Низший слой

Родители опять за что-то кричат на своего сына, но сын даже не понимает, за что. Об стену разбивается вторая бутылка, но к счастью, ни один осколок не попал в ребёнка. «За что у нас родилась такая бесчувственная тварь!» Перед выходом из дома он успел только накинуть рваную синюю ветровку и, что есть мочи, побежал оттуда очень далеко, в свой лесной шалаш, который строил и оборудовал сам целые две недели. Потрёпанные кеды чуть ли не тонут в траве густого зеленого леса, а так можно было бы споткнуться об какой-нибудь камень, если бы Майк плакал и из-за слёз ничего не видел. Пелены слёз не было, но они обильно скатывались по щекам, однако Майк попутно смахивал их по дороге. Если начнётся дождь, то капюшон можно будет натянуть на голову, пока он ещё до конца не оторвался. Он перестал плакать, и когда в темноте смог добраться до шалаша из палок, верёвок и листьев (уже сухих), то опёрся на одну из крупных балок, держащих палки над входом, чтобы отдышаться. Наклонившись ко входу, Майк увидел какую-то тёмную маленькую фигуру, сидящую внутри шалаша, и от испуга он подпрыгнул. Переведя дух, он медленно подполз к шалашу, намереваясь узнать, кто его занял. Оказывается, внутри сидел мальчишка его возраста, только чуть меньше Майка, одет в серый грязный свитер и шорты. Он с испугом уставился на владельца шалаша, в то время как в самом Майке начинает закипать злость. Майк недовольно шипит, как гарпия: — Ты кто?.. Что ты здесь делаешь? Это мой шалаш! Ты не имеешь никакого права..! Мальчик вздрагивает, втягивает голову в плечи. Он не оказывает сопротивление и вовсе не хочет забирать это место себе, как сначала предположил Майк. Мальчик шмыгает носом и отодвигается от Майка, как бы признавая его правоту. Кажется, он плачет. — Прости... Если хочешь, я могу уйти... — дрожащим голосом шепчет он. В такой темноте нельзя было увидеть выражение его лица, но можно было разглядеть хотя бы какие-то очертания внешности: тёмные волосы взъерошены, а глаза почти что на выкате в слезах. Майку от чего-то стало жаль его. Мальчик ничего не делает против него, и сидит он так, будто какой-то штурм переживает. Он просто чего-то боится. Раздался грохот грозы, и мальчик, резко вздрогнув, втянул голову в плечи ещё сильнее. Разглядывая лицо нового знакомого в свете грозы, Майк начинает догадываться, кто он такой. Мальчик, сидевший перед ним через две парты — это Уилл Байерс, с которым после детского сада они попали в один класс. По воспоминаниям Майка, Уилл был плаксивой личностью и в последствии многие его не любили из-за этого, хотя на данный момент он был слишком тихим и... нервным. Как сейчас. До этой встречи они тесно не общались, только парой слов в школе перекидывались, да и Майк выражал к нему открытую неприязнь, потому что слабовольных людей он никогда не любил и уважения к ним не проявлял. До этого момента. — Я просто увидел это место... — подал голос Уилл. — Посмотрел внутрь, а там никого нет. Ну и вот подумал, что сюда можно... Он не заканчивает своё предложение. Кажется, Майк догадывается, почему — в такой же ситуации оказался не только он один. Никто же не будет просто гулять в такой поздний час? — Ты тоже прячешься? — высказывает свою догадку Майк. Уилл не отвечает. Кажется, для него это тоже больная тема. — Но от кого? Уилл всё ещё молчит, долго молчит. Через несколько минут тишины Майк недовольно вздыхает и плюхается на место рядом с Уиллом, не выражая никаких эмоций. Уилл, несмотря на свои слёзы, не раздражал Майка, поэтому прогонять его не хотелось, да и к тому же они оба попали в одну и ту же ситуацию. Собеседник для него подходящий. Ноги Майк поджимает под себя, ладонями хватается за свои коленки, теперь уставившись на руки, и мыслями снова возвращается к пьяным родителям. — Папа... — наконец-то решается Уилл, чем заставляет Майка обратить на него внимание. — Мой папа там, дома... он опять ругается на меня... Кажется за то, что я рисовал. И брат... он сказал мне выйти через окно... А потом... Майк, выслушав его рассказ с запинками, кивнул. По памяти он помнил, что постоянно, где бы Уилл не был, на каких-то официальных мероприятиях в детском саду или школе — почти везде и всегда рядом с ним был совсем молодой парень, который на чьего-то отца ну совсем не походил. Это и был, наверное, тот самый брат Уилла. Его отца можно было увидеть намного реже, если только на каких-то родительских собраниях, и то вид был не лучше, чем вид родителей Майка. — Ясно. У меня то же самое случилось. Я тоже, как и ты, прячусь. Уилл, радуясь такой беседе, немного расслабляет плечи, робко поворачивается к Майку и тихо спрашивает: — Твой папа... тоже ругается на тебя? Майк отрицательно покачал головой. — Не совсем... Мама тоже. И убежал из дома я сам. Уилл много раз кивает головой, судорожно дышит, но больше не всхлипывает. Ненадолго их беседа была прервана тишиной и, кажется, Майк успел снова уйти в свои мысли, хотя некоторая неловкость между ним и Уиллом так и осталась висеть в воздухе, ведь до этого Майк никогда так откровенно не говорил с ним. А тут их сблизил один случай. Да настолько, что теперь Майку Уилл вовсе стал не противен. За какие-то пять минут. — Я Уилл... Майк моргает, смотрит на Уилла, издаёт какой-то непонятный звук. Тут он обнаруживает, что Уилл смотрит на него своими большими тёмными глазами, и... походу, предлагает ему новое знакомство. — М-меня... Меня зовут Уилл. — повторяет он теперь более уверенно. — Мы с тобой учимся в одном классе, верно? Майк кивает головой, пытаясь придумать, что сказать в ответ. Это было... слишком неожиданно услышать именно от Уилла. Майк ведь до этого случая всё время сторонился его... но кажется, Уиллу было всё равно на это. — Да, всё так. А я... Майк. Если ты вдруг не помнишь... — он бросает взгляд в сторону стенки шалаша, сквозь которую немного просачивался ветер. — Тут не холодно? Уилл мотает головой. — Совсем нет. На самом деле твоё убежище отлично сложено, я хочу сказать. У тебя тут классно... На самом деле оно было не таким уж и надёжным, подумал про себя Майк – оно держалось только на этих трёх несчастных балках. Внутри шалаш тоже выглядел не дворцом: разбросанные страницы комиксов, фантики и пакетики от еды, которые Майк так и не убрал с прошлого визита, валялись на полусгнившей траве, кажется, очень давно. Можно было подумать, что здесь чем-то воняет. Но Майк об этом промолчал. Если Уиллу здесь нравится, то пусть нравится. И тут Майк выдаёт то, чего не ожидал от себя даже он: — Хочешь дружить? Кажется, от данного вопроса в шоке были оба. С другой стороны, а почему бы и нет? У них обоих есть общая тема, связанная с семьёй, а друзей ни у кого нету. По крайней мере, Майк на счёт Уилла предполагал об этом. Губы Уилла дёргаются то ли от улыбки, то ли от нервозности, но он произносит вслух: — Хочу. Майк чувствует себя дураком, но его непослушные детские губы спрашивают то, что он изначально не планировал говорить: — Так значит... мы будем дружить? Внутри него разливается что-то тёплое, по-настоящему радостное от такой простой искренности. И это было так нетипично для него, так необычно, потому что раньше вот так легко он не мог заводить друзей из-за замкнутости и травм в семье. А Уилл по-доброму улыбается, обнажая свои кривоватые зубы, как у зверька. — Ну да... Давай мы будем дружить. Я не против. Сегодня на улице были только грохот грозы и серые тучи, застилавшие звёзды, но дождь этой ночью так и не пошёл.