Начало чего-то нового

В общей зоне было тихо. Сетт поднялся наверх сразу, как К’Санте их привез, Каин уже спал, для Эза было рано, а Фел не появлялся с вечера. Мрачный утренний Йоне, пока больше похожий на демона, чем на человека, приветственно махнул рукой и теперь варил кофе, явно собираясь заполнять им синяки под глазами. За окнами прогревались весенние сумерки. Шум кофемашины не мешал. После тренировок на К’Санте часто находило вдохновение: кровь разгоняла мозг, качая кислород, в мышцах скапливалась приятная усталость, а это всегда только придавало ему сил. Можно было никуда не спешить: гипермаркет открывался в десять, времени оставалось достаточно, а занять его было нечем. Да и костюмы стоило доработать. Открыв эскизы, он покрутил цвета, полистал мудборд, одним глазом просматривая новостную ленту, и подпер щеку кулаком, задумчиво штрихуя куртку Каина. С основным материалом было просто: кожа нравилась всем в группе, подходила в настроение, всегда оставалась в тренде. Разная по фактуре, расцветкам, с ней непросто было работать, но Сетт сказал, что разберется, так что К’Санте предпочел поверить. Свитер он сохранил. Светлый, с заметным вырезом на груди — он подчеркивал результаты его тренировок, смело, но не кричаще. К’Санте мысленно усмехнулся. Да уж, хватило с него уже криков. Золотые оттенки, зеленый акцент? Определенно да. Черный как база, неоновые цвета — это была идея Каина? Он не помнил, но она была хороша, — палитра поярче для Эза, мех для Сетта — на воротник? Хм-м, — тягучие ночные переливы и серебро для Фела, ошейник и кислотный намек для Каина… Образы получались привлекательные, но агрессивные. Надо будет посоветоваться с Эзом, как можно смягчить. От Сетта в этом вопросе помощи ждать не стоило, его максимумом были милые собаки, а у них уже и так были он и Каин. Открыв последний эскиз, К’Санте незаметно скосил глаза. Йоне, прямой как рельса, неторопливо перемывал чашку после посудомойки. Когда они только познакомились, К’Санте взглянул на него и подумал, что у того очень запоминающаяся внешность: что-то между персонажем героического фэнтези и самураем. Тем, из фильмов, которые про красоту боя, сеппуку и все такое. Про честь. Все эти длинные волосы, любовь к халатам и прочая атрибутика привлекали внимание — такой, видимо, у Йоне был диджейский образ. До него К’Санте уже работал с японцами на звукозаписи, и с тех пор у него сформировался стереотип: как бы они ни выглядели и что бы ни переживали, никогда не скажут то, что думают. Поэтому он не ожидал от Йоне какой-то особой… открытости. И не был уверен, что они смогут сработаться. Музыка, особенно такая, как у них, все-таки требовала не только профессионализма, но и отдачи, умения выворачивать наизнанку сердце. А как это сделаешь, если оно надежно спрятано за вежливой улыбкой? Только вот Йоне оказался не таким. Резким: резкий характер за мягким голосом, резкие движения, непреклонность в некоторых суждениях. Резкие взгляды. Скупая отточенность взмахов острого клинка в манере работать и вести дела. Прямым: он прекрасно формулировал свои мысли и идеи и еще лучше их доносил. И мягким: там, где, казалось, такой, как он, скорее сломается, чем согнется. При этом он не скрывался, не юлил и не давил, говорил прямо и честно, но обладал талантом решать проблемы суперсилой ответственности. Умел заставлять себя слушать — даже таких, как Каин. Как Сетт и он сам, К’Санте. Никого не удивило, как быстро он навел такой необходимый им всем порядок, не прибегая к насилию, и насколько легче стало от этого дышать. Этот парень действительно кое-что знал о чести, в этом первое впечатление К’Санте не обмануло. А еще о том, когда нужно уступать, и об исполнении того, что считал долгом: никто из них, казалось, не выкладывался так же, как Йоне, и не требовал столько от самого себя. И еще он все-таки улыбался. Нечасто, не вежливо, и не лживо. Когда Йоне улыбался, он делал это искренне — пожалуй, искреннее многих, кого К’Санте знал раньше. Он даже не заметил, как проникся к нему глубоким уважением. И не только… уважением. И ему-то еще казалось, что из-за возраста придется нянчиться с остальными, ха? Йоне подмял их всех буквально за пару месяцев, еще и так, что ни один из них не был особо против. Хотя иногда думалось, что он прикладывает слишком много сил для того, чтобы не выходить из себя. И вот это было К’Санте знакомо, еще тревожило, бередя старые шрамы, но сколько бы он ни прислушивался, Йоне ни разу не перегнул палку. Такие таланты не давались от рождения. К’Санте знал по себе, как это бывает: внимательность к другим и умение слаженно работать в команде зарабатывались на горьком личном опыте. На провалах и чужой боли, стократно отраженной обратно. Иногда К’Санте задумывался, каким был Йоне раньше — и тогда ему казалось, что с тем, прошлым, он, пожалуй, не хотел бы встретиться. Точно не захотел бы вместе заниматься любимым делом. Они бы не сработались. Как и с прошлым собой. Йоне скинул с плеча белую прядь, заглянул в холодильник, достал упаковку ветчины, понюхал и выкинул в мусорку. Замер, задумавшись и грея руки о бока чашки. Красивый. Красный росчерк в белизне волос, глаза цвета весенней зелени, сухое, но изящное телосложение. Острое, будто выточенное из камня лицо с раскосыми глазами. Поджатые тонкие губы — смешная привычка, делающая его похожим на начальника или строгую мать и накидывающая ему пару лет. Удобная домашняя одежда из натуральных материалов. Ни одного лишнего жеста. Ни одного косого взгляда. Много ли лишних мыслей было в этой голове?.. «Что-то лаконичное, да?» — подумал К’Санте, постучав стилусом по губам и скользя взглядом к длинным пальцам. Запястья у Йоне были тренированные — он, вроде, увлекался фехтованием, хоть и отказывался ходить с ними в зал. Что-нибудь… подчеркивающее достоинства и это специфическое очарование выкованного клинка. Дисциплину и выдержку. Не слишком мрачное, не слишком серьезное, без сильных тематических акцентов — он же как-никак оказался здесь, с ними — возможно, с острыми гранями и четкой геометрией, но совпадающее с общим мотивом группы, но уникальное… Йоне почувствовал взгляд и поднял на него глаза. Вопросительно дернул подбородком, приподняв уголки губ. К’Санте улыбнулся: — Задумался над костюмами, — и отвернулся. Ему нравилось смотреть. И пока это не было серьезной проблемой, но взгляд цеплялся к Йоне, как к сложной структуре, прекрасной самой по себе, четкой и упорядоченной. Наблюдать за ним было так же приятно, как смотреть на фрактальные узоры или сквозь калейдоскоп. На звуковую рябь на водной глади. И это было ново — потому что Йоне был другим. Не как Топе. Последний раз К’Санте нравилось на кого-то смотреть в таком смысле очень, очень давно, это здорово началось, незаслуженно долго продолжалось и плохо кончилось, полностью перекроив под конец его глупое молодое «я», так что он знал — помнил, как это начинается. Но шрамы вроде этого никогда не заживали до конца, хоть он и был им благодарен. И голос интуиции подсказывал, что в случае с Йоне он в этом не одинок. И даже если К’Санте уже не был тем, кто позволял гордыне взять верх над своей жизнью и наделать ошибок, повторять не хотелось. Этот урок он усвоил. — Это же мой, да? — раздалось рядом, и К’Санте вздрогнул. Приподняв брови, Йоне мягко добавил для его гордости: — Тихо хожу, привычка. Можно взглянуть? — Конечно. Убрав с экрана лишнее, К’Санте развернул планшет и приблизил эскиз. Йоне устроил ароматную чашку на столе рядом, сел и придвинулся ближе — не слишком, на расстояние теплой вежливости. До К’Санте все равно донеслись запахи крепкого кофе и чего-то древесного от длинных волос, и он тихо вдохнул, невольно улыбаясь. — Вырез? — спросил Йоне, указывая пальцем на грудь своей схематичной фигурки. По голосу было не понять, нравится ему или нет, но К’Санте все равно слегка смутился. — Э-э, да. Не пойдет? — Только у меня? — Нет, — К’Санте фыркнул, листая вбок и показывая, — у меня тоже. Смотри. Мне кажется, это цепляющий элемент, довольно смелый, неосознанно притягивает взгляд, как… — Взрослый контент? — продолжил Йоне, и К’Санте увидел, как он улыбается одними глазами. — Типа того. И просто красивый тренд. И, эй, ты что, реально говоришь «взрослый контент»? Они опять будут дразнить тебя. Йоне не посмеялся, спрятав взгляд под ресницами. Ничего не ответил, но К’Санте чувствовал, что и не нужно. Общая зона от большого окна и до самого коридора заполнилась уютной тишиной, и он продолжил задумчиво обводить контуры. Йоне беззвучно пил кофе. Что-то в этом было. В том, как они понимали друг друга — не в словах, не в костюмах, в подтексте чего-то иного. Нечто откликалось внутри К’Санте, больное, глубоко закопанное, но еще живое. И попадало в ритм чужой осторожности. Они опасались одинаково. Им обоим было о чем жалеть, они оба точно помнили, о чем именно, это накладывало на них отпечаток общей тайны, и одновременно казалось… удивительно комфортным. Украдкой разглядывая тонкие лучики в уголках зеленых глаз, К’Санте вздрогнул и неловко взъерошил пучок дредов на затылке. Именно. Поэтому и думать не стоило. О лишней близости. Изначально плохая была затея. — Мне нравится вырез, — сказал Йоне, допив кофе. — Это как бойница. Или окно. К’Санте громко хмыкнул. — Окно? — Открытая душа, беззащитная. Связь через музыку. Нараспашку. Без заслонов больше контакта с теми, кто будет нас поддерживать. И это хорошо сочетается с названием, — закончил Йоне и задумался. — Открывает путь в сердце свежему ветру. Людям нравятся такие голые чувства, да?.. Насмешливо фыркнув, К’Санте быстро начертил поверх несколько линий. — Людям нравятся красивые грудные мышцы. Всем. Добавлю тебе стильный жилет, хочешь? Чтобы было не так беззащитно, что-нибудь вроде портупеи в военном стиле? Брони? Йоне поднял брови. — Только мне? — Ну ты ж не хочешь мою диету, — хохотнул К’Санте. — Мои мышцы сами по себе броня, как видишь, мне не нужно. Я защищен на все сто. Йоне отклонился на стуле и скрестил руки на груди. Еще раз взглянул на эскиз и кивнул. Позволив себе пару секунд полюбоваться — не на эскиз — К’Санте сохранил файл и поднялся. — Уже в магазин? — спросил Йоне. К’Санте вытащил ключи, покрутил на пальце, стиснул в ладони. — Выйду сейчас, по пути заскочу в спортпит и ткани, они раньше открываются. Кое-что придумал, надо будет докупить. Йоне не сводил с него пристальный взгляд. Нахмурился — едва заметно, тонкая полоска рассекла лоб. К’Санте пожал плечами и улыбнулся: — Что, хочешь со мной? Или в списке что-то добавилось? Йоне кратко мотнул головой. — Нет. — Тогда еще что-то? — Нет. Прохладный воздух на кухне не шевелился, застыв. В спокойных глазах Йоне мимолетно отразилась и тут же исчезла тень сомнения. Он опустил взгляд. — Разве людям вообще нравится открытость? Вся эта… близость? К’Санте сглотнул и мягко хмыкнул, опершись бедром о стол. Нависать над Йоне не хотелось — или да, хотелось, но не в таком положении — и сейчас почему-то казалось, что вопрос не абстрактный, на него обязательно надо ответить. Так, как он раньше не умел, как никогда не замечал, когда было нужно — с пониманием. С поддержкой. — Не знаю насчет вообще всех, но мне — точно да. И им, — он махнул рукой в сторону лестницы, — наверняка тоже. Они себе в честности не отказывают! Ты видел надпись, которую Каин оставил вчера ночью на двери Сетта после того, как они поцапались из-за Эза? Даже я б не рискнул. — А если близость означает принуждение? И поучения? Давление? Если вдруг чей-то характер… К’Санте рассмеялся и хлопнул его по плечу, не давая договорить. — Принуждение?! Мы все здесь уже достаточно взрослые для того, чтобы нас можно было по-настоящему принудить к чему-то, чего мы не хотим. Ну, разве что, кроме Каина, но это просто Каин, всему свое время. Ты нам нужен. Потому что без контроля мы впадем в хаос, ты же слышал, чем мы все занимались раньше, и как это было. Ты хорошо нас изучил, ты профессионал и знаешь, что делать. Ты на своем месте, Йоне, и можешь быть с нами открытым. Собой, окей? Никакого вреда это никому не принесет. Если что-то будет «слишком», тебе просто скажут «нет», и от тебя хотят того же. Неуверенно кивнув, Йоне сказал: — Вероятно, — и замолчал, сжимая пустую чашку. К’Санте прищурился, склонил голову и уточнил: — Ну? Так это «да»? Он спрашивал о костюмах. Или не о костюмах. О чем-то, чего не понимал до конца, но почувствовал — потому что его научила его глупая, печальная история, которая не случилась бы, если бы он умел слушать раньше. О важном. Но Йоне понял, ему не нужны были объяснения: у него, кажется, нашлась бы история похуже. Посмотрев К’Санте прямо в глаза, он ответил: — Да. Давай попробуем. И в этот раз улыбка коснулась его губ.