Тот день

      Эрвин идет очень быстро, оглядывается по сторонам и слушает, внимательно слушает окружающую тишину позднего вечера. Когда совсем темно, по дороге никто не идет и помощи ждать бессмысленно. Старые дома подкосили под собственным весом и временем, дряхлые доски забора иногда жутко поскрипывали, а сильный ветер залетал в заброшенные домики и вылетал с оглушительным свистом меж дверьми и окнами. Иногда, где-то вдалеке, мальчику виднелись силуэты страшных дяденек и тетенек со стеклянными бутылками в руках и длинной, тонкой белой палкой в зубах, что медленно тлела, а изо рта эти люди выпускали сизый, неприятный на запах дым. «Гетто — район неблагополучный, сынок. Будь внимателен и беги как можно быстрее, если заподозришь во встречном человеке кого-то плохого»: рассказывал отец сыну. Эрвин слушал внимательно, ужасался, когда видел вдалеке знакомые здания, старые, разрисованные граффити стены и пустынные улицы. Не хватало перекати поле. Мальчика там не было, и не собирался там бывать. Даже на слабо. Ему было так страшно туда идти, что попросил папу перевести в другую школу, где рядом было хорошо и не страшно, не было этого злополучного гетто. Отец согласился тут же, забрал документы из одной школы и отдал их в другую. Души семьи были спокойны друг за друга, больше не нужно было обходить за километр тихое и мрачное место, откуда веяло только разбоем, смертью и черным рынком.       И так бы все продолжалось, если бы Эрвин не остался дольше обычного у нового друга Майка с уроками. Ребята попрощались как обычно, а когда мальчик вышел из подъезда — понял, что сейчас слишком поздно. Часы на его руке показывали полдесятого вечера, через полчаса ему нужно уже быть дома. Проверив карманы на наличие денег, мальчик понял, что их не хватит на проезд. Решив проверить путь по картам, Эрвин заглянул в телефон и отметил точки от дома друга до своего. К огромному его сожалению, самый короткий путь пешком проходил через ненавистный район, около которого он учился раньше. Другие дороги занимали слишком много времени. Эрвин оглянулся на тротуар, который ведет в место страха, куда всю жизнь не хотелось заглядывать. «Но ведь там будут те, кто сможет мне помочь, правда ведь? Гетто не настолько страшно, как я думаю, правда ведь.?»: думал про себя мальчик, а глаза круглые, стали стеклянными от ужаса. В голове уже мерещиться звук тяжелых шагов, бегущих к нему, громкого пьяного смеха и со свистом летящий прямо в спину ржавый нож. Голова начинает кружиться, а в глазах темнеть от таких фантазий. Эрвин смотрит на часы. Без двадцати пяти десять. Надо уже выдвигаться сейчас, никак иначе. Ладно, была не была. Мальчик бодро, с блестящими глазами, зашагал в сторону гетто. Руки дрожат, сердце бешено стучит в ушах, дыхание сбилось уже с первых широких и быстрых шагов. Только бы никто не встретился, только бы никто не встретился…       Первые десять минут прошли… относительно хорошо, если не считать сотню раз проговоренных слов «Мне это кажется», когда Эрвин замечал силуэты в темноте, смутно похожие на людей, о которых он думал. «Это все помутненное сознание, мне просто кажется, просто иди вперед…»: постоянно говорил мальчик, а в это время он крупно вздрагивал от каждого шороха, каждого подозрительного звука. Все казалось тем самым, о чего хочется бежать сломя голову, не оборачиваться, просто бежать вперед, лишь бы выйти на знакомые улицы, людные, хорошо освещенные. На удивление для себя, Эрвин отметил, что у него довольно хорошо получается стойко противостоять своему страху. От этого ничего не меняется, только дыхание немного успокаивается, а глаза становятся более живыми. Сознание все еще трубит: «Это плохая идея, Эрвин! Быстрее, выйди куда-нибудь уже, лишь бы не оставаться в этом месте!» А Эрвин идет вперед, не оглядываясь. Вот, уже выход, совсем близко, надо поднажать, еще чуть-чуть…       Мальчик, не увидев препятствие, столкнулся и чуть не упал. Что-то мягкое. Вернув самого себя в руки, он посмотрел вниз, на еще одного мальчика. Совсем маленького, на вид ему лет пять, может, лет семь от силы. Он не был чем-то примечательным, даже ростом, ведь в его окружении есть довольно маленькие парни-сверстники. Вполне себе нормальное явление. Эрвин оглянул незнакомца с ног до головы, подмечая поношенную и потрепанную временем одежду и обувь. Выглядел, как типичный житель гетто, в коем они находились. Бледный, костлявый, щеки впалые. Вот только его взгляд заставляет сердце подпрыгнуть и остановиться на мгновенье. Колючий, злой и недовольный… от него веет такой силой и такой храбростью. Явно в нем заложено что-то отсюда, вот только не как у большинства, а что-то такое… наверно, вынужденное. Он стал таким, потому что был вынужден. Мальчик наверняка родился в этом месте не из самой хорошей семьи, от чего ему приходилось идти на изощренные пути выхода. Эрвин смотрел на маленького незнакомца восхищением, без страха. Он ощущал, что может доверять угрюмому мальчику. Так спокойно возле него…       — Чего смотришь? — вдруг спросил паренек довольно низким для своего возраста голосом.       — Я… ничего! Просто… не ожидал тебя увидеть в таком месте и в такое время… — промямлил под нос Эрвин, явно скрывая смущение от того, что слишком долго рассматривал незнакомого мальчика. Но и оторвать глаз не мог.       — Ты, видимо, не отсюда. Здесь опасно ночью находиться, мне так дядя рассказывал, — после долгого молчания ответил мальчик, — Тебе куда?       Ого. Мальчик совсем не опасный… на первый взгляд. Может, он просто в хорошем настроении, поэтому решил не похищать или тем более убивать Эрвина? А вдруг это просто ловушка, а парнишка, наивный и доверчивый, с радостью пойдет с другим, младше своего возраста? Нет, Эрвин, ты выдумываешь какие-то сказки, не может же он быть настолько скрытным и опасным. Мальчик просто спросил, куда ему надо идти, он точно выведет его из этого места. Господи, поскорее он бы добрался до дома, отогрелся там, выпил чаю, послушал нотации от папы и лег спать до самого обеда, ни о чем не думая. Тут так холодно, хотя середина осени, не должно быть так. Так хочется домой, давай, Эрвин, думай, говорить или нет?       — Ты опять уставился на меня. Говорить будешь или нет? — опять проговорил угрюмый незнакомец, только уже более раздражительно и зло. Нет, молчать теперь не стоит, а то вдруг взаправду возьмет, да и нож ему в бок как тыкнет. Потом папа будет очень расстроен этим. Ему нельзя так просто сдаваться, он придет домой и будет обнимать отца, пока не заснет, даже есть не будет!       — А, я опять на тебя засмотрелся? Извини, не заметил, — ответил Эрвин, почесав затылок, — Мне… мне просто прямо, а потом я сам могу дойти до дома. Тебе не надо сильно напрягаться.       Мальчик молчал. Долго молчал, смотря на Эрвина грозным, но немного задумчивым взглядом. Казалось, будто время остановилось на этом моменте. У паренька промелькнула мысль, что он хочет остаться здесь навсегда. Он так успокаивал, что тревога за свою жизнь и нервы отца тут же улетучилась в порыве сильного ветра. Волосы растрепались, лезли в лицо, но незнакомец стоял неподвижно и все думал. Думал, пока рядом с ними кусты не шелохнулись. Неестественный звук привлек их обоих, и пока Эрвин в панике думал, что делать, мальчик взял его за запястье в жесткой хватке и повел по дороге прямо, идя как можно быстрее, чуть ли не бежал. Оба теперь понимали, что одним идти по темным улицам города теперь небезопасно. Особенно когда из-за зарослей была еле видна сальная, покрытая проплешинами, седая макушка, а ниже блеснуло что-то металлическое.       Дорога до выхода из района проходила в гулкой тишине. В ушах стоял шум от пережитого ужаса, но мальчики шли вперед, не оглядываясь. Эрвина до боли держит за руку незнакомый мальчик, но это лучше, чем идти одному, ощущая только холод позднего вечера. В голове роилось столько мыслей, но ни за одну он не мог ухватиться. Все произошло слишком быстро для паренька, даже осмыслить не было возможности. Они шли вперед, прислушивались к каждому звуку, приглядывались к каждому дереву и переулку, чтобы найти там силуэт человека с ножом в руках и безумными красными глазами и такой же улыбкой, в которой будут парой гниющих зубов. Перед глазами от паники мелькают самые разные события, самые ужасные. Этот блеск мелькает перед глазами, то лицо, которое довольно ухмыляется, держа в руках маленького мальчика, пытающегося вырваться из лап похитителя. Паренек все это видит, вот здесь, прямо под носом, но его тело онемело, потяжелело, контроль был утерян. Он лишь мог стеклянными от ужаса глазами смотреть, как по телу ни в чем не виноватого маленького незнакомца течет темно-красная жидкость, густая, как бабушкино вишневое варенье. Эрвин слышал эти крики, мольбы о помощи как будто из-под толщи воды, противный голос что-то бормотал о своем, говорил удовлетворенно. Он все это видел, своими глазами, как мальчик обессиленно падает на грязный, пыльный тротуар, все погружается в гробовую тишину. Эрвин видит, как этот противный человек подходит к нему…       — Эй, соня, просыпайся. Мы на пары опоздали, собирайся.       Эрвин резко встал с постели, от чего в глазах начало темнеть, а голова неприятно кружиться. Снова тот день, и снова те события, от которых в горле встает неприятный ком, а на лбу появляется испарина. Сердце бешено стучит в груди, ощущение, что он пробежал целый марафон, аж целый финал. Он загнанно дышит, в горле пересохло. Ощущается какой-то мерзкий холод на спине, хотя, судя по всему, Леви окна не открывал на ночь. Может, он это сделал сейчас? Темнота с глаз ушла, теперь видно их общую комнату. Их кровать, зеркало напротив, за которым прячутся их вещи, тумбочки со светильниками и очками рядом с Эрвином. Комната залита утренним весенним светом, ярким, бьющим в глаза. Оглянувшись, он увидел возлюбленного, смотрящего колким злым взглядом и стоящего рядом с ним, уже собранного и готового к выходу. Целый и невредимый, только огромный шрам поперек горла напоминает об этом ужасном инциденте. Эрвин оглядывает себя: прошло много лет с тех событий, они оставили след не только на Леви, но и на нем самом. Увидев это впервые, тогдашний паренек поклялся защищать тогдашнего мальчика даже ценой своей жизни. Занимался единоборствами, ходил в зал, изучал каждый город, в который они планировали переезжать, его жителей, какие-то статистики и уговаривал своего парня брать с собой средства защиты в виде перцового баллончика или брал Эрвина с собой. «Больше похоже на полный контроль надо мной»: говорил Леви, но соглашался. Они оба понимали, что это ради их блага и безопасности. Никто из них не хочет, чтобы тот день снова повторился.       — Ты опять уставился на меня. Чего такого приснилось? — Леви был также холоден, но в голосе читалось беспокойство и волнение. Его рука оказалась на щеке Эрвина, переключая все его внимание с мыслей на себя. Это срабатывает моментально, потому как старший с удивленным взглядом смотрел на младшего, долго рассматривал, а затем резким движением утянул к себе к себе в крепкие объятия. Леви ухнул и для приличия слабо запротестовал, но в конце концов поддался теплым большим рукам возлюбленного и обнял в ответ, поглаживая светлую голову. Ему и без слов понятно, что сейчас творится в ней и какие мысли метаются в пределах черепной коробки.       — Живой… — тихо проговорил Эрвин.       — Живой. — ответил ему Леви.