Чучело

Макс честно не знает, почему из Топей выбрался именно он. Не Денис, не Катя, не Эля, не Соня, в конце концов, а именно он. Получил какую-то неясную привилегию непонятно за что, непонятно как. Было ощущение, что все это неправильно, что не могло быть, но, оказавшись в одном поезде с Соней, он почему-то оказался в Москве, а не растворился где-то между вагонами. Макс правда понятия не имеет, что там случилось, а по возвращению не горел желанием разбираться. Все это чертово желание правды растворилась, предал он свою профессию, не имело это смысла больше. Ему теперь никакая правда вообще нахрен не сдалась. В Москве все было так, будто он никуда и не уезжал. Очередные скандальные новости про очередную звезду, грязное белье, громкие заголовки, за собой не имеющие ничего стоящего. Может, и не стоило никуда возвращаться, Кольцова все равно нигде и никто не ждал. Издательство его на него болт огромный забило, никому его статьи и до отъезда нужны не были, а теперь и подавно. Остался Макс один на один в этом разбитом состоянии, в котором, наверное, находился Денис тогда. Хотя, кто его знает? Максим понятия не имеет что там чувствовал Денчик и как вообще ощущал для себя весь тот пиздец. У того крыша основательно подтекать начала почти сразу, так что полностью оценить его состояние не оставалось возможным. Для себя Максим по возвращению выбрал тактику «не было ничего, мне это все приснилось», только вот она была проигрышной. Это ему успешно доказывали постоянные сновидения, в которых из Топей он выбраться не мог, так что порой ему казалось, что в один прекрасный момент он просто не проснется и останется там, потому что это была единственная верная реальность, а отличие от той в которой он сейчас находился. Да и вся жизнь за исключением деревни почему-то стала напоминать ему сон, который совершенно нереален и далек от него, когда как Топи были настоящими, живыми. Когда Макс гулял по городу, за ним везде следовали облака. Розовые. Первое время ему казалось, что это какой-то бред, что просто закаты такие, рассветы, свет так упал, но где-то через месяц он понял, что просто пытается себя обмануть. Облака следовали именно за ним, чего-то хотели именно от него, продолжая следовать. Максим хотел бы понять, но кажется итак догадывался, зачем все это. Хозяин так просто не отпустил бы его, скорее это был залог, подарок перед смертью, потому что Москва теперь совершенно не казалась чем-то родным и близким, где была возможность реализоваться. Не было теперь никаких шансов стать известным, да Кольцов уже и не хотел. Его фамилия не появится больше ни под одной статьей, никто теперь не узнает о нем, но так, наверное, даже лучше. Так будет намного проще раствориться где-то между собственными снами и розовыми облаками, так будет правильнее. Кажется, что когда Макс уехал из Топей, только тогда он действительно понял, что именно это было. Не просто история с комбинатом, не маньяк, нет, это было что-то совершенно иное, за гранью понимания, которую он достиг лишь по возвращению, а теперь был вынужден с этим пониманием жить. Но его Московские приятели этого понимания не чувствовали, говорили, что теперь у него потекла крыша и лучше бы в больничку лег, а не затирал всем про какого-то Хозяина, к которому желает вернуться. Макс остался один, и его это ни в коем случае не расстраивало. Потому что в этом одиночестве он все чаще оказывался рядом с деревней, рядом с Хозяином, которого теперь так хотелось увидеть. Хотелось вернуться. Но это было лишь моментами, порой Кольцов словно просыпался от всего этого, пугаясь собственных собранных чемоданов в прихожей. Может быть он бы и подумал сделать с этим что-то, но разве можно объяснить людям, что именно случилось в Топях? Это ведь только там, только там это поддается объяснению, а не здесь, в Москве. Здесь только одно объяснение, и оно неверное, его Макс получать не хочет. Блуждая по подработкам, Кольцов все чаще теряется где-то в пространстве, совершенно забывая, где именно он находится. Получает выговор, потом увольнительное, потом новую подработку. Все идет по чертовому замкнутому кругу, пока он не устраивается барменом в какой-то клубешник на окраине. Он честно понятия не имеет, какая это по счету подработка, что там вообще нужно делать, у него руки сами работают, сам он все равно не здесь. Ровно до того момента, пока в клуб не вваливаются менты, во главе с... Денисом? Макс правда подумал, что это он. Та наглая улыбающаяся рожа выглядела вылитым Титовым, только почему-то с командой полицейских за пазухой и пакетиком в кармане. Пакетик правда потом вежливо перекочевал к какому-то пацану, которого этот «Денис» не только не арестовал, так еще и отпустил через черный ход, в тайне от остальной команды, которая других вязала. Потом правда вернулся, поорал на всех, и ушел на выход. Макс за это время успел успешно ретироваться в подсобку и вылезти через черный ход, ибо иметь какие-то дела с полицией на сегодняшний день точно не входило в его планы. Смену он все равно почти закончил, да и вообще вряд ли в ближайшее время начальнику понадобятся работники. Ему бы сейчас честную репутацию спасать. Кольцов на улице стоит и снова над собой облака видит. Усмехается, снова уплывая мыслями в свой собственный нескончаемый трип. Интересно даже, кому-то для этого нужно к каким-то людям ходить, искать где купить, а Максу уже ничего не надо. Он все так и болтается между смертью и реальностью, так и не поняв, где вернее будет находится. Из мыслей правда выбивает чей-то крик, за которым следует глухой звук удара, и Кольцов, честно не очень желающий связываться с криминалом, все же выходит из-за угла посмотреть, лишь из-за собственного любопытства, которое впервые проснулось после возвращения из Топей. Может, это всего лишь напоминание о его прошлом, когда любая подобная история вызывала в нем неподдельный интерес. Теперь ему не то чтобы сильно интересно, но как будто что-то подсказывает взглянуть, и Макс подчиняется. Он теперь своей интуиции не отказывается доверять. За углом какой-то не очень приятный тип орет на того самого «Дениса», умоляя с ним поговорить, кажется, не понимая, что тот чел видимо не сильно этого желает. Мент этот пытается отбиться от этого идиота, но получается как-то не очень хорошо. Оценивая собственные силы, Макс решает что лучшим решением будет просто сообщить тому типу, что они там с «Денисом» не одни, и ему следует либо валить, либо валить Кольцова. Третьего так-то не дано, но и второй вариант Максима не то чтобы устраивал. Выйдя из-за угла, Макс достает свой телефон, решая на всякий случай еще и заснять преступление, как-никак доказательства ему еще будут нужны, он идет поближе к этому наинтереснейшему пиздецу, свидетелем которого стал. Подойдя ближе, Макс лицо «Дениса» вблизи видит, и от этого становится хуже, снова облака вспоминаются, но Кольцов настойчиво отгоняет от себя наваждение, потому что не время сейчас, и кричит этому мужику: — Я полицию сейчас позову! — мужик на него оборачивается, смотрит загнанно, а потом резко срывается с места, убегая куда-то в никуда. Максиму бежать за ним нет смысла, ему бы теперь с этим «Титовым» разобраться. Тот правда смотрит на него не особо-то благодарным взглядом, скорее раздраженно, но не то чтобы Кольцова это как-то волновало. — Зовут как? — спрашивает Максим, когда подходит еще ближе и садиться на корточки перед этим самым «Денисом». Вопрос задает специально, чтоб не напоминаться себе про эти Топи гребанные, которые итак из башки никак не выходят. — Майор Хазин, Петр Юрьевич, — отвечает мент, рукой касаясь своего носа, пытаясь оценить уровень травмы. Не шипит, не морщится, вроде не сломали. — А ты кто вообще, дядь? — задает он вопрос через минуты две, когда, наверное, голова проясняется и становится интересно. Не будь Макс все это время в своем сознании и очередном маленьком трипе, обязательно бы задумался над состоянием говорящего. Но он как-то об этом подумать не успел. — Петя значит, — словно и не было этой паузы, отвечает Макс, придурковато улыбаясь. Не Денис, а Петя, — а у тебя братьев-близнецов не было, Петь? — выдвигает теорию Кольцов, заходясь в каком-то неестественном смехе. Снова Топи вспомнил, снова они рядом, снова на горло наступают, заставляя задыхаться. — Че? — Петя поднимается на ноги, рассматривая этого придурка, вдруг резко хватая за подбородок и всматриваясь в зрачки. Темно, непонятно нихера, телефон свой достает, фонарик включает, светит в глаза ему, те на свет реагируют, и у Хазина как-то в два раза больше вопросов к этому типу появляется. — Какие близнецы, дядь? — Обычные, — переставая смеяться, раздраженно говорит Макс, — Титова Дениса знаешь? — Кого? — удивляется Петя. — Ну как кого? Создатель тру-тока, ты че в интернете не сидишь? — видя чужой удивленный взгляд, Макс открывает свой телефон, ища приложение. Не находит. Хмуриться, лезет в интернет проверить, че за херня такая. Нет никакого тру-тока, да и Денисов Титовых известных нигде не числится. Макс удивленно смотрит на собственные поисковые запросы и понять не может, что за херня опять творится. — Я-то сижу, у меня скорее к тебе вопрос. На чем ты сидишь? Максим на него смотрит хмуро, не отвечает ничего. Ни на чем он не сидит, с чего выводы такие вообще? А вот Петя для себя подмечает общую бледность, да и вообще какой-то нездоровый вид этого непонятного типа, думая, что потом обязательно узнает, что это он такое употребляет. Думает даже повязать его вместе с остальными, до выяснения обстоятельств, но Кольцов сам голос подает, опережая все идеи: — Не, херня какая-то, короче, нет никакого Дениса, забей, сори, — говорит на одном дыхании, глаза все еще по статьям бегают, надеясь выцепить одно единственное имя, которого там нет и, видно, не будет. — Ты в больничку-то позвони, тебя бы обработать там, не знаю. — Разберусь, — закатывает глаза Хазин, — пройдемте-ка со мной гражданин, документики хочу посмотреть, — издевательски тянет Петя, наблюдая за вытянувшейся в удивлении моськой незнакомца. Он ведь даже имени его не знает, может хоть так получится выяснить. — Не покажу я тебе ниче, — раздраженно говорит Максим, поднимаясь на ноги. — Зовут Максим, на этом документики закончатся. — Ладно, Максим, спасибо тебе, что я не умер. Но все равно со мной в отделение поедешь, давай, давай, — зовет с собой Хазин, надеясь на благоразумие нового знакомого. На крайний случай у Пети так-то наручники имеются и запасные ребята, которые уже освободились и могли бы соизволить ему помочь. Макс смотрит на него недоверчиво, но все же идет. Помог, блин, называется, так этот Петя решил, что он торчок и поехали они все вместе в отделение оформляться, чудесный вечер, лучше не придумаешь. На Кольцова наручники не нацепили, в обязьянник не отправили, насколько он понял, сегодня выступает в роли свидетеля. Правда, свидетеля чего именно, он понятия не имеет, да это, наверное, и не важно. Петя бы его вряд ли сюда просто так притащил, Макс все еще помнит, что тот на руку не чист. Так что сидит Кольцов в каком-то непонятном помещении, ждет непонятно чего, занимается непонятно чем. А мог бы на облака смотреть. Они после смен всегда такие красивые, как будто к дому приближают. Макс уже понял, что Топи его собой заразили. Он этим ядом пропитан, за ним облака специально приходят, чтобы домой вернулся, чтобы правильно все было. Кольцову без облаков плохо, не может он долго взаперти, в помещении, там, где природу не видно. У него по возвращению из Топей все по-другому стало. Петя в помещение входит через какое-то время. Уже в более подобающем виде, кровь с лица смыл, выглядит даже в какой-то степени культурно. Макс это рефлекторно отмечает, снова в своей реальности растворяясь. Первые вопросы даже не слышит особо, они как будто совершенно далеко, не в этой реальности, потому что для Кольцова настоящая реальность давным-давно не здесь. Она в Топях. — Максим, что вы знаете о торговле в вашем клубе? — повторяет свой вопрос Хазин, отмечая, что Кольцов его вообще не слушал. Ну и смысл этой клоунады с допросом? Тот кажется вообще ничего не знает. Блаженный что ли, что с ним вообще? — Ничего, — вдруг оживляется Максим, выплыв из-за очередного поворота своего сознания прямиком в скучную Москву, — я в этом клубешнике неделю работаю, на смену выходил три раза, так что спрашивайте у посетителей там, владельца, черт знает кого еще. — Ну может ты хоть за эту неделю что-нибудь заметил? — разочарованно спрашивает Петя. Ему бы вообще домой, выспаться, а не вот эта херня с каким-то обкуренным свидетелем, который по факту таким не является, либо употребляет вообще какую-то несусветную дрянь, которую даже распознать нельзя. — Не, типа только одного помню, он все время че-то парням предложить пытался, но вроде не наркоту толкал, — вспоминает Кольцов, смутно представляя того парня, который действительно при нем что-то пытался всем подряд предложить, только судя по его виду вряд ли это были наркотики, скорее перепихон, но тут как посмотреть. Макс честно не следил, ему все равно было на это. — Сможешь портрет нам его составить? Или может он сегодня в баре был и у нас сейчас там сидит? — Сегодня его вроде не было, так что не знаю. Ну давайте сходим так проверить, вдруг все-таки был. Петя отводит его в комнату, куда заперли всех сегодняшних, но Макс минуты через две сообщает ему, что того парня здесь не имеется. Раздосадовано вздохнув, Хазин снова заводит Максима в допросную, уже даже не предлагая присесть, а начиная сразу с порога. — Давай портрет тогда запишем, номер мне свой дашь, и пойдешь домой, — Петя достает телефон, предпочитая сейчас напечатать в заметках, а уже потом как-то все культурно оформить на бумаге. Сейчас, в почти два часа ночи, всем абсолютно все равно как именно будет вестись опрос свидетелей. — Ладно, — соглашается Максим, — брюнет он, глаза такие то ли зеленые, то ли серые, хрен разберешь, в клубе я его до этого каждый раз видел, сегодня как оказалось его не было, ну либо свалить он успел. В общем это вроде все? — Какие-нибудь черты лица, я не знаю, хоть что-то примечательное? — Да обычный он. — Ладно, хрен с тобой, иди, — машет рукой Петя, — а не, стоп. Номер свой мне напиши тут, — и протягивает свой телефон, где Макс печатает номер и смайлик. Забавный просто, он такие раньше всегда ставил, когда еще было с кем общаться, а теперь вот так. — Все, иди. Кольцов домой идет, радуясь, что снова облака видит. Слишком долго их не было, у него словно возможность думать дальше отобрали. Без облаков было совсем худо, они словно последнее, что его в этом мире держало, и терять их не хотелось никак. Рассматривая розовые отблески в небе, на душе становилось спокойнее, Топи заполоняли прогнивший ядом мозг, и становилось легче. Будто это был единственный черный выход. Макс не помнит как добрался домой, не помнит, почему впервые с момента возвращения взял ноутбук и решил что-то написать. Кривую бесполезную заметку, которая ни в какую на статью не годиться, но напоминает о каком-то прошлом. О том где когда-то был Денис, которого, как оказалось никогда не было. Но Кольцов уже ничему не удивляется, он поверит, если ему скажут, что Титова не существовало. «Дениса Титова не существовало и не существует. Интересная новость для меня, совершенно непонятная для интернета и неизвестная для обычных людей. Уверовать ли в теорию параллельных вселенных, каких-нибудь временных парадоксов? Все это кажется таким забавно-нелепым, что я даже не буду пытаться понять. Дениса Титова не существовало, и это факт, с которым продолжится моя жизнь. Вместо Дениса есть какой-то Петр Хазин, работающий в полиции, и единственное, что их связывает — одинаково наглое лицо. И вероятнее всего, на этом мне стоит закончить. Просто помнить об этом». На статью не тянет, точнее тянет, но на немного не ту, которую бы Максу хотелось. Но это теперь не имеет совершенно никакого значения. Значение имеют только розовые облака, плывущие за горизонтом.