Белый флаг? Не сегодня!

Тоненькая зелёная папка с одной-единственной бумагой внутри греет душу совершенно иррационально. Донна знает, что смысла в этой бумажке – немногим более ноля, а уж достопочтенный Штирлиц, будь он неладен, так и вовсе обозвал бы её «филькиной грамотой» или ещё какой-нибудь уничижительной метафорой по той простой причине, что никуда сей документ не приведёт. И уж кому-кому, а ей, многократно набивавшей на этом шишки неуклюжей упёртой дурынде-альфийке, об этом прекрасно известно. Известно и всё равно. Просто другого выхода у неё всё равно нет. Вернее, есть один – бросить всё к чертям и лешим и забыть три благословенные буквы «НИИ» как страшный сон. Только вот соль вся в том, что как раз-таки без этого славного заведения её жизнь в кошмар и превратится. Как это – без НИИ? Без родных, не всегда освещённых и часто пронизанных сквозняком коридоров, без не прекращающегося ни на секунду многоголосого гомона студентов (и так странно, что сама уже бог весть сколько лет не одна из них), без вечных адреналиновых гонок за дедлайнами – «поезжай на конференцию, сдай методичку, сдай статью, сдай…», без пугающих, но уже тоже родных и привычных Горьких, Датских и Администраторов, без непутёвого шкафендия-Габена, знакомого с понятием «совесть» только по словарю, без добродушно-насмешливого Аналитического «ну как всегда, кто про что – а Ламанчская про институтские метания»… -Так, а вот думать обо всяких болевых сенсориках в рабочее время меня совсем не просили, - ворчит Искательница, уже чуя, что долгие размышления о гениальном и непонятном нечто, в миру зовущемся Робеспьером, чреваты самокопаниями, сомнениями, всякими лирическими эпитетами и прочими неуместными (во всяком случае, сейчас) эмоциональными реакциями. Хватит с неё и кошмаров, в которых она, с позором выдворенная из университета без права возвращения в каком бы то ни было качестве, не успевает даже попрощаться с зеркальщиком. Рациональной частью она понимает, что этому не бывать – вот и нечего сейчас множить страхи, тем более, что заглядывать иногда в лабораторию Аналитика – по-прежнему не преступление, а её зацикленности на конкретном институте ему всё равно не понять. Вынув заветную бумаженцию из тонкой папки, Ламанчская ещё раз пробегает глазами по зачитанным до дыр буквам. «Расписка о приёме документов для участия в конкурсе на должность…». Она совершенно точно не получит эту должность сейчас. И не знает, получит ли когда-нибудь в обозримом будущем при своём-то научном Штирлице. Но напомнить о себе и о своих намерениях – обязана. Когда как не сейчас? Кому как не ей? В привыкшем ко всяким философствованиям сознании логика всё чаще крутятся навязчивые мысли о том, что на курсе первом-втором уже чисто теоретически может завестись отдельно взятая очкастая неуклюжая личность ростом два портфеля с кепкой, путающаяся в собственных ногах, цитирующая по памяти не сказания о средневековой Европе – так какого-нибудь Пабло Неруду, до смерти боящаяся руководства, но отчаянно горящая какой-нибудь своей идеей. Манией величия Донна не страдает и не считает себя такой уж уникальной – поэтому наличие более юных версий себя в университете допускает с любой долей вероятности. И кому, как не ей, заботиться о таких вот студентах, которые вечно куда-то «не вписываются» по мнению тех же Датских и Горьких? Да и её саму в отдельно взятой маленькой вселенной именуемой НИИ, слишком многое держит. По сути, НИИ – и есть вся её жизнь. Нет, конечно, она существует и в другой ипостаси – объясняющая простым языком ученикам по ту сторону онлайн-урока превратности окружающего мира или проверяющая бесконечные оцифрованные каракули домашних заданий этих же самых учеников. Но разве это настоящее? Её настоящее – в разных точках города, в маршрутках, на остановках, со стаканом кофе в руке, за столиком в недорогом кафе в компании самой честной и верной Есениной на свете. А самое главное – в немного обшарпанном желтовато-бежевом здании с въевшейся в память вывеску из пяти слов. Значит, зачем-то так и должно быть – ведь если отобрать у человека настоящее, оставив только внешне необходимые факторы, какая это уже, к чёрту, жизнь? -Достоевскому такой не пожелаешь, - беззлобно усмехается логик, убирая документ обратно в папку. До заведомо проигранного конкурсного заседания – чуть меньше недели. А значит – можно успеть привести себя и свои нервы в порядок и обдумать, что делать дальше. Потому что выброшенного белого флага от неё не дождётся ни один Штирлиц или Горький на свете.