dopamine haze

Под оглушающий шум трибун он заходит в раздевалку, почти срывая с себя защитную экипировку. Потому что — да: Кевин, чёрт возьми, злится. На самого себя. Они проиграли ужасно глупо и с ужасным счётом — и сейчас, стягивая с себя форму, Кевин прокручивает в голове каждую минуту матча, пытаясь понять, где именно облажался и как можно было поступить иначе. Обычно он делает это на следующий день после матча — или в день, когда становится доступна запись игры, — но сегодня неудача привела его в такое разочарование, что он просто не может отпустить. И он делает всё машинально — раздевается, принимает душ, устало стоит под горячими струями воды, пальцами отстукивает бессвязный ритм по плитке на стене и думает, думает, думает, позволяет мыслям начать бег по этому порочному кругу, из которого не умеет выходить. Когда он возвращается в раздевалку с полотенцем на поясе, из команды там остаются только Мэтт и Ники, и последний очень увлеченно рассказывает что-то о предстоящей встрече с Эриком, пока Кевин едва слышно вздыхает и садится на скамейку, опуская лицо в ладони. Ему тоже нужно одеваться и выходить, впереди ещё целый вечер, наверняка все сейчас захотят поехать куда-нибудь — отметить не случившуюся победу, и Кевин не будет исключением, но… Он массирует пальцами виски, накрывает глаза прохладными ладонями. Ему всё-таки хочется понять, в какой момент игры он чересчур расслабился, в какой момент упустил возможность выйти в отрыв по очкам… Стук в дверь вырывает его из мыслей, и он оборачивается. На пороге раздевалки — Джереми. Чёрт, чёрт, чёрт: он же смотрел матч с трибун. Кевин прерывисто вздыхает и встаёт, подходя к шкафчику и начиная увлеченно рассматривать собственную одежду, пальцы, стену напротив — что угодно, только не Джереми. А Джереми, как и всегда, — живое воплощение солнца. Он улыбается, когда здоровается с Мэттом и Ники, отвечает на какую-то шутку звонким смехом и наконец подходит к Кевину. Мэтт и Ники спешат ретироваться и выходят из раздевалки. Все давно в курсе, что Кевин и Джереми вместе, — кажется, даже дольше, чем они сами считают себя парой. И, на самом деле, расстояние и нечастые встречи ничуть не делают их отношения хуже или слабее — наоборот, только укрепляют связь между ними, Кевин ждёт каждого поцелуя, Джереми — каждой возможности коснуться. Нельзя сказать, что эти двое сошлись исключительно на своей любви к экси: как минимум, Кевину просто необходимо, чтобы кто-то о нём заботился, а Джереми необходимо заботиться о ком-то и куда-то выливать свой бесконечный свет. Ах, да: а ещё они почти до невозможного идеально подходят друг другу в сексе. Так или иначе, этим обычно заканчиваются все их редкие встречи, и свои переписки с Джереми Кевин бы тоже не показал никому даже под дулом пистолета. — Ох, знаешь, мне кажется, я никогда не привыкну к тому, как восхитительно ты выглядишь без одежды, — усмехается Джереми, окидывая Кевина восхищенным взглядом. Тот продолжает делать вид, что ищет что-то на полочке: только не смотреть Джереми в глаза. Почему-то он ждёт, что Нокс начнёт подтрунивать над ним из-за проигрыша. Или просто улыбнется и скажет, что Кевин Дэй сегодня был не так хорош, как всегда. Или — укажет, где именно он облажался. Поймёт это раньше самого Кевина, укажет, и… — Кев? — Джереми мягко щелкает пальцами, подходя вплотную. Его ладонь ложится на талию Кевина, прохладные пальцы скользят по шероховатой ткани полотенца и переходят на разгоряченную кожу. Вдоль позвоночника проходит разряд мурашек, и Кевин невольно оборачивается. Он всегда тянется к Джереми так, как мотыльки тянутся к свету. И никогда не может получить этого света сполна. Ему всегда нужно больше, больше, он готов им захлебнуться, лишь бы находиться рядом. — Всё хорошо? — Джереми обеспокоенно хмурит брови. Кевин тяжело сглатывает, кивает. Всё ведь хорошо? Вполне. Но обмануть Джереми практически невозможно: он сканирует глазами лицо Кевина, и какая-то искра осознания мелькает во взгляде. — Это из-за матча? Кевин… — Да, я просто не планировал сегодня так хреново играть, — выпаливает Кевин, а после снова отворачивается к шкафчику, чтобы взять нижнее белье. — Малыш, — Джереми прерывисто вздыхает, но не может подобрать слов. В эту секунду Кевин понимает: чтобы переодеться, ему нужно будет либо совершать крайне неудобные манипуляции, либо всё-таки сдаться и снять полотенце. То есть — остаться перед Джереми полностью обнаженным. Не то чтобы он никогда не видел его обнаженным, скорее, наоборот, но… — Можно я переоденусь? — глухо спрашивает Кевин. Джереми едва не отшатывается, глядя удивлённо. — Давно ты меня стесняешься? — он пытается усмехнуться, но беспокойство бежит в глазах горящей строкой. Кевин не отвечает. Лишь едва заметно вздыхает и прикрывает глаза, а потом опирается ладонью о шкафчик. Внутри бушует смесь вины и стыда, и последнее, что ему сейчас нужно, — усмешки Джереми. Даже безобидные. — Кевин, я умею держать себя в руках, — Джереми снова выдает ухмылку, — переодевайся, и мы пойдём. На вашем стадионе раздевалки мне нравятся больше, здесь даже как-то неуютно. — Я просто… — Кевин наконец отпускает шкафчик, побелевшая кожа на костяшках расслабляется, но он тут же машинально сжимает ладони в кулаки: Кевин всегда так делает, когда уровень тревоги зашкаливает, потому что боль от впивающихся в ладони ногтей помогает немного заземлиться и прийти в себя. Джереми замечает этот жест и сразу же будто всё понимает. Мягко берет его за запястья, расслабляет его пальцы, заставляя разжать кулаки, а после опускает ладони на его скулы. — Кевин, что случилось? Расскажи, — его большие пальцы осторожно поглаживают кожу, проводя под глазами, а потом — между бровей, разглаживая морщину, возникшую от того, что Кевин вечно хмурится. — Ну, давай. В чем именно я сегодня проебался на поле? Просто скажи уже, — выдыхает Кевин. Первые несколько секунд Джереми смотрит на него изумленно, ничего не понимая, а потом до него, кажется, доходит. Он прерывисто вздыхает и привстает, чтобы прижаться своим лбом ко лбу Кевина. — Кевин, Кевин, — его ладони осторожно поглаживают скулы, заботливо, трепетно, а потом спускаются на шею. Кевин снова чувствует взрыв мурашек, но ему сейчас не до этого: он смотрит в медово-ореховые глаза и ждет, даже не замечая, что напрягся всем телом. А Джереми — замечает. И он мягко сжимает пальцы на изгибе, где шея переходит в плечо, и осторожно массирует. — Всё в порядке. Если бы я вообще имел право предъявлять претензии чужой команде, ты был бы последним, кто их услышит. Потому что, — Джереми усмехается, переходя на шепот, — Кев, ты меня извини, я люблю твою команду, но иногда они невыносимы. Сегодня все остальные были тотальными бездельниками. А ты сделал всё, что мог. Это твой максимум на сегодня, и ты молодец, ты не можешь показывать лучшие результаты каждый день. Бывают и такие дни, тебе ли не знать. Сегодня ты точно был лучшим, — он кивает и оставляет мимолетный поцелуй на губах Кевина. — В том, что вы проиграли, не было твоей вины, хорошо? Тебе это нужно услышать? — Мне не просто «нужно это услышать», я бы предпочел ещё и знать, что это правда, — фыркает он, но его щеки становятся розовее. — Я говорю тебе это. Я наблюдал со стороны за всей игрой. Или ты считаешь меня недостаточно достойным игроком в экси, чтобы я говорил тебе такое? — Джереми фыркает, целует Кевина в щеку и отстраняется. Его ладони — по-прежнему на плечах Дэя, и он пытается размять застывшие мышцы. С каждой секундой Кевин все больше расслабляется. — Нет, — бубнит он, отводя взгляд. — Вот и всё. Ты умница, Кевин, и я никому не позволю говорить тебе обратное. Иди сюда, — его руки мягко скользят назад, Джереми обнимает Кевина за спину, притягивая к себе в объятия. Кевин с тихим вздохом обнимает его в ответ, неловко упираясь пахом Джереми в бедро, а потом вдруг ойкает и отстраняется: полотенце едва не падает вниз. Нокс злорадно хихикает, и уши Кевина становятся просто бордовыми, но он в итоге отворачивается спиной и быстро скидывает полотенце, натягивая боксеры. — Да, Кев, хороший выбор. Я совсем не против полюбоваться твоей задницей, — замечает Джереми, на что тот лишь недовольно стонет, рывком хватая джинсы с полки. — Мальчики, — на пороге раздевалки вдруг показывается Элисон, и Кевин мысленно благодарит себя за то, что вовремя оделся. Хотя, впрочем, от Элисон ему тоже как будто бы нечего скрывать. За всю свою жизнь он встретил всего троих человек, которые идеально подходили ему в романтическом и сексуальном плане — и это были Жан, Джереми и Элисон. Но если с Жаном всё завершилось ещё в тот момент, когда Кевин сбежал из Гнезда — просто потому что слишком много между ними было воспоминаний, плохих и хороших, да и Жану это было уже не сильно нужно после перехода к Троянцам, — то с Элисон у них установились такие взаимоотношения, что они могли просто спокойно встретиться на ночь, чтобы переспать. Так продолжалось до тех пор, пока Кевин не начал встречаться с Джереми, и обоих это устраивало — потому что они идеально сочетались в постели, и это было хорошим расслаблением и отвлечением от всего происходящего вокруг. — Я понимаю, что вам не терпится, но, — Элисон выгибает бровь, и Джереми фыркает, — мы все вас ждём. Нокс вдруг глядит на неё с прищуром, а потом оборачивается на Кевина: — Это они тебе что-то сказали? — Что? — возмущенно вопрошает Элисон. — Что мы могли ему сказать? — Нет, — Кевин устало закатывает глаза. — Точно? Потому что если все-таки они, то я… — Что вообще случилось? — морщится Элисон, заходя внутрь раздевалки. Кевин молча надевает футболку, а Джереми смотрит на него, пытаясь понять, не будет ли он против, если Джереми озвучит. — Он переживает, потому что считает, что виноват в вашем проигрыше сегодня. На мой взгляд — строго субъективный конечно, но все-таки, — виноват кто угодно, только не он, — Джереми складывает руки на груди. Элисон усмехается. — Ну, все хороши, конечно… — Я же сказал! Это были вы? — Джереми подскакивает с места так резко, что Элисон даже отшатывается. — Я ни слова ему не сказала! — огрызается девушка. — И, на самом деле, не имею права, потому что да, ладно, он правда играл хорошо сегодня. По сравнению с остальными. — Неожиданно, — Кевин криво ухмыляется, открывая бутылку воды и делая несколько больших глотков. — Нет, я серьезно, — Элисон вдруг подходит ближе, опуская ладонь на его плечо, — я редко готова такое сказать. Не потому что это неправда, а потому что мне, блять, трудно говорить такие вещи. Не надо во всём винить себя, потому что мир вокруг тебя не крутится. Её ладонь мягко поглаживает по плечу, и она внимательно наблюдает за выражением лица Кевина. Тот чуть пожимает плечами и — явно смущается. Отчего-то Кевин Дэй смущается перед Элисон, когда та становится мягче — как это всегда с ней случается, если она рядом с Кевином. — А теперь — идём, — девушка легонько пробегает пальцами сквозь волосы Кевина и отходит к дверям. Дэй, всё ещё смущенный, берет вещи и выходит из раздевалки вслед за Джереми. Лисы решили, что лучшим способом отметить поражение будет поехать в бар, — и полчаса спустя Кевин сидит за их столиком, а по бокам от него — Джереми и Элисон, которые по очереди следят за тем, чтобы он не пил ничего, что содержит алкоголь. Ладонь Нокса — на его бедре, он аккуратно поглаживает пальцами, время от времени отвлекая Кевина шутками, разговорами и короткими поцелуями; Элисон говорит с ним на отвлеченные темы, и он не понимает такой заботы с её стороны, потому что так давно её не получал, что отвык, — но что-то внутри рассыпается искрами, когда она улыбается ему — Кевин крайне редко видит на её лице такую улыбку, она посвящена лично ему, — когда мягко хлопает его по плечу, когда сжимает его пальцы в своих на секундное мгновение. И Кевин не понимает, но не хочет понимать: ему просто это нравится. Нравится тепло Джереми слева, ласковый — непривычный — взгляд Элисон справа, и он просто плавится, наслаждаясь этим новым порядком. Но как же чертовски трудно смотреть на алкоголь и потягивать кока-колу, когда у тебя в голове — рой назойливых мыслей и очередной круг самобичеваний. — Зачем мы вообще сюда приехали? — ворчит Кевин спустя час. Джереми, допивая всё ещё первый коктейль, вопросительно на него смотрит. — Я не могу просто смотреть, как вы пьете. Может, уедем? Джереми вдруг склоняет голову и через Кевина смотрит на Элисон. Та посылает ему в ответ хитрую ухмылку, а потом вновь опускает наманикюренные пальцы на плечо Кевина. — У нас тут появилась идея, — Джереми склоняется ниже и шепчет ему на ухо, пока пальцы скользят к внутренней стороне бедра, — хотим помочь тебе отвлечься и расслабиться после матча. Вдвоём. Что думаешь? — О, — глаза Кевина расширяются, и он сначала шокированно смотрит на Джереми, а после переводит взгляд на девушку. — Я… В смысле… Мы втроём? — Да, — фыркает Элисон, не убирая пальцы. — Мы можем уехать сейчас. — Я… Да, — выдыхает Кевин. Джереми усмехается чуть удивлённо, потому что не ожидал такого быстрого ответа — но тут же кивает и встаёт со своего места. Когда они втроем прощаются и уходят, никто не задаёт лишних вопросов: только Эндрю смотрит с прищуром, и Дэн приподнимает брови, — а остальным важнее то, что у них в стаканах. Джереми прилетел в город ради матча Кевина, и потому снял номер в отеле. Именно там, на огромной кровати с белоснежным бельем, они и оказываются сорок минут спустя. Кевин выходит из душа последним в одних боксерах и рубашке, и как только он садится, Элисон тут же притягивает его к себе со спины, начиная медленно расстегивать пуговицу за пуговицей. Джереми, сидящий напротив него на коленях, тут же оказывается ближе и целует, мягко-мягко и так осторожно, словно боится, что Кевин развалится в его руках. Впрочем, именно это и происходит: пока аккуратные пальцы Элисон расстегивают на нём рубашку, параллельно скользя по ребрам, а губы Джереми целуют так внимательно и уверенно, Кевин может лишь задыхаться от переполняющей грудь нежности, граничащей с тоской — то самое распирающее, глубокое и тяжелое чувство, которое возникает, когда острая нехватка заботы наконец оказывается восполнена. И Кевин от этой заботы плавится, буквально рассыпается на части, позволяет себе тонуть в прикосновениях — если бы было возможно, он бы хотел ввести их себе инъекцией под кожу, отпечатать на теле, навсегда задержать в ноздрях смесь её цветочных духов и его ментолового парфюма. Сняв с него рубашку, Элисон прижимает его спиной к своей груди, начиная оставлять поцелуи на висках и шее, выцеловывая каждый доступный ей миллиметр кожи, пока её пальцы вплетаются в его волосы, — а Джереми устраивается у него между ног, и его улыбка — господи, Кевин всё бы отдал за то, чтобы всегда видеть эту улыбку, — мягкая и добрая, он предоставляет Кевину возможность возразить или предложить. Но пока Кевин может лишь кивнуть, тяжело сглотнув, и снова нырнуть в поцелуй, пока ладони Джереми исследуют его ребра и грудную клетку. После он начинает спускаться ниже губами, оставляя неяркие отметки на его груди, целуя пресс, который тут же напрягается от непривычного контакта, и в конце концов оказывается возле бедер Кевина. Когда губы Джереми впервые касаются внутренней стороны бедра, Кевин не может сдержать тихий стон. Элисон чуть меняет положение, чтобы было удобнее целовать Кевина, и несколько минут спустя он сидит совершенно ошарашенный и опьяненный от такого количества внимания, пока Элисон рвано мажет губами по шее, касаясь выступающего кадыка. Но из всей их компании Кевин — самый трезвый, и чувству тревоги всё-таки удается пробиться через дофаминовую дымку. Ему просто сложно понять, как они могут быть такими заботливыми, когда он сам сидит и принимает их заботу, ничего не делая взамен. — Может быть, мне… — начинает он, но Элисон затыкает его поцелуем. Когда он тут же отстраняется сам, Джереми кладет ладонь ей на плечо, останавливая, и обеспокоенно смотрит на Кевина — ждёт, что тот скажет. Это у них стало практически правилом: Кевину часто сложно говорить о том, что его не устраивает, а иногда — и о том, что наоборот нравится, поэтому Джереми пытается мягко подтолкнуть его к этому. И всегда прислушивается. Благодаря этому Кевину гораздо легче. — Я… Я буду просто сидеть? — Если ты не против. Мы хотим сделать тебе приятно. Или чего ты хочешь? — ладонь Джереми ложится на его бедро, теплые пальцы шероховатыми подушечками пробегают по коже и волосам. Кевин смущается от этого вопроса. — Что-нибудь сделать для вас, — он пожимает плечами, — мне просто странно, что вы оба так, вокруг меня, а я… — Тебе хочется что-то сделать, или ты просто переживаешь? — спрашивает Джереми, кивая. Кевину не нужно даже времени на раздумья: — Хочется. — Хорошо, — ладонь Джереми скользит выше, останавливаясь возле трусов, — тогда о тебе сейчас позабочусь я, а твоим рукам доверяю Элисон. Хорошо? — он тянется за поцелуем, и Кевин согласно кивает, касаясь его губ. Но Джереми не дает ему насладиться этим касанием, быстро отстраняясь и спускаясь ниже. Пока Элисон целует Кевина, срывая стоны с его губ, Джереми стягивает с него боксеры. — Скажи, если что-то будет… слишком. Хорошо? Кевин быстро кивает, и Элисон тут же утягивает его в поцелуй. Он протяжно стонет ей в губы, чувствуя, как начинает не хватать воздуха, потому что пальцы Джереми оказываются на его члене, — и ему уже даже не нужна смазка, поцелуи от двух людей могут возбудить Кевина быстрее, чем что-либо. Он теряется, тонет в этих волнах прикосновений со всех сторон, отдается в две пары рук, и несколько минут спустя уже не стесняется ни своих стонов, разлетающихся по номеру, ни частого дыхания, ни того, как отчаянно вплетается пальцами в волосы Джереми, пока тот издевательски медленно отсасывает ему. Ощущения чем-то похожи на покалывания, он хочет, чтобы поскорее наступило удовлетворение, но в то же время — слишком приятно находиться на грани, чтобы отказываться от этого. Он рвано вздыхает, когда Джереми отстраняется — и тут же задыхается от очередного внимательного поцелуя Элисон. Она спускается губами на его шею, посасывая кожу в самых чувствительных местах, и его стон переходит на фальцет. — Кев, — мягко зовёт Джереми, и Кевин мгновенно выныривает. Дымка перед глазами чуть рассеивается, пока он пытается понять, что происходит. — Всё хорошо? — заботливо спрашивает Нокс, и у Кевина снова перехватывает дыхание от того, насколько вообще этому человеку позволено быть воплощением гребанного идеала. Он быстро кивает, но Джереми ждёт слов. — Да, да, конечно, — выдает сиплым голосом, получая в награду теплейшую улыбку. — Джереми, пожалуйста, — он сам не знает, о чем именно просит, но сейчас, когда он лежит в руках Элисон и видит перед собой родное улыбающееся лицо, ему это неважно: он бы умолял Джереми на коленях, даже если бы ему ничего не было нужно. — Что? — тот усмехается, поглаживая колено Кевина, пальцами то и дело играючи перемещаясь на внутреннюю сторону бедра. — Просто… — Кевин втягивает воздух сквозь зубы, потому что пальцы Элисон тоже никак не оставят в покое его чувствительные ребра, и мурашки щедро посыпают тело. — Блять, — его ладонь вздрагивает, сжимая простынь, и Элисон тут же ловит его пальцы, чтобы оставить несколько быстрых поцелуев на костяшках. — Развернешься для меня? — вдруг спрашивает Джереми, улыбаясь так просто и по-родному, и Кевин быстро кивает, тут же садясь к нему спиной — будто не понимает. Ладони Джереми ложатся ему на лопатки, и он мягко надавливает, показывая, чего хочет. Элисон вдруг тоже отползает чуть назад, ложась на спину и приподнимаясь на предплечьях, и Кевина магнитом притягивает к ней. Он сидит на коленях и тут же прогибается в спине под давлением аккуратных рук Джереми. Элисон сама устраивается так, чтобы было удобнее целовать его, и Кевин осторожно помогает ей стянуть с себя футболку. Сзади раздается тихий щелчок крышечки: Джереми достаёт смазку, и Кевина изнутри пробивает судорога предвкушения. Перед его глазами — восхитительно красивая грудь Элисон, а руки Джереми мягко держат его за талию, и Кевин разрывается между двумя полюсами этих ощущений, оба из которых — приятные до тянущей боли. Ему хочется полностью отдаться каждому из них, но он понимает, что так просто кончится раньше, чем они вообще перейдут к делу, — поэтому он невесомо касается губами груди Элисон, прокладывая дорожку от шеи к животу. И — пытается не думать о том, как мечтает почувствовать пальцы Джереми. Он не заставляет себя долго ждать. — Кевин, — нежно тянет Джереми, пока его ладони ложатся на ягодицы Дэя, — Кев, ты такой умница. Я тобой восхищаюсь, честно. Каждый раз, когда ты что-то делаешь, ты отдаешь этому делу всего себя, и это невероятно. И я не только про экси, родной, — он говорит тихо, и от нежности в его голосе щемит что-то в груди Кевина. — Да. Ты — просто лучший, — добавляет Элисон с улыбкой, запуская пальцы в его волосы, — и сегодня ты точно был лучшим на корте. Для нас — всегда лучшим. — Она тянется, касаясь губами его лба, и Кевин прерывисто вздыхает, учащая свои поцелуи. Он приближается к бедрам Элисон, быстро касаясь их губами и слыша едва заметные стоны в ответ. Уже в следующую секунду Кевин прогибается сильнее и втягивает воздух сквозь сжатые зубы, потому что чувствует: Джереми начинает осторожно растягивать его одним пальцем. По телу сразу проходит дрожь, и на мгновение Кевин забывает о том, где он, но после сразу возвращается к бедрам Элисон. — Кев, я каждый раз восхищаюсь тем, что ты с точностью до миллиметра знаешь, как меня коснуться, — она выдыхает, пока её пальцы мягко перебирают волосы Кевина, который на несколько мгновений перестает чувствовать собственное тело, потому что Джереми осторожно добавляет второй палец и мягко опускает ладонь на его поясницу, заставляя выгнуться. Впрочем, Кевин выгнулся бы и без этого — под прикосновениями Джереми он готов делать это всегда. — О, боже, — в голосе Элисон отчетливо слышится восторг, когда Кевин осторожно прикусывает нежную кожу на внутренней стороне бедра, а потом проводит языком вверх, замирая возле половых губ. Элисон нетерпеливо сжимает волосы на его затылке, и он, слабо усмехнувшись, смотрит на неё исподлобья. — Не тяни, — произносит почти беззвучно, и Кевин послушно опускает взгляд, дразняще проводя языком, прежде чем устроиться между её бедер удобнее и начать активные движения языком. Вибрация от его стонов — Джереми поистине наслаждается процессом, — заставляет Элисон просто содрогаться, поджимать кончики пальцев на ногах и шептать беспорядочное «Кев, Кев, пожалуйста, Кевин», — и он, не выдерживая, отстраняется и тихо выдыхает: — Джереми. В голосе — одновременно просьба и желание. Тот неспешно убирает пальцы и проводит ладонью вверх. — Что, кот? — спрашивает, чуть растягивая слова, и от этого прозвища Кевин готов снова выгнуться. Но ему нужно другое — и он поднимается на колени, тут же чувствуя ладони Джереми, поддерживающие его за талию. Он тоже встает на колени позади Кевина и почти ложится на его спину, обнимая, но не касаясь члена, и удерживая свой вес на собственных ногах. — Умница, — горячее дыхание в шею заставляет Кевина жалобно простонать: он даже не понимает, за что именно его хвалят, но тает в этих горячих руках. Через пару секунд его сознание приходит в относительную норму и он возвращается к Элисон: он сменил положение именно для того, чтобы было сейчас удобно войти в неё двумя пальцами и даже чуть удивиться такому количеству смазки. Но уже в следующую секунду Кевин начинает действовать исключительно на инстинктах, потому что напряженный член Джереми проскальзывает между его бедер, почти касаясь его собственного члена, и Кевин захлебывается стоном, едва удерживаясь на ногах. Кажется, такое резкое изменение темпа Элисон приходится только по вкусу, потому что она цепляется пальцами за плечи Кевина и сильнее выгибается ему навстречу, пока он ускоряется, время от времени меняя угол и пытаясь найти ту самую точку, которая… — Ох, Кевин, блядский боже! — да, именно эту. И Кевин попадает по ней, с каждым новым движением пальцев проникая чуть глубже, пока Элисон стонет на фальцете, облизывает пересохшие губы, сжимает пальцами постельное белье и так выгибается навстречу, двигается волнами, толкается вперед красивыми, округлыми бедрами, что Кевин, втягивая воздух сквозь зубы, жмурится и держится изо всех сил. Он знает, что должен протянуть ещё хотя бы немного, пока Джереми не насладится происходящим тоже, — хотя то, как он сейчас двигает своим членом, заставляя Кевина сильнее сжимать бедра, и как низко стонет ему на ухо, прикусывая кожу, показывает, что он уже неплохо проводит время. Когда имя Кевина, слетающее с губ Элисон особенно громко, превращается в прерывистый вздох, а девушка содрогается, дрожа всем телом и пытаясь быть ещё ближе, Кевин входит глубже до тех пор, пока она не падает на спину без сил, ладонью закрывая глаза, — и тогда он убирает пальцы, за которыми тянется ниточка смазки, и проводит по ним языком. Джереми от этой картины задыхается ему на ухо, от переизбытка эмоций кусая в плечо. — Ты был восхитительным, и я уверен, что Эли со мной согласится, — шепчет он, наконец вновь обретя способность говорить, — а теперь мне нужно сделать приятно тебе, потому что ты заслужил. Перевернешься на спину, солнце? — он покрывает место укуса осторожными поцелуями, и Кевин, прежде чем выполнить его просьбу, опускается на локти, чтобы отдышаться, а после ложится назад, как Джереми и просил. Под его поясницей появляется подушка, пока сам Кевин полностью отдается в заботливые и любимые руки Джереми, доверяя ему своё тело, душу и всё самое ценное, чем обладает. И Джереми точно знает, как обращаться с тем, что ему так трогательно доверили. Взяв ещё немного смазки, он снова вводит два пальца — просто чтобы убедиться, что тот готов, — пока Элисон, немного придя в себя, садится рядом. Её ладони оказываются в опасной близости от члена Кевина, но не касаются его — дразнят, издевательски манят, но ждут нужного момента. Когда Джереми надевает презерватив, Кевин от предвкушения готов рассыпаться на молекулы, — но Элисон склоняется над ним, шепчет какие-то глупые комплименты — её щеки чуть порозовели и сама она после оргазма походит на мягкое облако, совсем не похожа на привычную себя, — и целует его, перекрывая доступ к ненужным мыслям. Первый осторожный толчок Джереми приходится на особенно глубокий поцелуй, и Кевин тут же подается бедрами навстречу, пока Элисон заглушает его громкий стон. Её пальцы бегают по грудной клетке Кевина, наслаждаясь температурами и ощущением на подушечках пальцев, прикосновения почти обжигают, и она целует снова и снова, спускаясь на шею, чтобы Джереми мог слышать, как сладко Кевин на него реагирует. И Джереми слышит. С каждым импульсом и размеренным толчком, с каждым сжатием бедер, с каждым выдохом, — всё больше и больше восхищается и не боится высказывать вслух каждую мысль. — Кевин, я просто… Ох, — он входит ещё чуть глубже, чувствуя такое восхитительное напряжение, что нет сил, — ты невероятный, мне так с тобой повезло, — бормочет с придыханием, прикрыв глаза. Пальцы сжимают бедра Кевина, поднимаясь выше к талии, и тот вторит стонам: ему кажется, ещё пара минут — и он задохнется от переполняющих его эмоций, которые волной поднимаются в грудной клетке. Движения Джереми всё такие же мягкие и плавные, но темп учащается, а амплитуда скачет, потому что ему с каждой минутой все сложнее контролировать и высчитывать эти секунды для идеально ровных длительностей, — тем более, это никому и не нужно. Судя по умоляющему взгляду Кевина, нужно ему только одно, — и тяжесть внизу живота становится такой невыносимой, что он зубами сжимает ребро ладони, издавая полустон-полувсхлип, пытаясь совладать с сердцем, абсолютно слетевшим с рельсов. Элисон, оставив несколько бледных следов на его шее, наконец опускает ладонь на его скулу и заглядывает в глаза. — Нужна помощь? — спрашивает с ухмылкой — о, черт, это снова та же Элисон, которую он видит на корте, снова та же, которая так любит фыркать и закатывать глаза, но сейчас от неё, кажется, зависит, психическое состояние Кевина, потому что он вот-вот сойдет с ума, — если не прекратит подавлять волну оргазма, что пытается пробить все дамбы на своем пути. И он, зажмурившись, быстро кивает, тут же с наслаждением ощущая прикосновение её аккуратных пальцев на своем члене. С губ слетает ещё один стон, и второй рукой Элисон осторожно убирает руки Кевина в стороны, — он тяжело сглатывает, ему нравится, конечно, но — какое-то объяснение быть должно. Джереми говорит за неё: — Я хочу тебя слышать, — он просто улыбается, а в следующую секунду закатывает глаза и чуть приоткрывает рот в наслаждении. И Кевину вдруг так сильно хочется его поцеловать, что он, схватившись за его плечи, притягивает Джереми к себе. За этим следует другой неожиданный эффект: немного изменив угол, Джереми вдруг попадает ровно по простате, и Кевин задыхается от высокого стона, который тут же тонет в небрежном поцелуе. Джереми целует рвано и быстро, ускоряя движения, не сдерживая себя, его собственные стоны становятся лишь громче с каждым толчком. А Кевин… Кевин просто плавится, рассыпается, тает, взрывается искрами, падает с обрыва, каждый раз замирая в свободном полете и возвращаясь на край, чтобы снова прыгнуть и повиснуть, — потому что именно так ощущаются быстрые и точные толчки Джереми, именно так влияют нежные пальцы Элисон, которая внимательно следит за тем, чтобы подержать его на грани ещё совсем чуть-чуть, совсем немножко, — пока он наконец не сдается. И не начинает умолять её позволить ему кончить. Конечно, Элисон не может ему в этом отказать. — Кев, — лишь выдыхает Джереми, опуская свою ладонь на его член рядом с ладонью Элисон, и — ему больше не нужно ничего, лишь эта нехватка дыхания, мириады, целый космос перед глазами, быстрый поцелуй Элисон, самый-самый тесный контакт, тело к телу, ощущение кожи к коже, и… С громким стоном Кевин заканчивает раньше Джереми, позволяя тому ещё немного подрейфовать в блаженном состоянии баланса на самом краю. Но Джереми слишком близок, чтобы балансировать так долго. — Джереми, — выдыхает Кевин, пока его глаза закрыты, а ресницы трепещут, — Джереми, — повторяет снова, пытаясь не отключиться от перенасыщения, и у того совершенно сносит голову от этого отчаянного полушепота, — и уже в следующую секунду Кевин смутно, сквозь пожар и пламя эмоций, ощущает пульсацию его члена внутри и снова выдает остаток сил в виде тихого «Джереми». — Я люблю тебя, — бормочет тот, выйдя из него и падая на кровать рядом. Элисон тихо ухмыляется, поправляя волосы Кевина, прилипшие ко вспотевшему виску, и тот слабо улыбается ей в ответ. Следующие пятнадцать минут — это горячий душ, прохладные чистые простыни, переплетения рук и ног, и Кевин чувствует мягкие поцелуи Джереми, уже проваливаясь в сон: будто наблюдает за всем происходящим сквозь сияющую дофаминовую дымку.