***
Войдя в просторные покои царицы, Рамсес осторожно прикрывает за собой дверь. Туя одиноко лежала на большой, роскошной кровати. Тело было сильно исхудалое, лицо болезненно-бледное, а губы — сухие. Она выглядела почти что как мертвец. Больше не было былого величия, изящества и высокомерия. Увидев сына, её стеклянный взгляд тут же теплеет, словно Рамсес был единственным, кто в данные времена мог вызвать у неё какие-либо эмоции. ― Мой Сет… ― радостно выдыхает. ― Ты пришёл. От столь нездорового и непривычного вида всегда прекрасной матери глаза альфы наполняются слезами. Он падает на колени перед женщиной и, нежно обхватив её слабую руку, опускает голову. ― Матушка, ― на тыльную сторону её руки капают слёзы сына. ― Почему Вы не рассказали мне о болезни? Возможно, я бы смог найти лечение… Нет, я бы определённо нашёл!.. ― Об этом знали только я, твой отец и лекари, ― прерывает его царица и ласково гладит фараона по волосам. ― Эта неизвестная болезнь у меня появилась из-за частых переживаний, и, к сожалению, от неё не нашлось никакого лекарства ни в Египте, ни в других странах… Поверь, твой отец искал его… все эти годы. ― С каких пор?.. ― мужчина с силой кусает нижнюю губу, поднимая красные глаза на родительницу. ― Ещё до твоего рождения, дорогой… ― она стирает слёзы с лица сына и приподнимает уголки губ. — Это огромная удача, что я прожила так долго, ― болезненно усмехается и тут же начинает кашлять. ― Н-но ведь, когда мы виделись в последний раз, Вы были здоровы! Да и вообще, за всю мою жизнь я не видел ни одного проявления Вашего недуга. — Это потому, что мы с твоим отцом не хотели тебя волновать, поэтому каждый раз, когда появлялись ухудшения, я уезжала на горячие источники и в разные лечебные храмы, ― она снова кашляет в свой белый платочек, но в этот раз настолько сильно, что тот окрашивается кровью. ― В последние годы болезнь и вовсе не беспокоила меня… но после вашей свадьбы всё пошло по новой, и она стала прогрессировать. Лекари говорят, свершится чудо, если я проживу ещё хотя бы месяц… От услышанного Рамсес замирает. Слёзы уже совершенно не контролируются. Он обхватывает руки матери и, прижав к ним лицо, отчаянно взвывает: ― Матушка, прошу… Не надо… не делайте этого со мной! Не бросайте, умоляю, матушка. ― Прости меня, мой Сет, ― Туя тоже плачет. За всю их жизнь практически ничто не заставляло её с Сети дорогого сына лить слёзы. ― Мне так жаль, я не должен был позволять Вам покидать Фивы, ― крепко сжимает пока ещё тёплые ладони, которые, возможно, совсем скоро остынут. ― Простите Вашего глупого сына. Любимая, драгоценная матушка, простите меня… не бросайте меня, не уходите к отцу. ― Рамсес, моя душа… ― ласково привлекает его внимание женщина. ― У меня есть последняя просьба. ― Что угодно… я сделаю что угодно. Только не умирайте, не покидайте меня… ― Я собираюсь написать своё пожелание в священный папирус и закрепить печатью… Тэхён прекращает плакать и внимательнее вслушивается, временами всхлипывая. Ведь подобное действие означало, что Туя хочет попросить что-то очень серьёзное. Что-то, что придётся безотказно исполнить. ― Скажи же мне, мама. ― После вашей свадьбы я потеряла всякий покой и, очевидно, даже после смерти не обрету его. Поэтому прошу тебя, помоги матушке уйти с миром, без сожалений и беспокойств… Возьми в жёны мою воспитанницу, девушку, которую я весь год обучала стать достойной супругой и правительницей ― Исетнофрет. Почему-то альфа даже не удивляется, и поэтому лишь прикрывает глаза и кусает нижнюю губу. Даже в такой момент, кажется, Туя не откажется от этой затеи. Но Рамсес не спешит возразить или снова начать ругаться, в этой ситуации и его эмоциональном состоянии это было непозволительно. ― Для этого Вам нужно согласие Чонгука. Простите… ― намекая на то, что из этого ничего не выйдет, произносит мужчина. Ибо печати главного супруга требовал сам закон. ― Хорошо, мой Сет…***
Покинув покои матери, Рамсес со всей силы бьёт по стене, прямо рядом с головой одного из лекарей, что ждал фараона за дверью. Бедный мужчина пугается до смерти и громко вскрикивает, упав на колени. — Я фараон, Ваш господин. Как вы посмели скрыть такое от меня?! — яростно кричит правитель. В ответ все медики бледнеют и падают ниц, одновременно взмолившись: — Прошу, усмирите свой гнев, повелитель! Но Рамсес был просто вне себя от злости. Казалось, он готов заживо покромсать каждого из них. — Если с моей матушкой что-то случится, я спрошу это с вас и ваших семей. И начну я с тебя! — он грубо хватает главного лекаря за шиворот и больно припечатывает к стене. — Пощадите, господин! — начинают напугано реветь лекари, ибо прекрасно знают, что это не пустые угрозы. — У вас есть ровно неделя, чтобы найти лекарство, иначе, клянусь, я лично вырву ваши сердца и изуродую лица настолько, что даже Осирис не узнает! — пыша огнём цедит фараон. — Тэхён… — шокировано округлив глаза, подаёт голос Нефертари. Он впервые видит альфу в таком состоянии. Рамсес весь трясся то ли от злости на лекарей, то ли от страха за жизнь матери. А возможно от всего сразу. Его глаза горели, а слова звучали грубо и жестоко. — Господин, прошу, помогите. Мы правда бессильны в этой ситуации! — повернувшись к омеге, обращаются уже к нему медики. — Довольно, — хмурится Чонгук, видя, что муж снова меняется в лице от их слов. — Пошли прочь. На его слова они несколько раз хором благодарят и как можно скорее уносят ноги, чтобы ещё больше не попасть под горячую руку фараона. В коридоре остаются только Тэхён и Чонгук. Омега осторожно подходит к мужчине и укладывает на его вздымающиеся плечи руки. Затем приподнимается на носочки и прижимает его лицо к груди. Мелко дрожа всем телом, альфа тут же обнимает мужа за талию. Ткань калазириса постепенно мокнет от горьких слёз. Тэхён беззвучно плачет, пока любимый успокаивающе поглаживает по спине и приговаривает исцеляющее: «Я здесь, я рядом…». — Она ведь поправится?.. От мизерной надежды в голосе альфы сердце Чонгука разрывается в клочья. Он узнал обо всём ещё до прихода сюда, и поэтому был в курсе, в каком состоянии царица. Отрицать совершенно не поворачивался язык, но и согласиться парень не мог, ведь тогда он может оказаться лжецом… Из-за затянувшегося молчания Рамсес громко всхлипывает и немного отходит от омеги. Его взгляд тревожно бежит по полу. Он изо всех сил сжимает кулаки и уходит прочь. Грустно глядя вслед старшему, Нефертари сдерживает поток слёз и с комом в горле входит в покои госпожи. Сделав несколько шагов к ней, он почтительно опускается ниц, несмотря на то, что это не соответствовало его статусу, и произносит: — Вечной жизни и благополучия, госпожа… — Поднимись, Чонгук… В ответ парень кивает и не спеша подходит к кровати. После этого опускается на колени, чтобы быть с ней на одном уровне, и наконец поднимает взгляд. От её столь болезненного вида он покрывается холодным потом и чувствует, как глаза наполняются влагой. — Жалкое зрелище, не так ли? — грустно усмехается женщина, пока с бледной щеки младшего всё-таки скатывается непослушная слезинка. — Вовсе нет… Вы как всегда царственно величественны. Не ожидавшая такого ответа Туя сначала расширяет глаза, а потом разражается негромким и коротким смехом. — Всё-таки ты не так ужасен, дитя, — она прерывается на кровавый кашель, от которого Чонгук ещё больше пугается. — Жаль только, с родственниками не повезло… Снова слыша обидные высказывания, омега кусает нижнюю губу и мрачнеет. — Можно вопрос? — Задавай. — Почему Вы так сильно ненавидите меня? Неужели это правда из-за моей тёти? Ведь она мне даже не мать… Если бы я правда был проклят, то вряд ли смог бы выжить до своих лет или даже забеременеть. Да и в любом случае, я не выбирал своих родственников. Так чем я заслужил такое отношение? В чём моя вина? — Ты прав. Это не твой выбор, однако дети обычно должны расплачиваться за поступки своих родителей, — от услышанного Чонгук вопросительно смотрит на неё. — Как ты думаешь, кто виноват в том, что я сейчас умираю? Кто ответственен за те страдания, что я испытывала с тех пор, как вышла за Сети? — Что Вы хотите сказать?.. — У меня есть последнее желание… Я хочу, чтобы мой Сет женился на Исетнофрет. Но для этого нужна твоя печать. И снова Чонгук тоже почти не удивляется такому заявлению. Лишь снова проливает две горькие слезы от острого укола боли в груди и поднимается на ноги, решив немедленно покинуть покои. — Перед тем как уходить, выслушай меня.***
«В самом начале своего правления Сети случайно встретил в царском саду загадочную незнакомку. Она любовалась цветами и ждала кого-то. В то время он ещё был моим женихом, мы вместе прогуливались, всё шло просто замечательно… тогда мне казалось, что фараон обязательно полюбит меня так же сильно, как я его. Однако, увидев ту девушку, он весь замер, а сердце словно покинуло тело». На дрожащих ногах Чонгук с трудом передвигается по длинному коридору. «Он приказал джати отыскать её и привести к нему. Но всё вышло немного запутано… ведь позже оказалось, что она жена его лучшего друга и главного военачальника Нахтмина — Имиуйя». Омега опирается на стену и, шумно дыша, сдерживает порыв рыданий. «Нахтмин был прекрасным человеком и самым преданным другом Сети. Они дружили с детства и были почти что как братья. Именно по этой причине фараон не забрал Имиую к себе и не женился на ней. Несмотря на то, что он твердо отказался от затеи насильно забрать девушку, он уже успел по уши влюбиться с первого взгляда. Каждую минуту своей жизни он только и делал, что думал, мечтал и любил её…» В сердце словно миллионы острых игл вонзаются. Казалось, он просто задыхается и может умереть в эту же секунду. «Он построил для неё самый большой на тот момент храм в столице. Посвятил ей сотни стихов. Нарисовал огромное количество точных портретов и создал для их хранения целую тайную галерею. Каждый день он вёл дневник, в котором описывал свои чувства к ней и то, как сильно страдал от невозможности быть с ней…» Он хватается за свой округлый живот и тихо стонет от боли. Сердце моментально сковывает страх за здоровье Мериры. «Всё это было втайне ото всех, абсолютно всех, кроме меня… За день до нашей свадьбы Сети рассказал мне о своих чувствах и произнес: «В моём сердце слишком много её… и для других, к сожалению, больше нет места. Если хочешь, мы можем прервать свадьбу и я найду для тебя другого, более достойного альфу. Слышать такое от любимого было подобно горению заживо. Меня охватила смертельная боль, обида и злость. С самого детства я была влюблена в моего дорогого Сети, а он так просто полюбил другую омегу… В итоге… мы всё же поженились, вот только в нашу первую брачную ночь он так бездумно повторял имя этой бесстыжей жрицы, что так безжалостно украла у меня мужа. Он совершенно не смотрел на меня, и как только мы заканчивали, тут же удалялся. Мы даже не спали в одной постели! Я понимала, что фараон никогда не посмотрит на меня так же нежно, как на Имиую…» Пыхтя от боли и тяжести во всём теле, омега добирается до своих временных покоев и, едва ли сдерживая порыв истеричного плача, немедля приказывает слугам: — Оставьте меня и не впускайте никого. «На протяжении пяти лет мы не могли завести наследника, и на протяжении стольких лет не было ни единой ночи, которую я бы провела не рыдая от обиды на свою горькую судьбу, никогда не любимой мужем омеги… Я так сильно страдала и едва ли не умирала каждый день от разрывающей в клочья боли, что со временем у меня развилась не известная ранее болезнь. Недуг, от которого нет лекарства, появился из-за твоей матери!» Прижимая ладонь ко рту, Чонгук падает на колени и мучительно воет раненным зверем. Он беззвучно рыдает навзрыд и проклинает эту жизнь… Эту судьбу… Эту чёртову любовь, что причинила родителям Рамсеса столько страданий. «Лекари пообещали, что если я не буду переживать и расстраиваться, то, скорее всего, проживу не один десяток лет. У нас родился малютка Тэ… а у Нахтмина с Имиуей через три года ты. После рождения наследника Сети начал относиться ко мне теплее и роднее, я думала, что всё постепенно наладится, но вся радость разбилась вдребезги, когда он решил издать указ, по которому их только что родившийся сын должен будет выйти замуж за нашего с ним Рамсеса… Он оправдывал это тем, что твои родители — сильные союзники, и у них очень благородное происхождение, что поможет нашему сыну при восхождении на престол… Однако я не настолько глупа, чтобы поверить в эту чушь». Лёгкие охватывают толстые цепи, он плачет долго, болезненно и очень сильно. Чувство вины убивает его изнутри, причиняя неизлечимые увечья. «Я одна знала, что таким образом Сети хотел, чтобы хотя бы их дети смогли быть вместе и прожить ту жизнь и любовь, о которой он сам мечтал до самой смерти». Неужели и вправду вся ответственность за то, что Рамсес потеряет свою любимую матушку, лежит на его семье? Головой он понимает, что его мама не виновата в том, что Сети влюбился в неё и всю жизнь пренебрегал своей женой. Но сердце и совесть убедительно твердили, что он обязан искупить вину перед бедной царицей.***
Весь последний месяц, что они проживают в Мемфисе, проходит подобно одному большому божьему наказанию. Туе с каждым днём становится всё хуже и хуже. Тэхён целыми днями находится в её покоях. Временами он возвращается к мужу, чтобы поесть и отдохнуть, затем по новой сидит возле матери, ругается с лекарями и немного занимается государственными делами. Из-за переживаний фараон всё время ходит погруженный в свои не самые хорошие мысли и практически не замечает происходящего вокруг. Но даже так он видит, что с Нефертари что-то не так. Омега почти не кушал, не разговаривал и не двигался. Он тоже постоянно о чём-то думал. Его глаза были опухшими, а под ними виднелись большие чёрные круги. Тело казалось сильно исхудалым. Всё это альфа оправдывает тем, что, наверное, Чонгук волнуется за состояние царицы и мужа. И поэтому не в силах ничего изменить, он пытается немного заботиться и об омеге. В конце месяца Туя вызывает всю семью к себе, чтобы официально озвучить последнее желание. Войдя в царские покои, от которых исходил сильный запах лекарств и ощущалась атмосфера людской боли, пара замечает Исетнофрет внутри. Девушка приветствует их и снова устремляет своё внимание на госпожу. Так как Туя была не в состоянии произнести даже слово, её самый ближний слуга, с позволения Рамсеса, начинает читать священный папирус, на котором уже была печать царицы-матери. «Чувствуя приближение своей скорой смерти, я, пользуясь своим статусом, хочу попросить моего дорогого сына-фараона исполнить моё последнее желание и жениться на моей воспитаннице Исетнофрет». От услышанного Рамсес пораженно расширяет уставшие глаза, ибо он думал, что после того разговора матушка решит озвучить другое желание. Например, построить в её честь какой-нибудь храм… Но в следующую секунду ничему не удивившийся Нефертари достаёт свою печать и, намазав ту воском, прикладывает на папирус, чем ввергает правителя в ещё большее замешательство. — Чонгук?! — слишком поздно восклицает альфа. — Что Вы делаете? Несвойственно для своей оливковой кожи, бледный омега устало прикладывает ладонь к покалывающему беременному животу и, почтительно поклонившись Туе, которая довольно улыбалась, наконец поворачивается к мужу. — Поступаю правильно… — звучит вроде бы безэмоционально, но в глазах Нефертари Рамсес отчётливо видит душераздирающую боль. — Благодарю господина, — едва сдерживая хитрую ухмылку, низко кланяется Исет. Проигнорировав её слова, Чонгук на ватных ногах покидает их. В коридоре его ожидала Мемфида. Как только парень закрывает за собой дверь, то резко падает без сознания, благо служанка, тут же среагировав, подхватывает его. — Лекаря! Кто-нибудь, быстро! — напуганно кричит женщина, на что в спешке сбегаются слуги отовсюду. Состояние Чонгука с каждым днём становится пугающе опасным.***
Осторожно накрыв одеялом мужа, Тэхён оставляет на его лбу тёплый поцелуй и ещё какое-то время беспокойно и грустно наблюдает за тем, как тот спит. ― Он так исхудал, ― замечая острые костяшки рук и ключицы, негромко произносит фараон. ― Я боюсь, что это навредит малышу… ― отвечает Мемфида, стоящая в шаге от него. ― Не кличь беду, ― ещё сильнее хмурит брови альфа. — Этот ребёнок послан нам самой Мут. Его появления ожидает весь Египет, так что это невозможно, ― вроде бы пытается убедить служанку, но сам внутри начинает остерегаться. ― Но ты всё же заботься о нём как следует… и заставляй пить все отвары… ― Как прикажете, повелитель. Как обычно, он снова не ночует в своих покоях и сразу направляется к матушке. Ступая по мрачному коридору, освящённому тускловатыми факелами, Тэхён внезапно чувствует неприятное покалывание в груди. Дыхание, казалось бы, без причины перехватывает, а в голову бьёт режущая боль. Он чувствует… всем телом и душой ощущает, как обрывается нечто очень крепкое и родное. Поэтому постепенно его ускорившиеся шаги переходят на бег. Он бежит изо всех сил и с грохотом врывается в спальню матушки. Над ней стояли несколько лекарей, которые прикладывали к её приоткрытому рту зеркальце и щупали пульс. А в следующую секунду стали переглядываться между собой и после, грустно покачав головой, повернулись к правителю. ― Примите наши соболезнования, господин… ― после этих слов они поскорее покинули комнату, оставив оцепеневшего альфу одного.*flashback*
― Отец?! ― с громким криком врывается в кабинет главного лекаря Рамсес, которому только что сообщили, что фараон упал без чувств, схватившись за сердце. ― Примите наши соболезнования, господин… ― тихо произносят несколько лекарей, что стоят над ним, и накрывают уже бывшего правителя белой простынёй. Тэхён шокировано застывает, в горле застревает болезненный крик, а из глаз градом хлещут крупные слёзы. Он падает на колени и, опустив голову, изо всех сил вопит: ― Оте-ец!*end of flashback*
Точно так же, как в тот раз, Рамсес непроизвольно сталкивается коленями с холодным полом и начинает душераздирающе кричать: ― Матушка-а! ― он ползёт к ней, параллельно проливая тяжёлые слёзы. ― Нет, нет, нет, матушка, очнись! Не бросай, я же… я же так сильно просил тебя… так почему же ты?.. ― отчаянно рыдает мужчина. От этой новости содрогается не только дворец, но и весь Египет. Проснувшийся от суеты слуг, Чонгук первым делом спешит к Рамсесу. Распахнув покои царицы, он замечает разбитого мужа на коленях перед матерью и бросается к нему, несмотря на собственное нестабильное состояние. Омега крепко прижимает лицо мужчины к груди и пытается разделить невыносимую боль от потери. ― Всё хорошо, любимый… Она в лучшем мире, рядом с мужем… ― проливая обжигающие слёзы, шепчет Чонгук. ― Они оставили меня одного… ― сильнее обнимая парня, скулит фараон. ― У Вас есть я, Вы не один… не один… Они сидят вот так всю ночь. Тэхён только и делает, что горько плачет и зовёт матушку. А Чонгук, в свою очередь, терпеливо утешает и находится рядом. Под утро множество жрецов помещают тело в золотой саркофаг на обряд мумифицирования, который длится семьдесят дней. Всё это время народ Египта будет скорбеть и держать траур по покойной великой царице Туе. А затем её похоронят в собственной роскошной усыпальнице в долине цариц.