***
Рабочие будни протекали, словно на каторге. Нескончаемый поток пациентов образовывался еще на расцвете нового дня и заканчивался лишь по окончанию приема врача, а иногда и позже. Времени на обед, который был предусмотрен расписанием, просто не было. Святая вера в то, что чем больше народу примешь, тем быстрее обратившиеся за помощью закончатся, была обманчивой.
Очередной рабочий день тянулся, словно п
атока, лениво и медленно. Не ожидая ничего хорошего, доктор, устало почесав бороду, пригласил в кабинет очередного пациента. На этот раз был цистит. Бесконечный поток информации вкупе со знойной погодой давили на восприятие мира, скапливаясь в районе височной доли, неприятно давя на черепную коробку. Со временем боль становилась невыносима. И тут на помощь пришел чудотворный анальгетик
«спазмалгон» за считанные минуты купировавший невротическую пульсацию в височной артерии.
Медсестра, приставленная к урологу, практикантка медицинского ВУЗа, весь этот день косо поглядывала в сторону врача, собираясь что-то сказать, да так и не решаясь. Откровенно говоря, вымученный не только обилием пациентов и отсутствием кондиционеров на отделении, Константин вот уже который час к ряду плотно стискивал зубы, не желая сболтнуть надоедливому интерну чего лишнего. И пока мужчина подавлял в себе желание сорваться на девушку, бараном смотрящую то на него, то на медицинские карты, закусывая губы, потенциальная медсестра все же решилась задать интересующий ее вопрос:
— Вы же тот самый, — прошептал она, будто бы боясь быть услышанной. — Ну, с телевидения. Экстрасенс.
— Сейчас я врач-уролог, Константин Константинович. И в рабочее время, — десны сводило от каждого сказанного слова. — И во внерабочее тоже, прошу помнить, что я в первую очередь твой наставник и можно сказать куратор. Моя деятельность вне работы тебя не касается.
Девушка стушевалась. Везде и всегда слывшая «тихоней» студентка окончательно разочаровалась в самой себе, представив, что Гецати успел про неё надумать.
— Извините, Константин Константинович, подобное больше не повторится.
Умолкнув, девушка отчаянно взялась искать себе работу вне кабинета. Но, как назло, ее компетентность и исполнительность сыграли с ней злую шутку. Пробирки с анализами ещё за пятнадцать минут до начала рабочего дня были сданы в лабораторию. Документация и личные дела пациентов вот уже который день как были разобраны в алфавитном порядке, а заказанные у хозяйственного отдела ежедневные расходники давно ждали своего часа на своих местах.
Константину было душно от неловкого молчания «помощницы» поэтому, несмотря на желание насладиться пятиминуткой, он скомандовал удрученное: «следующий» с отсутствием какого-либо энтузиазма ожидая очередного пациента, гадая, что же будет на этот раз: везикулит, пиелонефрит или, может быть, мочекаменная болезнь? Поставив на последнее, Гецати прогадал.
За дверью раздавались недовольный хор голосов, единым организмом кряхтящий:
«куда без очереди?», на что задорный и до жути знакомый голос весело и звонко ответил:
«прокляну».
В кабинет, семеня худенькими ножками, зашла та, кого он ну никак не ожидал увидеть. По крайней мере, не в своей приемной и не посередь дня. Привычно они встречались после окончания его работы и ее практикумов. Пересекались где-нибудь в центре и уже оттуда вместе спешили к нему домой.
— Здравствуйте,
доктор, — последнее слово она протянула нахально, с некой необъяснимой иронией. — Исцелите меня.
— Романова, — врач, что невольно отметила практикантка, смягчился при появлении, как девушка знала, своей коллеги. — Ты по делу или скучно стало?
— По делу, да еще по какому! — Она уселась на кушетку, готовая начать откровенно пошл
ить, но, коварно стрельнув лисьими глазками в сторону будущей медсестры, ведьма сменила русло разговора: — По глазам твоим вижу, спросить что-то хочешь. Не тяни, давай.
— Я просто… Просто я Вас по телевизору видела.
— Да, как и половина страны, — Женщине ничуть не льстит такая узнаваемость. Ее буквально выводит из себя, что какая-то серая заурядная мышь больше чем она сама проводит времени с Гецати. — Черкануть автограф, селфи, передать привет троюродной сестре по линии отца? Сделаю что угодно, только не смотри на меня взглядом барана.
«В точку, — клокочет в голове мужчины, что внимательно наблюдает за сценой морального убийства его временной хвала духам протеже». Кажется, что всё чего ему не хватало — это наглости и язвительности, что присущи Марьяне.
— Автограф, если позволите.
— Да что угодно, только перестань таращиться на меня как наркоман на дозу, — женщина откровенно бесится от присутствия «третьей лишней», желая поскорее решить вопрос с ее присутствием в кабинете.
Достав из шкафа свой рюкзак, девушка извлекает из сумки книгу авторства самой Марьяны и смущенно протягивает ей свой экземпляр.
«Болото» не лучшая ее книга, но ведьма даже не подозревает, как сильно этой «мышке» нравится ее творчество. Когда у тебя есть только учеба, немыслимым образом исключившая из жизни и отношения, и друзей, единственное, что тебе остается — это фантазия.
И грёзы о том, как она, такая хрупкая и так не похожая на героиню книги девушка, бредет по лесу мимо болотной трясины, воображая, что природные духи да мифические существа — ее друзья, становится для студентки спасением от одиночества. Но откуда об этом знать Марьяне, которая слишком занята устранением проблемы в лице медсестры?
— Я поражена, но обсудим это как-нибудь в другой раз.
Получив заветный автограф, спрятав книгу обратно в рюкзак, девушка получает наказ от врача: пойти попить кофе. Напоминание, что халат надо снять перед выходом из кабинета, звучит сердито.
«Только время тянет, — бурчит Гецати, недобро косясь на неуклюжую студентку, что роняет халат на пол, а после еще долго его отряхивает».
Но вот она, наконец, уходит, и они остаются наедине. Из-за двери слышится ругань пенсионеров: бранят врача и «рыжую шлёндру», что закрылись в кабинете.
— Марьяна, — шепчет Константин, снимая с себя халат, устало потирая трапециевидную мышцу. — Ты не можешь вот просто так являться ко мне на работу посреди рабочего дня, просто потому, что захотелось. Я очень сильно устал и не меньше твоего хочу сутками не выбираться из дома. Но, пожалуйста, подожди еще два часа, и я посвящу тебе всё своё свободное время.
— Вот на счет усталости, — игнорируя прочие его слова, ведьма подходит ближе, приземляясь прямо ему на руки. — Я думаю, что я могу тебе помочь с этим.
На нём гиацинтового оттенка хирургичка: футболка и брюки, что особенно заводит ее. Эдакие ролевые игры. На ней короткие спортивные шорты, обтягивающая серая майка и бюстгальтер. Он не фанат ролевых игр, но безусловный поклонник её тела. Каждого его миллиметра.
Рыжая бестия тянется к его шее, оставляя собственнический «автограф» на смуглой коже его шеи, оттягивая и кусая участки нежной плоти, опаляя её горячим дыханием. Изящные женские руки оглаживают его атлетичное тело, пробираясь под тонкую материю верхней одежды, касаясь упругого пресса, массивных грудных мышц и рельефных плеч. Чем развязнее становятся её действия, тем сильнее пульсирует у него между ног. Не беря в расчёт их род занятий, можно смело сказать излюбленную фразу их коллеги: «магия — в них самих». Магия притяжения тел и душ, что так отчаянно тянутся друг к другу каждый раз.
Когда она стягивает с него футболку, небрежно откидывая её в сторону, мужчина чувствует, как пылающая эрекция под тонкой тканью боксеров рвется наружу. Нехитрыми излюбленными манипуляциями Марьяна продолжает дразниться, притираясь полуголыми ягодицами к его паху, а затем вновь встает с его колен, чем немерено раздражает медиума, пробуждая в нём животное естество.
Мужчина напряжен и жаждет её, неспособный скрывать и без того очевидное вожделение. А она и рада играть в коварного змея-искусителя. Но, поглядывая на очертания возбужденного члена, женщина и сама исходит нетерпеливым жаром, покорно, в кои-то веки опускаясь перед ним на колени. Стягивая брюки до уровня колен, она, хищно облизываясь, тянется к разгоряченной плоти, целуя раскаленную головку, а после и полностью беря его член в рот. Плутовка довольно мычит, чувствуя, как колеблется его энергетическое поле, то сужаясь, то расширяясь, подобно мышечным сокращениям в его паху.
Стимулируя его оральными ласками, ощущая некую власть над беспомощным в этот самый момент мужчиной, Марьяна понимает, что если он сейчас кончит ей в рот, продолжения «банкета» не будет, и ей придется бороться с возбуждением в одиночестве, мастурбируя «по памяти», или, как минимум, ждать наступления вечера. Такой расклад вещей её категорически не устраивает. Поэтому, не дожидаясь его эякуляции, а судя по хриплым рыкам, до неё остается не так долго, она поднимается с колен. Разочарованный вздох разносится по кабинету, на что она нежно улыбается, безмолвно, одним движением губ произнося:
«так не интересно».
Женщина быстро освобождается от обуви, после чего, пританцовывая на манер стриптизёрши, эротично стягивает с себя шорты, а вместе с ними на пол опускается и кружево полупрозрачных трусиков. Гецати сглатывает, преодолевая себя, чтобы не начать откровенно дрочить на её нагое тело. Следом на пол летит и маечка, и кружевной бюстгальтер, и полностью голая Марьяна, вопреки ожиданиям Гецати, который уверен, что эта чертовка не упустит возможности оседлать его, идёт к кушетке, располагаясь на ней в позе «раком».
Врач, вовлечённый в её игру, полностью принимает правила и, освобождаясь от кроксов и оставшейся одежды, спешит к ней, озабоченно спрашивая:
— Мне достать резинку или…
— оральные контрацептивы, как и всегда.
Не пререкаясь, не растрачивая время попусту, мужчина входит в неё до упора одним резким толчком, провоцируя тем самым её несдержанный вскрик. Его всегда заводит чувствительность и чувственность этой женщины, и этот момент тому не исключение. Пускай за дверью и ждут приёма десятки недовольных задержкой пациентов.
Он вновь толкается в неё, вновь резко и грубо. Как раз так, как ей нравится. И повторяет врач эти толчки раз за разом, захлестывая и её, и себя первородным блаженством.
Его руки, обычно придерживающие округлые бедра, сейчас гуляют по телу ведьмы. Он стимулирует её набухший клитор одной рукой, в то время как второй, до белых следов сжимает мясистую грудь, стискивая затвердевший сосок между пальцев. И это безумство, скрасившее будничный тяжелый день в стенах клиники, продолжается до тех пор, пока напряженные стенки её влагалища не начинают сужаться вокруг его набухшей плоти.
Марьяна кончает громко и феерично, укладываясь на липнущую к телу обивку кушетки. Костя кончает несколько после, подгоняемый сокращениями её мышц, изливаясь прямо в нее.
Молчание, так красноречиво повисшее в кабинете, вскоре прерывается шелестом одежды и влажными пылкими поцелуями. Они целуются страстно и самозабвенно, обращаясь к единой мысли, что это лишь затравка для того, что будет происходить сегодня ночью в его квартире. Вскоре Марьяна покидает кабинет, выходя гордой львиной походкой.
«Шмара» — кричит ей вдогонку пенсионерка, которую она опередила, протолкнувшись в кабинет первой. Но Марьяна, довольная и ничуть не задетая оскорблением, отвечает торжествующее:
«не завидуй».
