forest pastime

в один день, наверное, каждому внезапно хочется скидать свои шмотки в потёртый рюкзак, плюнуть на завтрашнюю новую учебную неделю, уломать друга на маленькую авантюру и уехать. ну, хотя бы недалеко от пыльного города, который только-только начинает отходить от зимы, предвещает скорые сливы талого снега в канализации и благоухающую просыпающуюся пряность цветущих деревьев. и в этот день захотелось минхи. — поехали в лес? — чего? — хёнджун поднимает стеклянные глаза от книги и взгляд почти сразу обретает ясность. — ты хочешь, чтобы нас волки сожрали? — да ну какие волки, а, — кан потягивается и выкручивает старенькое радио почти на минимум. — здесь только я могу тебя сожрать. — тогда я даже согласен. хоть прямо сейчас, — и смешно улыбается, оголяя кривоватые нижние резцы. сразу же осекается и прикрывает рот ладонью, а минхи моментально меняется в лице, тянется к младшему, надув губы, и легко бьёт его по руке. — не надо, хёнджун-а. — извини, — и джун по-щенячьи смотрит в блестящие глаза минхи, постепенно натягивая улыбку обратно. — мы поедем? — кан скачет с темы на тему слишком быстро. — а учёба? — младший сразу лезет в заметки. — завтра у меня две пары по.. — да похрен, — перебивает его минхи и уже ставит табуретку у шкафчика, чтобы достать сумку для всех их немногочисленных поездок. и за двадцать минут они правда управляются со сборами, а потом скользят по улицам до остановки и греют руки друг друга в едва тёплом автобусе. там им чуть ли ни в лицо дышит без малого три человека, потому что давка нереальная в конце рабочего дня, и всем из центра срочно нужно на окраину. ближе к конечной народ рассасывается, а минхи, спихнутый пухлыми тётушками ( которые десять раз повторили, что минхи слишком худой и ему нужно побольше есть, потрепали его за щёки и похихикали над его лохматыми волосами ) на два ряда назад от хёнджуна, наконец возвращается к своему младшему и плюхается рядом, осторожно вкладывая кисть в карман сона. — чего они, совсем тебя замучили? — интересуется хёнджун и радостно встречает минхи, заполняя им всё свободное пространство справа от себя, а слева, к сожалению, холодная стенка автобуса. — да жесть, — минхи пару раз дёргает ладонь младшего, показывая своё недовольство. — сказали, что мне есть больше над. а я даже твою стряпню всё ещё не могу добить. — а чего руки шершавые? — в шарф шепелявит хёнджун, косясь на хи и потирая его сухие костяшки. — обветрились все, пока с тобой разговаривал по пути из университета. тебе же невтерпёж было со мной языками почесать, — минхи сдавленно крякает, когда автобус подскакивает на кочке, хотя изначально кан задумывал хихикнуть. хёнджун виновато отворачивается к окну, а из рюкзака достаёт крем для рук. — на, дурила. — я из-за тебя руки обветрил, а я ещё и дурила? — тихо возмущается хи, наклоняется к лицу младшего и заглядывает в его честные глаза. всё же принимает маленький тюбик и слишком жирно намазывает руки кремом. возвращать крем не хочется. уж слишком часто минхи будет нуждаться в нём. и просить каждый раз как-то неловко. — миндаль? — нет, соя. на этом диалог заканчивается, попыток заговорить больше не возникает, но им и не нужно. хёнджун часто говорил старшему, что с ним приятно даже молчать. вот, например, сонмина он бы убил за жалкие пять минут тишины. к сожалению, он тот человек, чей поток мыслей лучше, чем тупая тишина. повезло, что с минхи можно и покричать, и помолчать. иногда кану тоже кажется, что он сделает с хёнджуном что угодно. к слову, так и доехали молча до конечной, ссадились и еле живые поползли до небольшого санатория, в котором очень много свободных дач в это время года. дороги ещё невыносимо скользкие из-за того, что выше нуля температура не поднималась, а погода до ужаса противная, несмотря на еле начавшуюся весну. такая противная, что в шарфе жарко, а без шарфа ты гарантированно сляжешь с ангиной. поэтому минхи заботливо нацепляет хёнджуну на шею свой, потому что счёл хёнджунов шарф слишком тонким, и теперь сам идёт и подбирает сопли. джун норовит обратно отдать шарф минхи, говорит, что это потому, что он слишком яркий и не подходит под его стиль. ни разу не заикается о том, что без шарфа минхи умрёт, не дойдя до дачи. до туда они, кстати, доходят всё таки, но через мучительные полчаса борьбы за свою жизнь, которая уже на волоске висит. завалившись в прохладный непротопленный дом, хёнджун почти молиться начал в благодарность, что они добрались. — наверное, надо было надеть что-то потеплее, чем пальто, — минхи цокает языком и заходится в приступе кашля. — ну наверное, бля, — изо рта выскакивает случайно, зато в тему. хёнджун запихивает минхи под одеяло и пристраивается рядом совсем близко, не оставляя ни миллиметра между их телами. мешают, разве что, только футболки. младший почти силком был готов вливать тёплый чай в хи, но тот заныл, что хочет просто отдохнуть в кровати после изнуряющего похода до дачи. поэтому остывший чай уже замарал стенки белоснежной кружки, а прохладное одеяло казалось ужасно горячим. — я говорил же, что не подходит мне твой шарф, ну яркий он больно, почему не забирал назад? — ворчит хёнджун, задирает футболку и себе, и минхи, и липнет к разгоряченному телу. кан скулит что-то в ответ, щекой прижимается к лохматой макушке и водит пальцами по поясничному изгибу младшего. на улицу их выгоняет внезапное отключение света по всему санаторию, и мальчики прямо в футболках, укутанные в одеяло, выскакивают на крыльцо. там ни души, только одинокий ветер гудит в водосточной трубе. хёнджун задирает нос к небу, а в глазах, кажется, отражаются все звёзды, которые можно разглядеть в полной темноте тихого леса. минхи плотнее обхватывает старым пуховым одеялом младшего, укладываясь головой к нему на макушку. — что видишь? — боясь нарушить тишину ночного леса, спрашивает минхи. — не понимаю, — судя по голосу, у него сбило дыхание. — сейчас. — джун выпутывается из одеяльных объятий, забегает домой за телефоном ( где еле находит его в полной темноте ) и возвращается, резво открывая приложение со всеми созвездиями неба и целится прямо на маленькие скопления ярких точек. — телец, — выдыхает очарованно. — и скопление плеяды. рядом марс, видишь точку красную? — хёнджун так увлечён, что случайно снова выбирается из тёплых одеяльных объятий минхи. — вижу. и кан смотрит на младшего с самой искренней любовью. не знаю, ну, как собака, которая любит своего хозяина. раз и навсегда. хёнджун отвлекается от звёздного неба и разворачивается лицом к старшему. он кладёт свои мягкие ладони на мокрые щёки, мнёт их немного и очень тихо спрашивает, что случилось. у кана нет сил отвечать что-то громче, чем вполголоса, поэтому от льнёт к чужим губам и шепчет ему в зубы, что любит. вскоре свет снова включают. как раз после того, как минхи закончил слезливо жаться к младшему на крыльце. они уходят в дом и хёнджун всё таки заставляет старшего выпить кружку чая, после чего разговор ни о чем затягивается ещё на два часа. « да, с хёнджуном я определённо могу делать что угодно. »