Тени в уме

      Лампадка погасла ещё в середине непроглядной ночи холодного Петербурга. От тепла остались лишь воспоминания, от света лишь искра в душе. Сегодня совершится нечто. Серее гниющих домов бывают только серые тучи на небе. Дождь все не льет, и зачем бояться намокнуть? Со сгустками навязчивых мыслей Родион вышел из душной каморки на ничем не менее душную улицу. Босые дети бегали вокруг толпы, выпрашивая хоть эдакую монету, старики выпивали в распивочных, не жалея денег, а барышни топтали своим величием обычных смертных дам. «И до чего скудно жить», – подумывал Раскольников, шагая по мокрому тротуару. В кармане его длиннющего пальто уже как час прячется кухонный нож Настасьи, а сама женщина ушла на базар. Сегодня всё складывалось как нельзя удачно. До жути и до боли удачно, что даже хотелось в последнюю минуту убежать, крикнуть, какой ужасный поступок хотел совершить, признаться, чтобы лечили. Но нельзя, нельзя бросить всё, когда механизм начал действовать. От жизни в тесной каморке мысли сами начали сжиматься в самый малый куб и заедают в голове Родиона уже не первый месяц. Всё чаще бывший студент выходит на улицу, но не ради полезного моциона. Получше надо узнать местность, где и произойдёт нечто. Выучить дворника, посмотреть на квартиры рядом, на саму старуху в конце концов. Но решено было давно — её надо устранить. Забрать деньги, помогать маменьке и Дунечке, стать наконец человеком. Перешагнуть бы только через эту грань. Раскольников стоял у входа в многоквартирный дом, как вдруг, он будто осознал всю тяжесть своего груза на плечах. Да ведь он не просто красть собирается, а убить! А старуху то нужно отвлечь, хоть на секунду, с духом собраться и горло перерезать. Та ещё и внимательная, чуть что, так и не заметишь, как она уже спряталась в нору. Ну разве можно с одним только ножом идти? Родион резко развернулся и побежал прочь ко двору, чуть не сбив с ног дворника, присел на землю и начал искать камень. Завернуть бы его в бумажку, перевязать так, чтобы в жизни своей она не смогла открыть, а потом напасть. Но то ли камня подходящего не было, то ли лихорадить начало бывшего студента. В голове всё начало плыть, бледное лицо приняло совсем новый оттенок белого, пот медленно стекал со лба. Неужто и правда он сейчас зайдёт и убьёт её? Какую-то старуху, которой самой осталось недолго. Но решение было принято давно: этому бывать. Убийству быть. Раскольников ещё некоторое время сидел на земле, дрожащими руками перебирая всё, что может быть маленьким и удобным. Но его отвлёк до боли знакомый голос. Сейчас он меньше всего хотел слышать этот звонкий голос за своей спиной. Ну почему именно сейчас? Почему Дмитрий Разумихин решил оказаться в этот момент в этом месте. – Родя! Я ж то думал, ты или не ты? Да, брат, тебя сложно с кем-то спутать. Чего на земле уселся? Грязная же она, тьфу! – не скрывая улыбки говорил Разумихин. В ту секунду Родион был и правда готов замахнуться на друга, искромсать его до костей. Он встал, поднял кулак, но удар так и не последовал. За всей этой долгой минутой следовало осознание, какой же ужас он мог совершить, не явившись бы Дмитрий. – Брат, уж сильно бледен ты. Тебе нехорошо? – спросил Разумихин, проигнорировав попытку Родиона ударить его, – Эй, Родька, да ты совсем меня не слушаешь! Раскольников и правда не слушал его, всё теряя самообладание, пока и вовсе не побледнел настолько, что начал медленно оседать росой опять на землю. Дмитрий среагировал быстро и резко подхватил Родиона за руку, тут то из порванного кармана пальто выпал нож Настасьи. Тот острой частью упал на кучку камней и Разумихин в ужасе глядел на этот острый предмет, а позже перевёл взгляд на друга, которого продолжал держать, чтобы он не упал. – Родька, да ты руки наложить на себя хотел? – голос Дмитрия звучал обеспокоенно и крайне тихо. Раскольников чуть было не взболтнул правду, но всё же держался в уме хорошо. Пусть Разумихин будет думать именно о такой правде, – Родя, да как же близкие твои? Маменька, сестра, как же сестру то звали… Авдотья Романовна! Ты мне о ней говорил, точно помню! Господи, как же ты бледен! Тебе домой надо! – Не надо мне домой… – искренно и устало сказал Родион. Слишком тошно ему сейчас находиться в этом «гробу». – А может ты и прав. Нельзя тебя сейчас домой в таком состоянии вести, хуже ведь станет тебе от твоего же дома. Я тебя к себе отведу! Может и врача позвать? Я знаю одного! – Не надо мне врача, не надо… Тело Раскольникова окончательно обмякло в сильной хватке Дмитрия. Мир вокруг потемнел и вдали всё отзывался звонкий голос: «Родька! Сейчас донесу тебя, Зосимова позову. Ты только потерпи!» Но нечего уже терпеть. «К черту жизнь, где я тварь дрожащая! – думал Родион, – Великим я стать должен! Но если и правда право не имею?». Но что вообще такое «право»? Держать баланс, убивая, потому что есть такая возможность? А если убьет человек, который права не имеет, как тогда отреагирует вся эта выдуманная система? Да ведь ради проверки Родион хотел это сделать, не ради маменьки и Дунечки. Как же низко он пал в своих теориях, в глазах самого себя. Но ведь не убил! А значит, не конец всё это. Выбежать бы из лап Разумихина, а там уже закончить начатое. Но вокруг было так шумно. Послышался незнакомый ранее голос и Раскольников приподнял веки. Кажется, то был доктором, о котором Дмитрий так обеспокоенно говорил. Друг ещё не заметил, что Родион очнулся, в отличие от доктора, но тот лишь поглядел, будто оценив его состояние. – Зосимов, да что мне делать то с ним? Он мне проболтался в полусознании, что сестра его и маменька должны приехать то ли сегодня, то ли завтра. Его в любом случае домой надо! – твердил Разумихин. – Ты в квартиру его явись, скажи хозяйке его, что сегодня дома ночевать не будет. Пусть ночь хотя бы отоспится у тебя. Может и сам потом за домом тосковать будет. Из-за импульсивности скорее решился на такое. – Посиди хотя бы с ним, пока я к дому бегать его буду. Не оставлять же его одного! Родька! Да ты очнулся! – Раскольников сразу закрыл глаза, будто не желая никого слышать – Не надо, – Родион отвернулся лицом к стене. – Ишь, дурак! Да как не надо! Я ж хозяйке твоей передам, а хозяйка родным твоим, если придут. Раскольников знал, если маменька с Дуней придут к нему, а там его не обнаружат, то точно будут сидеть до ночи, ждать и молиться, лишь бы пришёл. Лучше лишний раз не заставлять их беспокоиться, так что Родион всё же сдался и кивнул. Разумихин засиял своей добрейшей улыбкой и скрылся из глаз обоих. Время тянулось долго и молчание доктора было весьма удручающим. Он то и дело постукивал указательным пальцем по своему медицинскому багажу и иногда проверял время на своих часах. Пока время шло Раскольников решил осмотреться взглядом. Эту квартиру он ещё не видал – Разумихин совсем недавно переехал сюда, когда узнал где живёт его друг. Решил что ль быть поближе с ним. Кровать была мягче, чем в «гробу» Родиона, а возле кровати сразу можно было встретить окно. Слева был комод, чуть дальше гостиная, если её можно так назвать. За дверью возле гостиной скорее всего находился кабинет Дмитрия, где он выполнян свою работу – переводы изданий. Но на деле квартирка была маленькая. Раскольников давно уже не удивлялся теснотой любой из квартир, сам ведь живёт в своей тёмной каморке, света божьего не видит. Потому, квартира его друга показалась ему очень даже ничего. Да только отсюда никуда не выйдешь, пока Разумихин рядом. Вцепится, как пиявка. Так что если уходить, то сейчас. А если не сейчас, так ждать, пока Дмитрий сам согласие дать уйти и увидит, что болезнь отступила. Родион оглянулся на Зосимова, который продолжал нервно постукивать пальцем. – Я чувствую себя хорошо, мне обязательно эту ночь провести здесь? – тихо спросил пациент. – Обязательно. Нужно проводить больше времени с близкими. Закрылся наверняка у себя, никого не пускал, с ума сходить начал. Я не удивлён, что такой молодой студент хотел покончить с собой, – ровным и профессиональным тоном начал говорить Зосимов. – Не студент, а бывший студент. – То-то же. Дальше диалог не клеился, но оно и не нужно было, ведь уже слышался радостный крик Разумихина. Тот прибежал весь радостный, начал рассказывать, как с хозяйкой и Настасьей познакомился и как же это было неудивительно. Дмитрий всегда находил общий язык со всеми и общался так легко, будто с самим с собой. Это то порой и раздражало Раскольникова, но вытерпеть он это мог. А сейчас так вовсе у него выбора нет, как слушать его, лёжа в его кровати. Зосимов поспешно вышел, где-то за дверью попрощался с Дмитрием. Но зайдя назад, друг казался более серьёзным и хмурым. – Брат, у меня к тебе вопросы накопились, сам понимаешь. Меня Настасья твоя в твою комнатку пустила. Да не комнатку, а гроб! Ну я осмотрелся на всякий случай, смотрю и вижу это! – он достал из кармана 25 рублей, – Родь, ты скажи же мне, ну кто так деньги оставляет? Хотя я и понимаю, что тебе уже всё равно было на них, коли решил с жизнью покончить, но как же это небрежно! И откуда у тебя такая сумма? – Маменька с Дуней прислали, – безразлично ответил Родион. – Вот это щедрость! И так ты им оплачиваешь? – Да не хотел я эти деньги принимать! Дунечка замуж собирается за Лужина. Помнишь, я тебе рассказывал кто он такой? Вот маменька и решила деньги прислать, дескать, потом в них нужды не будет, коли Лужин обеспечит, а мне хотя бы на первое время. Не нужно мне всего этого! Зачем Дуня в брак собирается? Ради меня! Да не нужно мне всего этого. Лужина я вовсе терпеть не могу! – у пациента явно поднялся жар. – Ну брат, у тебя температура? Лихорадка? Завёлся ты этой ненавистью. А умереть то чего хотел? Не мог же ты Дунечку с ним оставить, вижу же. Но Раскольников замолчал. Все теперь его за отчаявшегося принимают, хотя таков он и есть. Но не себя убить хотел, а человека, живого. Но почему хотел? До сих пор же хочет. Да сомнения всё терзают его изнутри. Особенно этот дружеский взгляд Дмитрия делает только хуже. Какое-то время они посидели в тишине. За окном уже начал капать мелкий дождь и под эти звуки Родион и уснул. Снилось абсолютное ничего. Во сне было темно, никого и ничего не было вокруг, но это и был сон. Разум сгенерировал именно это место. Здесь было относительно спокойно. Иногда проскакивали звуки из вне, а в основном было тихо. Но сон полностью нарушился, когда послышался уже слишком громкий звук. Родион открыл глаза, а перед ним стоял Дмитрий с большим мешком. Увидев, что друг проснулся, он тут же начал показывать ему, что он купил. – Смотри, брат, специально для тебя. Я ж чего в твою квартирку заходил, думал вещей твоих сюда взять, да у тебя ничего нет! А по твоему взгляду видно, как плевал ты на эти 25 рублей. Вот я тебе и накупил за них и даже ещё остались деньги! Разумихин с величайшим удовольствием показывал свои находки – брюки, ботинки, фуражка. Он словно своего ребёнку прикупил одежи, а теперь красуется. Но радости пришёл конец, когда в дверь постучали. Дмитрий вопросительно посмотрел на дверь и тогда тихо прошептал: – Твои маменька с Дунечкой? Но Раскольников не пошевелился и просто пялился взглядом на дверь. Разумихин прихорошился и побежал встречать гостей. Но ни маменьки, ни Дунечки там не оказалось. Перед дверьми стоял мужчина и по крику Родиона сразу было понятно, кто решил сделать визит. – Лужин? – гневно спросил лежачий. – Я так понимаю-с вы уже со мной ознакомлены-с? – гость бесцеремонно вошёл и сел за стул, на котором ранее сидел Разумихин. Сам Дмитрий же стоял тихо у двери, не вмешиваясь в этот диалог. – Ознакомлен. – Для начала, мне жаль, что потревожил вас, когда вы больны-с. – Я не болен! – со злобой вновь закричал Родион. – В любом случае, вы сейчас не в лучшем состоянии. Я хотел сначала познакомиться с вами лично-с, да дома вас не нашел. Расспросил о вас у некой Настасьи и та указала мне путь сюда-с. Сказать по правде, идея это была самой Авдотьи Романовны, чтобы я сперва к вам зашёл-с. Сегодня вечером, если вы знаете, они уже будут в Петербурге… – Знаю я, – перебил Родион, – А теперь убирайтесь. Хотите знать моё мнение? Вы Дунечке не пара! Я это ещё с письма маменьки понял! – Как-с? С письма Пульхерии Александровны? Да что же она там написала! Явно ведь все слова мои перекрутила-с! – завопил Лужин. – Я и сам убеждён теперь! А теперь убирайтесь! – Раскольников привстал с кровати и тогда Разумихин, что до того всё стоял у двери, подошёл с Лужину, начиная прогонять. – Вы мешаете покою больного в моей же квартире! Покиньте моё помещение! В доме начался шум, на который начали собираться соседи. Раскольникова успокаивал Дмитрий, укладывая его назад в кровать. Лужин до того был в гневе, что писклявый крик сам выбивался из его души. Но завидев толпу, сразу же скрылся. Свидетелей он жуть как не любил и больше их, пожалуй, не любит теперь Родиона. В этом у них было взаимно. Дмитрий прогнал всех соседей около двери, закрыл за собой и сел подле Родиона. – И всё же, брат, не надо было тебе голос повышать, нервы на того тратить. С Дуней переговори, с маменькой. Ведь тебя то они слушать будут! Ты у них единственный! Раскольников молча прикрыл глаза, так и уснул аж до следующего дня. Но стресс не давал ему нормально уснуть, он то и дело просыпался посреди ночи на пару минут и снова засыпал. Но окончательно проснулся в часу 9, когда вдруг задумался, где собственно Разумихин? Родион занял всю его единственную кровать, но искать его не пришлось. Дмитрий спал в гостиной, сидя за столом, оперевшись на свои руки. Наверняка всё его тело будет адски гореть, когда тот проснётся. Неужто всю ночь так проспал? Спустя пару минут Дмитрий очнулся и по его лицу можно было понять, что пробуждение не из приятных: он скривил зубы, почувствовав, как затекло всё его тело, в глазах сверкал огонёк гнева, но тут же погас. Дмитрий, казалось, не умеет долго сердится на что-то или кого-то. Мужчина быстро заметил, что гость не спит, но подождал, пока тело восстановится и позже направился к кровати. – Ну, Родька, как спалось? – жизнерадостно спросил Разумихин. – Нормально, – сухо ответил Раскольников и отвернулся в окно, – Мне домой надо, мне уже лучше. Дмитрий хотел было возразить, но увидел, как свободно друг поднялся с кровати и даже не пошатнулся, так что он всего лишь отошел в сторону. Родион отыскал свои новые ботинки, примерил новую фуражку и направился к выходу. Но у двери его остановил Разумихин, заявив, что пойдёт с ним. Раскольников ужасно хотел побыть один, но из-за оплошности понимал, что ближайшие дни это будет невозможно. Хотя Родион думал, что Дмитрия легко отвлечь, но он даже не подозревал, как сильно его друг будет оберегать его во время тягостных дум. Он то и дело, мешал трезво думать Раскольникову. Мужчины шли в тишине, пока Родион резко не остановился. По мокрому асфальту, под руку, в сторону его дома шли маменька с Дунечкой. Сестра, будто почувствовав своего брата обернулась. Их взгляды встретились и Дуня побежала в объятия Родиона. – Роденька! – вскричала Пульхерия Александровна. – Родя! Быстрее, пойдём к тебе! Не будем на людях, посреди улицы стоять! Дуня схватила крепко брата за руку и они быстрым шагом направились к дому Раскольникова. Всё происходило так быстро, что родные будто и не заметили сначала присутствия Разумихина, который шёл подле них. Когда они зашли в маленькую каморку было намного свежее, чем до всех происшествий. Настасья, видно, постаралась, убирала, проветривала, простынь даже новую постелила. Пульхерия и Авдотья присели на софу, Разумихин продолжил стоять, а Раскольников сел на стул. Все переглянулись, маменька явно сдерживала слёзы радости, а Дуня крепко держала её руку. Первым подал голос Дмитрий, чтобы представиться как друг Родиона и беседа сразу оживилась. – Дмитрий, так Родя у вас был? – милым голоском спросила Дуня. – Да, ночевал одну ночь, – Разумихин решил пока не рассказывать всё, как есть. – Роденька, – маменька встала, – всё смотрю и не могу насмотреться на тебя! Представить боюсь, как пришли бы мы сюда, а тебя нет! Повезло же тебя на улице встретить. Родя, ты деньги мои получил? – Раскольников кивнул. – Я за те деньги его приукрасил. Знали бы вы, Пульхерия Александровна, в каких лохмотьях он ходил! – засмеялся Дмитрий. – И правильно, Дмитрий, что приукрасили! – Родя, – перебила всех Дуня, – от Лужина слышала, что он приходил к тебе, так? – Приходил. Только я тогда у Разумихина был, – Раскольников сразу сменился в лице. Пару морщинок появились на лбу и гнев звучал в его голосе, – Но я прогнал его. – Как прогнал! – удивилась Дуня. – Да он тогда в бреду был! – вступился Дмитрий. – Не в бреду! – возразил Родион, – Дунечка, он мне не нравится. И тебе он не пара. Я впредь не желаю иметь с ним дело! Он подлый человек! В комнате повисла тишина. Маменька, что стояла подле Родиона, вновь села и выглядела бледной, словно снег. Дунечка была сконфужена, но гордо пыталась не подавать виду. Возможно, надеялась, что Родион осмыслить свои слова и поменяет мнение, но уже ничего не поменяет и не заменит этот гнев и ненависть, что течёт в крови бывшего студента. Он бы растерзал того, кто посмел так бесцеремонно взять Дуню и объявить невестой, ведь знает же! Знает, что сестра его ему не нужна и что у Лужина какой-то план! Дунечка тихо вздохнула и помогла маменьке встать. – Родя, я завтра к обеду приду к тебе и мы обсудим это. Маменька, господи, не надо плакать! Дмитрий, вам тоже спасибо. Они вышли из каморки Родиона, оставив его наедине с Дмитрием. Тогда Разумихин наконец сел на софу и пристальным взглядом смотрел в глаза друга. Родион до сих пор был зол и нервно стучал пальцем по столу. Этот звук слегка бесил Дмитрия, потому он схватил друга за руку и наконец, Раскольников полностью поднял на него взгляд. – Родь, жесток ты с ними. Они же тебя любят, добра желают! А ты зациклился на своём, негативном! Раскольников отпихнул от себя Разумихина, не желая слушать его нотации и попросил уйти. И на удивление, Дмитрий согласился, но перед уходом внимательно осмотрел каморку, наверняка на наличие опасных предметов и позвал Настасью, заявив ей, чтобы она никуда не отпускала Родю. Но бывшему студенту никуда и не надо было. Ему вполне хватало своих мыслей и тёплого одеяла. Но последующие мысли были хуже тех, с чем он ходил долгий месяц и собирался сделать. Он презирал Лужина, считал его тварью, а потому, он то и дело, что начал мечтать о его смерти. Не будет Лужина – и Дуня будет счастлива. Но умер бы он чуть скорее, перед их свадьбой, чтобы проблем у сестры не было, чтобы случайно и правда не влюбилась в него. Из дум выбила Настасья, что принесла обед бывшему студенту. Впервые за долгое время он ел с таким жадным аппетитом, надеясь на скорую смерть ненавистника. А может, ему бы и самому убить его? Коли только одни беды приносит.

***

Новый день наступил крайне неожиданно, ведь Родион не мог вспомнить как он уснул. Разбудил его громкий звук кареты за окном, хотя обычно он не просыпался из-за такого. Голова как-то странно кружилась и Раскольникова тянуло на прохладную улицу, где его никто не знает и он не знает никого. И по той причине всем будет на него все равно. Этого наплевательского отношения ему бы не помешало, но вспоминая Дмитрия и его волшебную доброту, Родион приходил к выводу, что забота его друга – единственное, что он готов принять. Настасьи дома не было, наверняка ушла на базар, хоть Разумихин и запрещал ей оставлять бывшего студента. Так что Раскольников без проблем вышел к пыльному и серому Петербургу. Но даже здесь его ожидали неприятности, а точнее, неожиданный визит. В десяти шагах от него стоял Лужин, придерживая шляпу. Он хотел было подойти, но первым подошёл Родион. – Чего вам надобно? – спросил дерзким тоном Родя. – К вам зайти можно-с? Это по поводу вашей сестры. – Она сама ко мне к обеду прийти должна. Без неё не приходите! Но Раскольников сам себя перебил. А что плохого, если Лужин зайдёт? Он проучит его, покажет, что не даст сестру в обиду! Всего разок ударит, чтобы не думал, что вокруг него весь мир крутится. Было решено, пусть приходит Лужин на свиданье! Пусть! – Сударь, да уже скоро обед-с… – Проходите! – перебил Родион, – Сестру мою, Дунечку, у меня подождёте! Лужин смутился, но принял приглашение, на которое сам навязывался и вошёл. Они медленно поднимались по лестнице, пока у Раскольникова не закружилась голова. Убить бы Лужина прямо здесь. Чтобы кровь стекала по лестнице и чтобы сгнил труп и не появлялся больше. Как же у него чесались руки, как же он хотел это сделать! Взять бы топор у Настасьи с кухни и всего одним ударом! Родион схватился за голову и начал покачиваться. – Сударь, вы бледны-с, – заметил гость. – Не ваше дело. Просто душно. – Я думал, вы привыкли-с, жить в такой духоте. Тут, неожиданно для себя самого, Родион поднялся на две ступеньки выше, чтобы быть на уровне Лужина и поднял кулак. Но он не помнил уже, последовал удар или нет, потому что с грохотом упал в обморок. Не было слышно ничего, кроме собственного сердцебиение, а потом последовал сон: Родион с Лужиным зашли в каморку и гостя заинтересовал стол. С чего бы ему интересоваться такой скучной мебелью? Нет, не стол ему интересен был, точно деньги искал, что маменька отправила! Искал 25 рублей! Паршивая свинья! Раскольников схватил топор и замахнулся на своего гостя. Тот лишь пискнул и упал на пол. На секунду в его лице было отчаяние ребёнка, ненавистный страх смерти и желание закрыть лицо руками, и таким образом спастись от зла. Но последовал ещё один удар и ещё. Несколько секунд пальцы Лужина дрожали, он был ещё жив. Кровь растеклась по всему полу, а лицо когда-то живого человека превратилось в мертвеца. Спина была полностью изуродована. Ненависть делает из нас монстров, мы не контролируем её, но она контролирует нас. Но Родион верил, что ненависть под его контролем, и это убийство тоже. Когда Раскольников окончил, он поставил топор рядом, а сам сел на софу. По лбу стекал пот, о чем думал его враг, когда умирал? Сколько он жил после удара? Может, о Дунечка думал, о том, что зря связался с ней и навлёк на себя смерть. В любом случае, всё это было далеко позади. Только облегчение всё никак не находилось и только больше тревоги оседало на разум. Тело не выдержало перегрузки и расслабилось, за его примером последовал и мозг. Родион уснул мирным сном на софе, совсем рядом с бездушным телом. Раскольников приоткрыл веки и увидел перед собой потолок. На этот раз это была реальность, он лежал на софе в такой же позе, что во сне и вставать совсем не хотелось. В собственной каморке была мёртвая тишина, Лужин ушёл? Неизвестно, сколько вообще бывший студент так провалялся, может, и Дуня уже тоже появлялась на пороге, но ушла со своим женихом. Родион не хотел вставать и пролежал бы так долго, но в нос ударил странный запах, нехарактерный именно этому помещению. Тот принюхался и повернул голову, следуя за запахом и тогда обнаружил его. Труп Лужина, прямо как во сне, лежал с изуродованной спиной и застывшим лицом ужаса. Раскольников вскочил со своего места и бросился в угол, подальше от него. Да как же такое возможно? Неужто это был не сон! И топор стоит у кровати, всё как было тогда. Родион взглянул на свои руки – в крови. Значит и правда он, и правда убил! Не думая он соскочил с лестницы и услышал шум на кухне. Настасья что ль вернулась? Как же не вовремя! Раскольников выбежал на улицу и к счастью, там был дождь. Капли смогли еле как отмыть видимую кровь с рук бывшего студента, хотя под ногтями остатки остались. Родион сразу знал, к кому побежит – к своему другу. Бежал он, к слову, будто наперегонки с ветром, и кажется, выигрывал. Только дождь не щадил его и нагло бился об его кожу и ранее сухую одежду. Когда он уже стоял у двери со сбитым дыханием, тогда и задумался, а что, собственно, он скажет Разумихину? Нет, нельзя сдаваться, ведь если заберут в Сибирь тогда Дунечка несчастна будет. Но как же доказать невинность, когда труп прямо в комнате убийцы? И даже мотив есть! Дуня не глупая, точно сразу всё поймёт. Дверь открыл Разумихин и с удивлением начал рассматривать друга. – Ишь, говорил Настасье тебя не выпускать! Брат, промок ты весь, а ну назад домой! – Дмитрий схватил Родиона за руку и собирался выйти за дверь, но тот не пустил. – Не надо домой… – Как не надо! Брат, у тебя жар! Лоб Раскольникова и правда горел, а от жара всё было как в тумане. Больной медленно сполз вниз по стенке и тяжело дышал. В голову мучал один только вопрос: правильно или нет? Но даже несмотря на то, что Родион считал этот поступок более правильным – признаваться в нём не собирался. Разумихин поднял того за плечи и оставил на своей кровати, сам сел рядом и обеспокоенно смотрел на него, держа за руку. В помещении пахло супом, возможно, Дмитрий только пообедал. Обед, точно, к обеду должна была явиться Дуня, возможно она уже и обнаружила тело своего жениха. Родион прикрыл лицо руками и хранил молчание, пока друг не спросил, случилось ли что-то. Конечно, тот ответил, что плохо себя чувствует. Тогда Дмитрий принялся снимать мокрую одежду с бледного и худого тела. Бывший студент даже не сопротивлялся, хотя в обычном состоянии терпеть не мог, когда к нему прикасались. Но разве можно это состояние назвать обычным? На душе лежал огромный грех, придавливая камнем ко дну большой реки. На одно надеялся Раскольников – на понимание. В особенности от Дмитрия, ведь он единственный столь близко к нему. И к нему одному готов был бежать Родион. – Родька, – тихо сказал Дмитрий, складывая мокрые вещи в угол, – Ты знаешь, брат, я переживаю. Ничего не случилось? – Ничего! – закричал тот, – Оставь меня в покое! – Не в себе ты, ну дела! Ложись давай, спи. Потом поговорим. И Родион послушно прислонился головой к подушке и вмиг уснул. Но даже во сне тот чувствовал, как бережно оберегает его Дмитрий: всегда ли он был таким? Сыграла ли роль в этом та ситуация с кухонным ножом или в пик слабости Раскольников наконец заметил милость друга? Он был таким всегда. Даже сейчас и наверняка даже если узнает о грехе друга – все равно будет рядом. Родион приоткрыл глаза и в глаза бросились сумерки за окном. Разумихин сидел с небольшой банкой и улыбнулся другу. – Ишь, проснулся! Я, брат, запас имею маленький. Банку малинового варенья! Ты пока спал я, признаю, и сам немного испробовал, но тебе точно больше достанется! Но Родион съел только две ложки, после чего продолжил неподвижно лежать. Дмитрий вздохнул и отложил банку с ложкой в сторону и оглянулся на дверь. Послышался едва уловимый звук, но с места никто не сдвинулся, чтобы убедиться в наличии звука. После долгих секунд наконец послышался тот стук и Дмитрий приблизился к двери, и открыл. У порога стояла Дунечка, бледная, запуганная. Она тоненькими пальчиками держалась за своё платье, но прямо смотрела в глаза Разумихина. – Дмитрий, оставьте нас с Родей одних! – резко заявила она. – Авдотья Романовна, да что же вы так… – Лужина убили! – Как! Но Дуня не ответила и своими ручками начала отпихивать Дмитрия в сторону, чтобы закрыть дверь и оставить его снаружи. После чего, села на край кровати, где лежал её побледневший от страха брат и нежно дотронулась до его руки. – Я пришла к тебе, но тебя не было… – начала было Дунечка. – Там и обнаружила тело Лужина, верно? – дрожащим голосом спросил Родион. – Но я сказала всем, что это не ты! Когда к тебе придут, когда опрашивать тебя начнут, скажи, что ты со мной был в этот момент! Скажи, что я к тебе заходила и мы двое вышли из твоей каморки, а потом вернулись и заметили его. Я знаю, Родя, знаю, что то не ты был. Маменьке я пока не сказала, но вернусь и доложу ей. Тебя подставили! – Дуня крепко держалась за его руку, чтобы не заплакать, а Раскольникову ничего не оставалось, кроме как отвернуть своей взгляд куда-то в сторону. – Это был не я… – шёпотом сказал он. – Знаю! И мы найдём убийцу! – Но ведь тебе легче от того, что он умер? – Родион вернул взгляд на Дуню, но та резко встала и ушла прочь. Разумихин молча вернулся к своему месту возле друга и диалог из всё никак не клеился. Было ясно одно – Раскольникова ждёт допрос. Если не сегодня, так завтра точно. А там проболтается, ну точно лишнее скажет! И пропал! Но нельзя было сдаваться так рано. Дуня умная и сможет отвести подозрения детективов от него. Но верит ли она сама, что он невиновен? Должна верить, слишком сильно горели её глаза и душа. Дмитрий сидел тише обычного, но на лице его было недопонимание, кажется, он не слышал их разговор. Но о происшествии уже было известно и молчать Разумихин не стал. – Убили пса… – сказал он на выдохе. – Убили прямо в моей каморке, пока я с Дуней был, – соврал Раскольников. – Прямо там? Господи, вот же брат повезло, что ты Дуней был! А то так бы сразу на тебя всё повесили! Но что за тварь эдакая тебя так подставила. Это же надо так продумать! Но ничего, брат, ты пока поживи у меня. С твоим состоянием туда опасно возвращаться. Опасно не то слово. В голове только и крутились уже размытые сцены с топором и убийством. Ему даже начало казаться, будто он вовсе и не падал в обморок, и это была лишь приманка для Лужина. Да, точно всё так и было. Но уже никак не изменить исход. Раскольников спал недолго, ведь прямо под ухом он услышал ненавистный храп. Разумихин лежал рядом, а вдвоём на маленькой кровати было неуютно, но куда уже денешься? Родион начал легко толкать Дмитрия в плечо, но тот всё не просыпался и начинал храпеть только громче. – Разумихин! – не сдержался Раскольников и крикнул на ухо. – А, чёрт! Чего пугаешь! – вскрикнул Дмитрий. – Не храпи. – Ишь, ещё чего. Терпи, брат, ведь я тебя не отпущу, сам знаешь. Худо тебе сейчас, вот я и тут, – голос Разумихина был сонным, а некоторые слова он говорил так тихо, что почти невозможно было различить. Он неожиданно прильнул к плечу Родиона и быстро погрузился назад в сон. Но уже не храпел, от чего в комнате стало настолько тихо, будто время остановилось. Раскольников вдохнул аромат волос друга и тоже медленно закрыл глаза, но не стал засыпать. «Всем бы такого друга, как ты, Дим», –пронеслось в уме Родиона. Не настолько может и плоха его жизнь, раз рядом любящая мать с сестрой и лучший друг. Но разом он уничтожил всё, одним лишь бездумным поступком. Он рукой провёл по тёмным волосам Разумихина и в сердце отдалённо пронеслось странное чувство. Что бы Раскольников не вытворял, в какой беде бы не находился, он первым делом бежал к Дмитрию, а Дмитрий находил его, если по пути он потерялся. Утром прозвучал очередной стук в дверь, от которого мужчины одновременно открыли глаза. Дмитрий громко зевнул и направился к двери, а за ней оказался следователь. Мужчина не стал дожидаться приглашения и сразу зашёл в помещение. Родион принял сидящее положение, от чего гость сразу зашевелил языком. – Вы чего, лежите, Родион Романович, лежите! Вы чрезвычайно бледны! Я Порфирий Петрович, следователь. Я всего лишь пару вопросов задам и всё-с! – Вы меня как подозреваемого допрашиваете? – Родион говорил будто с хищником, от ловушки которого убежать было уже невозможно. – Как друга! Мне сестра ваша рассказывала, что вам плохо стало, потому вы и убежали. Удивительно, как девушка-то устояла при таком зрелище! Расскажите мне вот что, вы с Авдотьей Романовной в обед встретились, верно? – Да, и сразу ушли на улицу! – Раскольников отвечал громче обычного, пытаясь звучать уверенно. – А есть кто-то, кто сможет подтвердить, что видел вас двоих? – Сомневаюсь, нет. Порфирий несколько секунд просто глазел на Родиона, после чего продолжил опрос. Разумихин стоял ближе к другу и будто следил, чтобы мужчина не задал какого-нибудь провокационного вопроса. – Ну и последний вопрос, позвольте. Было ли в комнате ещё что-то, связанное с убийством? – Топор, – неуверенно сказал Родион. – Топор! – удивился следователь, – Интересно, сестра ваша говорила, что топора не видела. – Это вы к чему клоните! – вмешался Дмитрий. – Господа! Не злитесь вы! Я всего лишь собираю данные и обрабатываю в голове! Просто странно мне это. Если вы, Родион Романович, топор видели, а Авдотья нет, значит кто-то из вас врёт. Раскольников неожиданно покраснел и вмиг приказал следователю уйти, что тот все равно собирался сделать. Он не представлял, как сложно всё же врать и нести такую ответственность! Дмитрий присел на колени подле друга и взглянул на него. – Да я этому Порфирию! Он так давил на тебя, брат! Даже мне худо было на это смотреть! И ведь если бы давил больше, признался бы, наверняка. Но Дмитрий не давал Родиону остаться одному со своими думами. Тот поднял его на ноги и потянул за собой. – Брат, на улицу пошли. Тебе воздуха свежего надо, тяжелое ведь утро выдалось. Раскольников не мог сопротивляться, и ничего бы это не дало. Единственным вариантом было идти рядом с другом и слушать его бесконечные монологи. Под них же они и добрались до большого моста, где ежедневно бывало немало людей. Дмитрий прислонился руками к перилам и поглядел вверх – на небо, слегка покрытое тучами. А Родион глядел вниз – на тёмную реку, уносящую порой жизни тех, кто жить оказался не готов. Удобно, наверное, когда жизнь уносит спокойное течение холодной реки, а тебе уже так всё равно на человеческие проблемы. И снова он пришел к одной лишь мысли: правильно ли он поступил? Дунечка не выглядела опечаленной смертью жениха, но её стремление жить будто угасало. Связано ли это с его поступком? Как же хотелось это спросить у самой Дунечки, но та не ответит! Но брат знает сестру лучше любого – убийство забрало её душевную жизнь. А Дмитрий продолжал говорить, всё смотря на пролетающих птиц. – Ну и я думал, если бы хоть на секунду представить! Родька, ты совсем меня не слушаешь? – Родион кивнул. – Эх, знаешь, после того, как ты чуть с собой не покончил, мне страшно так стало. Вдруг страшно стало потерять тебя. Да не злись ты, не смотри на меня. Я ведь искренен. Я, знаешь, думал, что у меня какое-то особенное желание защитить тебя. Не только после этого! Я в целом, понимаешь? Раскольников удивлённо посмотрел на него, явно не ожидал такой резкой вспышки нежных слов от его друга. Но он уловил суть и глубоко вдохнул. Как же это горе их сблизило, подтолкнувши к совершенно новым чувствам. Это была не забота, это была любовь. Или хоть что-то, отдаленно напоминающее её. Родион нежно улыбнулся и пошёл назад, от чего Дмитрий сконфузился и побежал за ним. – Родька, да ты куда! – Я уже надышался свежим воздухом. – тихо сказал Родион. Под недовольство Разумихина они вернулись в его тёплую квартирку, где всё осталось прежним и даже как-то по родному. Из головы на долгое время даже вылетело убийство, что было странно. Как убийца может не думать про убийство, что совершил совсем недавно? Мозг наверняка просто балуется, ведь это бред! Но странным было то, что воспоминания о моменте убийства начали стираться, либо менять свой облик. И у Родиона снова начался жар. Так до следующего дня он пролежал под присмотром Дмитрия и Зосимова, который пришёл лишь единожды. Ожидался и следователь, так думал Родион, но Порфирий не заявлял о себе. При одной из попыток уснуть Раскольников вскочил с кровати, вспомнив мёртвое тело Лужина. – Родька! Тише, тише, – с краю сидел Разумихин и нежно гладил того по спине. Первые два дня после убийства казались сном. Чем-то неведомым и таким далёким. Но теперь Родиону было ясно, какой на деле он монстр, раз может жить и пользоваться чужой добротой после такого поступка. Из горла так и рвались слова с признанием, но щенячие глаза Дмитрия не давали ему это сказать. Он хотел уберечь близкого от правды. Он знал, что Разумихин чувствует к нему и не мог позволить так разбить его. Но совесть давила сильно и сдавливала всё тело Родиона, тем самым выиграв борьбу. – Я… Я убил Лужина… – шёпотом сказал Родион, после чего уже не смог сдерживаться от слёз, – Это ради Дунечки было… Разумихин сидел неподвижно, но внимательно смотрел на Родю, и позже обнял. Обнял так крепко, будто смог бы уберечь его от всех бед. На ухо Раскольников шептал, как он упал в обморок и очнулся возле трупа, как помнит сон, где он убивал его. А Дмитрий нежно гладил его по волосам, пытаясь передать любовь. – Родь, да с чего ты взял, что ты убивал? – вырвалось у Разумихина. – Ведь всё на меня указывает! – Расскажи об этом Порфирию. Родя, ты должен! – Не могу, Дим, не могу. Тогда Разумихин отстранился и погладил Родиона по щеке, стирая слёзы. В сердце он верил, что не может он быть убийцей, надо лишь только рассказать Порфирию. Надо лишь только пойти туда с Родей. И не оставлять его, что бы не случилось. Дмитрий подсел ближе и нежно поцеловал Родиона в губы. Тело Раскольникова расслабилось и он схватился руками за плечи Дмитрия, но не чтобы оттолкнуть, а чтобы сильнее приблизить к себе. Сейчас они сильнее всего нуждались друг в друге. – Родь, что бы не случилось, я рядом. – А если в Сибирь отправят? – Туда поеду. К тебе. Везде буду, где будешь ты. Они просидели в объятиях ещё пару минут, прежде чем выйти из тёплой, маленькой квартирки и пойти прямиком на казнь. Из серых, пыльных туч показалось солнце, провожающие их. Дмитрий крепко держал Родю за руку и иногда подносил её к своим губам, чтобы успокоить и его, и свои нервы. Раскольников не помнил их путь и как они зашли. Он очнулся только он знакомого голоса в помещении. Нет, не только голос Порфирия, там был кто-то родной. И он не ошибся. Зайдя, их встретили Порфирий, полицейский и Дунечка, которая сидела напротив них. Неужто она сдала брата? Но по их лицу так не скажешь. Следователь был чрезвычайно серьезен и когда увидел Дмитрия и Родиона, он был скорее удивлён. Он не смотрел на него взглядом, будто всё знает, и молча попросил полицейского принести ещё два стула. – Авдотья Романовна, давайте сначала. Разумихин посадил Раскольникова на стул, так как тот уже начинал терять равновесие в его руках. Дуня была ужасно бледна, наверняка и плакала. Её тоненькая нижняя губа дрожала, а глаза не позволяли взглянуть на брата. – Я пришла к обеду к брату, – начала она, но следователь наверняка уже слышал начало, потому больше смотрел на Родиона, – Но заметила, как туда зашёл и Лужин. Я тихонько прошла внутрь и у лестницы я увидела Родю без сознания. Он лежал прямо возле входа и я сразу взяла топор, который был на кухне и зашла в каморку. Там стоял он. Он не заметил, как я вошла, и был слишком занят поиском чего-то в столе брата. Я не хотела его убивать! Но когда он обернулся и увидел меня с топором, он не оставил мне выбора! Я думала, он сделал что-то с моим братом! Я нанесла ему несколько ударов и от шока ничего не могла сделать! Я первым делом отнесла брата на софу, уже и позабыв о крови на своих руках. Потом я пошла на кухню, смыть кровь. Но когда вернулась, то Роди уже не было! Я знала, что его начнут подозревать и знала, что из-за меня. Роденька! Прости меня! Прошу, следи за маменькой, она когда узнала, то сразу в кровать слегла! Дмитрий, а вы следите за Родей! Девушка залилась слезами и её увели из глаз. Родион сидел молча несколько минут, а Разумихин не мог и пошевелиться, пока не пришёл Порфирий. – Авдотье Романовне не будет приговорен большой срок. Можете не волноваться за жизнь своей сестры. Тогда Раскольников наконец поднял голову на Дмитрия. В уме он видел не себя, а Дуню. Он слышал, точно слышал, как она убивала его! И из-за своей ненависти представил на её месте себя. Родион встал и крепко прижался к Разумихину.

***

Родион сидел за письменный столом и в тишине писал письмо своей Дунечке. Свеча уже догорала и сзади появился силуэт Разумихина, который нежно дотронулся до плеча возлюбленного. – Пора спать. Завтра ещё утром к маменьке твоей зайдём. – Дим, всего немного. – тихо промычал Раскольников. Но Дмитрий не послушал и задул яркую свечу, оставив их без света. Разумихин посмеялся со своей же выходки и под этот смех уложил Родю возле себя, поцеловав его на ночь.