Drawn Bat

— Мастер Брюс, я так понимаю, вы всё-таки не сможете выделить время в вашем сегодняшнем календаре для посещения мероприятия «Уличное искусство и городская безопасность», не так ли? — строгим утренним тоном вещал Альфред в пустоту, так как последний из Уэйнов тупо пялился в газетную полосу, явно не слыша ни-че-го. — Альфред, будь добр, принеси еще обезболивающего. Трещина в ребре оказалась коварнее, чем я думал, — вещал последний, но глаза кота из Шрека не убедили престарелого камердинера. — Мастер Брюс, вы рискуете уснуть на приеме у епископа, — проскрипел Альфред, впрочем, укоризна в голосе была напускной. — С кофе в самый раз, — улыбнулся Бэтмен улыбкой Брюса Уэйна, — а даже если и нет, пусть обсасывают мои ночные похождения, уж у этих-то фантазия есть, — сверкнул оскал, но тут же сменился гримасой подступающей боли. — Минутку, сэр. — Без эмоций ответил слуга и, удаляясь, добавил, — и все же, четвертая страница, колонка про искусство и безопасность. Мария Гонсалес вас сегодня точно не увидит, но вам неплохо бы знать, кто она такая. Фонд Уэйнов финансировал часть проекта, и сегодня будет презентация, — голос Альфреда терялся в коридоре, но Брюс все же уловил «четвертая страница». «Благодаря финансовой поддержке Благотворительного фонда Уэйнов, в городе вскоре откроется четвертый по счету мурал, посвященный борьбе с преступностью. Известная художница и общественная активистка Мария Гонсалес презентует проект, где воспевает, цитата: "Настоящих готэмских героев, полицейских, уполномоченных законом, а не каких-то виджиланте, вершащих самосуд». Напоминаем, что проект «Уличное искусство и городская безопасность» стартовал после обращения в мэрию десятков жителей, требующих закрасить граффити, изображающих летучую мышь и клоунскую улыбку, заполонившие здания Готэма".

***

Вечерний свет окрашивал стены мастерской в теплый желтый, и тем ярче на их фоне выделялась смуглая обнаженная фигура с палитрой и кистями в руках. Черные волосы отливали золотом заката, а на коже красовались яркие пятна от акриловых красок — идеальная картина для невидимого наблюдателя за окном. «Хм-м! Похоже, кто-то станет сегодня не просто наживкой для мышки», — ухмылялся вечерний визитер, который решил воспользоваться окном вместо входных дверей и с проворством циркового гимнаста протиснулся в щель между рамами. — Добрый вечер! — с пафосом конферансье воскликнул он. — Представление начинается, но кое-кто будет только зрителем! — Мария даже не вздрогнула и продолжила рисовать: ее не тронуло ни внезапное появление чужака в собственном доме, ни тот факт, что он увидел ее в неглиже. — Ах, так! Кто-то решил играть по своим правилам! — разрыв шаблона радовал Джокера больше, чем самый откровенный страх, который, по идее, должна испытывать жертва. Художница обернулась через плечо с гордостью, достойной королей. — Вот уж не думала, что у меня есть и такие поклонники! — Да как бы не так, бездарная ты малярша! — бомбануло Джокера, привыкшего только к главным ролям в подобных спектаклях. — Ты всего лишь прототип моего шедевра, да и вообще, какое право ты имеешь стирать мои улыбки с улиц города? — воззрился он на нее, переиграв самого себя. Мария развела руками, держа палитру в одной, а кисти в другой, демонстрируя обезоруживающую наготу и беззащитность, но Джокера было этим не пронять. Веревка появилась как будто из воздуха, и минуту спустя женщина сидела посередине мастерской, привязанная к стулу. В момент пленения краски опрокинулись ей на грудь и теперь стекали разноцветными ручейками на веревку, и эта картина в очередной раз заворожила буйного гостя. — Я всегда говорил, что ему не хватает красок, но не догадался их добавить, ведь это так просто, на самом-то деле, — его смех впервые наполнил помещение, и он, почувствовав себя в своей тарелке, пританцовывая пошел по мастерской. Со стен на него смотрели картины, написанные ярким акрилом: где-то они кричали слишком сильно, что резонировало с его состоянием, и шут улыбался все шире, другие же, напротив, своим чрезмерно солнечным настроением ввергали его в уныние, и он превращался в классического грустного клоуна. Обойдя все помещение, он взял кисти, подмигнул хозяйке и принялся шлепками разбрызгивать краску по всему вокруг. Мария в очередной раз не проявила никаких эмоций, подумав, что после этого художественного глумления ее картины знатно подскочат в цене. Джокер тем временем заметил, что его перфоманс не привлек внимания единственной зрительницы, и настроение у веселого клоуна стремительно испортилось. — Только попробуй вякнуть, что тебе все равно. Когда я делаю шоу, все должны веселиться! — сверкнул глазами он, но помимо глаз безумца в наступивших сумерках сверкнуло лезвие ножа. Нож прочертил в воздухе кривую, и Мария вскрикнула от боли — хоть рана и была неглубокой, но чертов клоун умел пустить кровь зрелищно. — Ну, где же он, спаситель дев в беде, которого ты, Мария, разнесла в пух и прах?! — гоготал Джокер. — Я не считаю его героем и защитником города, — превозмогая кипящий в крови адреналин, ответила она, подняв голову, — он просто человек, такой же, как и все мы, и он делает это по большей части ради себя. Ее спокойный тон окончательно вывел Джокера из себя, но резать жертву до пришествия Бэтмена означало лишить себя части представления, поэтому он, пошарив взглядом по помещению, обнаружил широкий скотч и заклеил ей рот. Вернуть улыбку на уста у него, правда, уже не получилось, но первый акт закончен, и паяц может передохнуть. — Поверь мне, детка, Бэтси существует только ради меня одного, — наклонившись к самому уху, шептал он, — ради меня и нашего бесконечного танца. — Лезвием ножа лаская окаменевшее лицо, он продолжал. — Ты — бабочка-однодневка, но именно ты подала мне идею, как сделать его красочнее, — голос звучал всё громче, — поэтому ты сможешь добавить ему еще больше красок, — почти визжал безумец, — ты сможешь не только смотреть, но даже немно-о-ого поучаствовать! Звон стекла смешивается с криком, Джокер отскакивает в сторону от сидящей фигуры, стремительным взмахом фокусника складывая нож-бабочку и пряча его туда же, откуда достал. Серая тень Бэтмена проскальзывает в комнату, а Мария смотрит на свою руку, где строго параллельно первому порезу появился второй, такой же формы. «У криминальных персонажей могут быть и свои таланты», — думает она, но вот кровью для этого представления ей делиться больше не хочется. Заняв диспозиции в противоположных углах, фигуры вечных соперников не двигаются, но глаза Джокера шарят по округе в поисках чего-то. «Вот тебе и живопись», — догадывается художница, понимая, что тот заранее расставил банки с краской в разных частях мастерской. В этот момент и начинается тот самый «танец с красками», которого Бэтмен, похоже, не ожидал, и смысла которого не осознает, просто стараясь увернуться от летящих в него предметов. В голову Бэтмена летит банка с красной краской, но тот уворачивается, и на лице алеет лишь широкая полоса, остальное стекает по плащу с правого плеча; в спину ему следом летит желтая, и от красного не остается почти ничего — смешавшись, он становится оранжевым. Подброшенные одновременно розовую и зеленую он отбрасывает обеими руками, но они успевают оставить свой след, а напоследок под ноги летят голубая и фиолетовая банки. Исчерпав запас красок, Джокер истерично смеясь, останавливается, явно любуясь творением рук своих, понимая, что Бэтмен всей этой красоты не видит. Объяснять смысл шедевра — оскорбление для творца, поэтому он решает завершить перфоманс традиционной подписью автора, а именно — исчезнуть с фирменным: «До встречи, Бэтси!» Нырнув в разбитое окно и напоследок метнув в хозяйку мастерской палитру, он промахивается (возможно, намеренно), та летит в Бэтмена и разбивается о его броню. Застывший посреди комнаты Темный рыцарь, который в этот момент больше напоминал облитую вандалами статую, смотрит на хозяйку разоренной мастерской. Мария, самообладание которой все-таки закончилось, начинает неистово мычать сквозь скотч: терпеть унижение — это одно, но молчать в такой ситуации просто невыносимо! Он срывает скотч с ее губ и тут же понимает, что перфоманс еще не закончился, хотя сейчас это уже какой-то другой, неведомый ему жанр современного искусства. — Видел бы ты себя! Погонишься за ним, прослывете парочкой шутов, но, замечу, сейчас ты намно-о-ого ярче, — заливаясь смехом и не скрывая злорадства выпаливает бывшая заложница, как только обретает возможность говорить. — Защитник города, ставший его проклятием! Призрак в замке, поглядеть на которого сбегаются туристы. Ты — пустая достопримечательность, становящаяся триггером для роста преступности, все же хотят внимания Великого Бэтмена, Ужаса, летящего на крыльях ночи, ха-ха! Бэтс леденеет, но молчит, пока она переводит дух для следующего пассажа. — Чертов сукин сын заткнул мне рот, а я нашла бы, что сказать, пока вы тут миловались. Весь этот маскарад — дешевая ширма, закрывающая чувство собственной неполноценности у обоих, но если он не скрывает этого, то ты… — она воззрилась на него столь пронзительно, что Бэтс, который и так взгляда не мог оторвать от её лица, просто приклеился к этим глазам, которые будто бы хотели поразить его на расстоянии страшной карой. — Бэтмен! Черт тебя подери, посмотри на меня! — воскликнула она, и он аж руки воздел к небу, так что с пальцев полетела краска. — А куда я, по-твоему, смотрю? — в его голосе слышался призыв ко вселенской справедливости, но она продолжила кричать. — Я, мать твою, всё ещё связана и истекаю кровью! Я понимаю, что такой великий праведник, как ты, голых женщин ни разу не видал, но уж как-нибудь попробуй пережить! Бэтс отлип от краски на полу, на которой стоял, и его плащ прочертил по полу яркую оранжево-желтую полосу. Серый бэтаранг, вмиг ставший розовым от правой руки, легким движением рассек верёвку, но кровь побежала сильнее, так как та играла роль жгута, и он от неожиданности отдернул раскрашенные руки. — Да постой ты, ходячая палитра с кисточками, — рассмеялась Мария ему в лицо, а тот замер, сомкнув губы, чтобы окончательно не потерять лицо, превратившись в каменного идола. — Я жива, это просто кровь, — наконец-то смягчившись, улыбнулась она и прикоснулась к его щеке, на которой цвели ярко-красные брызги, — а вот это — просто краска, — и рассмеялась, глядя на собственный палец. То ли Брюса рассмешила столь быстрая перемена настроения у «жертвы», то ли стремительное снижение накала страстей позволило ему самому хоть немного, но расслабиться… В общем, он тоже улыбнулся — настолько, насколько это может себе позволить Бэтмен. Не исключено, что прикосновение этой женщины в костюме Евы, которая, даже будучи обнаженной, шла на таран, действительно задело что-то в душе Темного рыцаря. Мария встала и подошла к верстаку, где стоял большой пластиковый бокс. — В мастерской всегда много опасностей, — он обернулся на её голос и увидел, что она стоит спиной к нему и обрабатывает порезы на руке, — поэтому аптечка всегда под рукой, — с улыбкой в голосе продолжила она и обернулась. То, что она увидела, стоило жертв: стремительно краснеющий Бэтмен, который секунду назад пялился на её задницу! — Ах, погоди, — в ее голосе снова чувствовался смех, — дай мне минуту, — она подняла со стула и надела на себя широкий шёлковый халат, но продолжала дальше зажимать рану, — сейчас забинтую и буду в порядке, — на этот раз она улыбнулась самой доброжелательной улыбкой из всех возможных. Так улыбаются детям, которые вот-вот готовы расплакаться. Бэтмен подивился четкости и стремительности ее движений — повязка была готова за несколько секунд. Девушка подошла к нему. — А вот с тобой придётся повозиться! — вернув улыбке прежнее лукавство, она оглядела его костюм. Он попытался отстраниться, что у него вышло, но рот открыть не успел. — Акрил полностью высохнет за пару часов, — заявила она, рассматривая его как набор неживых материалов, — на таких-то хитрых поверхностях. Я думаю, потом его можно будет снять механически или ультразвуком, — и вновь улыбка праведницы на этих губах, а взгляд как у эксперта-криминалиста. Такой улыбке ничего не ответишь, подумал Брюс и понял, что готов прямо сейчас рассмеяться в голос, но многолетняя выдержка взяла свое. — По-моему, ты просто не хочешь, чтобы я оставлял следы возле твоего дома, — все же улыбнулся он, — иначе это отбросит тень на репутацию главной городской художницы, куратора передового социального проекта... — и вот тут Брюс треснул, вспомнив высокопарные слова из Готэм Газетт. Мария удивилась такому повороту событий, и её сползшая с лица улыбка раззадорила Бэтса ещё сильнее. — Воспевающая в своих муралах доблестную готэмскую полицию, клеймящая позором городского виджиланте. Ах-ха-ха! И не приплетай сюда Джокера, его, может быть, даже не видел никто, потому что на этот раз он устроил камерное представление для нас троих, — Брюс смеялся так широко, что прикрыл лицо ладонями, позабыв, что они в краске, и добавил к красному розовый и зелёный. Мешанина из красок на его лице и маске напоминала размазанный клоунский грим, и Мария замерла, осмысливая собственный поток ассоциаций. Джокер не просто так раскрашивал его, в этом явно был замысел, но Бэтс об этом до сих пор не догадывался. В голове тут же родился дерзкий план, и лицо её вмиг стало серьёзным. Отсмеявшийся Брюс, всё ещё улыбаясь, перехватил этот взгляд. — Бэтмен, я хочу сделать для тебя кое-что, — произнесла она, но выглядело это так, будто липовая жертва сбросила маску и теперь строит из себя величину. Понимая, что ей не доверятся так просто, а момент может быть упущен, сейчас действовать нужно быстро. Изобразив на лице тихий ужас, она звонко крикнула: «Обернись!» — и указала рукой куда-то в угол, за спину героя. — Ну уж нет, — улыбка в голосе, искаженном вокодером, пробирала до мурашек на загривке, — хватит играть со мной, что тебе нужно, черт возьми? Мария опустила руку и взгляд, сглотнула и вновь подняла глаза на Бэтмена. — Ты привык никому не верить, но сейчас, прошу, поверь мне. — Единожды солгав, ты должна была знать, что тебе никто поверит, — отбросив ехидство ответил Брюс, но смотрел на нее по-прежнему снисходительно. Ей с трудом приходилось контролировать эмоции, и она снова перешла на крик: — Обернись, чертова кукла в доспехах, там всего лишь зеркало! — и рванула в ту сторону, щелкнув выключателем. В этой части комнаты загорелся прожектор, и в перспективном освещении на Брюса смотрел его раскрашенный двойник с размазанным гримом клоуна. Бэтмен многое видел в этой жизни, но в сегодняшнем фарсе, который продолжился даже без Джокера, это был финал, к которому он был не готов. Трагикомедия — не иначе. Или глубокая жизненная драма, которая развернулась на глазах у художницы. Силуэт летучей мыши на груди забрызган желтым, оранжевое плечо перетекает в розовый, а красное — в зеленый. Голубой с фиолетовым подсвечивают бедра, но хуже всего маска на лице: кем ты стал, Бэтмен? Может быть, Джокер прав, и это и есть твое настоящее лицо — такое же, как у него? Пока Брюс, окаменев как всегда в ситуациях, где обычные люди проявляют эмоции, смотрел на себя и не узнавал, Мария неслышно подошла сзади: он был настолько поглощён, глядя на себя, что даже не увидел ее отражения в зеркале. Она, поняв это, прикоснулась к его плечу и тихо шепнула: — Бэтмен, я хочу сделать для тебя кое-что. Это нужно тебе, и это нужно мне, потому что я — художник, и не смогу жить без возможности реализовать замысел. Хотели мы того или нет, но творческий процесс уже начался. Закончим начатое — и каждый будет свободен. Бэтс на секунду закрыл глаза, чтобы отвлечься от самого себя в зеркале, замер ненадолго и кивнул, зная, что его жест расценят верно. — Пойдём, — потянула его за руку, и они прошли вместе через поле разноцветных пятен. Миновав место побоища, она остановилась и, подняв голову, произнесла: — Сними это всё. Мне нужен холст, — и чуть помедлив, добавила, — а тебе нужна свобода. Хотя бы сейчас… Два взгляда, в которых горела невесть откуда взявшаяся вера в собственный эксперимент, обращенные друг на друга, были чем-то похожим на взгляд художника на его творение, но в данном случае не было понятно, кто именно творец.