***
Намочив тонкую щетину кисточки о дорогой парфюм в стеклянном флакончике, Исет проводит ей по своей шее. На сегодняшний вечер она одевается в изысканный голубой калазирис, который украшали сверкающие, драгоценные камни. ― Воистину замечательный подарок, ― с восхищением и даже с некой завистью любуется её видом служанка. ― Царица-мать очень щедра… ― И всё это не даром, Хиона, ― поправляя парик, говорит Исет. ― Она надеется на моё покровительство после нашего брака с господином, ведь как только у фараона появится супруг, она перестанет быть хозяйкой Египта. ― Как удачно, что именно Вы попались на её пути, ― задумчиво хмыкает та, подавая расчёску из слоновой кости. ― Самое сложное будет убедить фараона взять меня в жёны вместо Чонгука, ― раздражается лишь от одной мысли о своём сводном брате девушка. ― Я намного прекраснее и талантливее этого наглого парнишки, мне лишь нужно показать это господину. На её слова служанка, хитро улыбаясь, кланяется, и они вместе покидают гостевые покои. На сегодня снова накрывают в прекрасном саду под открытым небом. Возле пруда ставят большой стол, расставляют музыкальные инструменты и факелы для освещения. Слуги активно приносят разнообразные блюда и напитки, после чего по одному стоят позади мест господ, дабы прислуживать по надобности. Рамсес, Туя, Метион и Исетнофрет встречаются в положенное время возле стола, и после необходимых церемоний садятся по своим местам. ― Господину немного нездоровится, поэтому он не сможет присутствовать на ужине, ― докладывает фараону Мемфида. ― Почему мне сразу не сообщили? ― хмурится альфа, поднявшись на ноги и уже собираясь направиться к парню. ― Рамсес, ― сдержанно произносит Туя, ― ты же слышал её, Чонгуку нехорошо, так позволь же бедняжке отдохнуть и поспать, ― прекрасно зная истинную причину его отсутствия, просит женщина. ― Хорошо, матушка, ― сев обратно, неуверенно отвечает Тэхён. ― Передай, что если ему полегчает, путь спускается к нам, ― обращаясь уже к Мемфиде, приказывает он. ― Не беспокойтесь так, господин, у него всегда было хрупкое здоровье, ― подаёт голос советник. ― Другое дело Исет, она очень редко болеет… ― Давайте приступим к еде, ― холодно и заметно поникнув, перебивает фараон. Пожелав друг другу «Приятного аппетита», они начинают есть, пока хорошо обученные наложники из дома Дженерет начинают очень красиво и расслабляюще играть на лире и флейте. Они трапезничают в полной тишине, разбавленной лишь музыкой, а под конец, когда заносят десерт, Туя наконец приносит облегчение и подаёт голос, следуя обговорённому плану: ― Помнится, ты вчера рассказывала, что умеешь хорошо танцевать. Может, станцуешь для нас, дорогая? ― на её слова Рамсес поднимает глаза на мать, а затем и на Исет, которая скромно соглашается. ― Что скажешь, мой Сет?***
Омега задумчиво смотрит вдаль, от воспоминаний о сегодняшнем разговоре с Туей до сих пор плакать хотелось, даже Исет с отцом никогда не называли его «проклятым», никогда Чонгук не чувствовал себя настолько никчёмным и отвратительным, как сегодня. По её словам, она уже говорила с Тэхёном об этом. Возможно ли, что он тоже считает его таким? На глаза парня наворачиваются крупные слёзы, а в груди неприятно колет. Хоть пруд и находился в другой части сада, с балкона всё равно доносилась весёлая песня с ужина. Быть может, царица права? Быть может, ему и вправду не место среди этой семьи и он не достоин такого идеального альфы, как Рамсес? За спиной слышится звук открывшейся двери, а за ним следует голос служанки, докладывающий о своём присутствии. ― Что там, Мемфида? ― голос омеги звучит очень подавленно, отчего её сердце болезненно сжимается. ― Ужин почти закончился, и Ваша сестра, по просьбе госпожи, танцует… ― осторожно отвечает служанка. На её слова Чонгук грустно усмехается, похоже, Исет решила соблазнить Рамсеса всем, чем только может. ― Хорошо, оставь меня одного, ― негромко просит, прикрыв глаза, отчего по щекам скатываются слёзы. Та хочет возразить, но потом понимает, что поддержать словами сейчас всё равно не удастся, и поэтому быстро покидает покои. Как только дверь за ней захлопывается, Нефертари крепко прижимает руку ко рту и беззвучно, но сильно плачет. Не успел он ещё выйти за фараона, как уже льёт слёзы из-за него… Несмотря на все оскорбления и унижения, на самом деле, Туя права. С его кровью и внешностью просто непозволительно стать царём Египта, поэтому лучшим решением в этой ситуации будет послушаться царицу и поговорить с фараоном, единственное, что не понятно, — как Сети мог издать указ об их браке, если знал о проклятии Эхнатона? Дальше Чонгук полностью посвятит себя богам и станет жрецом точно так же, как когда-то мама. Никакого сожаления или боли! Ведь изначально он тоже не хотел выходить за Тэхёна. Даже боялся его до дрожи в коленках, и сейчас ничего не изменилось, не так ли?.. Дверь снова открывается, а и без того туго натянутые нервы омеги начинают постепенно сдавать. ― Мемфида, ― строго произносит он, быстро стирая остатки слёз и поднимаясь на ноги, ― я же просил, оставить меня одного! ― с этими словами он заходит обратно в свои покои. Наткнувшись на обеспокоенный взгляд фараона, парень замирает и расширяет глаза. Недолго думая, Рамсес преодолевает расстояние между ними и заключает младшего в свои тёплые объятия. ― Моё сокровище, Вы плакали? ― беспокойно положив руки на щёки Нефертари, спрашивает мужчина. ― Нет… это просто ветер, ― оправдывается омега, шмыгая покрасневшим носиком. ― Почему Вы мне врёте, Чонгук? ― хмурится альфа, покрывая поцелуями нежную кожу с солёным привкусом. ― У Вас где-то болит? ― Д-да, голова, ― снова врёт, чтобы скрыть другую ложь, и ему верят. ― Я уже принял отвар, но он пока не действует. ― В таком случае, Вам нужно поспать, ― тянет его за руку в сторону кровати фараон. ― Подождите… нам нужно кое-что обговорить, господин, ― бормочет младший, отпустив его. ― Слушаю, ― кивает альфа, остановившись. ― Я не подхожу Вам, ― выпаливает он. ― Что? ― удивлённо задаёт риторический вопрос Тэхён, ловя флешбеки от недавнего разговора с матерью. ― Подумайте сами… в моих жилах течёт кровь еретички, я не хорош собой и вообще многого не умею, ― опускает взгляд, дабы снова не начать плакать, Чонгук. ― Дайте угадаю, ― недобро ухмыляется правитель, ― матушка говорила с Вами? — Это не имеет значения, она в любом случае права, я не достоин Вас, а вот Исет станет прекрасной царицей, ― поперёк горла встаёт тяжёлый ком. ― Но даже опустив это, самое главное то, что у меня нет чувств к Вам, господин… ― выражение лица Рамсеса пугающе меняется. «Его слова так сильно ранили моё сердце, что хотелось незамедлительно покинуть эти покои, ведь видеть эти болезненно-искренние и одновременно такие любимые глаза в момент, когда он признал, что не любит меня, было просто невыносимо…» ― Мне нет никакого дела до Вашей родственницы, а если Вы считаете, что эта… Исет лучше Вас, то глубоко ошибаетесь! Так слепо не видеть моих чувств к Вам… ― сказав это, альфа поворачивается к нему спиной и направляется к выходу. ― Эта тема закрыта, и я запрещаю Вам открывать её снова, ― сквозя пугающим холодом, бросает напоследок фараон, громко захлопнув за собой дверь.***
Ранним утром единственный человек, которому было разрешено входить в покои правителя ― Птахмес, опускается на колени возле кровати фараона и начинает громко голосить молитву, тем самым оповещая о наступлении утра и времени подъёма. После пробуждения Рамсеса в покои входят брадобрей, слуги, придворный и верховный жрец. Пока фараону бреют лицо, последний зачитывает список сегодняшних дел и информацию о стройках, слуги же в это время наполняют позолоченную ванну правителя розовой водой из целебных и ароматных масел. По всей видимости, у мужчины сегодня было ужасное настроение, и любое не то движение вызывало раздражение и приказ уйти прочь, поэтому каждый действовал и говорил очень осторожно и негромко. Тэхён приказывает всем покинуть ванную и погружается в тёплую воду, прикрыв глаза. Из-за вчерашнего разговора с омегой он почти не спал. «У меня нет чувств к вам, господин…», ― его слова подобно проклятию постоянно крутились в голове и больно оседали в сердце. Не то чтобы Рамсес был уверен, что его любовь взаимна, просто хотелось верить, что он хотя бы симпатизирует младшему. Но вся надежда испарилась, когда он без доли сомнения просил Тэхёна взять в жёны Исет вместо него. И всё же… что бы не говорил Чонгук, он не должен был так обращаться со своим сокровищем. Он не спеша моется, прокручивая в голове, какими словами будет извиняться перед омегой. Закончив, обматывается в большое полотенце и выходит обратно в свои покои, где его ждали слуги с необходимыми одеяниями и вещами. Пояс длинной гофрированной набедренной повязки закрепляют на талии фараона, наверх — тунику белого цвета с короткими рукавами, а поверх — массивное ожерелье в виде воротника в жёлто-голубых расцветках, на руки — золотые манжеты, украшенные разноцветными изумрудами, на ноги же сандалии. Под самый конец верховный жрец ― Юнги надевает на голову Рамсеса Пшент, а на подбородок прикрепляет бороду, обмотанную золотыми нитями. Взглянув на себя напоследок в зеркале, альфа вместе с четырьмя сопровождающими слугами покидает покои и направляется в зал на приём завтрака. От ожидания скорой встречи с Нефертари на лице мужчины появляется мягкая улыбка, но как только он входит в помещение, в глаза бросаются все… кроме Чонгука, отчего он заметно мрачнеет. Не обращая внимания на поклоны с приветствиями, фараон тут же находит глазами Мемфиду, которая немедля подходит к нему. ― Г-господину снова не здоровится. Он просил передать вам «Приятного аппетита», а также извинение… ― опасаясь гнева Рамсеса, осторожно сообщает служанка. ― Отнеси завтрак к нему в покои, ― после недолгой паузы безэмоционально бросает фараон прежде, чем покинуть помещение. Настроение стало ещё хуже, чем при пробуждении. Как бы неправильно это ни звучало, в эту же минуту хотелось отправиться прямиком к омеге и заставить спуститься к завтраку, а после уйти, раз ему не хочется есть в его присутствии. Но так как остатки здравого смысла ещё не покинули его полностью, Рамсес осознавал, что так ещё больше усугубит их ситуацию и, возможно, навсегда потеряет надежду на то, что однажды сможет завоевать сердце младшего. Потеряв всякий аппетит и даже не объяснившись перед матушкой за свой уход, он решает просто заняться делами и отвлечься. Ожидавшие господина у входа джати и жрец удивлённо переглядываются его скорому появлению, но из-за хмурого выражения лица не осмеливаются спросить о причине. После того как рабы запрягают на три колесницы лошади, они отправляются на то, чтобы лично проверить постройку храма прошлого фараона Сети. Во время подобных строек вокруг храма не водился ни один из жителей, ибо это было строго запрещено, поэтому Рамсесу не приходится даже переодеваться, чтобы не привлекать внимания. Рабочие в простых белых набедренных повязках трудились в поте лица и разносили разнообразные тяжёлые ящики с камнями и прочее. Среди них были как рабы, так и обычные бедняки. А другие альфы в более презентабельных одеждах указывали им, как и что делать. В руках каждого из них находился пугающий кнут, который применялся только к непослушным рабам. ― Вечной жизни и благополучия сыну Амона, Сету! ― громко приветствуют рабочие и надзиратели, падая ниц перед правителем. ― Вы можете подняться, ― стальным голосом отвечает фараон. Пока надзиратель докладывает о всех делах, Юнги подходит ближе к Намджуну и, не поворачиваясь к нему, озадаченно произносит: ― У господина сегодня словно туча над головой летает. ― Хоть мне ничего неизвестно… ― задумчиво начинает альфа, ― но кажется, это из-за его жениха ― Нефертари. ― Ты знаком с ним? ― удивлённо спрашивает жрец. ― Доводилось встретиться парочку раз. Помнится, господин очаровался им с первого взгляда, когда случайно встретился в царском саду, и даже просил меня отыскать этого омегу, а затем оказалось, что это и есть его жених. Но самое странное, что после встречи с ним он ни разу не посещал дом Дженерет. ― Вау, ― восхищённо выдыхает Юнги, ― ты разжёг во мне интерес… хочется узнать, что за омега сумел растопить лёд в сердце жестокого Сета… ― Услышат — языка лишишься, ― хмурится джати. ― Юнги! ― в этот момент громко зовёт Рамсес, отчего жрец, побледнев от страха, бежит к нему, пока Намджун посмеивается за спиной. Оказывается, что фараон звал его, чтобы услышать «мудрое» мнение верховного жреца насчёт расстановки статуй богов. Они проводят у стройки несколько утомительных часов, после чего, вновь взяв надзирателей в ежовые рукавицы и оставив надолго вести себя согласно всем правилам, они возвращаются во дворец на колесницах. ― Сегодня очень много важных переговоров, но время уже близится к обеду, прикажете принести еду в Ваш кабинет? ― спрашивает о варианте, который в последние дни очень актуален, джати. ― Нет, в этот раз я должен присутствовать, ― качает головой Рамсес, пока они проходят по обширной дороге к внутренним дверям дворца. Рядом с ними проходит ряд служанок, которые несли чистое бельё внутрь, среди них мужчина замечает знакомую служанку и поэтому твёрдо окликает: ― Мемфида, ― на голос фараона та резко останавливается и низко кланяется, как и все другие рабыни, что заметили его. ― Надеюсь, головная боль Чонгука прошла? На этот вопрос она опускает взгляд ещё ниже и неуверенно кусает нижнюю губу. ― К сожалению, н-нет… и он, скорее всего, не сможет быть и на обеде, ― зажмурив один глаз от страха, запинаясь отвечает служанка. ― За сегодня он хоть что-нибудь съел? ― хмуро и с трудом сдерживая злость, спрашивает альфа, а бедная Мемфида пугается ещё сильнее. ― У н-него не было аппетита… ― не смея врать правителю, осторожно отвечает та. Мужчина до скрежета стискивает зубы и сжимает кулаки, дыша огнём и изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Что за издевательство?! Чонгук должен быть на всех приёмах пищи, и если бы причина была именно в головной боли, Рамсес бы ещё отнёсся с пониманием, но этот омега словно специально изводит его, ограничив себя от еды, и тем самым заставляя альфу переживать. Прежде всего, Рамсес ― всемогущий фараон Египта, и уже потом влюблённый в него Тэхён. И подобное пренебрежение просто верх наглости. Намджун с жрецом опасливо переглядываются, и только было собираются хоть как-то успокоить правителя, как тот твёрдой и быстрой походкой направляется прямиком в покои Нефертари. ― Твой господин играется с огнём, ― беспокойно покачав головой, бросает служанке Юнги прежде, чем побежать за мужчиной. ― Прошу Вас, мой фараон, ― прямо перед дверью покоев парня Юнги с Намджуном опускаются на колени. ― Он всё-таки омега, ― пытаясь смягчить его пыл, просят они. ― Отойдите и уйдите прочь, ― сквозя невероятно опасной аурой, что не предвещала ничего хорошего, холодно приказывает правитель, а им остаётся только подчиниться. Чонгук сидел за своим столом и читал толстую книгу с кожаным переплётом. Когда дверь грубо распахивается, он несильно вздрагивает, а заметив альфу, что глядел не самым добрым взглядом, он откладывает вещь в сторону и поднимается на ноги. ― Господин? ― удивляется младший. Но вместо ответа, мужчина неспешно прикрывает за собой дверь, отчего перед глазами парня проходится болезненный флешбек из прошлого. Руки, как и коленки, невольно и очень сильно начинают трястись. ― Вы специально это делаете, Чонгук? ― повысив голос на один тон выше, задаёт вопрос старший. С каждым большим и угрожающим шагом Тэхёна омега отходит назад, а когда его спина сталкивается со стеной, и мужчина резко приближается, то сильно вздрагивает, приподняв руки на рефлексе, словно защищаясь от удара. ― Я-я прошу п-прощения, ― он не удерживается на ногах и падает на ковёр, по глазам текут обжигающие слёзы, а сердцебиение бешено долбится в грудь. Его слова действуют как отрезвляющая пощёчина. Мужчина напуганно опускается на корточки и осторожно ставит ладонь тому на плечо, отчего тот вновь вздрагивает, нанося тем самым сердцу альфы неизлечимое увечье. «Никогда в жизни я не ненавидел себя так сильно, как в тот момент. Моё сокровище невыносимо больно вздрагивало и пугалось от каждого моего движения, так, словно его пытались ударить или, того хуже, избить… в тот момент мне было настолько жаль и противно от своего поступка, что я дал себе слово: больше никогда не повышать на него голос. И сдержал его». ― Я не хотел Вас трогать, ― искреннее оправдывается альфа, стирая большим пальцем слёзы с покрасневших глаз. ― Вы позволите мне обнять Вас? Чонгук неуверенно кивает, после чего фараон осторожно прижимает хрупкое тельце к себе и успокаивающе поглаживает по спине. ― Я бы никогда не посмел причинить Вам вред, ― ужасаясь лишь от одного представления такой ситуации, утверждает старший. ― Умоляю, простите меня, это больше никогда не повторится, Вы мне верите? ― омега снова кивает и более-менее успокаивается. Нефертари знает, что Тэхён не тот человек, который ударит его, но никак не может совладать с охватившей его тревогой, которую заработал за семнадцать лет жизни в доме отчима. ― Вы злитесь на меня? ― с долей страха заглядывая в чёрные как ночь глаза напротив, спрашивает парень. ― Я знаю, что после вчерашнего Вы не хотите меня видеть, но я хотел искупить вину за завтраком и попросить прощения за свою грубость, однако Вы не появились, списав всё на здоровье. Позже мне сообщили, что Вы не появитесь и на обеде, да и к тому же Вы совершенно не ели. Это уже продолжается день, Чонгук, ― серьёзно говорит альфа, ― я понимаю Вашу обиду, но мне больно видеть, что Вы пренебрегаете своим питанием из-за меня. ― Из-за того разговора у меня совершенно пропал аппетит, и это правда, что я избегал Вас, простите меня, ― глаза младшего начинают снова слезиться. ― Но это не всё… Обхватив мокрые щёки своего жениха, Рамсес начинает покрывать их тёплыми поцелуями, что, как и вчера, действуют, как успокоительное. ― Что же ещё, сокровище? ― ласково и одновременно грустно смотрит в изумрудные глаза, желая утонуть в их сиянии, фараон. ― Весь день я много размышлял о своих словах… ― он опускает глаза. ― Если Вы и вправду питаете ко мне нежные чувства, Вам, должно быть, было очень больно из-за моих слов… простите меня и за это, ― чувствуя себя ужасным человеком, просит младший, ― мне просто было очень стыдно перед Вами. ― Чонгук… ― поражённо усмехается Рамсес ― Я и вправду очень сильно привязан к Вам, но Вы не ответственны за мои эмоции. ― И всё же… ― сам того не осознавая, теребит ткань одежды мужчины Нефертари. ― Говоря об этом, ― фараон приподнимает его подбородок, желая вновь любоваться лицом жениха, ― я собираюсь добиться Вас и не сдаваться ни при каких условиях, ― уверенно заявляет он, отчего на лице младшего расплывается долгожданная и совершенно очаровательная улыбка. ― Я запомнил, ― смущённо, но уверенно, снова уложив голову на грудь мужчины, отвечает Чонгук. На душе обоих наконец появляется сладкое облегчение от примирения, и они просто сидят вот так в обнимку, наслаждаясь запахами друг друга.