнул ему навстречу и всадил меч снизу вверх ему под ребра. Опускаясь, чужой клинок бессильно звякнул о его лезвие. Выстрел из дома — и вскрикнул, хватаясь за бок, человек, что целился в Маэдроса из револьвера. Справа Маглор, выскочив из-за обломков сарая, снёс голову пешему врагу, и кровь ударила из шеи, брызнув ему в лицо. Слева Карантир поднялся навстречу нападающим, поймал чужое лезвие топорищем, отвёл и ударил рукоятью одному врагу в лицо, и сразу затем с размаху обрушил удар на второго, разрубив и меч, и шляпу, и череп. Выстрел. Схватился за живот и рухнул на колени человек, который навёл на Маглора ружье. Двое кинулись к двери. Навстречу скользяще шагает Амрод с клинками в обеих руках, он ловит левой меч противника, отводит удар и одновременно бьёт рукоятью в лицо одного и лезвием в правую, с револьвером, руку второго, выстрел уходит поверх его головы. Второй человек вопит и падает, зажимая полуотрубленную руку. Первый получает лезвие в шею и падает молча. Сбоку раздается револьверный выстрел, и рука Амрода бессильно повисла. Грохот из укрытия. Ещё один всадник направил пегую лошадь на Маэдроса, пытаясь его стоптать, и угрожающе замахнулся своим клинком. Слишком медленно. Мелькнули белки глаз перепуганной лошади. Яростный крик прямо в морду заставил бедную тварь присесть от испуга, а удар снизу вверх отсек всаднику руку. Обратный удар рассек ему шею и грудь ещё прежде, чем тот заорал, а лошадь бросилась прочь, волоча вопящего всадника, и кровь из его шеи бьёт струёй. Человек с воплем выстрелил в Маэдроса из револьвера всего с нескольких шагов. Но в его грудь ушел брошенный клинок Амрода, и пуля прошла мимо, свистнув возле уха. Маглор, подхватив с земли обломок доски, заслонился ей от выстрела в упор и быстрым выпадом всадил клинок врагу в живот. Грохот, ещё один всадник покачнулся в седле, развернулся и погнал лошадь прочь, едва не напоровшись на поваленную ограду. Слева Келегорм, прикрываясь скрученным вокруг левой руки кожаным плащом, будто щитом, вломился в нестройный ряд нападавших, рубя направо и налево. Карантир с топором и Куруфин прикрывали его с боков. Под его ногами уже лежал один с разрубленной головой, и вот рухнул второй, которого брат разрубил почти до груди вместе с клинком и шляпой. Выстрел из револьвера — Келегорм заслонился плащом. Маэдрос бросился вперёд и, сделав выпад во всю длину руки и клинка, достал стрелка остриём. Этого стрелка. Сделав шаг, дёрнул его к себе, закрываясь ещё живым разбойником от пуль его же товарища. Один вопил беспрерывно, высаживая в Маэдроса пулю за пулей, и все доставались живому щиту. Уже неживому. Ещё один, с холодным расчётливым взглядом, целился из ружья от ограды. Свой неживой щит Маэдрос толкнул на него. Разбойник ударом приклада оттолкнул тело товарища и попятился за ограду. А затем развернулся и бросился бежать. Ещё один пятился, отступая и не решаясь выстрелить. Мелькнул на краю зрения Карантир, перескочивший через частокол одним прыжком. Справа возник ещё один, рослый и быстрый, орущий в ярости, с разряженным ружьём в руках, замахиваясь им, как дубиной. Маэдрос принял удар упругим клинком, слил влево и ударил его железной рукой в лицо раз и другой со всей силой, слыша, как хрустят кости, а затем на развороте полоснул мечом, прорубая руки до костей. Почти слитно грохнули два револьверных выстрела за оградой. Возле дома больше никого не было. В окне мелькнуло лицо Старой Нэн, бледное и упрямое, она выстрелила куда-то за спину Маэдроса. Амрас, стоя на одной ноге в дверях, держал револьвер наизготовку. Рука Амрода была залита кровью вся, от плеча до пальцев, и клинок он сжимал в левой. А Келегорм удерживал Куруфина, не давая ему упасть, и тот дышал с усилием и хрипло, будто раздувая кузнечные мехи. Рубаха его спереди была залита красным. Рубаха Келегорма — тоже, но только слева. * Турко всегда рвется вперёд, всегда торопится. Такова уж его суть. Никакая грёза этого не изменит. Вот и теперь он рвется впереди всех в бой, и это было бы несложно, победить этих низкорослых глупцов с мечами из плохой стали, ими бы ветки рубить, а не драться… Только у них ещё и новое оружие. И Морьо ещё слишком плохо пользуется своим. Он стреляет и промахивается. А ещё новое оружие даёт осечки. Время, у них слишком мало было времени. А ещё он так и не смог их убедить отступить. Даже Турко не смог. Особенно его. И вот он рвется вперёд, под выстрелы, а все, что он, Куруфин, может сделать, это прикрыть его справа. Он тоже намотал на руку плащ, но сомневался, что защита достаточна. Но другой нет. Ни щита, ни нагрудника, и здесь их ни у кого нет, неужели настолько бесполезно? И Турко уложил двоих, забрал все себе, а он сам даже не запачкал меча, и только смотрел, как сражаются другие. Защищаясь от пуль, чем придется. В надежде на помощь этих глупых женщин. Как повисает плетью рука Амрода. Как жалким обломком прикрывается Маглор, и обломок разваливается у него в руках. Как звенят пули о лезвие топора Морьо, и это безумное везение. Как выстрелил кто-то в него самого, и он привычно прикрылся своим жалким щитом, и пуля шмякается в кожу, меняет путь и застревает в ней где-то сбоку. А потом он видит стрелка за спиной другого разбойника, у ограды. Который не сделал глупость и не подошёл слишком близко и самонадеянно, как прочие. Который уже выбрал себе цель и поднял револьвер, словно был в полной безопасности. И конечно, это снова был Турко, который вечно торопится и рвется вперёд. И первая пуля в него и угодила, Куруфин не видел, куда, да и неважно, потому что он прыгнул вперёд, выставив свой нелепый щит, и держа его по привычке ниже груди. И вторая пуля прошла прямо над кожаным свертком, и это было как удар под дых с размаху, очень маленьким и сильным кулаком. И ещё спину почему-то обожгло, как прутом раскаленным ткнули. Удар выбил весь воздух из лёгких, и вздохнуть никак не выходило, пока не потемнело в глазах, а потом он собрался с силами и потянул воздух в себя жадно, только в месте удара сделалось очень больно. А впереди он ещё видел того стрелка, ничего больше не замечая, кроме него, и шагнул к нему. Его ударило второй раз, куда-то сбоку. Он снова шел вперёд, стараясь удержаться и не упасть, только Турко теперь был позади, и в порядке. Ну, он так считал. Потом Турко вдруг оказался снова впереди, бросился, пригнувшись, и стрелок упал. — Вечно ты торопишься, — хотел сказать Куруфин, но в горле что-то мешало. Пока он пытался это выговорить, Турко вернулся, и теперь держал его за плечи, не давая упасть. — Не пущу вперёд, — кое-как выговорил он. * За ограду Марко выскочил, больше всего на свете жалея, что спешился. Попятился, целясь в сторону дома. То ли палить в них, то ли поберечь остаток пуль. Где теперь его проклятая кобыла? А вон она, на ней Джонни прочь драпает. И Роб тоже драпает, на своих двоих. И ещё кто-то. Психи! Чокнутые они тут все! Под пули лезут со своими железками. Как заговоренные! Откуда только взялись, сукины дети. Он про такое только слышал. Чтобы рубили людей, как чучела, с маху, с оттяжкой. Его людей! Даже мексиканцы так не могут. На войне, наверное, похоже. Только тут не кавалерийские сабли. А черт знает что. Топор. Мечи, как театре. Ножи в руку длиной. И головы рубят до мозгов… Его парням! И пули их не берут. То как отводят, то стреляешь и не падают. Вперёд идут. Будто в сказках, какими мексы друг друга пугают. Убираться надо. И из пушки их всех! В упор, в мясо! Чтоб на куски! Сколько парней удрало, трое? Он все не поворачивался, чтоб не подставить спину под выстрел из окна. Оттуда торчало дуло карабина, дергаясь и выискивая себе цель. Очень не хотелось ей стать. Кто-то метнулся через ограду, прямо через колья, и приземлился в двух шагах от Марко, яростно оскалясь. Глаза горели, жуткие. Псих с топором! А в левой руке у него… «Не будет моих мозгов на твоём топоре. И не надейся», — Марко не словами подумал, а всем сердцем себе пообещал, разворачиваясь к врагу. И тот, с топором, вскинул свой револьвер, не слишком привычно, зато быстро. Очень быстро. Марко повернулся, а выстрелить на крошку времени опоздал. И два выстрела грохнули одновременно. И снова он будто не попал. Псих этот не дернулся даже. А ведь должен был. Потом стало не вздохнуть, и последнее, на что смотрел Марко, был тот ненормальный топор. Весь в узорах. Жёлтых. Как золото. * Разбойник с отрубленной рукой бежал последним. Уже все затихло, когда он неловко поднялся и поковылял прочь, сжимая обрубок здоровой рукой, чтобы остановить кровь. Амрас прицелился было ему вслед — и опустил револьвер. — Скорее, внутрь его! — Келегорм подхватил Куруфина и понес его под защиту стен. Младшие расступились, пропуская. Тела разбойников усеивали землю, кровь их, смешиваясь с пылью, превратилась в черную грязь. Кто-то стонал на выдохе, равномерно и однотонно. Вот Маэдрос нашел взглядом первого врага — раненый, он свалился с лошади, и теперь ноги его были неподвижны и неестественно вывернуты, руки сжимали глубокую рану в боку, а голова вздрагивала, и глаза смотрели в никуда, затуманившись от боли. Выдернув клинок Амрода из другого врага, Маэдрос коротко ударил этого под ребра. — Сейчас выстрелят, — бросил Амрас, он уже срезал Амроду рукав, перетянул руку, останавливая кровь, и осматривал рану. Маглор остановился над стонущим. Тот самый, которого он проткнул: усатый смуглый разбойник добрался до частокола и теперь сидел, прислонясь к кольям. Он был не жилец и знал это. — Канта и но льорес*, — сказал он, скаля зубы в ухмылке и выпрямившись, сколько смог. — Лёгкой дороги, — отозвался тихо Маглор — и ударил ножом. Последний, раненый пулей в живот, тоже ничего не сказал. Маэдрос ударом клинка прервал его боль, а затем Маглор ухватил брата за локоть и поволок под защиту стен. От частокола поспешил за ними Карантир, тяжело опираясь на топор и зажимая ладонью бедро. Снаружи прогрохотало, и обломки застучали по стенам. Сильнее прежнего. В укреплении пахло потом и кровью. Донна склонилась над распростертым Куруфином, и тряпки в ее руках были все красными и мокрыми. — Чистое дай! — рявкнула она, когда закрывалась дверь. — Живо! Нэн выхватила что-то из сумки, сунула ей в руки. Бледная до синевы Ханна прислонялась к стене, зажимая рот рукой, и глядя в ужасе не на раненого — на них, стоящих. Одна из чернокосых торопливо распарывала ножом некую женскую одежку и тоже протягивала тряпки Донне. Келегорм держал голову брата приподнятой. Его одежда слева совсем промокла, но он словно не замечал этого. — Карантир, Маглор, к окну, — приказал Маэдрос. Выглянул в дверное окошко. На склоне снова оживились, перебирались с места на место и стреляли в их сторону. Пули теперь врезались в землю у самых стен. Дым от выстрелов заклубился в долине. Маглор бросил взгляд наружу и прислонил к стене у окна свой Спрингфилд, который принес снаружи и который был бесполезен в ближнем бою. Потом шагнул к лежащему Куруфину, взял его за руку и чуткими пальцами нащупал биение крови. И держал так, не отпуская, и Куруфин вдруг открыл глаза. Посмотрел снизу вверх на Келегорма и неровно улыбнулся. — Не лезь вперёд меня! — пригрозил ему Келегорм немедленно. — Поверни его на правый бок, — приказал Маглор, и Келегорм с Донной подчинились оба. Почти слаженным движением они повернули Куруфина и уложили снова. Спина его тоже была в крови. Донна вспорола ножом его рубаху и сняла. Приложила свернутую ткань, Келегорм без слов протянул руку и прижал ее, а затем начала перевязку. Амрас перевязал брата сам, а теперь поднялся и пересел к окну. В руках у него был револьвер, пользы от которого немного. Карантир деловито перетянул бедро собственным ремнем, а затем склонился к младшему и протянул ему карабин Маглора, негромко или беззвучно объясняя, как его держать. А Маглор вдруг бросил на Старшего короткий взгляд. «Дорого обошлось», — донеслась его мысль. Да, согласился Маэдрос. С темнотой смогут выбраться только они двое. О прочем он запретил себе думать. — Снимай-ка ты сам рубаху, красавчик, — хмуро велела Нэн Келегорму. — Брату не поможет, если ты кровью истечешь. Не бойся, невинность твою не трону! Мокрая рубаха Келегорма полетела в угол, к другим красным тряпкам. Кончиком ножа, смоченного в виски, Нэн вытащила что-то мягкое из раны, промыла ее водой, плеснула все того же виски и перевязала. На этом перевязки и закончились. Ещё глоток из фляги Нэн почти силой заставила выпить Ханну. А Донна вытерла руки, как смогла, и снова взялась за ружье. Шагнула к нему не то к дверному окошку. — Не знаю, поможет ли, — сказала, глядя в сторону. Мысль в ней билась другая, нерадостная. — Вы сделали все правильно, — Маэдрос взял ее за плечо, сжал. — Ближний бой всегда таков. Но сейчас мы не справились бы без вас. Не бойся нас, стрелок. — Боюсь, — выдохнула она тихо. — Страшны вы были там, как черти. Они тоже. Я справлюсь. Ханна вот в себя прийти не может. Маэдрос мгновение размышлял — что ей сказать? Что в бой идут, выпуская яростную, звериную часть себя, и в прочее время крепко держат ее в узде? Но у людей ведь часто не так, и путаются части души — кого не отпускает и мучает страх, а кто не может удержать боевого зверя в себе. Он видел всякое. — И после боя… — она запнулась. — Не дело это было. — Их ждала бы только мучительная смерть. От ран в живот не выживают. Я думал, ты знаешь. — Лишь Господу судить, кто выживет, — выдохнула Донна упрямо. И осеклась. Донёсся скрипучий смех Нэн — она перевязывала Келегорма и приговаривала, что такую красоту ей послали только на старости лет, не то бы ума лишилась и набросилась бесстыдно. Келегорм только мрачно смотрел в небо. Сквозь смех и болтовню доносилось размеренное хриплое дыхание Куруфина. Ещё захотелось сказать, что Создатель далеко, и здесь лишь они одни. Но выбивать у союзницы опору… — Держись, стрелок, — повторил он. …Маглор отпустил руку Куруфина, вытер проступивший на лбу пот — и пересел к Ханне. Посмотрел ей в глаза, тихо заговорил. Можно было прислушаться, но зачем? На лицо девушки медленно стала возвращаться краска. Новый выстрел обрушил град обломков на маленькое укрепление. Некоторые падали сверху, отскочив от задней стены, уже почти безвредные, но ещё горячие. — Картечь эта дрянь называется, вот как, — Донна привалилась к стене с другой стороны двери. Разбойники подбирались ближе, и выстрелы уже щелкали по стенам. Кажется, у них не было нужды беречь припасы. Дым от выстрелов клубился в долине все гуще. Вот из-за него совсем сделалось невозможно различить ни долину, ни пушку, и стрельба утихла в ожидании, когда вечерний холодный ветер его развеет. Свет низкого солнца сделал дым нежно-золотистым. * Пой и не плачь (исп)