Огонь в Сибуя

      Им дали достаточно чёткий приказ от руководства: ни в коем случае не выпускать Сукуна Рёмэна на волю. Однако никто, абсолютно никто не ожидал, что великий Годзё Сатору окажется запечатан, и с тех пор весь инцидент в Сибуя пошёл через одно место, и было совершенно не удивительно, что в какой-то момент даже Король Проклятий вышел погулять по улицам современного Токио.       Девушка оказалась в боевой группе с Итадори Юдзи. Она была магом особого уровня, и старейшины поручили присматривать за юнцом, а в случае чрезвычайной ситуации – принимать решение, руководствуясь здравомыслием и законами магического мира, читай: уничтожить парнишку. Однако всё происходящее превратилось в одну большую чрезвычайную ситуацию. Итадори столкнулся с неизвестным проклятием особого уровня, который пользовался манипуляциями с кровью. Девушке пришлось отвлечься на появление другого проклятия, о котором она когда-то ранее слышала от Сатору: “у него Фудзи-сан на голове”, – так он его описал.       Когда появились две неизвестные девушки в школьной форме и стали скармливать бессознательному Юдзи имеющиеся у них пальцы Двуликого Призрака – она была занята сражением с проклятием. Когда Дзёго стал скармливать мальчишке оставшиеся – она пыталась выбраться из-под завалов на противоположном конце станции.       И только когда Дзюн вернулась к месту боя, где остались Юдзи, Нанако, Мимико и Дзёго, Сукуна Рёмэн уже выбрался на свободу. Его могущественная аура излучала такое давление, что в ушах застучала кровь, а после его слов: “головы больно высоко держите”, – все четверо очутились на коленях, разве что чудом избежав гильотины из его режущей техники.       Сукуна с интересом изучал взглядом присутствующих. Проклятие с вулканом на башке интересовало его мало, хотя с ним, возможно, будет интересно сразиться, посмотреть-прикинуть, куда эволюционировали проклятия. Две молодые девицы были слишком малы и не произвели на него особого впечатления, а вот последняя женщина-шаманка ему приглянулась. Он неосознанно облизал клыки, присмотревшись к её декольте: всё же когда прекрасный пол оказывается перед ним на коленях, это очень будоражит.       Каждый из них явно чего-то от него хотел. Это даже забавляло – с каких это пор к правдивым легендам о его силе и жестокости присовокупился ещё и миф об исполнении чужих желаний? Он что, фея-крестная?       Предложение невыгодной сделки стало роковой ошибкой для девиц. Или они подписали себе смертный приговор еще тогда, когда решили просить аудиенции Сукуна? В любом случае, одну Король лишил головы, а от второй, более наглой, не осталось и кусочка, лишь смартфон в бестолковом чехле, от которого без его хозяйки не было никакой пользы – сломанный, он отлетел в сторону.        Вулканоголовый явно готовился к этой встрече долго и основательно, за что ему, впоследствии, воздалось – большая честь сражаться с самим Сукуна Рёмэном и у̶м̶е̶р̶е̶т̶ь̶ сгореть от его руки.       – С тобой я позже разберусь, – бросил не-Юдзи девушке перед сражением с Дзёго.       А ей повторять дважды не надо.        Все то, что было до – цветочки, вот теперь ситуация действительно вышла из под контроля. Даже если бы она хотела, то не смогла бы убить мальчишку и разбушевавшееся в нем проклятье, даже подобраться близко бы не смогла – что она может противопоставить одиннадцати единовременно с̶ъ̶е̶д̶е̶н̶н̶ы̶м̶  скормленным пальцам?        Лезть под горячие руки – не вариант, но и отсиживаться здесь нельзя. Шаманка начинает перебирать в голове все варианты возможного развития событий, что она может предпринять и не умереть в ближайшее время, и мысль о том, что где-то поблизости должны патрулировать Панда вместе с Кусакабэ, очень радует. И возвращает желание жить.       Вот он выход: найти товарищей, разведать у них обстановку, и дальше, заручившись их силой и поддержкой, следить, чтобы, пока Сукуна контролирует тело Итадори, они на пару с Дзёго не сравняли Токио с землей. Глупо думать о том, кто же победит в этой битве, любому начинающему магу задай эту задачку – он без раздумий даст верный ответ. Остается лишь ждать удобного момента. Удобного момента, чтобы убить тело Итадори Юдзи и проклятье вместе с ним.       Банально, но да пребудет с нею сила. Ей даже хотелось надеяться, что Дзёго сможет сдерживать Двуликого достаточно долго для того, чтобы она могла не только найти товарищей-шаманов, но и обсудить с ними план действий. Но сможет ли другое проклятие долго сдерживать Короля Проклятий? Не стоит ли ей и вовсе задуматься о том, чтобы капитулировать, спрятаться? В конце концов, тысячу лет назад все шаманы выступили против Сукуна и проиграли, а сильнейший маг современности Сатору Годзё им сейчас не поможет. Куда уж всем остальным?       Её маленький план действий разлетелся на тысячу осколков. Во-первых, ближайшие высотки оказались разрушены борющимися проклятиями, как верно сказал Кусакабэ, «мы словно букашки под ногами у слонов». Благо, они хотя бы Токио ещё не разнесли, но надолго ли? А во-вторых, её товарищи не разделили энтузиазма в отношении Итадори-Сукуна.       – Панда! Кусакабэ! Мы должны остановить его, – восклицает девушка. – Это наш прямой долг!       – Это самоубийство! – лицо шамана искажено естественным страхом: он хочет свалить поскорее и призывает к этому Панду. – Бежим отсюда!       – Нельзя, – в узком пространстве между домами внезапно материализуется Сукуна. Его могучая аура снова угнетает всех в радиусе ста метров, присутствующие замирают. – Я запрещаю вам двигаться. Пока я не скажу “можно”, вы будете ждать. Моего. Позволения.       Все застыли, от ужаса боясь пошевелиться. Она чувствует, как по спине скатывается капелька пота. В небе над ними взрывается огненный шар – если в ближайшие секунды они не сбегут, им конец. Здание безжалостно разрушается, и с ними, кажется, сейчас произойдет то же самое. Призрак произносит с усмешкой: “рано, рано”, словно издеваясь над ними, а потом внезапно говорит “можно” и хлопает в ладоши. Они сматываются, как только представляется такая возможность.        Девушка не может противостоять желанию обернуться. Творение Дзёго приземляется прямо на Короля Проклятий, но не может же он погибнуть от этого, особенно когда для полного восстановления сил ему не хватает всего-то пяти пальцев. Она, как ни странно, оказывается права – за спиной ликующего проклятия материализуется удобно устроившись в позе лотоса Сукуна. Он смотрит прямо на нее, а потом поворачивается к вулканоголовому, чтобы продолжить беседу, а затем и битву.       – Дура, тебе жить надоело или что? – прикрикивает на нее Кусакабэ, возглавляющий их побег, – это тебе не шоу по телеку, может и прилететь – мало не покажется. Девушка не отвечает. Ей бы, по-хорошему, и правда отделиться от группы: отстать, потеряться, свернуть не туда, сделать что угодно, но уберечь их от преследования Двуликого Призрака, который ясно дал понять, что ее скромная персона есть в списке его дел. Ей не спрятаться и не убежать. А они ещё могут спастись.       Она начинает прикидывать в уме, сколько еще времени контроль над телом Итадори будет принадлежать Сукуне. Десять минут? Двадцать? Полчаса? Наверное, не больше. И в момент возвращения сосуда ей нужно быть рядом, а это значит, что и все время до этой перемены она тоже должна находиться поблизости. На свой страх и риск, потому что это – ее долг.        Наконец, шаманка замечает на их пути отличную улочку, на которой можно затеряться. Темный переулок, в который она незаметно поворачивает, а потом заставляет себя не выглядывать, чтобы проводить взглядом удаляющиеся фигуры коллег и избавить себя от соблазна последовать за ними. Ее место не там, а здесь, ей нужно вернуться в эпицентр преисподней и контролировать ситуацию. Особый ранг обязывает.       Девушка дает себе пару минут на то, чтобы перевести дух и просканировать тело на наличие серьезных ран. Не обнаружив ничего, что требует лечения и может помешать ее делу, она делает несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь и смиряясь с неизбежным. В конце концов, она была для этого создана.       Шаманка выходит из закоулка и направляется обратно, в сторону Сибуи, в гущу событий. Эта самая гуща не заставляет себя ждать, потому как главная улица превращается в жерло разверзнутого вулкана, и потоки горячей лавы заставляют девушку отступить назад. Желание на всё плюнуть и сбежать за Кусакабэ снова возвращается, но она одёргивает себя.        Долг есть долг.       – Рад, что ты меня дождалась, – сверху раздаётся голос, и девушка обнаруживает там Сукуна, вальяжно сидящего на пожарной лестнице. Со стороны улиц не слышно ничего, кроме шипения от соприкосновения жара лавы с асфальтом и другими поверхностями. Где-то вдалеке воет сирена машины. Не похоже, чтобы его соперник ещё был там, а значит он, по всей видимости, уже мёртв. И значит Король идёт далее по списку. – Заскучала, наверное? – игриво спрашивает он, насмехаясь над ней. – Ничего, сейчас мы повеселимся.       Его пронизывающий тон голоса обещает, что в ближайшее время не произойдет совершенно ничего хорошего. Она хочет сделать шаг к нему, но Рёмэн использует навык телепортации и сам переносится к ней: стоит у неё за спиной, руки держит в карманах, как и полагается плохому парню.       – Я люблю, когда меня слушаются, – его голос за спиной вызывает россыпь мурашек по спине. Колени невольно начинают дрожать – он только что уничтожил несколько улиц и превратил в пыль небоскрёбы, что ему стоит убить её одним движением руки?       – Что ты хочешь, чтобы я сделала? – проглотив вязкую от волнения слюну, девушка поворачивает шею, чтобы хотя бы краем глаза видеть очертания Сукуна. Двигаться и развернуться всем корпусом к нему она почему-то не решается – и правильно. Он не приказывал иного.       Что бы он не сказал, надо его слушаться. Надо его уболтать. Надо сделать всё, чтобы дожить до того момента, как Итадори вернёт власть над своим телом, – и потом она избавит этот мир от самого страшного призрака на свете. План простой и надёжный как швейцарские часы.       Сукуна умиляется её вопросу. Ну наконец-то, не от него чего-то хотят глупые существа, а спрашивают о его желаниях. Он почти готов растаять от такого внимания и заботы со стороны шаманки. Если бы мог.       – Хочу, чтобы ты сделала всё, что я скажу, – пожал плечами Призрак. Кажется, это и без его слов абсолютно очевидно, но, так уж и быть, сегодня он в хорошем настроении по случаю такой долгожданной свободы. Ограниченный разум мальца уже начинал тяготить и давить на него, хотелось свежего воздуха и свежей крови.       Девушка ожидала такого ответа. И морально была готова к озвучиванию следующей фразы:       – Как пожелает Сукуна-сама, – выдыхает она.       А у него дыхание спирает.       “Сукуна-сама!”       Она и предположить не могла, что это обращение окажет на него такой эффект, и вздрагивает, когда оказывается притянутой за талию к телу Итадори, и упирается спиной в его крепкую грудь.        Грубые пальцы с фиолетовыми ногтями аккуратно, почти что нежно перекидывают волосы на одно плечо, чтобы открыть часть шеи. Когда по открытой коже проводят носом, жадно вдыхая её запах – пот и остатки парфюма, она чувствует, что колени готовы её предать, и не падает лишь потому, что находится в крепкой хватке проклятья. Кто бы мог подумать, что она окажется здесь?       – Я желаю тебя, – он едва-едва касается губами её уха, когда произносит это. Девушка вздрагивает и неожиданно для себя краснеет – смесь эмоций довольно сильная, она чувствует и смущение, и возбуждение, и ужас от осознания того, что ждёт впереди. Ей предстоит пройти через то, что не проходил ещё никто из ныне живущих. Это непосильная ноша для хрупких женских плеч, но она должна.       – Ну так берите, господин, – еле слышно отвечает она. Этого достаточно, чтобы он впился зубами ей в шею – укусил! Она взвизгивает от неожиданности и боли, но он тут же расцепляет зубы и терзает нежную девичью кожу на шее губами, иногда вгрызаясь снова, желая с каждым укусом слышать, как девушка вскрикивает. Эти звуки Сукуне что мед на его проклятую душу. Так бы и мучил её до потери сознания – но он помнит, не забыл за тысячу лет, что женские тела довольно хрупкие, и сломать их ему ничего не стоит. Гораздо веселее играть с живым человеком, поэтому он будет осторожен. Наверное.       Кладет одну руку ей на шею и с силой сдавливает, наслаждаясь прерывистыми стонами, приступообразным дыханием и тихим «Пожалуйста».       – Пожалуйста – что? – спрашивает он, прижимаясь к её уху. Он не сомневается, что она ответит правильно.       А она и правда задумывается. Еле слышное “пожалуйста” было скорее неосознанным, просто реакция на его… действия. Вопрос, горячо заданный на ухо, что удивительно, немного отрезвил девушку. Действительно – что? Не душите меня? Отпустите? Не убивайте? Отдайте контроль над телом Итадори и умрите? Вариантов много, какой же из них верный? Она знает, какой.       Пока она думает, Призрак продолжает исследование. Возможно, перекрытый его рукой на её шее доступ к кислороду не позволяет ей нормально и быстро думать, поэтому он ослабляет хватку и спускается ниже. Оглаживает ключицы, обводит грудь, на животе особо не задерживается – его обнимает другая рука. Он уже подбирается к брюкам, когда она наконец даёт ответ. Раз ей нужно убить время, то есть ли способ лучше?       – Пожалуйста, – повторяет шаманка громче и увереннее, – возьмите меня. Сукуна не помнит, когда в последний раз такое слышал. Уж он возьмет, пусть она не сомневается.       Двуликий разворачивает её к себе лицом так резко, что она вскрикивает от неожиданности, а затем он её грубо целует, вторгаясь языком в рот девушки, завоёвывая, а не лаская. Одну руку кладет ей на грудь, сжимая мягкую женскую плоть сквозь одежду, а второй рукой впивается ей в ягодицу, тянет на себя, крепко прижимает тело шаманки к паху, потирается, не оставляя и сантиметра между ними. У неё кружится голова от сложных ощущений. То, что он делает, действительно заводит, но как вообще… почему?!       Затем он стремительными движениями рвёт на ней одежду. Октябрьский прохладный ночной воздух принимает нагую плоть недружелюбно, но Сукуна такие мелочи, как воспаление легких, волнуют мало. Он вжимает её в стену, выставляя руку сверху, отчего спину неприятно царапает камень.        Дзюн замерзла бы моментально, если бы не мастер огненных техник перед ней, который и сам отлично мог быть грелкой. Но точно не в этой жизни и даже вряд ли в другой вселенной. Как был и будет, здесь и сейчас он – раскаленное клеймо, следы от которого может быть и сойдут с тела через какое-то время, но душа останется с этим до конца своих дней.       Кажется, что и нескольких укусов на бледной коже вполне хватило бы для того, чтобы обозначить территорию и показать, кому она принадлежит, но это только ее мнение – ощущение, что скоро на теле не останется живого места, либо от нее вообще ничего не останется. Может, Король Проклятий проголодался в другом смысле или решил перекусить после активных боевых действий?       А, нет, пока одна рука продолжает истинно по-джентельменски придерживать девушку, чтобы та не упала, вторая стремится вниз, сжимает бедра, гладит низ живота, спускаясь все ниже и ниже, распаляя жертву все больше и больше, уничтожая ее последние силы к анализу ситуации.        Сгорел сарай – гори и хата.       Поблизости точно никого нет, а даже если и есть – какая уже разница? Назад дороги нет, как раньше уже не будет. Если до этого момента Дзюн пыталась еще как-то сдерживать себя, то теперь, когда Сукуна нашел то, что искал, смысла в этом не было абсолютно никакого.        Шаманка выпускает из груди громкий, даже слишком пошлый стон, который для ушей проклятья настоящая музыка, и отличная мотивация для того, чтобы он старался еще больше и лучше. Тонкие женские руки, до этого покоящиеся на плечах Двуликого лишь затем, чтобы их куда-то деть, начинают свое исследование тела напротив. Долго оно не длится, сил на это не хватает, поэтому она просто реализует другое свое желание – обнимает одной рукой за широкие плечи, а ладонь другой запускает в двухцветные волосы, слегка царапает отросшими ногтями кожу, оттягивает более длинные пряди.        Сукуна вжимает её в стену, а сам вжимается в неё, и она чувствует сквозь тонкую ткань своих трусиков его эрекцию. Дзюн волнительно от этого, а он ещё и потирается об её паховую область, имитируя фрикции, а сам руками поглаживает ягодицы. Девушка крепче держит его за волосы, боясь отпустить и того, что будет дальше. Король тем временем отстраняется и решает, что пришло время избавить её и от белья тоже – розовая ткань летит в сторону, а его ладонь накрывает её лобок, пока пальцы скользят ниже. Шаманка повисла на шее у проклятия и поёт ему в ухо сладострастные песни, от которых мужчине сносит крышу.       Он снова впивается поцелуем в девичьи губы, кусает, оттягивает жадно нижнюю губу, сосёт болезненно язык, а сам проникает пальцами во влажное лоно Дзюн. Она трепещет от его действий, дрожит, как кленовый лист на ветру, от всего сразу: от страха, возбуждения, от холода и соприкосновения с таким горячим Сукуной. Голова идет кругом, а ноги перестают слушаться, совершенно невозможно терпеть эту сладкую пытку пальцами. Хочется большего. Она знает, что ему такая просьба понравится.       Она недвусмысленно перемещает руку на его паховую область и сжимает сквозь ткань. Король перестаёт её целовать, но не отстраняется, и она шепчет ему прямо в губы: “Такой большой. Хочу его во мне”. Сукуна думает, не умер ли он и не вознёсся ли в рай. С каких пор земные девицы стали такими раскрепощенными?       Он смотрит ей прямо в глаза, и девушка не смеет отвести взгляд от его алых глаз, которые гипнотизируют не хуже пантеры. Сукуна убирает свою руку от её бедер, не разрывая взгляда, облизывает мокрые пальцы – пальцы в её влаге, после чего опускает руку. Дзюн слышит шуршание одежды, как едет ползунок ширинки и снова шуршание, но не может отвести взгляда, ей страшно, и он имеет над ней власть. И только когда он велит «посмотри», она, наконец, может опустить взгляд… Ох боже.       Слова вырываются из неё сами собой.       – Чем богаты, тем пиздаты, – с довольной ухмылкой говорит Король Проклятий.       Богаты – да. Второе – абсолютно точно, тоже. Но проблему это не решает – как она сможет принять его в себе? Не слишком ли она была опрометчива? Но ведь он же вошел бы в любом случае. Может, такая инициатива будет не наказуема, наоборот – за нее поощрят?        Сукуна опускается на землю и сажает на себя девушку, и она садится, куда надо. Дзюн прикусывает губу, чтобы немного отвлечь проклятье от того, что сейчас будет творить внизу, и еще крепче, хотя куда уже, хватает за волосы, не давая опустить взгляд, куда не надо. Она оставляет почти невесомые поцелуи на лице Сукуна, будто он ее возлюбленный, трется кончиком носа о щеку, покусывает ухо, когда добирается до него, заставляет откинуть голову назад, чтобы открыть доступ к мощной шее, которую тоже одаривает нежными ласками, пока продолжает медленно вводить в себя пресловутое богатство Короля. Она искренне надеется, что эта маленькая хитрость ее спасет. Правда, ему все эти ласки и поцелуи – все равно что котенок мокрым носом тыкается. Невольное сравнение, но такое точное.        – Ты хочешь скальп с меня снять или что? – осклабился мужчина. Она немного ослабляет хватку, но за что-то держаться ей для равновесия все равно надо, так что волосы из рук не выпускает.       Дзюн чувствует, как её влагалище болезненно растягивается, принимая в себя член Сукуна, но когда она думает остановиться, он держит руки у неё на талии и насаживает глубже, сильнее, до конца. Она снова поет ему на ухо, но теперь эта песня болезненная, томящаяся, и Король Проклятий рычит низко от удовольствия – такая музыка ему действительно нравится. Шаманка сидит на нем, привыкает, чувствует наполненность, а сама меж тем обнимает его за голову, и Сукуна оказывается лицом между её округлых грудей. Он шумно вдыхает носом запах женского тела.        Как же охуительно.       Ей уже потрясающе хорошо, так, как, кажется, не было ни с кем и никогда, Дзюн почти готова признаться себе, что просидела бы так вечность – на страшнейшем проклятье, которое придерживает ее крепкими руками за талию и утыкается носом куда-то в район сердца. Ну и змею же она пригрела у себя на груди, – ухмыляется она и делает первое движение бедрами, снова пытаясь опередить самого Короля, чем не перестает его приятно удивлять.       Ему даже не нужно напоминать ей, как бесчисленному множеству глупцов о том, что чтобы угодить ему – нужно постараться. Она это делает, почти что искренне, и заслуживает похвалу: будто бы подбадривающие поглаживания по голой, красиво изогнутой спине, вдоль позвоночника. Горячие пальцы, может быть, до сих пор не остывшие до конца после использования техники, великолепно контрастируют со слабыми порывами осеннего ветра, добавляя еще больше ярких ощущений.       Дзюн сама вовлекает Двуликого в поцелуй, запоздало думая о том, что это довольно опасная затея, которая может мгновенно оборвать всю ту нирвану, в которой она сейчас пребывает. Но он отвечает, и ему явно нравится ничуть не меньше, чем ей – иначе бы он этого не делал. От круговых движений на нем Сукуна стонет ей в губы и углубляет поцелуй – лучшая похвала, награда и мотивация.       Целоваться и одновременно седлать Короля проклятий неудобно, тяжело и не хватает воздуха в легких, так что девушка отстраняется и обнимает его за шею, облизывая ухо и громким скулежом возвещая о том, как ей это происходящее нравится. Двуликий не может удержаться:       – Скачешь на мне, как на жеребце, – и присовокупляет звонкий шлепок по заднице. Она взвизгивает от неожиданности ему прямо в ухо – и как он только не оглох? Сукуна не только талантливо умеет быть дьявольски ехидным, но и сердечно это дело любит. Как же ему все это нравится. Девка – не чета хэйанским барышням, которые только и могли пищать, как мыши, закатывать глаза от испуга и терять сознание от малокровия и других сердечных проблем. Даже шлюхи в кварталах красных фонарей себя так не вели, все кутались в свои кимоно, стеснялись нагое тело показать. А эта что творит, тихий ужас.       Да, ему определенно по душе эта эпоха.       Тем не менее, шаманка устает быть сверху, мышцы дрожат, но Сукуна любезен, он теперь наконец-то окажется сверху сам и отжарит её, как только что отжарил всю Сибую. Призрак ловко меняет позицию, так, что Дзюн не успевает даже удивиться, но как только осознает, что её работа на этом окончена, расплывается в блаженно-благодарной улыбке.               Он не может не дразнить. Поэтому полностью выходит, уложив-таки девушку на лопатки. Это последнее, чего она ожидала. Кто бы мог подумать, ещё несколько минут назад она боялась того, как может его вместить в себе, а сейчас она уже готова ныть от практически болезненного ощущения пустоты внутри.        Но Король милостив.       Ему и самому не сильно интересно долгое проветривание, поэтому прежде чем Дзюн начнёт сама искать способы вернуть его член обратно, – а он уверен, что так и будет, и что она даже добьётся успеха в этом предприятии, ведь, как известно, кто ищет, тот всегда найдёт, – он сам возвращается, входя внутрь резким толчком, удивляя девушку тем, что она, оказывается, все ещё не познала все грани удовольствия.       Шаманка превращается в одно большое порочное животное, которое стонет под ним и когтями впивается в его спину. Сукуна не против – заживать они все равно потом будут на мальце Итадори, а Двуликому даже на потеху. Он двигается быстро, глубоко, параллельно впивается клыками ей в шею, потому что близок к кульминации и потому что она в ответ на это визжит так, что Король проклятий с низким стоном изливается прямо в неё, чувствуя, как сокращаются мышцы женского лона в ответ.       Девчонка тяжело дышит и невольно хватается за шею, куда только что кусал Призрак – но крови, как ни странно, нет, а по ощущениям должна бы быть. Её шея и грудь превратятся назавтра в один лиловый синяк, благо, можно будет честно сказать Сёко, что пострадала в бою – и коллега подлечит. Это при условии, конечно, что завтра настанет.       Зависит от обстоятельств.       Это обстоятельство – Сукуна Рёмэн – лежит на ней довольный и даже несколько обессиленный – он рад, что скоро сможет уйти обратно в свою гробницу, поменяется сознанием с Юдзи и будет отдыхать. А последствия пускай шаманы разгребают.       Кстати, о шаманах.       – Мне было весело, – сообщает ей мужчина, изрекая лучшую похвалу, на которую только способен. Он поднимается, окидывает девку взглядом и морщится. Она полностью нагая, и мальчишке, который вот-вот должен вернуться, показывать такое Сукуна не хочет, по той простой причине, что если девственник-Юдзи увидит красивое и голое женское тело, оно отпечатается в его сознании, и он станет дрочить на этот прекрасный образ, и Двуликий вместе с ним.        Щас, ага. Он будет дрочить, вспоминая её, в одиночестве, так что пускай пацан лапает себя под Дженнифер как-её-там. Король вообще тот ещё единоличник. На девушку опускается куртка Итадори. Она прикрывает ею грудь, хотя этого куска ткани будет не вполне достаточно, чтобы скрыть всю наготу. Придется найти, во что завернуться.       Где-то невдалеке они слышат взрыв и звуки вновь начинающегося боя. У Сукуна горят глаза, и он, застегнув ширинку, решает поинтересоваться, кто теперь дерется, пока Юдзи по какой-то причине все ещё прохлаждается у него на изнанке сознания. А то вдруг это Мэгуми?       – Как-нибудь повторим, – небрежно бросает он девушке и исчезает из переулка, словно его тут и не было.       Дзюн остаётся только осознавать с нею произошедшее и думать, в какой момент все пошло не по плану. Или же наоборот, слишком по плану?