Бесы помогут

      Его тело зажато между стеной и другим телом. Таким большим, горячим и желанным. Да, точно так, как Дима и хотел. Очень давно хотел, если быть честным. Хотел и смотрел, хотел и думал, хотел и ничего не предпринимал. Разве что посылал свои запросы в космос. Не верил в это, конечно, магия магией, но космос, исполняющий желания - это уже слишком.       Оказалось, что не слишком.       Только доставили с таким опозданием, будто “Почтой России” и в самый подходящий момент, когда Диме ну совсем не до этого. Нет, вообще-то ему всегда до этого и до того самого, но ситуация правда странная.       Своё поведение Дима, хоть убей, не смог бы объяснить, потому что сам нихрена не понимает. Но чёрт возьми, если бы он с самого начала знал, что всё приведёт к такому, то поступил бы точно также, в добавок ещё колесо бахнул или в позу мостика встал. А что? Дима умеет. После того, как он на месте устоять не мог, многократно проёбывая кадр, и бубнил всякую чушь, пару раз засмеявшись невпопад на жалобную историю одной из девушек – он даже не помнит какой именно – никто не удивился бы. Из-за него и взяли перерыв, потому что, судя по "Матвеев, твою мать, угомонись", все хотели добить эту несчастную сцену, чтобы пойти дальше, а не снова и снова переснимать. Тогда Дима решил отойти, успокоиться там, перевести дух, все дела, но..       Чернокнижник мычит через плотно сжатые губы, когда чужая рука немедля ведёт вниз по животу к паху. Каморка, обнаруженная в закоулках готического зала, оказалась как нельзя кстати незапертой. Его затащили туда чуть ли не силой, но не потому что он не хотел, а потому что сил самому идти не было. Ноги стали подкашиваться ещё на моменте, когда бесцеремонно схватили за руку и поволокли подальше от камер. До жути хотелось съехать вниз и распластаться по полу, но сильные руки на талии не позволяли. Он был зажат в углу этой каморки без права на побег в любом его проявлении. И его, что неудивительно, это устраивало. Всё, что он мог – потряхивать бёдрами, пытаясь ускорить процесс. И тот, кто завёл его – во всех смыслах этого слова – не останавливался. Это срывало крышу ещё больше. Дима беспорядочно водил по плечам, по шее, по груди и по затылку. Ему нужно больше. Нужно пощупать, ущипнуть, чтобы понять, что это реальность, и погладить, ощущая под подушечками пальцев колкую щетину.       Его бесы довольны. Дима доволен ещё больше. — Костя-я, — высоко тянет он, когда тонкие губы захватывают кожу на шее. Не укус и не засос. Что-то среднее, ведь следы оставлять нельзя. История их возникновения на чистой до этого коже вызовет вопросы.       Гецати шикает, единственный раз осадив. Надо быть тише. Дима активно кивает, показывая, что понял и задирает голову. Ему нужно больше поцелуев. И прикосновений. И всего того, что Костя может дать; показывает это потираясь пахом о его бедро.       Надо же быть тише. Ни слова, только действия.       Костя читает его, как открытую книгу, понимая каждое движение и ёрзанье под собой. Он видит, как Дима хочет, как Диме хорошо, и пользуется этим, продолжает, сжимая тонкую талию под пиджаком, который чернокнижник надевает, чтобы не остаться незамеченным. Не остался, доигрался.       Пока Дима, закрыв глаза, думает, что он в каком-то очередном сумасшедшем эротическом сне, Костя бодро продвигается по заданному направлению. Интересно, когда у него такое появилось? В какой момент сегодняшнего – или не сегодняшнего – дня ему резко захотелось подрочить странному чернокнижнику в какой-то пыльной дыре? Дима не знал, но размышлять об этом под звук расстегивающейся ширинки оказалось весьма интересно. Внутри всё переворачивалось: сердце будто не выдерживало такого безумия, а потому решило спрятаться за другими органами; ускоренное, неровное биение ощущалось во всём теле, начиная с кончиков пальцев и выступающих венок на шее, заканчивая низом живота, в том месте, где оставались считанные сантиметры от паха. Где всего пару секунд назад находилась рука Кости. Теперь она ниже и Дима окончательно теряется в ощущениях.       Божебожебоже..       Дима запрокидывает голову и жадно глотает ртом воздух. Длинные пальцы сцепились кольцом и умело двигались вверх-вниз. Так, как надо для того, чтобы заставить его задыхаться и крепко сжимать пиджак на чужих плечах. Это не сравнится с обычной мастурбацией, потому что, когда ты один, нет тяжёлого дыхания на коже и губ, блуждающих по шее. Нет и больших шершавых рук – одной на талии, другой на члене – совсем не таких, как у самого Димы.       Всего слишком много и мало одновременно. Дима не понимает, хочет ли он оттолкнуть Гецати или быть ещё ближе, слиться с ним воедино. Он ужасно горячий, и воздуха не хватает. Он обволакивает своим жаром всего Диму, заставляя сгорать и плавиться.       В уголках глаз уже скапливаются слёзы, его распирают чувства даже не от процесса, а от самого факта, что это Костя. Он здесь, он рядом. Позволяет касаться себя и целует так, будто не вычеркнул Диму из списка людей, на которых можно потратить своё время, ещё в первый день съёмок.       Как он там спизданул однажды? “Желание женщины – закон, желание мужчины – статья”? Лучше фразы и не придумаешь, когда все твои желания, касаемые Константина, мать его, Гецати могут попасть под статью пропаганды ЛГБТК+. Не то чтобы Диме хотелось засосать неприступного провидца прямо на Красной площади, на виду у всех, но написание песни – самой сопливо-романтичной из всех, что он когда-либо сочинял – казалось неплохим запасным планом, для того чтобы на него наконец-то обратили внимание.       Немного внимания и капля открытости – всё, что нужно было Диме.       Он смотрел на Костю ещё со времён восемнадцатого сезона. Смотрел и “Школу экстрасенсов”, когда не приняли, только ради медиума, который, кстати, его и не принял. Досмотрелся Дима до того, что влюбился и считал эту влюблённость глупой. Он не знает про него ничего, но глаз отвести не может. Красивый, ничего не скажешь, но на “красивом” чувства Димы, к сожалению, не заканчивались. Всегда хотелось узнать, какой Гецати за кадром? И если Гецати за кадром это тот, который сейчас зажимает его, то Дима готов сдаться и признать, что “Я хочу его” – вырванная из контекста фраза. А контекст – та самая сопливо-романтичная песня.       Дима водит, исследует Костю. Ему жизненно необходимо облапать Гецати за всё, до чего можно дотянуться, поэтому руки скользят по предплечьям, плечам, шее, а также спускаются по торсу, ощупывая рельефы тела. Дима бьётся в экстазе, никогда ещё чужое мужское тело не было настолько привлекательным для него. Представив Костю оголённым, он заглушил стон в тёмно-синем пиджаке. И только сейчас до него доходит, что можно не только щупать. Он смотрит, заранее виновато, и неспеша оттягивает пиджак с красной футболкой, обнажая плечо. Костя, конечно, это замечает и смотрит, ждёт, что будет дальше. Движения руки замедляется, Дима задерживает дыхание и резко вцепляется зубами в кожу. Костя, кажется, недовольно цокает языком, ну а Дима ликует, ещё некоторое время не расцепляя зубы. Когда ещё выпадет шанс покусать самого Константина Гецати? Марьяна, можешь завидовать.       Дима целует красный след укуса и трётся щекой о плечо, как довольный кот, чуть ли не мурча от счастья. Вместо этого у него сбитое дыхание и тихие полустоны. Он сцепляет кольцом руки на шее Кости и повисает, потому что сил стоять больше нет, собственные ноги подводят. А ещё потому что знает, что для Кости это не будет особой проблемой, подобные мелочи вызывали в Диме почти что детский восторг. Костя большой и сильный. Больше Димы настолько, что может полностью закрыть собой и всё, чернокнижника не найдёшь, он спрятался. И сильнее раза в два.       За пределами их тесного мирка на двоих послышался приглушённый голос, предупреждающий о скором начале. Боже, сколько они уже там? Диме было слишком хорошо, чтобы думать о времени, но оповещение выдернуло его в жестокую реальность, где им надо возвращаться и снимать дальше. — Давай быстрее, — Костя смотрит требовательно, будто это от Димы зависит. И ладно это, но он же начинает ускоряться. Сжимает крепче, двигает рукой в немысленном ритме, и Диму сворачивает пополам.       Гецати долбанный боженька в дрочке. Он доводит Диму до состояния полной эйфории и, будь чернокнижник в состоянии, обязательно бы придумал самую тупую шутку, в которую приплёл специальность доктора. Но увы, сейчас ум занят не тем, и внутри пустой головы звучит лишь “Костя-Костя-Костя”.       Когда Дима приподнимается на носочках, вытягиваясь, как по струнке, и крепко-крепко зажмурившись, Костя понимает, он на грани. И не даёт моменту ускользнуть, ни в коем случае не меняя ритм, но поддаваясь навстречу, чтобы поцеловать. Дима распахивает глаза. Это уже слишком. Матвеев может поверить, что Костя просто так захочет подрочить ему для “общего блага”, но поцелуй в губы – это точно что-то значит.       Это значит то, что Костя затыкает его, потому что на пике наслаждения Дима забывает хоть как-то сдерживаться и стонет в чужой рот, но ничего не важно. Поцелуй есть, и есть Костя, который чуть ли не съесть Диму пытается. Он целует, когда отпускает, и чистой рукой роется в кармане. Дима это отчётливо чувствует, не знает зачем, да и не особо хочет знать, ведь лениво отвечать на поцелуй гораздо интереснее. Но он в скором времени заканчивается, а Дима обнаруживает себя с застёгнутыми штанами и пиджаком. На его глазах Константин вытирает пальцы влажными салфетками и старательно оттирает пятно на футболке. Дима, конечно, быстро понимает его происхождение и не сдерживает бесовской улыбки. Пометил в каком-то смысле, а если вспомнить ещё явно непрошедший след от укуса на шее.. Дима доволен. А вот Костя не выглядит развеселённым, по крайней мере до тех пор, пока не встречается со взглядом напротив. Губы рушат неприступный вид провидца, совсем немного приподнимаясь в улыбке, но и этого Диме хватает. Он улыбается в ответ. Костя снова приближается и, вместо любых романтических действий, которых ожидал Дима, вкладывает салфетку ему в руку. — Сам выбросишь, — говорит он, поворачивая голову в сторону двери, Дима тоже начинает смотреть туда, выглядывая из-за Кости, — А если захочешь большего.. — в пропасти чёрных глаз пляшут самые настоящие чёртики, и Дима задерживает дыхание, — Будешь хорошим мальчиком, успокоишь бесов и дашь всё спокойно доснять.       Пока до Димы доходит смысл сказанного, Костя резко поворачивается, целует в губы и вальяжной походкой уходит прочь. Эффектно, ничего не скажешь. Дима дотрагивается до губ, в шоке пялясь ему в спину, а потом понимает, насколько тормоз. Мог же тоже что-нибудь сделать, а не стоять столбом. Хотя бы сейчас, когда ему буквально дали затравку на продолжение. Только Дима не совсем понимает при чём тут бесы, но кого волнуют бесы, когда тут главный чёрт несколько секунд назад и поцеловал, и большее предложил. А ещё ушёл с проблемой в виде выпуклости в штанах – Дима, не смотря ни на что, успел заметить – и Дима понял, что, во-первых, возбуждает Костю, чему нельзя не радоваться, а, во-вторых.. Чёрт, правда тормоз.       В главный зал Дима возвращается потрёпанным с комочком пыли в волосах, который сразу убирают гримёры, начиная приводить покрасневшего чернокнижника в божий вид. А он тем временем обводит взглядом всех присутствующих и не верит глазам. Там Костя стоит и разговаривает с Викторией. Выглядит просто идеально: никакой пыли, пота, проблемы в штанах и пятно надёжно скрыто пиджаком. Удивительный человек. Либо он умеет останавливать время, либо и вправду чёрт. А может и то, и другое. Они на миг встречаются взглядами, и Костя, неожиданно, широко улыбается, опуская глаза в пол. Возможно, Виктория сказала что-то, но Дима хочет верить, что это из-за него. Но думать об этом времени нет: на него надевают петличку, в последний раз поправляют волосы, и всех экстрасенсов ставят в шеренгу. Дима чувствует неожиданную лёгкость и ясность ума, нет, помутнения, что было раньше, и только сейчас до него доходит смысл сказанных Костей слов. Бесы. Он позлится на них ради приличия, но внутри всё расцветает от понимания: его наконец-то заметили.