Можешь довериться

Похоже, их первому разу суждено быть вовсе не таким, каким себе его представлял Цуруги. Он это понял в тот момент, когда заметил, что Рей стал вести себя менее уверенно, стоило сероглазому лишь теснее прижать его к себе и настойчивее проникнуть языком в теплоту чужого рта при очередном поцелуе. Едва собравшись с силами, чтобы прервать начатое, напомнив себе о том, что всё должно произойти по обоюдному желанию и с заботой о комфорте обоих, он отстраняется от чужих губ, напоследок ненадолго касается своими мягкой щеки. — Что-то не так? Зантецу с осторожностью заглядывает в глаза напротив, старается держать неподвижной свою ладонь, уже пару минут как покоящуюся на спине партнёра. Всем видом старается не показывать, до какой степени стал взволнованным спустя так мало времени. Синеволосый лишь на секунду открывает глаза, затем чуть сильнее краснеет, опускает взгляд. Не сразу может взять все нахлынувшие эмоции под контроль, чтобы отрицающе слегка покачать головой. Вид того, как он отчаянно пытается привыкнуть к новому опыту близкого контакта, игнорируя стыд, волнение и опасения, вид этого смущения на его лице, — Цуруги собственными губами запомнил, насколько оно горячее, — заставляет медленно алеть кончики ушей и дрожать кончики пальцев. До недавних времён темноволосый мог бы поспорить, что за таким симпатичным парнем девочки по пятам ходили и где-то в уголке школьного коридора тайком пытались «поделить» яркоглазого даже без его ведома. — Как бы… Если ты не готов сейчас, можем на этом прикончить… Неожиданная формулировка прозвучавшей фразы удачно сглаживает неловкость ситуации своей некой комичностью, но Рюгазаки каким-то образом удаётся сохранить спокойствие, дабы не испортить момент и не заставить понять его неправильно. Он прикрывает нижнюю часть лица ладонью, маскируя это под попытку поправить очки, а на самом деле старается придумать, как поточнее объяснить сероглазому своё состояние. Напряжённо собирается с мыслями, ещё и теплота чужих касаний постоянно сбивает с толку. — Нет-нет, всё в норме, просто… Наша небольшая разница в силе малость застаёт врасплох… Цуруги смотрит с непониманием, как всегда забавно сводя брови и глядя прямо в глаза, и пловец понимает, что стоит объяснить иначе. Тянет растерянно-неопределённое «а-а», торопливо блуждает взглядом по фигуре партнёра в поиске подсказок. По-прежнему не убирает свою ладонь с его плеча, ведь всё равно сейчас не хочет как-либо отстраняться. — Ну, если судить по твоим действиям, крепкости объятий и так далее, я не могу быть полностью уверенным в том, что твои касания не составят неудобств, если в процессе всего этого ты потеряешь самообладание так же, как это, скорее всего, могу сделать я… О небеса, когда же Рей поймёт, что с футболистом надо говорить попроще… Бедному парню и так часто бывает тяжко понять его заумные речи, особенно с тех пор, как синеволосый стал с ним чувствовать себя комфортнее и перестал их особо контролировать, а если он ещё и растерян или не знает, как лучше сформулировать фразу — тогда вообще одному Богу известно, что бывший атлет хочет высказать. И то, не факт, что даже этот же Бог всегда в курсе того, что творится в этой слишком своеобразно мыслящей головушке. Темноволосый моргает несколько раз, смотрит в одну точку, размышляя. «Лишь бы понял, лишь бы понял!» — причитает яркоглазый в своих мыслях в эти секунды. — То есть, ты боишься, якобы потому что я могу быть сильнее? Ну… Можно было и так сказать, в принципе. Главное, что они наконец начали улавливать ход мыслей друг друга. — Не то чтобы боюсь, — Рюгазаки косится куда-то вверх и в сторону, изображает максимально серьёзный и сосредоточенный вид, будто бы они сейчас не к первому разу готовятся, а какому-то совместному проекту. Кто-то другой мог бы рассмеяться, наверное, но Зантецу никогда не будет: он слишком привык к тому, чтобы считать почти все действия парня правильными. И пока синеволосый пытается продолжить что-то объяснять, он становится ещё более задумчивым, заново «обрабатывая» услышанное раннее, а затем вставляет свой вывод между чужими репликами, чуть ли не перебивая: — Я тебя понимаю. Мини-монолог прерывается, подросток напротив смотрит с тенью удивления, после — опускает взгляд и слегка устало вздыхает. Хочется надеяться, что это было облегчение. Цуруги смотрит на себя и свою фигуру, пусть она и скрыта тканями одежды, затем переводит взгляд на Рея, медленно обводит с ног до головы. Сложно не продолжить смотреть ещё. В целом, он понимает его мысль, и опасения тоже. Наверняка ведь пловец запомнил его рассказы о том, сколько всего им пришлось пережить и пройти в стенах «синей тюрьмы», наверняка видел, насколько он вместе с остальными участниками теперь отличается от большинства футболистов, и наверняка этот парень твердо верит в то, что нападающий ещё способен на множество неожиданных и невероятных достижений. Кто знает, чего ждать от тела, прошедшего столько изнурительных тренировок. Да, было много тех, кому довелось стерпеть гораздо больше мучений, здесь не приуменьшить, но любой участник этого проекта достоин быть названным сильным физически — далеко не каждое тело выдержит те испытания без последствий и травм… После размышлений об этом Зантецу иногда и сам начинает себя бояться, не зная, что ещё сделает с приобретённой силой в дальнейшем, и сможет ли использовать свои новые навыки только с пользой. Но на самом деле в глазах футболиста Рюгазаки не слабее, чем он, если не сильнее вовсе. Сероглазый всегда восхищался тем, что этот парень приложил столько усилий ради своих достижений в выбранном спорте, и продолжает восторгаться тем, сколько трудолюбия и усердия заложено в этом с виду совершенно спокойном подростке. Внутри Цуру что-то болезненно сжимается от осознания того, что пока он падал с ног после тяжёлых тренировок, порой ведомый одним лишь стремлением достичь своей мечты, этот яркоглазый мальчик буквально чуть не умер, стараясь не отставать от остальных и освоить всё, что хотел… Какое же счастье, что жизнь всё-таки уберегла его и позволила им встретиться позже. Футболист считал и будет считать, что должен сделать абсолютно всё для того, чтобы это чудо рядом с ним было в порядке и почаще улыбалось. Хотя он, наверное, даже не замечал, что сам Рей думает о нём так же. Что он старается обращаться как можно бережнее со своим всё ещё таким уязвимым близким человеком, пережившем столько незаслуженных печалей в своём прошлом… Все эти мысли заставляют считать, что иногда, может, они и намного больше похожи, чем оба думают. Это как-то так трогательно и… Греюще. — А сам-то ты как? — внезапно услышанная фраза возвращает Зантецу в реальность, и он резко поднимает голову. Похоже, темноволосый слишком задумался обо всём этом, и его лицо теперь выглядело погрустневшим. Однако всё равно хотелось бы поблагодарить за такую внимательность. — Всё нормально, — успокаивает, поглаживая плечо тёплыми пальцами. Смотрит с какой-то даже нежностью, ненадолго слегка начинает улыбаться. Нападающий вновь опускает взгляд с чужого лица на светлую рубашку, снова сравнивает их униформы, которые они так и не смогли переодеть, и между малость спутанных мыслей внезапно находится идея для решения проблемы, пусть и довольно внезапная. Выражение лица Рюгазаки в тот момент, когда сероглазый без предупреждения тянется к воротнику своей рубашки и начинает стягивать с себя неизвестно зачем ещё здесь нужный галстук, просто бесценно. Если он решил самостоятельно раздеться прямо так и под чужим наблюдением, то яркоглазый вряд ли готов это увидеть сразу, а тем более именно сейчас… — Слушай, — Цуруги начинает спокойно, но с осторожностью. — Если ты думаешь, что что-то уйдёт не так, можешь перевозить их. Теперь уже очередь пловца «затормозить» на несколько секунд, глядя на флегматично протянутую к нему руку. Ладонью почти что к верху — если верить психологам, так делают те, кому нечего скрывать. И поэтому такой жест заставляет сердце парня пропустить удар. Он смотрит на светлую кожу, на край удивительно аккуратного рукава, на ровную полосу чужого галстука, так эстетично тянущуюся между пальцев, маленькой волной лежащую на открытой во всех смыслах ладони. «Нереально красиво», — едва не произносит вслух. — Ты… Хочешь, чтобы я связал твои руки? — переспрашивает, будто бы не верит в услышанное. Ну или же просто хочет лишний раз убедиться в том, что не ошибается. Темноволосый кратко кивает. Смотрит прямо в глаза своим светло-серым взглядом, пленящим душу откровенностью и искренностью. Щёки теплеют от лёгкого смущения и почему-то неожиданно настигнувшего волнения. Фиолетовые глаза несколько раз растерянно мечутся от ладони к лицу партнёра. Слова находятся не сразу, поток мыслей частично заглушает пульс в висках. — Ты уверен, что это хороший вариант для первого опыта? — Рей ещё не понимает, почему подросток так спокоен, в то время как сам он уже порой даже сомневается в собственной адекватности из-за в какой-то степени напряжённой атмосферы здесь. — Если ты будешь главным, может, нам всем будет упокойнее. На самом деле, если бы не ещё едва пробивающийся из подсознания голос логики, предупреждающий о возможных рисках, он бы и не особо переживал. Зантецу такой осторожный и понимающий, что вряд ли от него стоит ждать какого-либо вреда. Хочется лишь наслаждаться возможностью прикоснуться к этой чистоте и оправдать проявленное им доверие… Ещё немного помедлив, синеволосый всё же забирает галстук с чужой руки, распрямляет его в воздухе. Подносит к рукам, примеряется, сосредоточенно о чём-то думает. Даже здесь парень остаётся ответственным, понимая, что от любого его шага сейчас зависит моральное состояние и уверенность другого человека. Ещё пара секунд — и он откладывает галстук в сторону, вместо него в несколько быстрых жестов снимает свой. Совсем отличающийся от того, что носит футболист — яркий, светло-красного цвета. В этом парне всё такое яркое?.. Цуруги не задаёт никаких вопросов, лишь наблюдает за тем, как край тканевой полосы окутывает правое запястье. Попутно с этим Рюгазаки слегка касается нежной кожи чуть ниже ладони. Темноволосый думает о том, как ему нравится это ощущение, и чуть не дёргает рукой, когда поглаживания подушечками пальцев сменяются мягким поцелуем. Кажется, от этого он даже забывает, как дышать. Тот всё замечает, но лишь мягко улыбается в ответ. Заканчивает завязывать узел между запястьями. — Скажи, если вышло туго. Да и вообще не молчи, если что-то не так, ладно? Зантецу кивает, но не произносит ничего: даёт знать, что всё нормально. Партнёра это радует, он поднимает с пола оставшийся второй галстук более спокойного оттенка и обвязывает поверх своего — для надёжности. — Ну вот и готово. Фиолетовый взгляд теплеет, пока его обладатель поглаживает чужие руки в своих, и всё ещё так же улыбается. — Можем продолжать? И сейчас Цуруги понимает, что с этого момента всё пойдёт совершенно иначе. Он осознаёт, что даже не может знать, что с ним сделают в ближайшие пару минут, да ещё и вероятность совершить какие-нибудь ошибки по ходу событий по-прежнему продолжает напоминать о себе навязчивым голосом разума. Но если это будет именно с ним, с тем, кто сейчас так бережно держит его руки в своих и со всей своей преданностью смотрит в глаза… То всё хорошо. — Да, — футболист отвечает на выдохе, практически шёпотом, едва заметно краснеет, уязвимо, но до чего же очаровательно опускает веки. Рей уже почти что преодолевает собственное смущение, медленно тянет к себе его связанные запястья и прислоняется щекой к тыльной стороне одной из ладоней. До безумия нежный жест, при виде которого в груди всё едва ли не разрывается от волнительной во всех смыслах радости. Затем он неспеша оставляет лёгкий, растянутый поцелуй на тёплых пальцах, и снова улыбается. — Можешь мне довериться, — всё-таки произносит с закрытыми глазами, то ли ещё не до конца уверенно, то ли с тенью оставшегося в нём стеснения. И тогда Зантецу чувствует, как абсолютно уверен в том, что готов сделать с ним буквально что угодно. Даже что-то, чего боялся всю жизнь или чего клялся никогда не делать. Пусть сегодняшний случай ни к чему из этого и не относится. — Спасибо, — отвечает мягко и счастливо, будто одним этим словом благодарит за всё, что парень сделал, появившись в его жизни. Рюгазаки старается успокоить собственный пульс, опускает свои руки, вместе с этим утягивая чужие к согнутым коленям. Наклоняется к лицу напротив, прикасается к слегка разомкнутым после выдоха губам Цуру своими. Неспеша гладит кожей о кожу, смотрит полузакрытыми глазами — из-за них он мог бы показаться довольно сонным, но ведь они оба знают, что внутри каждого сейчас происходит настоящий апокалипсис в хорошем смысле. Сероглазый сосредотачивается на моменте, хочет прочувствовать каждое движение и плавное касание. Сколько бы парень ни представлял, какой именно будет теплота поцелуев, он всё равно не смог предугадать, что она окажется именно такой. Даже лучше, чем ожидалось. Ладонь синеволосого плавно проходится по чужому затылку, неожиданно горячему под аккуратными пальцами. Он даже не ожидает, что партнёр первым проявит инициативу более глубокого поцелуя, но против ничего не имеет. Старается ещё чуток разомкнуть губы, закрывает глаза окончательно. У Зантецу так же, как и у него, нет опыта в подобных вещах, и движения его отчасти беспорядочные, местами неуместно настойчивые. Спасибо, что хотя бы губы не кусает — заботится, чтобы не было больно ни на секунду. Заметно нервничает, но продолжает снова и снова вылизывать всё, до чего дотянется. Ощущение подобного контакта целиком новое, необычное, немного отпугивающее чрезмерной влажностью соприкосновений и непривычной близостью. Это немало напрягает, но Цуруги об этом старается не думать, его волнение выдаёт лишь мелкая дрожь при первом соприкосновении его кончика языка с чужим. Ведущая роль в действиях немного успокаивает, но как раз из-за этого Рею сейчас требуется в разы больше усилий для того, чтобы пересилить собственную тревожность. Хотя то, как нежно футболист обводит этим же языком линию губ парня по окончанию поцелуя, заметно расслабляет. Даже вызывает желание повторить всё снова. Яркоглазый прекрасно чувствует, как Зантецу сжимает его руку в своей, когда тот целует уже первым, поглаживая эту слегка вспотевшую ладонь большим пальцем. Делать паузы не хочется, лишь сильнее вжиматься своими губами в чужие. Но вместо этого пловец предпочитает ещё несколько раз коснуться чужой щеки, насладиться теплом её слегка розовеющей от переживаний кожи. Цуруги это только на руку: теперь, когда губы не заняты, ему легче вдыхать воздух, которого местами уже начинает не хватать. Он старается поймать момент и опустить руки на плечи целующего, постараться мягко прижать к себе, однако не успевает: стоит футболисту слегка сжать пальцы на чужой лопатке, как его плавно толкают к поверхности позади. Берут за связанные запястья, кладут их над тёмной макушкой. Хотя при этом ни в одном из жестов нет чего-либо похожего на резкость: всё происходящее выглядит как в замедленной съёмке, спокойном, даже чувственном кино. Скорее всего, синеволосый думает, что более яркая инициатива поможет унять тревожность и забыть о сомнениях. Поразительно, что каждое его движение по-прежнему остаётся аккуратным, пусть и нельзя пообещать, что эта аккуратность останется такой же, если он сорвётся позже. Сероглазому не привыкать к падениям где-нибудь на футбольном поле, когда на протяжении нескольких секунд его могут увидеть лежащим на ярком газоне, но здешний случай ведь совсем иной. Впервые за всё время он буквально чувствует на себе фиолетовый внимательный, будто бы устремившийся в самую глубь сознания взгляд парня над ним, находящегося теперь так непривычно близко. И из-за этого Зантецу совсем не знает, куда деться, что делать, как реагировать. Лишь старается контролировать собственные глубокие, местами даже уже слегка прерывистые вдохи. Рюгазаки надолго не останавливается: наклоняет голову, опираясь второй рукой рядом с плечом, целует снова. Цуруги закрывает глаза, старается дотянуться кончиками пальцев до его руки на своей, слабо отвечает на чужие действия. Слегка сгибает колено, когда его губы вновь с мягким трением прижимаются к другим, касается этой ногой чужого бедра. Ненадолго поднимает голову, старается сделать поцелуй ещё ближе. На этом моменте Рей думает, что он может, и что ему даже стоит дать партнёру больше, поэтому он уже и сам плотно опускает веки, силится заткнуть и засунуть подальше собственную скромность хотя бы на ближайшие полчаса. Сжимает пальцами связанные запястья, прижатые над головой, — на всякий случай, чтобы ему уж точно не помешали внезапным движением не вовремя. И лишь тогда уже сам лижет губы под собой, сосредотачивается на их во всех смыслах чистой нежности и тающем, трудноуловимом тепле. Пальцы свободной руки сами собой тянутся к предплечьям, неспеша поглаживают, после — кончики этих же бережных пальцев плавно проходятся чётко по линиям ключиц. Зантецу замирает, медленно, будто бы с трудом сглатывает. Ему это всё до невозможности непривычно, он пытается для самого себя решить, насколько это нужно и правильно, но никаких уверенных мыслей в голове уже нет. Темноволосый и близко не может предположить, что с ним будет дальше, но одно точно ясно: ему хотелось бы, чтобы с ним обращались так. Чтобы смотрели с такой мягкостью, нежной радостью и даже каким-то восхищением, как сейчас, прямо в процессе нового поцелуя. Образ этих глаз напротив почти сразу растворяется в туманящемся разуме, в неожиданно ощущаемой дрожи, когда яркоглазый повторяет тот недавний глубокий поцелуй уже лично, проталкивается кончиком языка вглубь, внезапно и даже слишком уверенно. Цуруги и подумать не мог, что в лежачем положении это будет чувствоваться настолько иначе: будто бы он сейчас отключится от слишком близкого контакта, и сразу же после этого соединится воедино с этим парнем окончательно. Под звуки волн бешеного пульса, взволновано, но всё же будто бы в полусне целует в ответ, гладит языком об чужой вместе с разомкнутыми губами. Безусловно, синеволосый следит за его реакциями на свои действия, но всё равно остаётся загадкой то, как он ухитряется понять, с какой именно интенсивностью надо действовать сейчас, когда можно проявить больше эмоций, а когда — замедлиться, касаться более нежно. Уже в который раз за всё время их знакомства сероглазый не жалеет, что доверился партнёру: ему удалось заставить его забыть о своей часто неуместной гордости и желании преуспеть, доказать, что принять чью-то инициативу бывает даже в разы сногсшибательней. Интересно, Рюгазаки сейчас всё это делает лишь импровизацией, или же он ради этого всё-таки перерыл всю тематическую информацию накануне их запланированного первого раза?.. В прочем, сейчас это не имеет значения, когда футболист жадно глотает смешавшуюся слюну, всеми силами стараясь не закашляться и не прервать всю эту невероятность на соединённых губах, тяжелее дышит и издаёт первый невнятный возглас, когда изнутри по его щеке, а затем и по нёбу более плотно проходятся языком, каким-то образом вынуждая слегка запрокинуть голову. Кажется, он навсегда запомнит, как ярко чувствуются подобные поцелуи, когда сам лежишь под кем-то… Ещё и именно вот так. Парень даже не успевает отдышаться за то время, когда чужие губы ещё несколько раз касаются его щёк, а затем прислоняются к коже ниже подбородка, не доходя до шеи. Для этого что ему самому приходится получше запрокинуть голову, что партнёру приходится малость «изворачиваться», но чувство от этого выходит невероятное: мягкое, расслабляющее и при этом всё ещё слегка волнительное. Хотя наверняка это вышло довольно эстетичным, более чем удачно разбавило стремительно накаляющуюся обстановку. Яркоглазому совсем не хватает одной руки, чтобы опираться, поэтому приходится опуститься ещё и на колени, таким образом расположившись между чужих бёдер. Зантецу это окончательно сбивает с толку, он следит за каждым его движением теперь ещё более взволнованным взглядом, не может обнаружить в голове ни одной мысли о чём бы то ни было. Хочет уследить за касаниями подростка, но не может — вновь закрывает глаза, почувствовав первый поцелуй на шее. Мягкие губы прислоняются к уязвимой коже прямо на уровне сонной артерии. Почему-то сероглазый уверен, что Рей в этот момент пытается уловить ими волны его громкого сердцебиения — синеволосый замирает на несколько секунд, задерживая поцелуй на этом месте, а затем легонько лижет здесь же, заставляя дрогнуть. Цуру послушно наклоняет голову, спокойно позволяет неспеша целовать уже боковую часть шеи, не может насытиться этим новым чувством. Боится сделать лишний глубокий вдох, когда тот проводит по груди и плечу тыльной стороной ладони — расслабляюще медленно, давая прочувствовать каждое сдвижение даже на сантиметр. Просто невероятно. Целовать здесь, безусловно, прекрасно, но со временем и этого становится будто бы мало. Пожалуй, именно из-за этого вскоре сероглазый уже чуть заметнее вздрагивает, когда пловец кладёт ладонь чуть ниже плеча и возвращается к верхней части шеи, перед этим оставив ещё несколько поцелуев на частично открытых плечах. Здесь же он снова касается более влажно, с томительным растягиванием рисует на коже влажную полосу едва высунутым кончиком языка, начиная с самого верха. Продолжает посередине, опускаясь по самому изгибу кадыка, доходит так аж до линии ключиц. Со стороны это выглядит тоже ни капли не развратно или пошло, скорее даже мило, пусть футболист сейчас и не может этого видеть. Столь необычное прикосновение напоминает смесь поцелуя и лизания одновременно, и для него с непривычки этого оказывается слишком много в одно время, чтобы не издать ещё один приглушённый, едва понятный звук. Глядя на его закрытые в этот момент глаза и слегка запрокинутую голову, можно подумать, что он сейчас практически в забвении. Но всё же главное, что подросток на это не жалуется. Как и ни на что из происходящего сейчас, в общем-то. Рюгазаки поддаётся тяге ещё несколько раз прильнуть губами к коже чуть ниже ключиц и плеч, наслаждаясь звуками тяжёлого дыхания под собой. Едва сумев отстраниться, он смотрит на парня снизу, и поистине восторгается: вид его партнёра в таком состоянии оказывается невероятным. Слегка взмокшие пряди над лбом, чаще вздымающаяся от сбитых вздохов грудь под тканью, немного покрасневшее лицо и этот взгляд, в котором смешано столько всего — начиная от смущения с растерянностью и заканчивая желанием вместе с безграничным доверием. Яркоглазый даже сам от себя не ожидал, что ему настолько понравится видеть Зантецу таким уязвимым и при этом уверенным в нём, в том, что пловец знает, как всё сделать наилучшим образом и в процессе понять друг друга получше. А при виде того, насколько сейчас привлекательным выглядит Цуру в таком положении, тем более хочется показать ему как можно больше, подарить максимально много хороших воспоминаний об этом дне. К слову, эта полоса красного галстука на запястьях действительно ему идёт, в особенности из-за неё тоже эта вся картина выглядит похожей на какой-то яркий фильм. Фильм, где их двоих будет вполне достаточно для создания самых восхитительных эпизодов. Светлые глаза всё ещё кажутся затуманенными после пережитых несколько секунд назад ощущений, но когда Рей прислоняет пальцы к его щеке, парень всё же находит силы снова встретиться взглядами. Медленно выдыхает приоткрытым ртом, чуть более расширенные зрачки выдают все переживания целиком. В выражении горячего лица мелькает непонимание, когда подросток над ним начинает улыбаться. Без капли негатива, скорее с любованием и нежностью. — Замечательный, — произносит вполголоса, почти невесомо гладит кожу под своей ладонью. Зантецу впадает в ступор, не произносит ни слова, застыв на вдохе. По нему сейчас кому угодно станет видно, насколько его тронуло услышанное, как внезапно заставило его сердце вздрогнуть. И за этот взгляд совсем не жаль отдать абсолютно что угодно… После всех этих эмоций он выглядит так, будто собирается уже по привычке как-то возмутиться, — всего лишь «для галочки», ничего особенного, — но синеволосый вовремя это замечает и не даёт испортить момент. Без колебаний целует снова, надолго и не давая даже сделать паузу. От всего этого кажется, что Цуруги сейчас окончательно потеряет рассудок, пока его пульс достигает максимально возможной частоты. Или же это вовсе не от поцелуя даже, а от касания чужих пальцев уже под краем одежды?.. Тёплая ладонь поочерёдно касается разных участков кожи — на животе, боках, иногда бёдрах. И везде, куда доставали эти касания, хочется ощущать их ещё раз. Непрерывно, до бесконечности. Темноволосый совсем не противится, когда светлую ткань тянут выше, открывая доступ к горячей коже. Периодически всё ещё слегка сдержанно покусывает губы, держит глаза закрытыми. Изредка думает, что почти задыхается, но пока каким-то чудом почти всегда остаётся тихим. С силой сжимает в пальцах одной из рук конец своего галстука спокойного оттенка — ведь теперь это единственное, что сейчас ещё осталось из спокойного в этой комнате. — А ты? — еле слышно спрашивает, наблюдая за чужими пальцами на складках ткани, вскоре лежащей уже лишь на его руках и не более. — М? — Рюгазаки сначала не понимает, о чём речь, смотрит вопрошающе в глаза под собой. Но тут же пытается перевести взгляд туда, куда устремлён чужой, и после уже понимает всё сам. Скромно улыбается, с согласием кивает. — Я тоже, конечно, — тут же тянется к своей рубашке, дабы по-честному обнажаться на равных. И если Зантецу, естественно, зачастую приходится бороться с определённым дискомфортом при потребности раздеваться перед кем-нибудь, то этот парень после столького времени в бассейне и не только делает это уже в основном со спокойствием. Пусть и всё ещё тоже довольно сдержанно: как никак, скромный характер по-прежнему берёт своё. Футболист наблюдает за этим с огнём в глазах, попросту не может себя заставить не смотреть на плавно открывающиеся участки кожи под белыми краями одежды. На момент начинает думать, что бредит, когда синеволосый возвращается в то же положение, что до этого, но уже в таком виде. — Теперь можно и продолжить, — полушёпот ударяется об чужие губы на расстоянии в пару сантиметров, расплывающиеся в лёгкой улыбке. Следующий поцелуй уже случается опять в полной тишине, но ровно до того момента, когда Цуруги не успевает сдержать тихий стон. Виной этому становятся уже чужие касания где-то внизу, около паховой области — пока ещё нежные, плавно гладящие, временами с дразнящим надавливанием между этим. Беспрепятственные соприкосновения кожи в разы сильнее распаляют желание большего, объятия становятся крепче, поцелуи — неотрывнее и дольше. Где-то снизу постепенно нарастает приятный зуд и напряжённость, а каждой клетке тела всё заметнее не хватает человека напротив, каждый сантиметр нуждается в тёплых касаниях. К счастью, сегодня у обоих будет возможность получить этого столько, сколько понадобится. Прижимаясь к чужому телу, утопая в чувстве этой долгожданной близости, Зантецу вспоминает, что на самом деле тоже сможет много чего сделать в течение всех ближайших событий: он ведь всё ещё способен без проблем обнимать чужие плечи, гладить верхнюю часть спины и затылок, даже слегка сжимать синие волосы в особо эмоциональные моменты… Он так же однозначно будет прижимать к себе как можно ближе, обнимать ногами чужое тело, слегка тереться об него своим в неожиданные моменты, ещё сильнее волнуясь при виде дрожи и вздохов парня напротив. Будет так же активно целовать всё, до чего достанет, ловить чужие губы своими, иногда даже слегка кусать обнятые плечи, а затем облизывать под звучания обоюдных постанываний. Будет много-много всего, и немало из этого наверняка запомнится надолго, оставив в сознании желание повторить этот опыт когда-нибудь… Ведь всё-таки главное, что они здесь вместе, полностью открытые, доверяющие и любящие — думает парень, прикрывая светло-серые глаза, окончательно растворяясь в переживаемых чувствах. А остальное уже даже не важно.