1933

Союз был слишком внимательным, чтобы не заметить, как США быстро покинул мероприятие. Очень странно. Он пошёл за ним почти сразу и обнаружил американца, опирающегося на ограждение балкона, курящего и наблюдающего за садом. У русского прокатывались разряды тока по телу, когда он видел его. Штаты был подтянут, всегда хорошо одет — он даже не скрывал, что брал вещи под заказ на собственные мерки. И сейчас пиджак, рубашка, брюки сидели на нём идеально, дополняемые тёмными часами. Подарок от Швейцарии, кажется. Они блестели в свете уличных огней. США всегда выражал оживлённость и неоправданную радость всей своей фигурой, каждым мускулом на лице. Он был очень подвижным, и Союз иной раз не мог уследить за ходом его мыслей, за постоянно генерируемыми новыми амбициозными идеями, обдумывание которых отражалось сдвинутыми рыжими бровями и только слегка поджатыми губами. Штатам чертовски шла эта минутная задумчивость. Оживлённость всегда выражали и его разноцветные глаза: карий и голубой — хотя они также часто ополаскивали холодом, когда на кого-нибудь смотрели. У американца, видимо, это выходило непроизвольно. А многие были готовы мир к его ногам сложить, лишь бы увидеть оттепель. Совет как будто один понимал, что это невозможно. Будет славно, если у США вообще окажется сердце, просто окаменевшее из-за его собственной циничности; в противном случае, для всего мира есть неприятные новости. Сложно было не попасться в эту ловушку заигрывающих взглядов и идеального лица в целом. Ровный нос удивительно хорошо гармонировал с глазами, тонкими губами и, что гораздо важнее, со скулами. Если тому же Британии их наличие лицо портило и делало болезненным, то вот Штатам это очень шло. И ещё больше Союзу нравилось, когда он собирал волосы, отросшие до шеи, открывая щёки. Сейчас, правда, США не был переполнен оживлением, даже напротив — он выглядел вяло. На празднике за громкой болтовнёй это было не очень заметно, но Совет уже тогда украдкой обратил внимание, как потемнели синяки под разноцветными глазами и как острее стали черты лица. Штаты был очень напряжён, это чувствовалось в каждом его вдохе и выдохе. Бледная рука держала сигарету, а глаза прикрылись под тяжестью век. На лице всё ещё отражалось огромное количество мыслей и идей, но как будто сложных, не таких ярких, как в обычное время. Союз, кажется, что-то припоминал о возникших у него трудностях, но не мог подозревать, что наедине американец откроется ему с такой, немного слабой стороны. — Ugh, я не намерен сейчас решать твои возникшие проблемы, Union. Обсудим позже. — Штаты сказал, когда всё-таки заметил Совета. Странно, наверное, выглядело со стороны, как он несколько минут разглядывал американца. — Я пришёл покурить, а не с тобой общаться. — О, вот как. Союз опёрся на перила и достал папиросы. Он видел, что Штаты украдкой смотрел на него, как будто желая что-то сказать, но постоянно отворачивался, потому что побеждала гордость. В конце концов игра закончилась тем, что русский поймал взгляд американца и вынудил его не отворачиваться. — Дай закурить. — Штаты наконец-то сказал это. — У тебя своих нет? США скрестил руки на груди и теперь собрался испепелить Союза своим взглядом. Вот только он не знал, что такие фокусы давно не работали и вызывали у русского скорее веселье, чем вселенский ужас. На губах появилась улыбка. — Что с тобой происходит? — Совет спросил внезапно, сам того не ожидая, и продолжил под немой вопрос: — ты выглядишь… — Не нужно давать комментарии моей внешности, со мной всё в порядке. — Разве? Союз сделал к нему шаг и мягко убрал выбившуюся из хвоста прядь за ухо. — Ты в любом случае не поймёшь. И делиться этим конкретно с тобой я не хочу. — США отвернулся. — Я не переношу таких, как ты, и наши дипломатические отношения — просто необходимая мера из-за мировой ситуации. — Ты про Рейха? Полагаю, с ним действительно могут возникнуть трудности, но не война же. Хотя если и война — ты об этом будешь меньше всего переживать. — А ты что будешь делать, если прав? — Штаты резко развернулся к нему и нахмурился сильнее обычного. Даже в его напряжении было особое очарование для Союза. — Возьму оружие и пойду вместе со своими гражданами защищать наш общий дом. — «Общий дом», — передразнил США и через мгновение ахнул. Совет поддался порыву и заключил американца в слабые объятия. Он никак не ограничивал его движения, позволяя самому решать, остаться ли стоять так на какое-то время или отстраниться. На удивление, Штаты застыл на месте и никак не шевелился, только крепче вцепился в перила, чувствуя на виске дыхание Союза. Ветер слабо колыхал их волосы и пробирался неприятным холодом под одежду. Штаты прижался ближе и, кажется, немного расслабился, выдохнув. У Союза из-за этого что-то дрогнуло внутри, и он сжал острые плечи сильнее. — Что ты делаешь? — США спросил без упрёка и спустя какое-то время — в этих объятиях оно тянулось очень странно. Союз сам не особо понимал, но тихо ответил в шутливом тоне: — Взимаю плату за папиросы. — Я рассчитывал на твою добродетель. Но раз так, хорошо: с тебя пачка. — Не много будет в одно лицо? — Мои прикосновения стоят дороже. — То есть, они всё-таки продаются? Американец пихнул Союза в живот, намекая, что если он не замолчит, то объятия закончатся. Конечно, какая-то пачка папирос была не такой большой платой за прикосновения к неприкосновенному, который только руки жал и то без особого желания. Спустя пару минут Штаты легко извернулся из объятий, и Совет не стал его держать, как бы ни хотел остаться близко. Вместо этого протянул пачку, на которую Штаты не сразу обратил внимание, о чём-то задумавшись. — Страна, открывшая миру табак, просит у европейца закурить. Комично, — прокомментировал Союз. Он не отводил глаз от США, когда тот доставал папиросу и поджигал. — У меня сейчас купить сигареты проще, чем candies. — Штаты впервые слабо улыбнулся за то время, что они были наедине, и у Союза что-то внутри затрепетало. Их окутал дым, оседающий слабым запахом на волосах и одежде. — Они просто закончились, а я не хочу спускаться вниз и терять время. — Правильно, лучше у меня попросить. Того и гляди, проникнешься хорошими мыслями, — Союз указал на обложку пачки, где были нарисованы революционеры. США закатил глаза, но через секунду рассмеялся от абсурда. — Надо же, объятия даже на тебя хорошо влияют. Штаты закашлялся, растерявшись, и настал черёд смеяться уже Совету. Ещё вчера американец не собирался ни под каким предлогом признавать существование русского, а сегодня они уже говорят на равных. — Сколько ты возьмёшь за молчание? — внезапный вопрос разрезал прохладный воздух. Штаты это серьёзно говорил? Если да, то это прекрасный момент сыграть на его уязвимости. — В деньгах — нисколько. — Славно, я бы всё равно платил долго. — Обнимешь меня ещё раз, и я забуду об этом. — Союз заметил, как США снова напрягся и уже немного двинулся в его сторону, явно себя пересиливая. — Не сейчас. Штаты посмотрел на него с немым вопросом. — И когда? — Когда представится случай получше. И дашь мне попробовать свои сигареты. В полутьме было почти незаметно, но, кажется, Штаты смутился. Для Союза это было удивительно, и он бы пошутил при любом другом раскладе, но в этот момент не стал, видя усталость от всего мира в разноцветных глазах. Пусть это будет их маленькой тайной, что непоколебимый США, презирающий всех с собой несогласных, позволил себе буквально на минуту расслабиться в объятиях коммуниста, а сам коммунист с трудом его отпустил. Совет никому не скажет, и в частности тем, кто приехал на сегодняшнее мероприятие, куда пришла пора возвращаться им обоим.