***
— Капитан, — потемневшие глаза всегда приковывали внимание Луффи за доли мгновений ещё до того, как парень понимал: он уже смотрел на него. — М? — Соломенная шляпа накреняется от дёрнувшейся головы. Луффи выжидает, не торопит. Он всё же смог его научить малейшему терпению. Луффи не собирался разочаровывать. Он молчал. Смотрел по-другому в такие моменты, — наедине, — как-то слишком по-личному тепло. Не так, как на других накама. Луффи всегда поражался этой смене и никогда не понимал причину. Разве капитан особенный? — Я т… — замолкает, обрывая фразу, которую, похоже, выстраивал внутри себя не один день. — Нет, ничего, — и отворачивается, вновь меняя свой взгляд на отстранённо-спокойный. Луффи стало любопытно, но он знал: докапываться бесполезно, — проходили, — и всё, что ему остаётся — ждать, пока тот сам всё расскажет. И всё-таки Луффи терпением не обладал, но так же молчал, прислонившись к чужому плечу своим.***
Второе пробуждение было ещё более болезненным. Луффи казалось, что его били несколько недель без остановки. Что хуже: внутри, не физически, ныло не останавливаясь. Пусто. Холодно. Теперь его знобило. Мугивара отплёвывается от ощущения во рту песка, открывает глаза. Проходил. Ничего нового. Злится, бесится, бьёт все, до куда уставшие руки дотянутся. Ему уже орать хочется. Встаёт, пошатнувшись, следует незримой нити. Что-то дальше тянет. Что — не ясно. Может, его настойчивость, может, неумение и нежелание сдаваться. Луффи следует внутреннему компасу, пусть и понятия не имеет, куда идёт.***
— Капитан! — его голос стальной, отдающий волнением, холодом, переживаниями. Луффи моментально дёргается, ему больно. Но боль тупая, почти незаметная. Неприятнее от его тона. — Капитан, я… Мугивара осторожнее не будет. Бросаться на рожон не перестанет и, более того, не будет более внимательным. Он всегда такой. С размахом, на всю силу, чтобы изнутри ничего не осталось, чтобы никаких сожалений, мыслей, лишь льющаяся по венам кровь пульсировала адреналином и жаждой приключений. Он такой же. Более резкий, непробиваемый, настырный, бьющийся до талого, до опьянения чувствами и затопившими нахлынувшими морем эмоциями. Он всегда такой. Луффи улыбается, слизывая с кровоточащих дёсен алые капли: — Да? Он снова молчит, но Монки Д. знает: сказать тому хочется многое. Луффи ждет, пока тот отвернётся первым, как делал это всегда. — Будь аккуратнее, — капитан удивлённо замирает, словно на него вылили ледяную воду. В груди было жарко.***
Парень жмурится, отгоняя вспышки мыслей. Ощущение, словно он шагает по собственному бескрайнему сознанию. Только для какой цели — пока не понял. Луффи идёт медленнее, пусть и всё так же упрямо. Сказывалась усталость. Дойдёт ли он? А есть ли «конец»? Ноги слабели с каждым часом. Монки Д. не понимал, что он делает. Словно в бреду под палящим солнцем и невероятной мерзлотой ночью. Кто ж знал-то, что в темное время суток тут такие холода? Луффи схватил себя за плечи, встряхиваясь. Он бы не позволил расслабляться. Хотелось верить, что он с накама. Это явно бы облегчило задачу. Голова гудела. Что-то отчётливо хотело пробиться сквозь дымку и пелену памяти, но Луффи не мог и представить, что именно. Может, кто. Духота убивала. Внутри холод. Странное пограничное состояние делало из пирата непонятное нечто со сбитыми мыслями и вечно заплетающимся языком. Он обязан вспомнить.***
— Капитан, — обрывочное, резкое. Пустое. Мугивара касается окровавленного бока, зажимая почему-то трясущимися руками рану. — Капитан… — снова зовёт. Луффи смотрит сердито, с опаской, словно стараясь запомнить и забыть этот момент одновременно. — Молчи, молчи! Не трать силы, потом говорим, обещаю, всё расскажешь. Я знаю, — а сам взмолиться хочет: чтобы этот момент не стал роковым, лишь надеется. И всем сердцем верит в его силу. Он замолкает, пока глаза тускнеют. Но тишина держится ровно минуту, веки чужие опускались: — Капитан, я вас…***
Открывает глаза. Не понимает, когда успел снова упасть в обморок. Но не поднимается. Что-то в голове крутится, смещается, горит, пульсирует, отдаёт в грудь волнами, вибрациями. Луффи потряхивает. Отрицает, злится, грустит, пытается смеяться — проносятся чувства, эмоции, в коктейль смешиваются, чтобы парень затрясся в осознании. Подпрыгивает, хватает слетевшую соломенную шляпу и вновь стремительно несётся куда-то. Вот только назад. То, что он искал, оказалось там, где всё началось. Откуда пошли истоки. У него нет дальше. Мугивара забыл исходное. Следы почти замело, но его вела конкретная цель, и отчего-то пират был уверен. Теперь это правильный путь.***
Они встретились на рассвете. Мороз и леденящий душу холод превращался в утреннюю прохладу. Восходящее солнце не грело, но дарило незримое тепло своим светом. Мугивара вышел к берегу. Тихий шум моря показался до безумия родным и близким. — Капитан, — Зоро улыбнулся коротко, словно знал, что Луффи искал его. — Вы задержались. — Зоро… — Монки Д. смеётся громко, с хохотом, сотрясающим его тело. — Зоро, — имя на языке вертелось страстно, легко и с приятным привкусом. — Зоро-Зоро-Зоро, — он подходит ближе, шепчет, хватает старпома за затылок и притягивает к себе мгновенно. В губы утыкается, жмурится, растворяется в другом человеке, боясь вновь не понять, забыть, потерять. Зоро понимает, помнит, не отпускает, лишь расслабляется заметно, смотрит как тогда — по-особенному. И Луффи осознает: Ророноа просто не мог сказать. Но Мугиваре слова и не нужны. Просто не понял сразу. В груди сразу стало горячо, слышался стук чужого сердца, тело, измученное, было подхвачено тут же. — Капитан, я вас… — Я знаю, Зоро, — Луффи хихикает, прикрывая глаза, — я знаю. Вдалеке показался корабль Мугивар.